На чердаке

— Что-то долго не просыпается, — обеспокоенно сказал Костик, потыкав метлой под кроватью. — Может, он того? — Не с нашим счастьем, — проворчал Серафим. — Бери своего дракона, идем на чердак. Дождь начинается. — А дракона зачем? — удивился Костик. — Пусть защищает тебя, если что. — Вы же говорили, что Симеон Андреевич обезврежен? — Он и раньше был обезврежен, — вздохнул Серафим. Он бросил полный печали взгляд на свое отражение в зеркале, натянул куртку и замотался в шарф, чтобы полностью скрыть безобразный свитер. — За обедом без куртки пойдете, — ангельски улыбнулся Костик, и Серафим едва не двинул ему по шее. Чердак без Феогноста казался пустым и каким-то неуютным. Серафим посадил Дормидонта себе на плечо, поднялся первым и долго изучал помещение на предмет опасностей, прежде чем пустить наверх Костика. Топоры по чердаку не летали, Симеон Андреевич уныло водил прутиком по снегу в своем шаре. Всё было в порядке. Костик тоже первым делом проверил шар, с разрешения Серафима пульнул им в дальний угол, дождался, когда шар отскочит от тумбочки и вернется, потом влез на шкаф и объявил, блаженно потягиваясь: — Сто лет здесь не был! — Вот и посиди там минут пять, — попросил Серафим, ссаживая дракона на трюмо. — Будет исполнено, господин учитель, — с готовностью откликнулся Костик. — Скажите, а во рту же жарко? — Молча посиди. — Не как в печке, но жарко же? — Ну, теплее, чем снаружи, — недовольно ответил Серафим. — Температура тела вообще выше комнатной. — Тогда следующий вопрос, — объявил Костик, игнорируя явное желание Серафима немедленно углубиться в работу. — Вот это ведь зернышко воздушной кукурузы? — Нет, тепла во рту не хватит, чтобы его взорвать, — проницательно ответил Серафим. — В любом случае, заноза ты, не суй в рот всякую дрянь. — А если просто подольше подержать? Может, кукурузе без разницы, сразу много тепла или по чуть-чуть, но долго, — рассудительно сказал Костик. — Не суй его в рот, — повторил Серафим. — Может, пусть Дормидонт на него подышит огнём? — Нет! — Возьму с собой и положу в печь, — решил Костик, засовывая зернышко в карман брюк. — Дайте мне какую-нибудь энциклопедию, какую не жалко. Серафим заворчал было, но потом решил, что проще будет подчиниться, подошел и вручил Костику толстенный том в потрепанном черно-золотом переплете. — Ни одной картинки! — огорчился Костик. — Зато полно текста, — отмахнулся Серафим. — Изучай, авось поумнеешь. — Я умный, — возразил Костик. — А всякие непонятные зерна норовишь в рот запихнуть, — неодобрительно сказал Серафим. — Вот у вас память! — со смесью раздражения и восхищения воскликнул Костик. — Вы хоть когда-нибудь что-нибудь забываете? — Забываю, но не за несколько секунд. Я же тебе не золотая рыбка, — недовольно ответил Серафим. — Кстати… — Нет. — Вы же даже не знаете, что именно «кстати», — возмутился Костик. — Догадываюсь. Золотую рыбку завести хочешь, да? — Да. — Нет. — Чёрт! — Не ругайся. — А сами ругаетесь, — с обидой напомнил Костик. — Мне можно, я стар и многократно обижен жизнью. Всё, отстань. Читай свою книгу. Костик послушно раскрыл энциклопедию, с выражением прочитал: — «Сущности, обладающие душой, призванные и созданные». — Про себя читай, — сказал Серафим. — Ну, я вроде как про себя и читаю. Я же сущность с душой? — Так, сущность, захлопни рот и читай молча, пока кто-нибудь из тебя твою сомнительного качества душу не вынул. Серафим демонстративно отвернулся и склонился над своими энциклопедиями. — Нормальное у нее качество, — огрызнулся Костик, но потом всё же стал читать молча. Убедившись, что тишина прочно угнездилась на чердаке, Серафим извлек из кармана шестеренку и принялся листать энциклопедию, то и дело прикладывая тускло поблескивающую железяку к иллюстрациям. Шестеренок в энциклопедии оказалось возмутительно много, все разные. И ни одна не походила на ту, что Костик притащил из портала. — Безобразие, — пробормотал Серафим. — Читайте про себя молча, — строго одернул его Костик. Серафим безмолвно метнул в него валенок и продолжил читать. Через некоторое время его внимание привлек какой-то шкрябающий звук. Как будто сильно, яростно, с нажимом водят карандашом по бумаге. Хотя… Почему «как будто»? Серафим аж подпрыгнул и обернулся, чтобы убедиться, что его догадка подтвердилась. Прикусив от усердия кончик языка, Костик водил карандашами по энциклопедии. — Сдурел? — завопил Серафим. — Ну, а чего у них картинок не было, — обиженно ответил Костик. — Всё приходится делать самому… Серафим схватился за сердце, и Костик поспешно поднял лежавший на энциклопедии альбомный лист, на котором и рисовал свои иллюстрации: — Дышите, Серафим Никанорович, вам еще жениться… Вы же не подумали, что я прямо в энциклопедии рисую? — Подумал, — смущенно признался Серафим. — Я же говорю, я умный… Иногда бываю. Кроме того, как тут рисовать? Поля совсем узкие, бумага какая-то скользкая… Серафим наконец-то сосредоточил внимание на изображении и спросил: — Что оно такое? Костик окинул гордым взглядом серое мохнатое нечто с валенкообразным носом и желтыми совиными глазами и сообщил: — Это Колумбарий. — С чего ты взял? — Я про него читал. — Да ну? — Ага. Вот: «…ибо опытный искатель или вершитель может призвать черную сторону души своей в виде кикиморы, гнобазя или подкроватного чудовища». И дальше: «Ростом чудовище невелико, с два локтя. На лицо недружелюбно, очами свирепо. Всё тело его покрыто серой шерстью, кряжисто, приземисто». Там еще где-то было, как оно глазами туда-сюда, будто филин. А нос я сам придумал, по-моему, ему идет. Серафим пораженно молчал. — Ну? — нетерпеливо спросил Костик. — Что? — Чего молчите? — Информацию перевариваю. — Ну, что он мохнатый и серый, мы уже знали, — пожал плечами Костик. — Дай-ка сюда энциклопедию, — попросил Серафим. — Зачем? Про гнобазя искать будете? Я уже пытался, ничего внятного. Пишут только, что он тиной пахнет. — Дай. Костик послушно протянул ему энциклопедию, и Серафим принялся вчитываться в кудрявые буквы, возмущенно приговаривая: — Опять переврал, наверное… Не может быть, чтобы так было написано. — Да я тоже удивился, но что там может быть за слово, если не гнобазь? — Я не про него. Гнобазь — это вроде болотного духа. Я про черную сторону души. — А-а, — протянул Костик. — Ну, в тексте не совсем так. — Я так и знал! — ликующе воскликнул Серафим и тут же наткнулся на нужное место, прочитал: — «…ибо недостойный искатель или вершитель может оборотить препакостную зловонную душонку свою в кикимору, гнобазя или подкроватное чудовище».