На чердаке

— Эй, учитель, — громким шепотом позвал Костик, безжалостно вырывая Серафима из сна. — Отхлынь. — Не спите? — невозмутимо продолжал Костик. — Сплю, — пробормотал в подушку Серафим. — И ты спи. — Не могу. — Ну, я же могу, хоть и на раскладушке, под кваканье жаб, шорох мыши, да еще и при включенном свете, — возмутился Серафим. — И ты дрыхни. — Вы просто бесчувственный и черствый, — терпеливо объяснил Костик. — А нормальные люди не могут спать, если их что-то тревожит. — Очень жаль. Тогда лежи молча. Созерцай потолок до утра. Не мешай. Серафим натянул плед на голову и отвернулся к стенке. Тут же дернулся от весьма ощутимого тычка в бок, повернулся, сердито выглянул из-под пледа. Костик приветливо ему улыбнулся, лежа в кровати и сжимая в руке метлу, которой, видимо, и ткнул учителя под ребра. — Чего тебе надо от меня? — вопросил Серафим. — Чего толкаешься? — Кто, я? — удивился Костик. — Да я себе лежу и созерцаю, ничего не знаю… Это вам совесть уснуть не дает. — Слушай, свинота, вставать мне, конечно, лень, но твою поганую метелку я и отсюда могу заколдовать, — пригрозил Серафим. — Какой-то вы грубый и невоспитанный, — обиделся Костик, оберегающим движением прижав к себе метлу и нежно ее поглаживая. — Не трогайте Магдалену. Серафим застонал и метнул в Костика подушку. — Думаете, на ней мне будет легче уснуть? — пожал плечами Костик, подложив подушку под голову и тотчас же снова ее убрав. — Нет, высоко. И стариком пахнет. — А ты ее на лицо положи. И прижми, — посоветовал Серафим. — Вы меня совсем не любите, — пожаловался Костик. — Люди, которые хотят, чтобы их любили, не будят других людей среди ночи, не тычут в них метелками и не критикуют их запах, — сквозь зубы процедил Серафим. — Вечно вам надо, чтобы всё было легко, — неодобрительно покачал головой Костик. — А со мной легко не бывает. — Да уж я заметил. — А вот были бы вы хорошим учителем… — Изыди. Серафим снова отвернулся, поерзал, подложил под голову руку, чтобы хоть как-то компенсировать отсутствие подушки, и закрыл глаза. — Могли бы хоть спросить, что меня тревожит, — с упреком сказал Костик. — А тебя что-то тревожит? — без интереса спросил Серафим. — Я вам вообще-то так и сказал еще минут пять назад. — Боюсь, в три часа ночи я теряю способность слышать. — Вообще-то сейчас часа два, если я не сбился со счета. Так вы спросите или нет? — Ты что, секунды считаешь? — Нет, овец. Начал, когда вы захрапели, это было где-то около полуночи, досчитал до семи тысяч и разбудил вас, потому что мне стало скучно. Семь тысяч овец — это примерно два часа. Ну же, спросите меня. — А? — сонно пробормотал Серафим. — Спросите, что меня тревожит, — суфлерским шепотом подсказал Костик. — Ты опять? — запротестовал Серафим. — Спросите. — Ну, спросил. — Не спросили. — Считай, что да. — Как же да, если нет? Серафим утробно зарычал, сел на раскладушке, пронзил Костика убийственным взглядом и с максимально фальшивым участием спросил: — Что тебя тревожит? — Не скажу, — ответил Костик. — Знаешь, я тебя всё-таки придушу, — задумчиво сказал Серафим. — Потом выключу свет и буду наконец спать спокойно. — Нет, вы должны не угрожать, а выспрашивать, пока я наконец не сдамся, — возразил Костик. — Зараза ты всё-таки. — К счастью, вы меня любите и таким. — Отвянь. — Выспрашивайте, — подбодрил его Костик. — Я уже почти решил вам довериться. — Ну? — Что «ну»? — Доверяйся, мерзопакость ты, и дай мне наконец поспать. — Очаровательно, просто очаровательно. Когда у вас день рождения? Подарю вам брошюру о хороших манерах. — Спокойной ночи. Серафим решительно плюхнулся на раскладушку, накрылся пледом и застыл. — И как вы только можете спать? — задумчиво спросил Костик. — Я ведь знаю заклинание, которое красит волосы в розовый цвет… У вас, наверное, железные нервы. — Не знаешь! — недоверчиво воскликнул Серафим, принимая вертикальное положение. — Ну, тогда вам не о чем беспокоиться, спокойной ночи, ваше почти уже розововолосое величество… — Черт с тобой, рассказывай, — вздохнул Серафим. — Всё равно не сплю. — Нет, вы должны меня выслушать потому, что я вам небезразличен, а не чтобы отвязаться. — То есть ты даже не допускаешь, что можешь быть безразличен? — Не-а. — Ну, вообще-то мое к тебе отношение действительно далеко от безразличного… Но скорее в сторону удушения в порыве ярости и вышвыривания бездыханного тела в ближайшую канаву. — Сойдет, — радостно согласился Костик. — Так что, рассказывать? — Валяй. — Вообще-то я бы и до утра потерпел, если бы вы позволили мне вернуться на чердак и забрать Пафнутия, которого я там из-за вас забыл. Я пытался заменить его Магдаленой, но что-то не работает… Нет, кстати, надо, чтобы на чердак вы пошли со мной, потому что там темно, страшно и Феогносты кругом. Не говоря уже о выбивалках. — Вот о них как раз и поговорим, если продолжишь уклоняться от темы. — Э-э! — А что? Они же только справедливость восстанавливают… Такому золотому ребенку, каким ты себя видишь, совершенно не о чем беспокоиться. — Они у вас поломанные, мы же уже это выяснили, — возмутился Костик. — Хватит болтать, слушайте уже. Серафим скрипнул зубами и промолчал. — Вообще-то особо нечего рассказывать, — сказал Костик, немного подумав. Успокаивающе поднял ладонь и добавил: — Меня мучает один вопрос. — И ты его задашь спустя три часа пустопорожних разговоров? — Нет, прямо сейчас. Но поболтать потом всё равно можем, если хотите. — Спрашивай уже. — Хорошо. Ладно. Этот ваш дурацкий котелок, который я угробил… — Ну? — Он всегда предсказывает правду? — Да. Костик поспешно отвернулся. — Что? — Ничего. Давайте спать. Но Серафиму спать совершенно расхотелось. Он подошел к кровати, старательно лавируя между жаб, сел на самый край матраса, предварительно подвинув ужа, и спросил: — Что ты видел? — Вам правда интересно? — Правда, — проворчал Серафим. Костик помолчал, потом ответил: — Да всякую ерунду я видел. Котелок, наверное, сломался. На этом чердаке все артефакты бракованные, вы сами говорили. Дайте поспать, а? Серафим беспомощно всплеснул руками, вернулся на раскладушку и улегся. В затылок ему прилетела подушка. — Спи, — простонал Серафим. — Нет, еще вопрос, раз уж вы меня разбудили… Вы разве челюсть на ночь в стакан не складываете? — Костик, зайка, — вкрадчиво сказал Серафим, — ты не хочешь ли ночевать на улице? — Ш-ш, не мешайте спать. Воцарилась долгожданная тишина, но сон уже не шел. Минут через пять Серафим сказал, устав разглядывать облупленную стенку: — И всё ты врешь, наверное. — Насчет котелка? — Насчет овец. Ни за что не поверю, что тебе хватило бы терпения считать до семи тысяч. — Ну, это легко проверить. Кстати, засекайте время, надо же точно выяснить, сколько овец в двух часах, — бодро сказал Костик и ровным, размеренным голосом принялся считать: — Раз, два, три…