На чердаке

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Костик. — Сам смотри. Костик отошел от столба и принялся внимательно разглядывать две зарубки, расположенные миллиметрах в пяти друг от друга. — Сегодняшняя — та, что выше? — на всякий случай уточнил он. — Нет, это прошлая. Ты вниз растешь, — с мрачным видом сообщил Серафим, но тут же устыдился, увидев выражение лица Костика, и признался: — Шучу. Разумеется, сегодняшняя — верхняя. — То есть я расту? — Ну, вообще-то пока рано говорить, учитывая то, как ты тянулся вверх при измерении. Ближе к зиме будет ясно. — Если доживем, — добавил Костик. — Необоснованный оптимизм. Кстати, очень может быть, что ты только внешне будешь расти, а внутри так и останешься двенадцатилетним балбесом. Ты не задумывался о таком варианте? — Ну и что, если так? — пожал плечами Костик. — Я всё равно уже достаточно умный, в меру рассудительный, благоразумный и самостоятельный, а перерастать в зануду вроде вас не очень-то и хотелось. Серафим молча закатил глаза. — Кстати, вы говорили, ваше величество, что у вас для меня сюрприз, — напомнил Костик. — Когда это я такое говорил? — нахмурился Серафим. — Сегодня утром, как раз перед тем, как я сломал башню злонамеренности. — И ты считаешь, мой юный вредитель, что заслуживаешь сюрпризов после всей этой разрушительной деятельности? — Вообще-то да. Это же был опасный артефакт, вы сами говорили… А теперь он никому вреда не принесет, — ответил Костик, скромно покосившись на гипсовые обломки, сметенные в угол возле шкафа. — Так что вы мне должны еще и награду, но я готов начать с сюрприза. Дам вам время подготовиться и отпраздновать мой подвиг с размахом. Костик протянул руку в ожидании сюрприза, потом спохватился: — Мне зажмуриться? — Чудовище ты несносное, — проворчал Серафим. — На, забирай. Он нарочито грубо сунул Костику банку, замотанную в платок. — Здорово, еще и упаковали! — восторженно завопил Костик. — Не разбей, — проворчал Серафим, с кислой миной наблюдая, как Костик поспешно выпутывает банку из платка. — Ух ты! — восхищенно выдохнул Костик. — То есть, разумеется, ух вы, ваше величество. Банка в его руках мягко светилась. — Там светлячки, — пояснил Серафим. — Настоящие? — Истинные. Костик присмотрелся и увидел, что сияющие кругляшки в банке подозрительно напоминают короткие гвозди с большими шляпками. — То есть они не живые? — немного разочарованно спросил он. — Настолько же живые, как Пафнутий с Феогностом, — ответил Серафим. — Значит, живые, — объявил Костик, постукивая пальцем по стеклу и наблюдая, как туда мгновенно сползаются все светлячки. — Я думал, вы решили не тратить на меня артефакты. — Вообще-то это я на себя трачу, — признался Серафим. — Надоело спать при свете. — Просто не хотите признаться, что я вам дорог, — отмахнулся Костик. — Но это ничего, я и так знаю. Один поступок вместо тысячи слов и всё такое прочее. — Это всего лишь ночник, — сердито ответил Серафим. — Будешь молоть чушь — отберу. — Не отберете, — уверенно заявил Костик, но всё же влез поскорее на шкаф, крепко прижимая к себе банку. Серафим фыркнул и подошел к горе сундуков, которая за последние недели успела уменьшиться раза в полтора, посмотрел на аккуратные ряды разобранных и рассортированных. — Скоро можно будет съездить к хранителям, — сказал он. — Отвезем им разобранные артефакты, чтобы на чердаке стало просторнее. — И Феогноста тоже? — насторожился Костик. — Нет, Феогност испорчен. Костик скатился со шкафа, подбежал к торсу и зажал ему уши. — Сердца у вас нет, — громким шепотом сказал он, поворачиваясь к Серафиму. — Совсем не думаете, что можете ранить чьи-то чувства… Серафим снова безмолвно закатил глаза. — Кстати, к каким именно хранителям мы поедем? — спросил Костик. — Какая разница? — Большая. Если к Мисаилу Авессаломовичу, то я лучше дома останусь. Кстати, почему у всех, кто занимается магией, такие зубодробительные имена? — Не знаю, у меня нормальное, — пожал плечами Серафим. — Я так понимаю, Мисаил Авессаломович принадлежит к числу твоих бывших учителей? — Возможно. — А Аполлон Селиверстович? — Это такой кривой и лысый, с ожогом на щеке? — Нет. — Тогда ладно, пусть будет Аполлон, — согласился Костик, жонглируя парой крупных обломков башни злонамеренности. — Позволь спросить, этот, который кривой, лысый и с ожогом… — начал Серафим. — Он сразу такой был? — Нет, сразу он был желчный и придирчивый. Просил звать себя исключительно господином учителем, так что его имени я так и не запомнил. — Костик задрал голову, пытаясь понять, куда подевался один из обломков, подброшенных слишком высоко. — И зачем я только спрашиваю, — пробормотал Серафим. — Не знаю, — пожал плечами Костик и влез на комод, козырьком приложив ко лбу ладонь, чтобы лучше видеть. — Скажите, эти обломки ведь безвредные? — Безвредные. В отличие от тебя. — Уф-ф, а то я уж испугался… Значит, не страшно, что один такой кусочек угодил в паутину безбрачия, правда? — Хватит портить артефакты! — завопил Серафим. — Вот так и кривой и лысый говорил, — кивнул Костик. — Прямо слово в слово. Вы точно с ним не знакомы? Серафим издал какой-то звук, подозрительно похожий на рычание. — Кстати, — сказал Костик, слезая с комода, — я придумал, как вернуть вам хорошее настроение. — По-твоему, оно у меня потерялось? — недовольно спросил Серафим. — Ну, я же вижу, как вы от зеркал шарахаетесь… Так что вот. Костик отстегнул от Феогностовой тоги брошь-кокетку, извиняющимся тоном прошептал, склонившись почти к самому уху торса: — Ему нужнее… Потом повернулся к Серафиму: — Наденьте, когда к хранителям пойдем, а то так и будете страдать из-за своих проплешин. — Вот спасибо, — сказал Серафим, отодвигая от себя брошь. — Я-то думал, они уже не так заметны. — Ну, если этот ваш Аполлинарий такой же старенький и подслеповатый, как вы сами, то конечно, — поспешно согласился Костик, возвращая брошь Феогносту. — Даже не знаю, как я тебя еще не прикончил, — угрюмо сказал Серафим и принялся собирать с пола обломки башни. — А я знаю, — ответил Костик. Не удостоив Серафима дальнейшими объяснениями, он влез на шкаф, подхватил банку и перебрался вместе с ней в свой самодельный гамак, где и улегся, гладя светлячков через стекло и что-то тихо мурлыча про себя.