На чердаке

— Всё-таки это несправедливо, — проворчал Серафим. — Раб часов у нас ты, а завожу их каждый день почему-то я. — Это потому, что я у нас безответственный, — пояснил Костик, перелезая с балки на балку. — Кстати, пора меня измерить. Он спрыгнул на пол, неудачно приземлился на руку, ойкнул, потирая ушибленную ладонь, и тут же вытянулся в струнку у столба. Серафим убрал часы в карман, подошел, сдернул с Костика шапку и сделал ножом свежую зарубку в дереве. — С шапкой результат был бы утешительнее, — вздохнул Костик, разглядывая зарубки, между которыми было всего несколько миллиметров разницы. — Может, тебе и не полагается больше расти, — ответил Серафим. — Сколько там тебя уже, метра полтора? Вполне хватит для карманного издания человека… — Злой, — нахмурился Костик, скрестив на груди руки. — Реалист, — поправил его Серафим, возвращая шапку на место. Костик закашлялся, и Серафим тут же потянулся за бутылочкой лукового сока с изюмом. — Не буду, — решительно замотал головой Костик. — Еще как будешь. А то сбрызну тебя усмиряющим зельем, напою все-таки лекарством, а потом запру в шкафу с выбивалками, — сказал Серафим, наливая отвратительное снадобье в большую ложку. — А что это вы сразу к угрозам перешли? — подозрительно спросил Костик. — Сначала должны уговаривать… — Во-первых, угрозы интереснее, а во-вторых, уговоры на тебя всё равно не действуют. — И правда, — согласился Костик. — Скажите, это у вас какая-то особая растущая ложка? — Обычная, — отрезал Серафим. — А почему она тогда с каждым разом всё больше? — не отставал Костик, потихоньку отступая к шкафу. — Стой на месте. — Когда можно убежать? Да ни за что! Костик взлетел на шкаф, накрылся дырявым половиком, потом высунулся и спросил: — Зелье же сквозь него не подействует? — Ну вот почему, — простонал Серафим, — почему я должен тратить весь день на это? — А вы и не тратьте, — горячо поддержал его Костик. — У вас полно других дел. Он хотел было привести парочку примеров, но вместо этого зашелся в приступе кашля. — Всё, хватит ломать комедию. Слезай и пей эту дрянь, которую для тебя приготовила твоя разлюбимая Аграфена Филипповна, а то у меня уже рука устала, — сказал Серафим. Ложка в его руке действительно подрагивала, грозя расплескать целебную жидкость. — Может, пусть она назад уедет? — предложил Костик. — А то вернулась, чтобы вдвоем с вами меня тиранить… — То ли еще будет, когда мы с ней поженимся, — подхватил Серафим. — Правда поженитесь? Костик заинтересованно выглянул из-под половика. — Ты об этом никогда не узнаешь, потому что загнешься от своей простуды, — мрачно ответил Серафим. Костик стремительно слез, отобрал у Серафима ложку и самоотверженно сунул ее в рот, почти всё расплескав по пути. — Вот видите? — сказал он, когда глаза перестали слезиться. — Всё ради вашей свадьбы. — Тогда еще одну, — невозмутимо ответил Серафим, снова наполняя ложку. — Только если вы сразу же пойдете и попросите ее руку и сердце. — Могу попросить ее испечь пирог, — предложил Серафим. — Эх, ладно, — вздохнул Костик. — Я тоже реалист. Пусть будет пирог… Он сунул ложку в рот, скривился, кое-как проглотил лекарство, отдышался и добавил: — Всё равно она вам откажет. — Не откажет! — возмутился Серафим и только потом спохватился, запротестовал: — Я не собираюсь на ней жениться. Я вообще не собираюсь жениться. Костик оскорбленно отвернулся: — Опять обманули, лишь бы впихнуть в меня эту гадость… Учтите, больше этот номер не пройдет. — Ну, тогда воспользуюсь усмиряющим зельем, — вздохнул Серафим. — Но это еще только ближе к вечеру будет, гуляй пока. Костик сердито дернул плечом, подошел к сундуку и сгреб в охапку Дормидонта. Тот зевнул, лизнул хозяина в нос и завилял хвостом. — Хоть ты меня любишь и не обижаешь, — громко сказал Костик, выразительно покосившись на Серафима. Серафим сердито махнул рукой и нырнул в завал. Надо бы попросить Аграфену Филипповну подыскать какое-нибудь менее противное лекарство, а то эти ежедневные битвы совсем их обоих измотают. Костик посадил дракона на плечо и тоже направился к завалу. Споткнулся, полетел в ящик с ножами и топорами, чудом не пробил голову тесаком и основательно ободрал предплечье зубастой пилой. Дормидонт, к счастью, успел взлететь и совершенно не пострадал. Привлеченный шумом Серафим высунулся из завала, бегом кинулся к ящику и вынул из него Костика — как раз вовремя, потому что связанные цепью боевые топорики уже примеривались к его шее. — Сдурел? — Споткнулся. Возмущенно бормоча что-то себе под нос, Серафим осмотрел Костика на предмет повреждений, потом велел: — Подожди здесь, сейчас поищу что-нибудь от кровотечений. Пока Серафим рылся в сундуке, Костик послушно стоял возле ящика и наблюдал за топориками, которые медленно карабкались вверх, поочередно делая в деревянной стенке зарубки и влезая друг на друга. Когда топорики достигли края ящика, Костик попятился и плюхнулся на кучу беспорядочно сваленных на пол предметов. Серафим услышал хруст и ойканье. — Что опять? — недовольно спросил он, не поднимая головы. — Руку сломал, — бодро отозвался Костик. Вот теперь Серафим голову поднял, привычно треснулся о крышку сундука, набив шишку, обернулся и увидел Костика, который сидел в куче барахла и разглядывал отломанную от мумии сушеную руку. Увидев, что привлек внимание, Костик поднял руку над головой и помахал ею Серафиму: — Можно я ее себе заберу? Рука изогнулась, сдернула с Костика шапку и принялась трепать волосы. Костик завопил, попытался расцепить сушеные пальцы, но рука не сдавалась. Только острые зубы подоспевшего на помощь Дормидонта заставили ее отпустить волосы. Костик поспешно швырнул руку в ящик, где на нее тут же набросились топорики. — Рука правосудия. Ценнейший артефакт, — с горечью сказал Серафим, потирая ушибленную голову. — Был, — поправил его Костик, глядя на летящие во все стороны кусочки костей и бинтов. — Был. Серафим подошел к Костику, помог ему подняться и спросил: — Вот почему ты всегда всё ломаешь, а? — Не знаю, — пожал плечами Костик. — Оно само. Свитер жалко… Он печально посмотрел на пожеванный пилой рукав. Серафим вылил на ободранное предплечье несколько капель милосердия, которые отыскались в сундуке, потом присыпал сверху пыльцой умиротворения. — Не лучший вариант, конечно, — проворчал он, — но так хоть кровь идти перестанет. Думаю, яд под кожу не проник, повезло, что свитер толстый. — А вдруг проник? — спросил Костик. — Да даже если. Он только на голубоглазых действует, а у тебя глаза… — Серафим замялся, думая, как бы поточнее описать цвет. — Ну, не голубые, это точно. — Дискриминация, — возмутился Костик. — Везение, — не согласился с ним Серафим. — Яд вызывает сильнейшие галлюцинации и противоестественные желания. — Например? — Например, желание есть ковер. — Что же тут противоестественного? — возразил Костик. — Я как-то пробовал ковер. Невкусно, — доверительно сообщил он. — Ты и твоя болтовня, — закатил глаза Серафим. — Вы сами начали. Костик подошел к Феогносту, запнулся за его тогу и полетел на пол. Тога съехала набок, оставляя торс голым и злым. — Да что ж такое! — схватился за голову Серафим. Он кинулся вынимать Костика из поглощающих объятий Фегноста, потом вернул на место тогу, сердито уставился на ученика и спросил: — Тебя что, прокляли? Костик закашлялся, потом помотал головой. — А мне кажется, что да… Серафим принялся рыться в своих зельях, извлек из куска холстины керамическую баночку и небольшую книгу и поманил к себе Костика. Тот послушно подошел, и Серафим высыпал ему на ладонь щепотку пудры. — Опять крыльев лишаете? — с тоской спросил Костик. — Или совсем обездвижить решили? — Проверяю, нет ли на тебе заклятий, проклятий или еще какой порчи, — ответил Серафим. — Если есть, пудра поменяет цвет, а потом мы по каталогу определим, что именно не так. Костик промолчал, глядя на пудру. Та оставалась кремовой. — Странно, — покачал головой Серафим. — Выходит, ты сам по себе такой криворукий? — Вот спасибо, — жизнерадостно ответил Костик, стряхивая пудру с ладони. — А вас, похоже, прокляли… Серафим недоуменно уставился на собственные пальцы, которыми зачерпывал пудру из баночки. На них явственно проступили болотно-зеленые пятна. — Что за… Серафим полистал книжку, приложил пальцы к наиболее близкому по цвету образцу. — Окаменение, — сообщил он. — Заклятие можно наложить только в новую луну, снять после полного прочтения текста невозможно. Какое же окаменение, откуда? И почему его не видно? — Может, речь о сердце? — предположил Костик и тут же задумчиво добавил: — А я думал, это у вас врожденное.