На чердаке

— Вы часы завели? — обеспокоенно спросил Костик. — Еще рано, — проворчал Серафим, пытаясь определить калибр самострельных пуговиц. — Часы нужно заводить каждый день в одно и то же время, чтобы дольше прослужили. — Точно? — Вот же муха надоедливая! — с досадой воскликнул Серафим. — Отстань. — Ну, вы не забудьте завести, — не отставал Костик. — Да не забуду я. Отвяжись. Костик и не думал отвязываться, но тему сменил: — А эти пуговицы сами по себе стреляют? — Иначе их бы не называли самострельными, — сварливо заметил Серафим. — А можно попробовать? — Нет! Костик шмыгнул к банке с пуговицами, выхватил самую большую и ретировался за шкаф. — Да что ж ты творишь, поросенок! — Серафим кинулся следом. — Она не стреляет, — обиженно заявил Костик, разглядывая лежащую на ладони пуговицу. — Потому что… — Договорить Серафим не успел: пуговица подпрыгнула и выстрелила в прислоненный к стенке торс, все еще замотанный в портьеру. — О, выстрелила, — обрадовался Костик. — Потому что она целится три секунды, — сообщил Серафим, разглядывая дырку в портьере. — Марш на шкаф, и чтобы я тебя больше не видел. — Вообще никогда? — уточнил Костик, влезая на шкаф. — Желательно. — Никогда — это очень долго. Может, пяти минут хватит? — Нечего торговаться! — возмутился Серафим. — Пафнутия хоть подайте, — смиренно попросил Костик. Серафим только метнул на него сердитый взгляд и освободил торс из простреленной портьеры. — Э-э, у него же на меня зуб, — забеспокоился Костик. — Вот именно. Феогност, следи, чтобы это недоразумение оставалось на шкафу, — сказал Серафим, похлопав торс по плечу. Тот хищно зыркнул на Костика оголенным глазным яблоком и подмигнул бы, будь у него хоть одно веко. — Почему это он Феогност? — подозрительно спросил Костик. — А почему пересмешник — Пафнутий? — Его так зовут. — Вот и Феогноста так зовут. Посчитав разговор оконченным, Серафим подобрал с пола смятую пуговицу и вернулся к банке. Возмущенно фыркнул. Никогда еще за всю свою карьеру искателя он не давал имен артефактам, а теперь — нате вам, Феогност. Кажется, старческий маразм ближе, чем хотелось бы… — Пафнутий! — позвал со шкафа Костик. — Цыц! — тут же огрызнулся Серафим. — Я не с вами разговариваю, — надулся Костик. Серафим снова повернулся к пуговицам, пытаясь сосредоточиться, но обиженный Костик на шкафу почему-то очень мешал. Помаявшись еще минут десять и так и не рассортировав пуговицы, Серафим резко отставил банку в сторону, подошел к шкафу и снова замотал торс в портьеру. — Слезай. — Не слезу, там Феофилакт. — Феогност. И он уже в портьере. Костик не слез. — Ну и сиди, чучело! Хоть поработаю спокойно… Серафим промаршировал в самый дальний угол чердака и принялся вынимать из помятой коробки книги. Большинство оказалось бесполезным хламом, но попалось несколько душехранилищ и накопителей памяти. Что-то прошебуршало от шкафа к сундуку, и Серафим удовлетворенно хмыкнул: слез чертенок… Но шебуршание почти сразу же повторилось в обратном направлении. Серафим вздохнул. Со шкафа донеслось кукареканье, заставившее Серафима подпрыгнуть. За кукареканьем последовало мычание, потом ржание, потом лай. Стало ясно, с какой целью Костик спускался. Когда звуки скотного двора исчерпали себя, на смену им пришли песни. Оказалось, пересмешник умеет петь хором, разбившись на партии. Разумно заключив, что поработать в тишине не получится, Серафим отложил истинные книги в сторону, барахло вернул в ящик и вынул из нагрудного кармана Христофоровы часы. Завел их, прислушался к размеренному тиканью, снова убрал в карман. Хор в это время умолк. — Эй, Феофа-ан! — визгливым голосом крикнул Пафнутий. И на секунду Серафиму показалось, что торс ему ответит: «Не Феофан, а Феогност!» Но торс, слава алхимии, молчал. Хотя его голос в общем балагане был бы только кстати. — Феофил! Филиппок! Филантроп! Филармон! Фисгармон! Фи-ла-те-лист! — не унимался пересмешник. — Ёжкин веник, я с вами с ума сойду! — простонал Серафим. — Вы мне дадите работать или нет? На чердаке стало тихо. — Спасибо, — буркнул Серафим, совсем без вдохновения глядя на залежи артефактов. Какое-то время он через силу разбирал саквояж с одеждой, прислушиваясь к тишине. Потом не выдержал: — Эй, козявка, ты в порядке? Костик молчал, и Серафим поспешно вынул из кармана часы. Те шли исправно. — Если ты умер, то так и скажи, — сварливо продолжал Серафим. Он подошел к шкафу. — Здесь пыльно, — сообщил Костик, отворачиваясь и подтягивая колени к подбородку. — Пыльно, — подтвердил Пафнутий, и Костик поспешно шикнул на него. — Ну и вытер бы пыль, раз уж решил тут навеки поселиться, — сердито ответил Серафим. — Расскажите что-нибудь, — попросил Костик. — Что? — растерялся Серафим. Он никак не мог привыкнуть к тому, как молниеносно Костик меняет тему разговора. — Что угодно. Про великие поиски расскажите. — Большие, а не великие. — Тем более. Серафим опустился на перину и заговорил: — Большими поисками занимаются вершители. Мы ищем артефакты, которые отдаем либо хранителям, либо исследователям, а те уже распределяют их дальше. То, что годится для больших поисков, оказывается у вершителей. Вершители ищут уже не артефакты, а порталы. И… Ты слушаешь? — Слушаю. — Большие поиски — это как общее дело, объединяющее вершителей, хранителей, исследователей и искателей. Это наше общее предназначение. У каждого есть своя роль. — А потом что? — Что? — Ну, когда найдут… Куда ведут порталы? Чем всё закончится? — Не знаю. Пока еще ни одного рабочего портала не нашли. То есть находили, конечно, но пройти в них не сумели. А порталы долго на месте не стоят. Если сразу не пройти, второго шанса может и не быть. Исследователи работают над этим, изучают артефакты и их взаимодействие. Костик заворочался на шкафу, и Серафим задрал голову, пытаясь определить, что он там делает. — Вам никогда не хотелось стать вершителем? — спросил Костик. — Нет. Мне нравится искать артефакты. Тишина, покой, залежи старых вещей, превращение хаоса в порядок… Ну, то есть это обычно так бывает, — поправился Серафим. — А вершители… Вот из тебя бы вышел хороший вершитель. — Ну да, — тихо ответил Костик. — Да что с тобой сегодня? — возмутился Серафим. — Опять какой-нибудь артефакт нашел? Что на этот раз, леденцы настроения или наперстки личности? — А что, бывают леденцы настроения? — Бывают. — Фу! И ест же их кто-то… — А что? — Ну, они же на чердаке минимум три года должны проваляться, чтобы стать истинными? — Да нет, балда ты, их делают в истинной леденцовой форме. — А, тогда ладно… Вы завели часы? — Разумеется, завел, чудовище ты приставучее. Костик с грохотом скатился со шкафа, едва не наступил на Феогноста, подскочил к Серафиму и с энтузиазмом потребовал: — Покажите. Серафим раздраженно цокнул языком, вынул часы и показал их Костику: — Смотри. Костик потянулся за часами, но Серафим проворно спрятал их в кулаке: — Смотрят вообще-то глазами, а не руками. — Точно завели? — Понятно. Наглотался шариков сомнения. Где ты их достал вообще? — Врете вы всё, не бывает такого артефакта, — нахмурился Костик. — Точно, наглотался. — Да нет же! — А чего тогда во всем сомневаешься? — Ну, просто… Вы же теперь всё знаете, зачем вам заводить мои часы? Избавитесь и будете дальше копошиться в своей ветоши. А про шарики сомнения вы всё равно врете, — уверенно заявил Костик. — Феогност, фас! Костик взлетел на шкаф, тут же свесил голову вниз и полюбопытствовал: — А что, Феоктист понимает команды? — Феогност. — Да без разницы. Торс сердито заворочался под портьерой. — Когда-нибудь он меня сожрет, — сказал Костик. — Не с нашим счастьем. — Но часы вы точно завели? Точно-точно? — Разумеется. Не могу же я допустить, чтобы Феогност остался без обеда, если ты сам по себе окочуришься… Костик вдруг заулыбался, и Серафим облегченно выдохнул. Так-то лучше. — Интересно, — задумчиво сказал Костик, — если выстрелить всеми пуговицами сразу, они полетят в одну сторону или нет?