На чердаке

— Ну, хоть один плюс в ситуации есть, — заключил Серафим. — Ты наконец-то выучил имя Феогноста. — Да я его всегда знал, — признался Костик. — Просто дразнился. — А теперь с перепугу перестал? — Не с перепугу, а отвлекся, — надулся Костик. — Как думаете, где он сейчас? Серафим развел руками. В шкафу Феогноста нащупать не удалось, вокруг шкафа — тоже. — А осязаемость он не потерял? — спросил Костик. — Не должен. Надеюсь, что нет. — Не очень-то вы уверены, господин учитель. — Понимаешь, до тебя никто еще не надевал невидимку на поглощающий торс, — хмуро пояснил Серафим. — Залезь на шкаф от греха подальше. Костик наградил его выразительным взглядом. — А, ну да, — спохватился Серафим. — Может, всё же освободите меня досрочно? — с надеждой спросил Костик. — Не могу. И не потому, что хочу отдать тебя на съедение Феогносту, — поспешно пояснил Серафим, — а потому, что обратного зелья нет. — Совсем нет? — с ужасом переспросил Костик. — Само пройдет. Со временем. — Лет через сто, да? — Нет, самое позднее — завтра. — Всё равно ужасно долго. Я могу и не дожить, — задумчиво сказал Костик. — Не с нашим счастьем, — проворчал Серафим. — Пойдем. — Куда? — Спустим тебя с чердака. Шаря вокруг, как слепые, они прошли к люку. — А вдруг он тоже спустился? — спросил Костик, замерев на верхней ступеньке. — По лестнице? — Серафим скептически приподнял бровь. — Думаю, мы бы услышали грохот. — Ну, если вы так говорите, — с сомнением протянул Костик. — А мне обязательно спускаться? Я мог бы вам помочь искать… — Ты уже помог прятать, — мрачно ответил Серафим. — Хватит твоего участия в этом деле. — Ну, как хотите. Развесьте вокруг колокольчики, чтобы он незаметно не подкрался, — посоветовал Костик и нырнул в люк. И уже снизу бодро крикнул: — Если Феофан начнет кусаться, я не смогу подняться и спасти вас, имейте в виду! — Спасибо, я помню, — ответил Серафим. — Никуда не лезь, пожалуйста. Просто побудь в доме, пока я ловлю Феофана… Тьфу ты, Феогноста. Оставшись один, Серафим прислушался. На чердаке было идеально тихо. Мелькнула заманчивая мысль о том, чтобы просто заняться работой, наплевав на бродящий где-то невидимый торс. Но проклятая совесть тут же это запретила. — Феогност! — тихонько позвал Серафим. — Ты где? — Феогност! — откликнулся его голосом Пафнутий. — Ты где? — А нельзя то же самое, но голосом Костика? — спросил Серафим, хватая пересмешника и сажая его на шкаф. Пересмешник молчал. — Ну же, у меня план, — подбодрил его Серафим. — Надо отловить Феогноста, пока он не сожрал твоего надоедливого хозяина. — Феофа-ан, — позвал ехидно Пафнутий. — Филантроп, Феоктист, Ферапонт, Фурункулёз, Фаленопсис, Фарингит, Фолликулит! Серафим посмотрел на пересмешника со смесью уважения и удивления. Соображает. Даже больше, чем положено артефакту. А у Костиковой бабушки, похоже, была еще и медицинская энциклопедия. И книги по цветоводству. И справочник личных имен. Что-то зашевелилось, перина сама по себе смялась. Серафим кинулся туда, схватил невидимый торс и рванул пальто. Бесстыжий Костик, хватило же терпения все пуговицы застегнуть… Пальто не снималось. Серафим стащил с себя рубашку и набросил ее на торс, чтобы хоть как-то его пометить. Поспешно застегнул пуговицу. Кинулся было за зельем, вернулся, вынул из нагрудного кармана Христофоровы часы. — Извини, Феогност, но я тебе не доверяю, — сказал он. Надетая на пустоту рубашка слегка пошевелилась. Серафим поморщился. Вообще-то поглощающие торсы не должны реагировать на речь. И шляться по всему чердаку не должны. Пересмешники не должны ни к кому привязываться. Невидимки не должны прирастать к торсам. Надо же, насколько сильны артефакты этого чердака… Иногда это скорее плохо, чем хорошо. Размышляя обо всём этом, Серафим нашел необходимые флаконы и кокетливый красный пояс с бантиком. Стащил с усыпленного зельями торса свою рубашку, затянул на нем пояс. Потом набросил сверху портьеру, затащил сверток в шкаф и запер его тройной дозой заклятий. — Всё, теперь даже Костик не пролезет, — объявил он Пафнутию. Пересмешник промолчал, и Серафим сердито тряхнул головой. Надо же, дожил! Разговаривает с артефактами, даже на диалог рассчитывает. А всё Костиково дурное влияние… Серафим резко развернулся и зашагал к люку. Надо вернуть Костика, пока он не провалился в какой-нибудь колодец. И опять никакой работы за весь день… Если так и дальше пойдет, можно хоть завтра завершать карьеру. Всё равно никаких великих открытий на горизонте не виднеется, а на пенсии хоть надоедливых учеников нет. Кстати, в доме их тоже, кажется, не было. — Куда ты пропал, чертенок? — вопросил в пустоту Серафим. Он зашел в комнату, принадлежавшую когда-то Костиковой бабушке. Проверил шкаф, заглянул под облупленную металлическую кровать с продавленной сеткой и горкой подушек, потом — под стол и под застеленный шерстяным одеялом топчан, даже печную заслонку приоткрыл. Костика нигде не было. Не было его и в общей комнате, служившей чем-то вроде гостиной и столовой одновременно, и в сенях, и на веранде. Серафим вышел в летнюю кухню, дважды заглянул в погреб, потом обошел все пристройки и сараи. Костик как сквозь землю провалился. Серафим как раз стоял возле груши, пытаясь понять, не залез ли Костик на нее, избавившись от действия хлопьев, когда этот самый Костик поинтересовался, подкравшись сзади: — Нашли? — Ты где был, негодяй? — спросил Серафим. Костик замялся. — Вам как удобнее, — начал он, — чтобы я сказал правду, которая вас огорчит, или чтобы выдумал что-нибудь приличное? — Что, например? — Приличное? — Костик задумался. — Ну, например, я предавался воспоминаниям и задремал на топчане. То есть под топчаном, пардон. Забыл, что наверх мне нельзя. — Не пойдет, под топчаном я проверял. — Жаль, — вздохнул Костик. — Правдоподобно же было… — Так куда ты подевался? Я же просил тебя побыть в доме, — укоризненно сказал Серафим. — Я и был в доме. — Где именно? Под половиком? За шторой? Я везде искал, — сказал Серафим. Костик тяжело вздохнул и сказал: — Вообще-то я еще кое-что правдоподобное придумал. Скажем, я не послушался и шлялся где-нибудь, а? В саду или у соседей, например. Или на речку ходил, чтобы проверить, смогу вынырнуть или нет. — И это, по-твоему, что-нибудь приличное, что меня не огорчит? — спросил Серафим. — Ага. — А можно пример того, что меня бы огорчило? — Ну, это если бы я, например, залез в бабушкин шкаф, а потом вышел в совершенно другое место, — сказал Костик, старательно ковыряя землю носком ботинка. — А потом снова влез бы в шкаф и вернулся в бабушкину комнату, но больше бы в то другое место вернуться не мог, хоть и пробовал.