На чердаке

Костик отступил на пару шагов, склонил голову набок и прищурился, любуясь своим шедевром. — Как вам? — спросил он. Серафим оперся на снеговую лопату, утер льющийся градом пот и ответил, хватая ртом морозный воздух и пытаясь одновременно восстановить дыхание: — Вот если бы ты… с таким рвением… помогал мне… убирать… снег… цены бы тебе… не было. — Так я и помогаю! — возмутился Костик. — Смотрите, сколько снега убрал с земли и применил в строительстве. — Ты его берешь из сугробов, которые я накидал, пока расчищал дорожки! — Серафим негодующе стукнул оземь лопатой, попал ею по льду, потерял опору и с трудом восстановил равновесие. — Потому что тогда нагибаться не надо, экономия энергии, — охотно пояснил Костик. — Чем меньше затраты, тем больше выгода. — Какая может быть выгода от снеговика? — спросил Серафим, готовясь разрыдаться от отчаяния. — Ну, главная выгода в том, что я леплю его, а не расчищаю какую-то там скучную дорожку, как некоторые, — ответил Костик. — Хотя вам помахать лопатой полезно, а то вы не в форме. — Я в форме! — Серафим еще раз стукнул лопатой и сломал черенок. — Сила есть — ума не надо, — заметил Пафнутий, сидевший на перевернутом ведре. — С языка снял, — сказал Костик. Серафим сердито заворчал, как старый пес. — Изолентой обмотаем — будет как новенькая, — утешил его Костик, неверно истолковав причину недовольства. — Дались вам эти дорожки… — Ну, конечно, по сугробам-то веселее скакать, теряя валенки, — хмуро кивнул Серафим. — Опять жалуется! — всплеснул руками Костик. — У вас этих валенок сто штук. Подумаешь, потеряли один… — Велика беда! — пренебрежительно сказал Пафнутий. — Иди в дом. И эхо свое забери. — Как это — в дом? Я еще не закончил! — запротестовал Костик. — Я за тебя закончу, — пообещал Серафим. — Да ладно! — изумился Костик. — Вы же не умеете? — Научусь. Иди уже, оденься нормально. — Я одет, — возразил Костик. — Нормально, а не как чучело, — отрезал Серафим, вручая ему пересмешника. Костик преувеличенно тяжело вздохнул и потащился в дом, а Серафим внимательно оглядел снеговика и потер руки в предвкушении. Когда Костик выскочил из времянки, снеговик уже щеголял залихватски заломленным набекрень ведром и криво подмигивал угольным глазом. Серафим торжественно повязал ему шарф и спросил: — Как тебе? — Здорово, — ответил Костик, пристраивая к руке снеговика надломленную лопату. — Ты почему не оделся? — нахмурился Серафим. — Оделся, — возразил Костик. На нем все еще был старый Серафимов свитер, натянутый поверх невероятно жуткого хозяйкиного творения с коршуном. В сочетании с истрепанным шарфом, сползающей на глаза шапкой и непарными валенками это выглядело не очень нарядно. — Вон, варежки потеплее надел, — пояснил Костик, видя недоумение в глазах Серафима. — Опять я неточно формулирую, да? — вздохнул Серафим. — Переоденься, имел я в виду. Оденься по-человечески. В одежду, а не в обноски. В теплую одежду, чтобы не превратиться в ледышку по пути. — По пути куда? — подозрительно спросил Костик. — К Аполлону Селиверстовичу. — К лысому, кривому и с ожогом? — широко распахнул глаза Костик. — Кажется, мы уже выяснили, что он не лысый и не кривой. Собирайся, а я пока насчет транспорта договорюсь. Серафим еще раз критически осмотрел снеговика и направился к калитке. — Ничего себе, — восхищенно выдохнул Костик, когда он вернулся с добычей. — Деда Мороза ограбили? Серафим, державший под уздцы белых лошадей, гордо оглядел несколько потертые, но всё же эффектные красные сани. — Не Мороза, Назара. И я его не грабил, а взял сани напрокат. — Слушайте, а может, дед Назар и есть Дед Мороз? — предположил Костик. — То-то его весь год не видно… Он просто занят, игрушки мастерит. Серафим, только что вернувшийся от хмурого, нелюдимого деда, пропахшего конским навозом и гнилыми зубами, с сомнением покачал головой. — Ну и ладно, ну и не верьте в чудеса, — вздохнул Костик. Он страдальчески одернул громоздкую зимнюю куртку, посмотрел на Серафима и спросил: — А вы прилично одеваться не собираетесь? — Я и так нормально одет, — отрезал Серафим, поправляя ушанку. — Залезай. Костик запрыгнул в сани, замотался в валявшееся в них одеяло и крикнул: — Поехали! Чего ждете? — Да поедем, поедем, — проворчал Серафим, кое-как забираясь в сани и пытаясь распутать вожжи. — Еще бы понять, как тут ехать… К счастью, лошади оказались покладистыми и сообразительными, и сани почти без участия возницы двинулись в верном направлении. — Вы артефакты забыли, — громко, чтобы перекричать ветер, сообщил Костик. — Не забыл, — ответил Серафим. — Мы пока только договариваться едем. Сани промчались по лесу и понеслись по льду, затянувшему озеро. — Зря жабры свели, — крикнул Костик. — Пригодились бы. — Не каркай! — отмахнулся Серафим. Они выехали на развилку. Лошади остановились, вопросительно глядя на Серафима. — Как будто я помню! — с досадой сказал он. — Ну, пусть будет налево… Лошади, повинуясь его движениям, повернули направо. Костик фыркнул, а Серафим строго сказал: — Я передумал. Направо поедем. Уже почти приехали. Разумеется, хутора Аполлона Селиверстовича направо не оказалось. Поодаль замелькали дома, дорога стала шире, а потом уперлась в ярмарку. — Приехали? — спросил Костик, выпрыгивая из саней. — Ладно, погуляем, посмотрим ярмарку, — проворчал Серафим, привязывая лошадей к березе. Костик умчался вперед, а на Серафима тут же насела молодая торговка из крайнего ряда: — Вот яблочки, яблочки! Наливные, сладкие! И соседка ее подхватила: — Медок, медок сладенький! Серафим едва вырвался и поспешил за Костиком, по пути отмахиваясь от семечек, бубликов и орехов. — Поросеночка не желаете? — томно осведомилась пухлая девица, повязанная крест-накрест ажурным платком. Серафим брезгливо посмотрел на визжащий мешок и отошел было, но Костик, растолкав остальных покупателей, попросил: — Покажи! Девица с сомнением глянула на него, но всё же зажала мешок между колен и чуть ослабила веревку. Из мешка тотчас же высунулось мокрое розовое рыло. — Давайте купим! — с восторгом сказал Костик, пихая Серафима в бок. — Да ну, — махнул рукой Серафим. — Пошли дальше. — А купи, купи! — сказала девица. — Поросеночек хороший, мясо нежное-нежное, во рту таять будет. Целиком изжарите — вкуснотища… Костик с ужасом уставился на девицу, а его уже отпихнула какая-то суетливая бабенка: — Ну-ка, дай-ка… Она ущипнула поросенка, и тот зашелся визгом. — Хороший, — одобрительно сказала бабенка. — Дед! Иди сюда, я поросенка на жаркое нашла! — Нельзя его на жаркое, — умоляюще прошептал Костик. — Давайте купим. — Еще поросенка нам не хватало! — схватился за голову Серафим. — Сколько? — спросила деловито бабенка, берясь за мешок. — Пятьдесят! — с готовностью ответила девица. — Вкусненький, нежненький… Костик отчаянно вцепился в мешок, и Серафим, тяжело вздохнув, полез за кошельком: — Шестьдесят. — Я ж первая! Люди, что делается! — запричитала бабенка. — Можно и шестьдесят, — сказала девица. Серафим вручил ей деньги и поскорее сунул под мышку протестующий мешок. — Картошки лучше купите, — посоветовал бабенке Костик. Серафим свободной рукой ухватил его за шиворот и потащил прочь. Во-первых, чтобы уберечь от бабенкиного гнева, а во-вторых, чтобы он не обнаружил остальную живность, которую продавали на ярмарке. — К Аполлону поедем? — спросил Костик, пристроив мешок на дне саней. — Да какое там, — махнул рукой Серафим. — Стемнеет скоро, еще заблудимся окончательно… Домой. — И правильно, — сказал Костик. — А всё-таки сани волшебные, не спорьте. Вот и мешок с подарками нарисовался… Поросенок одобрительно хрюкнул.