На чердаке

— Подойди-ка, — сказал Серафим. Костик оценивающе посмотрел на нож в его руке, потом философски пожал плечами: — Ну, вы и так долго продержались… Хотя я ставил на удушение. Изменили своим предпочтениям? — Да шагай уже сюда, балбесина, — нетерпеливо ответил Серафим. Костик подошел, и Серафим придвинул его к опорному столбу: — Выпрямись. Костик расправил плечи, с преувеличенным достоинством задрал нос и спросил: — А повязку на глаза дадите? И еще полагается последняя трапеза, исповедь и сигарета, кажется, так? Без сигареты я обойдусь, конечно. Но учтите, во время казни я планирую петь. Так положено, даже если человек не в голосе. — Стой смирно, — отмахнулся Серафим, поднимая руку с ножом. — Начинаете? — Костик обеспокоенно заерзал, пытаясь углядеть, что делает Серафим, и при этом не двигаться с места. — Я еще с песней не определился, потяните агонию… — Да замолчишь ты когда-нибудь, горе мое? Всё, можешь отойти. — Это что за наскальная живопись? — спросил Костик, отступая и любуясь свежей зарубкой на столбе. — Исследование. Мы с тобой выясняем, растешь ты или нет. — Серафим бережно убрал перочинный нож в карман. — Интересный подход, — признал Костик. — Результат запишем в энциклопедию, раз там об этом пока не сказано. Ценный опыт, между прочим: не ты же один раб часов... Так что постарайся не убиться в течение хотя бы пары месяцев, ладно? — Слушаюсь, ваше величество. А теперь что? — Теперь уберись на шкаф, я опять попробую снять с Феогноста пальто. Ни одно отделяющее зелье его не берет, но пара вариантов у меня осталась. — А нельзя загадать юле желание, чтобы пальто снялось? — спросил Костик. — Увы. Желания на артефакты не распространяются. Да и вообще… — Что? — Нам с тобой вообще-то нельзя пользоваться ценными артефактами, забыл? Это против правил. — И в порталы тоже лезть не надо, а вы пытались, — сказал Костик. — На что намекаешь? — Да так. На какое-то время на чердаке воцарилось молчание. — Кстати, вы так и не дали мне воплотить мою идею, — напомнил Костик. — Уговор дороже денег… — Ладно, озвучь, — вздохнул Серафим. — Помните ту брошку-дурочку? — Брошку-кокетку? Допустим, и что? — Если ее надеть на Феофана, он же будет себя чувствовать красивым, так? И подобреет. И никого жрать не станет. — Ох… — Вы обещали. — По-твоему, если Феогност будет себя чувствовать красивым, он изменит свою сущность? — Конечно. — А с чего ты взял, что он — если он вообще мыслит — не считает себя красивым? — Ну… — Костик смущенно умолк, потом сказал, понизив голос до громкого шепота: — У него же половина лица без кожи, наверняка комплексует… — Знаешь, пробуй, — махнул рукой Серафим. — Всё равно брошка — бесполезный артефакт. — Почему это? Феоктисту, конечно, нужнее, но она и вам бы не помешала… — Уйди. — Совсем уйти? — На шкаф для начала. Костик послушно переместился на шкаф и уже оттуда сказал: — Может, даже женили бы вас… — На ком это? — подозрительно спросил Серафим. — На Аграфене Филипповне, — с готовностью ответил Костик, как будто давно уже об этом думал. — Она мне нравится. И готовит хорошо. А еще не ругается и валенками не кидается. — А ничего, что ей лет семьдесят? — Пятьдесят девять вообще-то, я узнавал. Но она хорошо сохранилась, — рассудительно добавил Костик. — В отличие от некоторых… Наверное, это как раз потому, что она не ругается и не кидается. Серафим резко раскрыл сундук, достал из него брошку-кокетку и отпер шкаф, бормоча про себя что-то нелестное относительно Костика в целом и его манер в частности. Феогност под портьерой был таким же невидимым, как и раньше. Серафим вынул его и поставил на стол. — Ничего себе, — прокомментировал со шкафа Костик, глядя на парящий в воздухе пояс с бантом. Феогност тут же повернулся на голос, и Серафим поспешил приколоть на невидимое пальто брошку. — Не работает, что и требовалось доказать, — быстро сказал он, потянувшись, чтобы снять брошку. — Да погодите вы, дайте ему зеркало, — возразил Костик. — И что он там увидит? — фыркнул Серафим. — Дайте. Сердито запыхтев, как ёж, Серафим подтащил к Феогносту зеркало. Торс потянулся к мутному стеклу, замер — и стал проявляться. В накинутом на плечи темно-зеленом пальто он казался солидным, мужественным и гордым. — Красавец, — восхищенно сказал со шкафа Костик. Феогност неуверенно растянул губы в улыбке.