На чердаке

— Колумбарий, двигайся, к тебе жильца подселяют! — возвестил Костик, распахивая двери времянки. — Еще чего, — недружелюбно ответил из-под кровати Колумбарий. — Еще чего, — эхом откликнулся Серафим, отбирая у Костика мешок. — Твоя свинота в доме жить не будет. — В доме не будет, — согласился Костик. — А во времянке будет. — Вот уж фиг. Мешок громко запротестовал. — Он хочет жить под кроватью, — перевел Костик. — Он хочет, чтобы его выпустили из мешка, — возразил Серафим. — И мы выпустим — в хлеву. Или где там положено держать свиней. — Бессердечный, — надулся Костик. — Вернем его на ярмарку? — Нет! Костик поспешно вцепился в мешок, который Серафим уже вознамерился вынести из времянки, и уточнил: — Только через мой труп. — Легко! — щелкнул зубами Колумбарий. — Брысь! — прикрикнул на него Серафим. — А то испепелю. Колумбарий сердито задернул одеяло, полностью закрыв им подкроватное пространство. — Это лишнее, мы тебя и так не видим, — сказал Серафим. — А я не потому! — свирепо прошипел Колумбарий. — Это чтобы я вас не видел! Поросенок нетерпеливо заерзал, и Серафим успокаивающе похлопал его по боку через мешок: — Ничего, скоро уже выпустим тебя из заточения… — Опять какую-нибудь гадость придумаете, — проворчал Костик. — Уменьшите его и сунете в шар, как всех остальных, на кого у вас зуб, да? — В шар я сую только тех, у кого зуб на тебя, — ответил Серафим. — Кстати, Колумбарий по краю ходит. Из-под кровати вылетела деревянная щетка для обуви и больно ударила Серафима по колену. Костик, воспользовавшись заминкой, отобрал у Серафима мешок и развязал веревку. Поросенок тут же выскочил, процокал копытцами по полу и рванул под кровать, срывая одеяло. — Свинина! — хищно сказал Колумбарий. Щелкнули зубы, поросенок завизжал, и Костик кинулся его спасать. Серафим, все еще потиравший ушибленное колено, растерянно наблюдал за бушующим под кроватью комом из одеяла, поросенка и Костика. Что-то в этой картине было не так, но что именно? Наверное, то, что Колумбарий больше не кусался и вообще никак не выдавал своего присутствия под кроватью. Краем глаза заметив какое-то движение, Серафим обернулся к буфету, возле которого стоял Феогност, и едва успел вцепиться в тогу, которую невидимые лапы под шумок стащили и пытались разорвать в клочья. — Прекратите! — крикнул Серафим, и возня под кроватью волшебным образом поутихла. — Костик со свиньей — брысь из-под кровати, Колумбарий — марш под кровать! Костик вылез и вытащил сопротивляющегося поросенка, а Колумбарий, бросив тогу, яростно промаршировал под кровать, бормоча: — Раскомандовался тут! Командир… Серафим вернул тогу Феогносту, который уже перемещался к Костику, плотоядно улыбаясь. Улыбка с лица торса не сползла, но стала доброй, умиротворенной. — Между прочим, это девочка, — сообщил Костик, кивая на поросенка. — Как назовем? — Свинина, — буркнул из-под кровати Колумбарий. — Или Тушенка. — Зря ты против шара возражаешь, — вздохнул Серафим. — Ну, вы же его таким создали, — пожал плечами Костик. — Терпите теперь. Хотите, назовем ее в вашу честь? — Не хочу! — возмутился Серафим. — А что? Серафима, — сказал Костик, покачивая свинку на руках и заглядывая в ее серьезное лицо. — Хорошее имя. — Да как хочешь, — махнул рукой Серафим. — Только убери ее с глаз моих. — Кстати, у нее ваши глаза, — ничуть не смутился Костик. Серафим хмуро глянул на свинью, мысленно сравнил ее глаза со своими и вынужден был признать, что некоторое сходство имелось. В основном, конечно, из-за светлых ресниц, но хотелось бы верить, что из-за проблесков мудрости. — Отнесем ее к хозяйке, пусть разбирается, — сказал Серафим. — Вот вы безответственный! — возмутился Костик. — Сами ее завели, а теперь сплавить хотите? Серафим уткнулся лбом в стенку буфета и застонал. — Тебе надо не на искателя учиться, а на журналиста, — сказал он наконец. — Умеешь же подавать историю под нужным тебе углом… Это твоя свинья. Тебе не хотелось, чтобы ее сожрали, и я ее тебе купил. Зачем — отдельный вопрос, подозреваю, что я всё же пал жертвой старческого маразма. Так или иначе, свинья твоя. Жить во времянке она не будет, потому что для нее это не полезно. Во-первых, Колумбарий ее сожрет, а во-вторых, я ее буду очень сильно недолюбливать, если она превратит мое жилище в свинарник. Хотя с этим ты уже прекрасно справился безо всяких свиней, но тебя я и так недолюбливаю, и тебе это, кажется, не мешает. В общем, сейчас мы пойдем и временно устроим твою свинью у хозяйки, а потом разберемся. Если захочешь, можешь ей выстроить свинарник, хотя я очень сомневаюсь, что у тебя получится, потому что ты в основном разрушаешь, а не строишь. Но кто тебя знает, конечно. Так или иначе, а ухаживать за своей свиньей ты будешь, потому что завел ее ты. Костик выслушал эту тираду и восхищенно присвистнул: — Да вы просто кладезь красноречия! — Иногда бываю, — проворчал Серафим. — Пойдем уже, обрадуем хозяйку. — Пойдемте, — радостно согласился Костик, вручая ему свинью. Уже по пути к дому Аграфены Филипповны Серафим понял, что именно показалось ему странным. Он резко остановился и спросил: — А где дракон? Разумеется, Дормидонт кинулся бы на Колумбария, увидев, что Костиков поросенок в опасности. А он не кинулся, потому что его во времянке не было. Выходит, подлец Колумбарий его выгнал? Или спрятал? Или съел! Серафим схватился бы за сердце, если бы не свинья на руках. — Он здесь, — успокоил его Костик, расстегивая куртку. — С самого утра. Вы же не думаете, что я оставил бы его одного? — Не одного, а с Колумбарием, — проворчал Серафим, изо всех сил пытаясь не показывать радости по поводу того, что дракон не сожран. — Это еще хуже, — заметил Костик. — Пожалуй, — хмыкнул Серафим, оглядываясь. Колумбарий, полностью видимый и взъерошенный то ли от холода, то ли от ярости, старательно ломал стоявшего возле времянки снеговика.