На чердаке

— Мы всё взяли? — в десятый раз спросил Серафим. — Всё, — успокоил его Костик. — И Колумбария тоже. — Его-то зачем? — запротестовал Серафим. — Чтобы не скучно было, — ответил Костик. — И чтобы узнать у этого вашего Аполлона, нет ли у него какого-нибудь зелья, чтобы всё исправить. Серафим сердито хмыкнул, но возражать не стал. Всё равно Костик не успокоится, пока не вернет свое распроклятое подкроватное чудовище. — А вот скажите, — начал Костик, — если мы снова заедем не туда… — Больше никаких свиней! — решительно сказал Серафим. — Я вообще-то насчет ирисок интересуюсь, но можно и свинью прикупить. — С каких это щей ты вдруг решил, что заслужил ириски? — спросил Серафим. — Ну, я в принципе хороший, — скромно сказал Костик. — И веду себя идеально. — Идеально? — переспросил Серафим. — Вчера ты раскокошил последнюю банку усмиряющего зелья и разломал укорачивающее ложе, позавчера скормил своему коту жуков мерзопакостности, утром сунул проволоку в розетку… — Укорачивающее ложе я по уважительной причине сломал, — возразил Костик. — Оно меня укорачивать пыталось. — Потому что нечего было в него ложиться, изверг ты! — И что, раз изверг, то сразу ноги отпиливать? — возмутился Костик. — И без жуков как-то спокойнее, они очень противные были. Мерзопакостные, я бы сказал. — Редчайшие! — вскричал Серафим. — Одно другому не мешает, — пожал плечами Костик. — Ох, ладно, пес с тобой, насчет проволоки даже знать не хочу, — махнул рукой Серафим. — Поехали уже. — За ирисками, — поддержал его Костик. — Вот уж фиг! Костик тяжело вздохнул и поплелся к саням. Всю дорогу он молчал, и Серафим наконец не выдержал: — Ты что, до сих пор из-за ирисок дуешься? Костик мотнул головой, а Пафнутий продекламировал, высунувшись из его рукава: — Грусть-тоска меня съедает… — Что опять? — простонал Серафим. — Белку себе хочешь? — Хочу, — оживился Костик. — Но я не поэтому. — А почему? — Жалко с артефактами расставаться… Костик смутился и зарылся лицом в шарфик. — Жадничаешь? — Нет, по-другому жалко. Это же бабушкины вещи в основном… Серафим вздохнул: — Что поделать, такова жизнь. — Угу. Костик помолчал немного, потом предложил: — А давайте не будем ничего отдавать. — Не положено, — с сожалением ответил Серафим. Он неожиданно осознал, что и сам не очень горит желанием сбыть с рук артефакты. Обычно на один чердак у него уходило недели две-три, артефакты разбирались, сортировались и отправлялись к нужным людям, а сам Серафим двигался дальше. В этот раз всё было иначе. Он увяз в чердаке, как в сиропе, привык к нему, к артефактам… Да даже к этому окаянному Костику привык. Всё из-за того, что работа продвигалась медленно, не иначе. Серафим остановил лошадей и мрачно объявил: — Приехали. Аполлон Селиверстович вышел на порог, услышав перезвон колокольчиков, и приветливо замахал: — Фимка, сколько лет, сколько зим! — Фимка? — спросил Костик, мгновенно повеселев. — И не спрашивай, — уныло ответил Серафим. — Привяжи пока лошадей. Сам он подхватил ящик с артефактами и поспешил в дом. Аполлон Селиверстович подрагивал жиденькой бородкой и сыпал свежими сплетнями, явно радуясь гостям. — Ты же на чердаке старого Иннокентия сейчас? — спросил он, прищурившись. — Осиное гнездо там есть? — А что? — спросил Серафим, весь напрягшись. Аполлон Селиверстович заложил пальцы за прорези вязаной жилетки, важно сообщил: — Про три «н» слышал? Говорят, теория подтвердилась. — Да вы что? — ахнул Серафим. — Кто-то смог пройти в портал? Когда? Где? — Ой, я и сам точно не знаю, — огорченно покачал головой Аполлон Селиверстович. — Вроде бы портал открыли, но пройти не успели, дом загорелся… В общем, если бы найти еще один правильный чердак и выполнить условия трех «н»… В это время в дом ворвался Костик. — Лошадей привязал, — объявил он. — А это мой ученик, — сообщил Серафим. — Аристарх. — Модестович, — с достоинством добавил Костик, выпрямившись и аристократично задрав нос. — Модестович, — подтвердил Серафим. — И ни одной «н», — разочарованно покачал головой Аполлон Селиверстович. — А говорили, у тебя в учениках внук Иннокентия? — Кто говорил? — озадаченно нахмурился Серафим. — Феоктист Феоктистович. Говорит, там всё подходит, буквы, рождение в доме и вообще. Он, кажется, и у него в учениках побывал, внук этот… Константин, если не ошибаюсь. — А, этот, — махнул рукой Серафим. — Я его прогнал. Отвратительный ребенок, шило в одном месте и ни капли таланта. Только портил всё. Другое дело — Аристарх. Костик сосредоточенно вертел в руках хрупкую язвенную вазочку. — Ну, так даже лучше, — вздохнул Аполлон Селиверстович. — Нет соблазна принести ребенка в жертву науке. Так что там с артефактами? Есть редкие? Серафим молча придвинул к нему ящик, а Костик жестом фокусника извлек из-за пазухи фотографию и шмякнул ее на стол: — Можете вернуть нам Колумбария? — Аристарх, не лезь! — возмутился Серафим. — Что это? — Аполлон Селиверстович близоруко сощурился, вынул из кармана пенсне, внимательно осмотрел снимок. — Засасывающим фотоаппаратом поймали? — Именно, — кивнул Серафим. — Это наше подкроватное чудовище. — Феноменально! — всплеснул руками Аполлон Селиверстович. — Можно его оттуда высосать обратно? — нетерпеливо спросил Костик, отколупывая чешуйки с умертвляющей рыбы. — Сейчас, сейчас! — захлопотал Аполлон Селиверстович. Он кинулся к одному из внушительных шкафов, достал с верхней полки механический проектор, покрутил ручку, всунул снимок в прорезь, пощелкал какими-то кнопками — и у стены возник Колумбарий. — Надо же, — умильно сложив ладони, проблеял Аполлон Селиверстович, — настоящее подкроватное чудовище! — Да, — гордо сказал Колумбарий. — Я есть хочу. — Он хочет есть! — восторженно воскликнул Аполлон Селиверстович и повернулся к Костику: — Аристарх Модестович, что он ест? — С какой радости он вдруг Аристарх, если всю жизнь Костиком был? — возмутился Колумбарий.