На чердаке

— Я на шкаф, ага? — сказал Костик, когда Серафим с большим трудом сорвал с него рубашку-душительницу. — По-моему, тебе не повредит личное пространство. То есть вам, вам, — поспешно поправился он под испепеляющим взглядом Серафима. — Нет уж, стой. Ты хоть представляешь, чучело, насколько это ценный артефакт? — вопросил Серафим, патетически взмахнув разодранной в клочья рубашкой. — Подумаешь, рубашка… Непонятно на кого сшитая к тому же. Это ж какая шея должна быть, чтобы ворот был впору? — Костик, все же отступив на пару шагов в сторону шкафа, красноречиво указал на собственную цыплячью шею: мол, куда уж тоньше-то. — Это рубашка-душительница. Она не должна быть впору, — простонал Серафим. — Ее дарят врагу, она маскируется под другой артефакт, а потом душит хозяина. — Ничего себе, — возмутился Костик. — Это у вас называется ценным артефактом? — Это и есть ценный артефакт. И вот это — тоже. — Серафим подхватил с пола скатерть-самобранку, подняв в воздух облако перечной пыли и тут же закашлявшись. — Это не артефакт, это обыкновенный перец, — любезно сообщил Костик, ныряя за шкаф — как раз вовремя, потому что скатерть-самобранка полетела туда, где он только что стоял. — Вот это — артефакт, балбес ты! Это же скатерть-самобранка, а ты ее перцем усыпал… — А вы ею швыряетесь, это еще хуже, — заявил Костик, высовываясь из-за шкафа и поднимая скатерть. — Кстати, это бабушкина парадная. Могли бы и поаккуратнее. Серафим на секунду почувствовал вину. Действительно, это же всё Костиковой бабушки вещи, а он их вроде как присвоил. Но чувство вины тут же отступило. Это в прошлой жизни они были вещами, а теперь стали магическими артефактами, и многие из них могут сыграть важную роль в больших поисках. Но всё же… Вон там лежит коробка игрушек, которыми бабушка наряжала елку. Целлулоидный клоун, ставший пересмешником, тоже был раньше чьей-то игрушкой. Может, самого Костика? Или Симеона Андреевича? Серафим сердито встряхнулся. Никогда еще он не смотрел на ситуацию под таким углом, и увиденное захотелось поскорее забыть. — А этот ваш торс через штору кусается? — спросил Костик. Серафим метнулся за шкаф. — Просто спросил. — Костик стоял возле замотанного в портьеру торса и прижимал к груди скатерть. — Он не кусается. Он поглощает, — сердито ответил Серафим, вытаскивая Костика из-за шкафа. — Большая разница, — отмахнулся Костик. — Вот окажешься в его чреве — узнаешь, — с мрачным удовольствием сказал Серафим, представив себе эту картину. — Дай сюда скатерть. — Не испачкайте. А то вы в какой-то глине… Серафим стиснул зубы, рассматривая свою любимую бежево-коричневую клетчатую рубашку и песочные брюки, щедро покрытые бурой ржавчиной, и бессильно зарычал. — У вас наверняка есть какая-нибудь интересная история в связи с этими пятнами, — проницательно заявил Костик, сунув скатерть в руки учителя и взлетая на балку. — Послушаю ее вот отсюда. — Нет у меня никакой истории, — простонал Серафим. — Есть только факты. Из-за тебя я чуть не лишился доступа на чердак, израсходовал ценный артефакт… Нет, два артефакта. И это еще только сегодня. И угнал велосипед. — Угнали? — восхитился Костик. — Вот здорово! А чей? — Видимо, твой… Серафим рассказал всё в подробностях, сердито зыркая на Костика и ожидая увидеть хоть каплю сожаления и раскаяния на его наглом лице, но мерзавец только улыбался всё шире. — Вы самый лучший учитель на свете, я всегда это знал, — объявил он, когда Серафим закончил. — Я тебя придушу собственными руками, — ответил Серафим. — И плевать на чердак. — Не придушите, я вам дорог. — Костик изогнулся, дотянулся до сидевшего на комоде пересмешника и закачался на балке вверх ногами, что-то нашептывая в целлулоидное ухо. — Никаких песен! — возмутился Серафим. — Ладно, но только при одном условии. — Без условий. — Признайте, что я вам дорог. — Отвали, моя черешня. Костик фыркнул. — Хотите секрет? — Хочу поработать спокойно. — Ну вот, придется сначала выслушать. А то разве можно работать и всё время думать про секрет? — рассудительно сказал Костик. — Подержите. Серафим растерянно взял у него пересмешника, и тот немедленно запел: — Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании… — Заткнись! — воскликнул Серафим. Костик мягко приземлился на половики, отобрал у Серафима пересмешника и что-то ему тихо сказал, после чего тот умолк. — Так вот, секрет, — сказал Костик, усаживаясь на перину и устраивая поудобнее пересмешника. — Вы могли бы и не изводить свои артефакты, чердак всё равно ваш. Серафим сердито махнул рукой и отправился к сундуку, чтобы сложить всё на место. — Правда-правда, — заверил его Костик. Не обращая на него внимания, Серафим аккуратно свернул скатерть, положил ее на дно сундука. — Это вам отказываться от меня нельзя, — продолжал Костик, — а вот если со мной что случится, это другое дело. — Ну да, конечно, — хмыкнул Серафим, собирая рассыпанные по полу иголки нравственности и стараясь не уколоться. — Конечно, — жизнерадостно заверил его Костик. — Чердак свободен, артефакты целы, все довольны. Ну, кроме меня, наверное. — И кроме Симеона Андреевича, который мне за тебя голову оторвет, — добавил Серафим. — Кстати, я без головы тоже буду не очень-то доволен. — Да не оторвет. Голос Костика доносился откуда-то сверху, и Серафим, обернувшись, без особого удивления увидел, что перина пуста, но зато в свисающей с потолка грубой рыбацкой сети кто-то барахтается. — Между прочим, это истинная сеть, — сообщил Серафим. — И что она делает? Душит? Поглощает? Рвет на кусочки? — Ловит. — Ну, я в нее сам залез, так что это не считается, — весело заметил Костик. — Вылезти не можешь? — Не-а. — Прекрасно. Теперь помолчи и не отвлекай меня. Серафим отложил в сторону засвеченные шары и замотал в несколько тряпок калейдоскоп. На всякий случай опечатал его заклинаниями, спрятал в сундук. — Вы не вернули мне часы, — напомнил Костик. — И не верну. Отстань. — Слушайте, здесь становится как-то тесно. Это точно не удушающая сеть? А то у вас тут всё подряд удушающее… — Отстань, заноза. — Ну, это уже ни в какие ворота. Спасайте меня уже! — Нет. — Я Симеону Андреевичу скажу, что вы меня не учите. Пусть прогонит вас с чердака, раз так. — Ты его так и зовешь? — удивленно переспросил Серафим. — Ну да, его так зовут. А как надо? — Не знаю… Папа, например? — С какой стати? — Симеон Андреевич тебе не отец? — Симеон Андреевич мне бабушкин квартирант. Серафим озадаченно нахмурился и потребовал: — Расскажи. — Ага, теперь интересно? — торжествующе воскликнул Костик. — Сначала выпустите меня отсюда и отдайте часы. — Сам же залез, — вздохнул Серафим, пересадил пересмешника на пол, пододвинул комод под сеть и взобрался на него. — Теперь часы, — потребовал Костик, едва сеть выпустила его из объятий. — Не отдам. — Почему это? — Потому что ты — безответственный кретин, а за часами нужно следить. — Тогда пересмешника мне отдайте. Насовсем. — А ты не обнаглел? — Нет. Серафим трагически закатил глаза. — На кой тебе пересмешник? — Он веселый. И он со мной хотя бы разговаривает, — с нажимом сказал Костик. — Только что я был лучшим учителем, — обиделся Серафим, снова возвращаясь к сундуку. — Это было до того, как вы меня запихнули в эту мерзкую, тухлую, воняющую рыбой сеть и оставили там умирать, — пояснил Костик. Серафим молча сполз на пол и застыл, закрыв лицо руками. Костик деловито спросил: — Так что, пересмешник мой? — Забирай, — вяло махнул рукой Серафим. — Всё равно он уже безнадежно испорчен: только тебя и слушает. — Здорово! — просиял Костик, хватая пересмешника. — Ты слышал, Пафнутий? Ты теперь мой! — Так что там про Симеона Андреевича? — спросил Серафим. — А что про него? — удивился Костик. — Зачем ты ему сдался, если он только квартирант? — А-а, так ради чердака же. — Костик влез на шкаф, лег на спину, усадив Пафнутия себе на живот. — Бабушка ему дом отписала с условием, что он меня не тронет. Там же груша и гнездо, хорошее место… Серафим задумался. Пухленький, похожий на тефтельку Симеон Андреевич оказался не так уж и прост… — Ну, он же хороший? Раз твоя бабушка ему доверяла… Костик фыркнул: — У него змея-душитель. Знаете такую? Серафим знал. Змея маскировалась под украшение и следила за выполнением обещания, данного в момент, когда ее надели на шею нового хозяина. — И? — Ну, он обещал бабушке, что будет обо мне заботиться и не причинит вреда. Иначе… — Костик выразительно сдавил себе шею и изобразил предсмертные хрипы. — Но от несчастных случаев-то никто не застрахован, правильно? И это было бы удобно. — Костик спрыгнул со шкафа на перину. — Тогда чердак был бы полностью его… — Погоди, — оборвал его Серафим. — Не сходится. Симеон Андреевич ведь не искатель? — Нет. — А чердак ему на кой? — Не знаю. Зачем-то нужен, — пожал плечами Костик. — Так я о чем… Вы абсолютно точно могли бы меня не спасать, Симеон Андреевич только спасибо бы сказал. — Дурак ты, — сказал Серафим. — У меня твои часы, а ты такое рассказываешь. — Может, я хочу, чтобы вы меня спасали просто так, а не из-за чердака, — философски заметил Костик, на всякий случай отступая за шкаф. — А я хочу, чтобы ты не влезал во всякие ситуации, из которых тебя надо спасать, — проворчал Серафим. — К моим желаниям ты прислушаться не планируешь? — Планирую, — ответил Костик из-за шкафа. — Вот только еще разочек снимите с меня торс, ладно? Он и через штору кусается…