На чердаке

Серафим от неожиданной вечерней прогулки совсем расклеился, а вот Костик выглядел вполне довольным и бодрым. — Я на чердак, — объявил он, когда Серафим открыл дверь времянки. — Еще чего! — Да я ненадолго, только Пафнутия заберу… — Зачем это? — нахмурился Серафим. — Чтобы ему скучно не было, — терпеливо, как умственно отсталому, объяснил Костик. Серафим схватился за голову, будто пытаясь удержать на месте ускользающий рассудок. — То есть всё это время Пафнутий не скучал, а теперь вдруг соскучился, — на всякий случай уточнил он. — Нет, просто… — впервые за всё время у Костика не нашлось слов, и он умолк, так и не закончив предложение. — Ладно, леший с ним, забирай своего пересмешника, — махнул рукой Серафим. Спорить не было сил. Довольный Костик бегом кинулся к заброшенному дому, а Серафим устало опустился в кресло-качалку и прикрыл глаза. Хозяйка, щедро снабжавшая их едой, оставила на столе бублики и накрытый грелкой чайник, но есть совершенно не хотелось. Наслаждаясь драгоценными секундами тишины, Серафим пытался морально подготовиться к ночи в обществе без умолку болтающего Костика и орущего пересмешника. Может, взять и воспользоваться оглушителем? Нет, этот план никуда не годился. Во-первых, оглушитель — очень ценный артефакт, а во-вторых, на пересмешника он все равно не подействует. Вместо этого Серафим решил максимально продлить затишье. Можно же пойти во двор, облиться водой из рукомойника, хоть немного смыть с себя чердачную пыль. А потом посмотреть на звёзды, послушать сов… Когда Серафим наконец вернулся во времянку, бублики с блюдца пропали, а Костик нагло дрых в единственной кровати, крепко обхватив рукой Пафнутия. Конечно, следовало бы вытряхнуть оккупанта из постели, но что тогда? Прощай, тишина, вот что. Сердито засопев, Серафим стащил с кресла-качалки вязаный плед и постелил его на узкой лавке. Ничего, всего пара ночей — и Костик вернется к Симеону Андреевичу, который как раз к тому моменту перестанет чесаться. Можно и потерпеть. Утро принесло Серафиму хорошее настроение. Костик, обычно являвшийся на чердак непростительно рано, и не думал просыпаться. Только зажмурился, когда косые лучи утреннего солнца подобрались к лицу. Серафим поспешно задернул занавески, чтобы не тревожить сон чудовища. Вот здорово! Можно спокойно поработать. Костик поднялся на чердак ближе к полудню. Заспанный, растрепанный, со следом от подушки на щеке и растерянный из-за того, что что-то пропустил. Впрочем, он тут же кинулся наверстывать упущенное: подбежал к шахматному столику, который Серафим как раз оттирал от въевшейся грязи, побарабанил по полированному дереву, выдвинул ящик, вынул из него шахматного коня, был немедленно укушен за палец, ойкнул, отшвырнул коня и затараторил: — Работаете втихаря? Могли бы и разбудить, между прочим, вдвоем веселее. Конь кусается, ничего себе! Наверное, родственник вашего Фуфела. А знаете, что мне снилось? Не поверите… Серафим молча вручил ему большого красного петушка на палочке. — Ого, я делаю успехи, — заметил Костик. — Уже и леденец заслужил. Стоп. Он ядовитый, да? Какой-нибудь леденец вечного онемения или слепого повиновения. — Нет, это просто леденец. Особых успехов ты не делаешь, но зато болтаешь много. Я пытаюсь купить себе несколько минут тишины, — пояснил Серафим. — А, тогда ладно. Костик сорвал целлофановую обертку, сунул леденец в рот и забрался на шкаф. — Вы же знаете, что леденец на палочке — это не очень эффективно? — спросил он через полминуты, вынимая петушка изо рта. — Вот если бы кило ирисок, это да, это меня минут на десять заткнуло бы… — Я запомню, — кисло отозвался Серафим. — Если перестанешь мельтешить хоть ненадолго, можешь слезть и помочь мне с шахматными фигурами. — Не справляетесь? — участливо спросил Костик. — Так вдвоем же веселее… Костик издал восторженный вопль, спрыгнул со шкафа, расшиб колено и выронил леденец. На колено особого внимания не обратил, а вот из-за леденца расстроился. Долго шарил под шкафом, наконец выудил оттуда извалявшегося в пыли и мышиных катышках петушка и скептически осмотрел его. — Упавшее, но быстро поднятое упавшим не считается, так ведь? — Не вздумай! Костик заботливо почистил петушка от грязи, вынул из кармана целлофан и снова завернул в него леденец: — Симеона Андреевича угощу. — Ну, если он настолько глуп, что станет добровольно это есть, то кто ж ему виноват, — согласился Серафим. — Наверное, не станет, — с сожалением сказал Костик. — Но попробовать-то стоит… — Сегодня или завтра? — спросил Серафим. — Что? — Возвращаться когда думаешь? — Ну, хотелось бы никогда… Но вы не разрешите, — вздохнул Костик. — И каким-то волшебным образом крайним оказался я, — заключил Серафим. — Всё, всё, молчу. Завтра вернусь, не переживайте. — Послезавтра. Пусть сначала от чесотки отойдет, — сказал Серафим, мысленно проклиная себя за мягкосердечность. — Нельзя же свалить на человека столько несчастий сразу… — Да хоть послепослезавтра, — великодушно согласился Костик. — А вот это уже лишнее. — Как вам будет угодно, ваше величество. Костик забрался на балку и сидел там, беззаботно болтая ногами и наблюдая, как Серафим осторожно вынимает из ящика фигуры. — Ты мне помогать собираешься или нет? — Ну, я мог бы, но я же всё равно проштрафлюсь и буду сослан на шкаф… — Можно подумать, тебе не нравится на шкафу, — с некоторой досадой сказал Серафим. — Нравится. Но там я ничему не научусь. — Ты головой не ударился, когда падал? — встревоженно спросил Серафим. — По-моему, мозги на место встали… — А подайте валенок, пожалуйста, — попросил Костик.