На чердаке

— «В ином же случае зелье создает подкроватное чудовище, отделив темную сущность духа жилища от светлой», — торжествующе зачитал вслух Серафим. — Видал? Никакая это не моя душа. — То есть Колумбарий — дух нашей времянки? — уточнил Костик, жонглируя наперстками. — Причем не весь, а только темная его сторона, — ответил Серафим. — А светлую вычленить нельзя? Жила бы под моей кроватью, а Колумбарий пусть к вам под раскладушку переедет, — предложил Костик. — Обойдешься. — И всё же не факт, что он — не ваша душа, уж больно похож, — проворчал Костик, уронив один из наперстков в прожженную в полу чердака дыру. — Поговори мне еще, — отозвался Серафим. — Поговорить? — радостно откликнулся Костик. — Это я могу, это всегда пожалуйста. Так и знал, что вам звук моего голоса приятен. О чем хотите послушать? Серафим застонал сквозь стиснутые зубы. — Ну вот, еще и дождь закончился, — констатировал он, захлопнув энциклопедию. — Как раз вовремя, я умираю с голоду, — обрадовался Костик. — Помните, что за обедом нужно идти без куртки, чтобы порадовать хозяйку? — Вот и иди. Порадуй, — мрачно сказал Серафим. — Вы так говорите, будто я своим видом кого-то огорчаю, — возмутился Костик, гордо выпрямившись и одернув мешковатый свитер, доходивший едва не до колен. Серафим только вздохнул. — Зато я больше не мерзну, — утешил его Костик. — Видимо, я теперь холоднокровный. Как лягушка, — добавил он, сделав страшные глаза. — С чего бы вдруг? — проворчал Серафим. — Ну, вы же мне перелили свою дурную кровь, — напомнил Костик. — С тех пор и не мерзну. — Да какую там кровь, — отмахнулся Серафим. — Обычное человеческое здоровье. Ты просто изначально какой-то ненормально чувствительный. — Или вы — ненормально бесчувственный, — резонно заметил Костик. — Нет, для черствого сухаря, конечно, в самый раз… — Он ахнул: — Я теперь тоже черствый? — Не вынимай из меня душу, — попросил Серафим. — А то ее и так мало, — подхватил Костик, уворачиваясь от валенка. — Пойдемте уже, Аграфена Филипповна заждалась. Они спустились с чердака и отправились за обедом. Правда, куртку Серафим снимать отказался, даже не расстегнул ее ни на сантиметр, но Костик всё же прямо с порога доверительно сообщил хозяйке: — Господину учителю очень нравится свитер с оленями. Он сам стесняется вам сказать. — Сам ты господин, — прошипел Серафим, обильно краснея. — Ну, вы же запретили всем рассказывать, что вы Никанорович, и на Сима тоже обижаетесь, — пожал плечами Костик. — Не угодишь на вас. — Ничего я не обижаюсь, — проворчал Серафим. Хозяйка, добродушно улыбаясь, нагрузила их едой и сообщила: — Я еще один свитер вяжу, с коршунами. — Розовый? — с надеждой спросил Костик. — Оранжевый с бирюзовым, — ответила Аграфена Филипповна. Серафим болезненно скривился, а Костик радостно улыбался, пока хозяйка не сказала ему: — Заходи завтра, померяешь. Когда они вошли во времянку, Колумбарий процедил: — Явились! — Как видишь, — бодро откликнулся Костик. — Правда, Сим расстроен: хозяйка вяжет свитер не ему. — Умолкни, — отмахнулся Серафим, расставляя тарелки. — Завтра пойдешь на примерку, а потом будешь носить эту гадость, которую она тебе сварганит, понятно? Костик тяжело вздохнул: — Совсем меня не жалеете… — Не ной! — прикрикнул на него Колумбарий. — Подумаешь, проблема… Вот у меня беда. — Что такое? — испугался Костик, заглядывая под кровать. Колумбарий сердито дернул вниз одеяло, пряча скомканный лист, на котором что-то яростно строчил. — Да в чем дело-то? — Костик нетерпеливо потянул одеяло в сторону. — «Сучья» с мягким знаком или с твердым? — спросил Колумбарий. — Ты что там пишешь, подлец? — нахмурился Серафим. — А что, вы с ним уже не на «вы»? — с самым невинным видом поинтересовался Костик. Серафим подошел и потянулся было за листком, но тут же отпрянул, потирая прокушенную до крови руку. — Не сметь покушаться на мемуары! — прошипел из-под кровати Колумбарий. — Так, где там мои зелья, — пробормотал Серафим, роясь в бюро. — Не надо его в прах, — испугался Костик. — Не имеете права. Вы за него в ответе. Он на всякий случай заслонил собой кровать, но Серафим всего лишь смазал руку каким-то маслянистым зельем. — Не хватало еще превратиться… — А что, от укуса можно превратиться в Колумбария? — насторожился Костик. — Если до крови, то да. Или в гнобазя, это уж как повезет. — Ой, а превратитесь, — попросил Костик. — Заодно и узнаем, как он выглядит. — Эй, шкет, старикашка меня испепеляет или нет? — хрипло прошептал Колумбарий. — Пока что нет, — ответил за Костика Серафим. — Но твоей заслуги в этом нет, Крематорий. — Колумбарий! — затопало ногами подкроватное чудовище. — Да хоть Оссуарий, — проворчал Серафим. — Так с мягким или с твердым? — угрюмо спросил Колумбарий. — Если не знаешь, замени синонимом, — отрезал Серафим, вылавливая из кастрюли вареники. — Пусть будут не сучья, а ветки, — подсказал Костик и стащил со стола баранку. — Ветки по смыслу не подходят! — яростно плюясь словами, ответил Колумбарий. — А что подходит? — нахмурился Костик. — Прутья? Побеги? Отростки? — Розги? — предположил Серафим, отбирая у Костика баранку и вручая ему тарелку с варениками. — Какие же вы тупые! — простонал Колумбарий. — Это всё совсем не подходит! — А что подходит? — спросил Костик, брезгливо расковыривая вареник. — По смыслу подходит «плохая», но где экспрессия? — вздохнул Колумбарий. — Что за жизнь вообще? Сиди под кроватью, дыши пылью, пиши с ошибками… Хоть бы вареников дали. Серафим заколебался, потом вздохнул и сказал: — Я об этом сто раз пожалею… Милости просим к столу. — Думал, никогда не пригласите! — проворчал Колумбарий. Что-то запыхтело, покатилось по полу, мохнато мазнуло Костика по руке, пихнуло Серафима в бок: — Расселись тут… — Подкроватное чудовище без разрешения из-под кровати не вылезает, — пояснил Серафим, заметив недоумение на лице Костика. — Теперь будет шастать где попало. — Буду, — подтвердил Колумбарий, усевшись на лавку и пододвинув к себе кастрюлю. — Ты доедать собираешься? Костик отдал ему свою тарелку, и вареники растворились в воздухе. — Здорово! — восхитился Костик. — Не то слово, — вздохнул Серафим, заглядывая в пустую кастрюлю. — А что, ты тоже хотел вареников? — спросил Колумбарий, поспешно расправляясь с булочками и ватрушками. Серафим схватил чудом уцелевшую баранку и протянул ее Костику. — Пополам? — спросил Костик, разламывая баранку. — А то! — согласился Колумбарий, отбирая у него обе половинки.