На чердаке

Серафим потоптался у порога, стряхивая снег, потом пихнул плечом дверь и кое-как просочился во времянку. — Что вы мне принесли? — спросил Костик и немедленно сунул нос в битком набитый ящик, который Серафим с трудом удерживал в руках. — Тебе — ничего, — отрезал Серафим. — Не лезь. — Это всё мне! — поддакнул Колумбарий, на секунду отрываясь от своих мемуаров. — Нет. Это всё — для Аполлона Селиверстовича. Серафим водрузил ящик на лавку и на всякий случай уточнил: — Ничего не трогайте. — Я и не собирался, — пожал плечами Костик, выхватывая из коробки калейдоскоп. — Это пожиратель мозга! — воскликнул Серафим. — Правда? Костик радостно крутанул колесико и приготовился заглянуть в глазок, но Серафим уже отобрал у него опасный артефакт и проворчал: — Конечно, у тебя он бы с голоду умер, но всё же не трогай, мало ли. — Вы говорили, что сначала договариваться, а артефакты потом, — немного обиженно заметил Костик. — Передумал, — коротко ответил Серафим. — То есть в прошлый раз забыли, — перевел Костик, и Серафим покраснел. — А почему всего один ящик? — Чтобы не таскать туда-сюда весь чердак, если Аполлон Селиверстович откажется. — Да кто же откажется от такой красоты? Костик вытащил из ящика парализующий зонтик и принялся фехтовать им, запрыгнув на кресло-качалку, а оттуда переместившись на кровать, а потом и на раскладушку. — Отдай. И не топчи мою постель, — рассердился Серафим. — Не буду, — легко согласился Костик и влез на стол, уже оттуда подав Серафиму зонтик и едва не парализовав себя при этом. — Что у вас еще есть? — Смирительная рубашка и кляп, — буркнул Серафим. — Слышал, Колумбарий? Ты был прав, это всё тебе, — сказал Костик. Оставив наконец в покое ящик с артефактами, он плюхнулся на кровать и продолжил кропотливо вырезать горошинки из Серафимовой пижамы. — Ты что это делаешь? — подозрительно спросил Серафим. — Доказываю Колумбарию, что невозможное возможно, — ответил Костик, смахивая на пол очередной вырезанный кружок. — Он говорит, я не превращу двухцветное в одноцветное без заклинаний. А я превращу. — Свое превращай, — возмутился Серафим и попытался отобрать пижаму. — Осторожнее, порвете! — запротестовал Костик. — Своего двухцветного у меня нет. — Будет, — пообещал Серафим, нагибаясь и отбирая у Колумбария зеленый фломастер. — Безобразие! Отдай! — зашипел Колумбарий. — Пиши пока розовым, — отмахнулся Серафим и потянулся к Костику. — Про омерзительное болото — розовым? — желчно спросил Колумбарий. Серафим, грозно наступавший с фломастером наголо на хихикавшего Костика, не обратил на протест Колумбария никакого внимания. — Тебе что удобнее будет превращать в одноцветное: свитер или себя? — вежливо поинтересовался он, загнав Костика в угол. — Свитер не трогайте, — попросил Костик, мигом посерьезнев. — Не отстирается еще… — А дырки в моей пижаме, конечно, отстираются, — кивнул Серафим, но всё же нарисовал несколько кружков не на свитере, а на лбу Костика. — Здорово, я теперь похож на леопарда, — с удовольствием сообщил Костик, вырвавшись и подбежав к зеркалу. — Ну его, это одноцветное… Колумбарий, дай сюда остальные фломастеры. Колумбарий зашипел и щелкнул зубами, а фломастеры на всякий случай спрятал в самую глубь подкроватного пространства, поближе к стенке. — Эй, это, между прочим, мои фломастеры, — напомнил ему Костик. — Мои! Здесь всё мое! — затопал ногами Колумбарий. — Хватит тебе и зеленого, — примирительно сказал Костику Серафим. — Не дразни его. Костик кивнул и принялся было разрисовывать себе щеки, но Колумбарий подбежал и отобрал у него зеленый фломастер: — Мое! Мое! После этого он поспешно ретировался под кровать, потому что Дормидонт, которому не понравилась такая наглость, плюнул в него огнем. К счастью для Колумбария и к несчастью для половика, дракон промазал. Серафим тут же погасил пожар и вздохнул: — Дурдом… — И не говорите, — ответил Костик, снова берясь за ножницы. — Собираешься продолжать? — недоверчиво спросил Серафим. — Будем реалистами, — ответил Костик. — Вашу пижаму уже не спасти, а выиграть пари я еще могу. Не вставляйте мне палки в колеса. Серафим покачал головой и поднял руки, показывая, что сдается. — Как я его выдрессировал, — шепнул Костик Дормидонту. — Я всё слышу, — проворчал Серафим, роясь в ящике. — Я на это рассчитывал, — невозмутимо ответил Костик. — Что у вас там, фотоаппарат? — Вроде того. Серафим достал из ящика иголки нравственности, пересчитал их, сложил обратно. Колумбарий отложил в сторону фломастер и переспросил: — Фотоаппарат? — Не трогай, — сказал Серафим. Но Колумбарий уже выбежал из-под кровати, выхватил из ящика фотоаппарат, нашипел на Серафима, одновременно становясь видимым и показывая зубы, потом гордо вскинул голову и нацелил фотоаппарат на себя, провозгласив: — Портрет автора! — Стой! — крикнул Серафим, но палец Колумбария уже нажал на кнопку. Вспышка зажглась резко, а вот потухнуть не спешила. Свет сконцентрировался, образовал воронку и затянул в себя отчаянно ругающегося Колумбария. Воронка уменьшилась, а потом и вовсе исчезла. Фотоаппарат, более не удерживаемый мохнатой лапой, упал на пол и выплюнул квадратик картона. — Ой, — только и сказал Костик. Серафим подобрал фотографию, вздохнул: — Кто ж ему виноват… Костик подошел и тоже глянул на снимок. — Он что, теперь там? — Там, — кивнул Серафим. — Это же засасывающий фотоаппарат… Колумбарий метался по черно-белому снимку, безмолвно ругался и скалил зубы. — Надо его вернуть, — сказал Костик. Серафим дернул уголком рта и ничего не сказал. — Что вы стоите? — нетерпеливо спросил Костик. — Есть же какое-нибудь зелье или заклинание? — Наверняка, — нехотя признал Серафим. — Но это в энциклопедии смотреть надо. Он положил снимок под кровать, пояснив: — Ему там привычнее. — И что, он там навсегда застрял? — с ужасом спросил Костик. — Как минимум до следующего дождя, — ответил Серафим, убирая фотоаппарат.