На чердаке

— Вот взять бы да запихнуть тебя в шар к Симеону Андреевичу, — сердито сказал Серафим. Костик, как раз этот шар катавший по сундуку, от возмущения замер, а Симеон Андреевич за стеклом горячо закивал, размахивая прутиком. — Вы совсем озверели, — с горечью заявил Костик. — А я-то еще помогал вам ловить каракатицу! — Вряд ли ценные советы можно назвать помощью, — насупился Серафим. — Ну, вы же сами загнали меня на балку, когда каракатица стала плеваться, — пожал плечами Костик. — И кидаться в нее Симеоном Андреевичем запретили… Нет, вы с ним точно против меня дружите. Он сердито столкнул шар на пол и направился к откопанному из завалов креслу. — Ничего не трогай, — немедленно всполошился Серафим. Костик демонстративно скрестил руки на груди и с размаху плюхнулся в кресло, но тут же подскочил как ужаленный. — Что, на лысый кактус сел? — заботливо спросил Серафим. — Так тебе и надо, злодей! — Какой же он лысый? — пискнул Костик. — Как минимум миллион иголок… — Ну, допустим, не миллион, а две-три тысячи, — охотно принялся за объяснения Серафим, игнорируя страдальческие гримасы ученика. — Кактус, который, кстати, выглядит как штопальный гриб, стреляет колючками в жертву, а сам остается лысым. Колючки у него очень тонкие и ломкие, но ядовитые. Яд реагирует на движения, ты уже заметил? — Заметил, спасибо, господин мучитель, — хмуро отозвался Костик, застыв и стараясь не шевелиться. — Вы не могли бы отвернуться? — Понимаю ход мысли, но очень не советую… Если попытаться снять одежду, колючки сломаются и останутся под кожей. — Надолго? — испугался Костик. — Точно не помню. То ли на год, то ли на два. Пока не рассосутся, — беззаботно ответил Серафим. — Врете! — В следующий дождь поищи в энциклопедии, — пожал плечами Серафим, поднимая с пола связку ключей. — Не переживай, яд не смертельный. Он только вызывает жжение, но тебе даже полезно. — Вы самый бессердечный, самый жестокий, самый… — Да-да, продолжай, — рассеянно откликнулся Серафим, разглядывая ключи и посыпая их каким-то порошком. — Вы меня спасать будете или нет? — возмутился Костик. — От чего спасать? — удивился Серафим. — Я же говорю, яд не смертельный. Месяц-два поболит — и всё… Примерно как мои ожоги от твоей каракатицы. — Вы еще и мстительный, — расстроился Костик. — Валяйте, заключайте меня в шар, чего мелочиться… Он весь поник и отвернулся, тихо ойкнув, когда потревоженные движением колючки напомнили о себе. — Ты меня с ума сведешь, — простонал Серафим, швыряя ключи на тумбочку. — У твоей бабушки есть в доме пинцет? Он едва не наступил на шар, подобрал его и поставил на чемодан перед Костиком. — В шкатулке. В той же, что и зеленка, которую мы на ваши волосы извели, — ответил Костик, с надеждой глядя на Серафима. — В вас проснулось сострадание? — И от напоминания о зеленке тут же уснуло, — буркнул Серафим. — Стой смирно и ничего не трогай, — попросил он, направляясь к люку, и тут же добавил: — Не знаю, зачем я это говорю… Вернувшись с пинцетом, Серафим застал Костика в той же скованной позе и на том же месте. — Надо же, какой полезный артефакт, — покачал головой Серафим. — Не отдам его хранителям, себе оставлю… — Изверг, — горько заключил Костик, а Симеон Андреевич безмолвно зааплодировал Серафиму в своем шаре. Серафим похлопал рукой по большому сундуку: — Укладывайся. — Нельзя ли накрыть чем-нибудь Симеона Андреевича? — попросил Костик. — Он не заслужил такого поощрения. — Ты тоже не заслужил, чтобы я его накрывал, — проворчал Серафим, набрасывая на шар носовой платок. Костик медленно, осторожно пробрался к сундуку, то и дело морщась от боли, и кое-как улегся на живот. — Надеюсь, вы понимаете, что я вам этого никогда не прощу, — сказал он, положив подбородок на сцепленные пальцы. — Чего именно? Того, что ты плюхнулся на кактус, хотя я тебя просил этого не делать? Или того, что я сейчас угроблю весь день на вынимание тысяч колючек из твоей тощей задницы? — Ну, вообще-то вам сильно повезло, что я такой стройный, — заметил Костик. — Если бы на моем месте был, скажем, Симеон Андреевич, то колючек бы на нем уместилось намного больше… — Во-первых, количество колючек от площади жертвы не зависит. А во-вторых, будь на твоем месте Симеон Андреевич, я бы не утруждался. Серафим ухватил пинцетом первую колючку и выдернул ее. — Ай! — возмутился Костик. — Вы же говорили, болит только при движении? Я не двигаюсь. — А колючка двигается, когда я ее вытаскиваю, всё правильно, — успокоил его Серафим, стряхивая колючку в пустой пузырек. — Правильно? — возмутился Костик. — То есть это каждый раз — ай — так будет болеть? Помедленнее, я отдышаться не успеваю! Серафим невозмутимо потянулся за следующей колючкой, Костик дернулся и завопил. — Лежи смирно, а то сломаем хоть одну — и весь труд насмарку, — сказал Серафим. — Не верю, что нет ни одного заклинания против этих колючек, — захныкал Костик. — Вы специально… Если их там несколько тысяч… Ай! Допустим, три тысячи, это максимум, да? Ай!!! Так вот, если по колючке в секунду, то это — ай! — пятьдесят минут, а вы как-то медленно вытаскиваете, часа на три растянуть решили… Ой! Да поаккуратнее вы, больно же! — Ну, заклинание, конечно, поискать можно, — философски заметил Серафим. — Кажется, дождь обещали на следующей неделе… Подождешь тут в полной неподвижности? — Да вытаскивайте уже, — взмолился Костик. — Если приноровитесь, за пятьдесят минут управимся, это же ерунда… Ай! Серафим вздохнул и опустил седьмую колючку в пузырек. — Осталось всего две тысячи девятьсот девяносто три колючки, — сообщил он. — Это если исходить из того, что их было три тысячи. — Знаете, — задумчиво сказал Костик, — эти ваши выбивалки нравятся мне всё больше… Ай! — Две тысячи девятьсот девяносто две.