***
Они не вернулись в город вне Стыка. Вместо этого они двинулись ещё глубже — Юнги никогда не заходил так далеко, Сокджин никогда не заходил так далеко. Юнги вёл машину, следуя за Чонгуком и Сокджином, пока те всё удалялись, петляя по узким переулкам и затянутыми дождём улицам. Чонгук назвал то, куда они двинулись, безопасным местом, и Юнги не знал, что это значит. Безопасно для них? Безопасно от них, когда теперь с ними был Тэхён, спокойный сейчас, но, возможно, непредсказуемый. Он пытался не так часто оборачиваться на задние сиденья, пытался не поглядывать на Намджуна и его нежные объятия, в которых он всё это время держал Тэхёна. Пытался не смотреть на наручники для Экстраординарных, сковывающие запястья Тэхёна. Взгляд Тэхёна бесцельно бродил от окна к Юнги и обратно к окну. Он смотрел пустым, сонным взглядом, моргая очень медленно, пальцы мягко крутили края наручников, как будто он был ребёнком, не умеющим спокойно сидеть. — Это же тебя он зовёт Х, не так ли? Намджун помедлил, хмурясь, втянув щёки, когда посмотрел на Тэхёна обиженно. — Это… Да, одно из. Одно из имён. — Что с ним, блять, не так? — спросил Юнги, вышло как-то грубо. Некрасиво. Юнги было плевать. Он завернул вслед за машиной Сокджина и снова посмотрел назад. Тэхён беспокойно дремал на плече Намджуна. Взгляд Намджуна пересёкся с Юнги в зеркале заднего вида. — Тэхён не совсем тут. — И что это ещё значит? — Значит, что я заставляю его видеть сны. Чтобы он не сжёг твою машину, или не разнёс нас вдребезги, или ещё что в этом роде. — Заставляешь его видеть сны. — Я обычно занимаюсь этим, — сказал Намджун, — как и многим другим. Что-то холодное и тяжёлое осело у Юнги в животе. — Теперь все, кого я знаю, окажутся ёбаными Экстраординарными? Намджун вздохнул и устало улыбнулся. — Я боялся, что ты так среагируешь. — Нихуясе. Ты лгал мне. Какого хуя, Намджун-а? — Хён, — прервал его Намджун. — У меня были свои причины. Юнги не хотел слушать его причины. Он не хотел знать, приходили ли ему приказы от какого-то мутного разведывательного агентства. Не хотел признавать, что он, возможно, тоже был частью Гнезда, как и Тэхён. Юнги чувствовал себя ужасно, раздражённо, ему хотелось что-нибудь размозжить. Страх всё ещё оседал в сердце — разрушающий тяжёлый кулак, и он не мог перестать смотреть на Тэхёна. Что, если тот исчезнет? Что, если он растворится прямо на заднем сиденье его машины и от него не останется ничего, кроме этих наручников? Юнги почти ожидал этого. Ожидал, когда потеряет Тэхёна вновь, когда пар превратится в эфир. И Чимин. Юнги пытался дозвониться до него с момента, как сел в машину. Пытался и пробовал, но без успеха. И что ему теперь делать: оставить Тэхёна и бежать к Чимину? Стоило бы, думалось ему. Так и сделает. Но дело было в том, что он не мог никому доверять, а ему нужно было знать, что Тэхён в безопасности — по крайней мере до тех пор, пока на его вопросы не ответят. — Почему он пытался убить нас? Намджун тяжко вздохнул. — По той же причине, по которой Чимин его заколол. — Кто-то в его голове, — сказал Юнги. — И как нам его оттуда вытащить? — Пока не знаю. — И где этот ублюдок? — Этого я тоже не знаю. Юнги стиснул зубы. Ему казалось, что такой силой от злобы он мог раскрошить их до основания. Усилием было спрятать всё это, звучать спокойно и вменяемо, когда он сказал: — Куда мы едем? — В убежище. — У тебя есть убежище. Выражение лица Намджуна было невозможно прочитать. — Оно не моё. — Чьё же оно тогда? Намджун лишь пожал плечами. Юнги сделал ещё один поворот. Слева от него была парковка, на качелях сидела женщина. Её ребёнок левитировал в паре футов над землёй, вертикально качаясь над несколькими рукоходами. Сюрреалистичность этого на минутку выбила его из колеи, а затем он понял, что у него на задних сиденьях — большой запутанный клубок тайн и Экстраординарный-телепат. — Он правда убил всех тех людей? — Это так важно? — вздохнул Намджун. — Я не знаю. Он правда не знал. Мысль о том, как Тэхён дробил кости в порошок и превращал органы в кашицу, была слишком непосильной для его желудка. Призрак ужасен, пугающ, существо из кошмаров городского фольклора. Он оставляет глаза в качестве трофеев, и насилие его чрезмерно. У такого не должно быть лица потерянного, загадочного возлюбленного Юнги. Он держался за эти руки, целовал эти губы, и он не мог связать прекрасного Тэхёна с идеалом чудовища, что представлял. Но вопрос Намджуна продолжал висеть в воздухе: это так важно? Тэхён может ужасным образом убить его, если контроль Намджуна хоть ненамного соскользнёт с него. Юнги уже знал это. Знал, что наручники надеты и Намджун его так обнимал потому, что Тэхён был не в себе, выполнял программу чистого, беспричинного разрушения. Его взгляд ни за что не цеплялся, его голова свисала на шее, он был едва ли тенью того, кем являлся раньше. Юнги должен был бы испытывать отвращение, страх или злобу. Всё, что он чувствовал — облегчение. Тэхён был здесь — тёплый, живой, достаточно близко для того, чтобы его коснуться. Только этого Юнги и хотел. Только этого Юнги и желал годами. — Джун-а, — сказал он, и горло его сжалось. — Ты знал, что он жив? Юнги мог чувствовать силу, с которой Намджун сзади замотал головой. — Нет… Не до недавних пор, хён. А затем я подумал, что он может быть именно таким, и не знал, что делать с такой информацией, — сказал он. — Я бы ни за что не позволил тебе верить, что он мёртв целых два года, если бы знал. Я бы не поступил так. Ты же знаешь это, правда? — По всей видимости, я вообще ничего не знаю, — фыркнул Юнги. — Он какой-то Экстраординарный-шизик, а ты его телепатический лучший друг. Кто бы мог подумать? — Я не могу тебе ничего рассказать, — скорчился Намджун. — Сначала нужно добраться до убежища. Конечно, не мог. Юнги вздохнул. — Как ты узнал, где нас искать? Намджун помолчал с минуту. Юнги уже решил, что тот не ответит, что это одна из тех вещей, которые он Юнги говорить не может. Он помотал головой и замедлился, пока они пересекали тёмный мост; река блестела под ним, фонари встречались так редко и были такими тусклыми, что каждый дом и каждое дерево походили на притаившегося громадного монстра. Но когда он оглянулся, Намджун лишь смотрел вниз на Тэхёна с мягким выражением лица. — Потому что, — сказал он так тихо, что ночь почти проглотила его слова, — Призрак не работает один, хён. От обдумывания этого Юнги удержала остановившаяся машина Сокджина. Они были у здания, которое ничем не отличалось от других, окружавших его, — блочное, потрёпанное, облупившаяся краска на стенах и заросший дворик. Выглядело так, будто сюда никто годами не захаживал. На воротах была задвижка, которую Чонгук спустя минуту верчения смог отворить. Юнги снова занервничал и пошёл помогать открыть ворота. Он увидел, как Сокджин прокладывал Намджуну и Тэхёну путь, и задумался, что же имел в виду Намджун под «Призраком, что не работает один», а затем понял, что, наверное, знать не хочет. — Где Чимин-хён? — спросил Чонгук между пыхтением, пока они без особого успеха толкали плечами ворота. — Я съезжу за ним, если скажешь, где он. — Я сам. — Не глупи. — Чонгук закатил глаза. — Ты знаешь, что он мой друг. — А ещё ты Экстраординарный-мафия. Чонгук вздохнул. — Для тебя, скорее всего, будет уже небезопасно выходить наружу после того, как ты зайдёшь в здание. — С чего бы? Чонгук отошёл от ворот, чтобы постучать по виску. — Информация. Юнги подумалось, что паренёк выглядел как тот ещё засранец. — А ты в безопасности? — Как ты и сказал, — усмехнулся Чонгук, — я Экстраординарный-мафия. Подъехала ещё одна машина. Юнги уже было думал, что удивиться больше не сможет, но то, как оказалось, было просто разминкой, когда он увидел выходящих из машины Квон с Хосоком. Оба несли до странного набитые сумки. Квон увидела Юнги и немного пожала плечами. Хосок следовал за ней, выглядя растерянным. — Здесь вообще все, с кем я когда-либо встречался? — крикнул им Юнги. — А следующим мой отец покажется? Намджун поморщился, стоя возле машины Юнги. Ну конечно… Это Намджун направил его к Квон. Возможно, и Чимина тоже. Насколько сильно он вообще во всё это вовлечён? — Привет, Хосок-а. Ты сюда тоже ради этого цирка приехал? Хосок выглядел бледным и растерянным. Чонгук фыркнул рядом с Юнги. — Просто помоги мне открыть ворота, хён. Понадобилось ещё несколько попыток, чтобы те со скрипом открылись. Путь к дому зарос травами, а дверь опасно заскрипела на петлях, когда Чонгук открыл её ключом. Юнги не понимал, каким местом это было убежищем. Разве в убежищах не должно быть укреплённых стен? Комнат для паники, сделанных полностью из железа и пуленепробиваемых окон? От чего эта хрень должна была их уберегать? Внутри воздух был спёртым, некоторые окна были разбиты. Чонгук закашлялся из-за паутины и пыли. Намджун морщил нос, входя, а Хосок просто пялился в никуда и моргал. Рот Квон был сжат в тонкую линию. Сокджин завершал шествие, непривычно угрюмый, обернув одну руку вокруг талии Тэхёна. Тэхён же под внушением просто шёл с ним с широко раскрытыми глазами. Глаза Юнги скользнули по его пустому лицу. Слишком странно видеть его таким. Слишком странно видеть его в принципе. — Ну же, — пробормотал Намджун, остановившись перед дверью. — Подвал. В подвале было получше. Он был просторным — просторнее, чем должен был быть, учитывая дом, и чище: там был диван, несколько экранов, кондиционер. Свет включился, оживая, стоило Чонгуку ступить на последнюю ступеньку. Юнги последовал за ним, колеблясь. — Весь дом безопасен, — громко сказал Чонгук. — Но лучше нам держать всякое секретное здесь, внизу. — Что за всякое секретное? — нахмурился Юнги. Никто, судя по всему, ничего ему говорить не хотел. Юнги попытался снова дозвониться до Чимина. В его животе засел холодный бурлящий страх, сейчас тянущий в направлении к месту, где он оставил Чимина; он чувствовал себя дезориентированным. Половина его хотела пришвартоваться здесь, к Тэхёну, который тихо свернулся в клубок на диване, уложив голову Сокджину на колени. Другая его половина хотела взбунтовать и выбежать обратно наружу, к Чимину, извиниться, что у него на это ушло столько времени. Тот вообще в порядке? Юнги стоило настоять, стоило биться, чтобы заставить Чимина пойти с собой. Намджун прочистил горло. — Юри? Квон кивнула Намджуну и, смотря на Юнги, поднялась с краешка дивана, где сидела раньше. — Юнги-ши, — сказала она. — Помните день, когда вы сказали мне, что будто не можете доверять своему же разуму? Юнги помнил. Это было до Чимина, до открытия дела. Тогда у него были те сны про Тэхёна, сны про вечеринку. Он помнил, как говорил ей, что ему казалось, будто он сходит с ума. Что он бредил, выдумывая все эти вещи, казавшиеся всё реалистичнее с каждой ночью в ярких повторяющихся циклах. — Помните, что я тогда вам сказала? — Вы сказали, что не доверять — мудрое решение. — Вы понимаете, почему? — кивнула Квон. Юнги медленно проскользнул взглядом по комнате. Сокджин и Намджун так же, как и он, понятия не имели — их лица говорили сами за себя. Намджун выглядел так, будто ему было больно. Чонгук внимательно слушал, но Юнги мог поклясться, что тот тоже не врубался. Юнги пробрало дрожью, и он поднял руку, чтобы указать ей. — Он… Тэхён, он расхуярил мои воспоминания. Не так ли? — Вы знаете, сколько именно не помните? — Части года. Чимин не помнит куда больше. — Плюс-минус девять месяцев, — кивнула Квон. — Есть некоторые определённые воспоминания — за год до тех, которых тоже нет. Попробуете угадать, что это за воспоминания? Юнги ненавидел психотерапевтов. — Полагаю, о том, как я встретил Тэхёна, — сказал он, и Квон кивнула. — А что насчёт файрвола? Это вы его мне в голову заложили? — Что за файрвол? — Брови Намджуна свелись в кучку. — Фигня в голове Чимина, запускающаяся каждый раз, когда кто-то пытается проникнуть в его воспоминания. — Программа тревоги. — Ох, так вот как это называется? — фыркнул Юнги. — Программа тревоги. Намджун зажмурился и немного помотал головой, будто желая быть где угодно, но не здесь, говорить о чём угодно, но не об этом. — Откуда ты… Откуда ты узнал о программе тревоги? — Твои Дарк-вэб хакеры нам рассказали. Чимин сейчас там. Учится прорываться через неё. — Он… Что? — глаза Намджуна резко расширились. — Он пытается прорваться через неё? — Конечно, да, — скорчился Юнги. — Если бы в твоих мозгах был сраный вирус, о котором ты знал, ты бы не попытался от него избавиться? — Чонгук-и, — тихо сказал Намджун. — Сгоняй за ним. Подвал Гиппеи. Знаешь, где это? Чонгук кивнул и слинял прочь. Квон обернулась к Юнги с всё тем же нейтральным, спокойным выражением лица, к которому Юнги так привык. — Да, Намджун заложил вам в головы программу тревоги, — сказала Квон. — Но вы согласились на это, Юнги-ши. По согласию, вспомнил Юнги. Как странно, что именно сюда приводит линия во всей этой сети игр разума. — Почему? — Потому что есть кое-кто, кое-кто могущественный, кто ищет нас, — пробормотал Намджун. Его взгляд скользнул к Тэхёну, всё ещё тихому и смирному, а затем — указывающе — к Хосоку. — И его оружие — наши разумы. — Ты о том… — дрожа, вздохнул Хосок. — Что случилось со мной? — С тобой, с Тэ, с Чонгуком… — сказал Намджун. Он посмотрел на Юнги. — И… — Со мной? Намджун быстро закивал. — С Чимином, очевидно, тоже. Но… — Когда? — настоял Юнги. — Я не помню. — И я не помнил, когда это произошло, хён, — пробормотал Хосок. — Я просто очнулся со стальным прутом в руках. Юнги отшатнулся. «Когда?» — раздумывал он. Когда что-то взяло верх над его разумом? Он попытался вспомнить и понял, что не может. В его воспоминаниях не было никаких необъяснимых пробелов. Не было непонятных моментов. Он не оказывался с окровавленным стальным прутом в руке или не входил в свою квартиру, не осознавая этого. Он никогда не замечал. — Мы введём тебя в курс дела, — начал Намджун. — Я знаю, что ты прямо сейчас никому из нас доверять не хочешь, но у нас есть хорошие причины для… Для всего. Если бы ты вспомнил, ты бы понял, хён. — Тогда я хочу вспомнить. Намджун и Квон переглянулись. — Да, — сказала Квон. — Только сначала нам нужно принять меры предосторожности. — Меры предосторожности. В ответ Квон приподняла низ левой штанины. Там были шрамы, похожие на тот, что был у Тэхёна, пепельно-серые внутри. Шрамы Намджуна окружали обе его лодыжки. — Метка банды Чайки — не метка вовсе, — сказал Намджун, — это скрывающий механизм. Б-барьер, можно сказать. До того, как мы что-то расскажем, нужно убедиться, что вы все в безопасности. Джин-хён, Юнги-хён, Хосок-а, вам нужны такие же. Без них мы не в безопасности. — В безопасности от чего? — спросил Сокджин. Он так и стоял у дивана, не отводя глаз от Тэхёна, и Юнги было интересно, боялся ли тот того же, что и он сам. Что всё это слишком сюрреалистично, чтобы быть правдой. — От того, что было в голове твоего брата, — мрачно сказал Намджун. — Он зовёт себя Скарабей. — И кто он нахуй такой? — У вас будет предостаточно времени на вопросы позже, — резко сказала Квон. — Сначала меры предосторожности.***
Они решили разместиться наверху; Квон, Хосок и Намджун пошли помочь. Юнги волновался, что последний будет вне зоны досягаемости Тэхёна, но Намджун просто указал на стены: «Здесь есть вещи, ограничивающие способности Экстраординарных. На нём наручники. Тут, по идее, безопасно». Он выглядел безопасным. Он, похоже, заснул на пару минут, а затем очнулся, вздрогнув так тихо, что Юнги и не заметил, пока Сокджин не указал. Он выглядел уставшим: глаза были тёмными, щёки болезненно желтели, бледность на его коже была ему не свойственна. Юнги никогда на своей памяти не видел, чтобы у него были чёрные волосы, никогда не видел, чтобы те были настолько длинными, что почти доставали до задней части шеи. Он выглядел болезненно, подумал Юнги, с глазами енота и худыми на вид запястьями. Шрам на его горле уже, конечно, зажил — осталась лишь розовая линия на коже, больше без пепла, и Юнги не знал, из-за чего это случилось: кто-то вскрыл его рану, чтобы убрать ту небольшую защиту, что была у Тэхёна? Пальцы Сокджина легонько прошлись по чёлке Тэхёна. — Это так… странно. Видеть его здесь. Юнги кивнул. Его разум до сих пор не желал со всем этим соглашаться. Он всё ещё ни во что это не верил. Когда он сел на колени перед двумя на диване — потянулся, чтобы легонько дотронуться до краешка его лица. Юнги едва коснулся кончиками пальцев кожи, как Тэхён снова очнулся. — Хэй, — сказал он широко раскрытым, паникующим глазам. — Ты в безопасности. Ты с нами. Тэхён забарахтался, поднимаясь, страх охватывал его лицо. Но Сокджин, нависая сверху, первым додумался сдержать парня, взяв его трясущиеся руки в свои и пришпилив их к дивану. Искорки затрепетали и иссохли на кончиках пальцев Тэхёна. Его трясло, как листик, он упирался лицом в обивку и дышал хрипло. Юнги и Сокджин обменялись напряжёнными взглядами. — Это просто шок, — пробормотал Сокджин. — Должно быть, он. Юнги, колеблясь, поднял руку, а затем запустил пальцы в волосы Тэхёна. Раньше ему от такого становилось легче, от таких повторяющихся движений, когда у него были плохие ночи и он оказывался у Юнги в квартире или машине. К их большому облегчению, это, похоже, сработало и сейчас. Он расслабился и поглядел на Юнги сквозь клетку своих же рук. Лёгкая дрожь ещё пробивалась по его спине, а на лице травилась запутанность. — Здесь я и Джин-хён, — объяснил Юнги, немного запинаясь. — Ты… Ты же помнишь нас, не так ли, Тэхён-а? Крупица тишины. Затем брови Тэхёна свелись друг к другу, и он кивнул. Юнги громко выдохнул. — Хорошо. Окей, это… хорошо, ты в порядке. Они недолго сидели так в тишине. Юнги всё никак не мог этого осознать; Сокджин, похоже, не знал, что и сказать, а Тэхён был немного не в себе. Не то чтобы у Юнги не было вопросов. Их были сотни. «Почему ты стёр наши воспоминания?», к примеру. Или: «Почему ты пошёл в Туз?». Или: «Ты боялся?». И ещё больше — бурлящие в голове, с каждым разом всё сильнее. «Откуда у тебя все эти способности? Это ты убил тех людей? Что ты делал в том Институте, в лаборатории?» Всего день назад Юнги хотел бы усадить Тэхёна и трясти его, пока тот не ответил бы на все вопросы. Сейчас, встретившись с Тэхёном лицом к лицу, ничто не вырывалось изо рта. — Воды, — прокаркал Тэхён спустя где-то пять минут. — Я принесу. — Сокджин взглянул на Юнги. Юнги остался. Когда Сокджин ушёл, а дверь наверху захлопнулась за его спиной, Тэхён издал тихий горловой звук, тихо бормоча в диван слова, что Юнги не разбирал. — Что? — спросил он. Тэхён поднял голову. — К-как, эм. Как д-долго?.. — А. Два года. Почти, эм, три. Тэхён выпустил тихое «ох». Он снова выглядел расстроенным. Искорки кружились вверх-вниз по его запястьям, как летальные маленькие браслеты. Юнги в любом случае взял его за руки. — Всё хорошо, — сказал он. — Теперь ты с нами. — Не помню. — Да, я тоже кое-чего не помню, Тэ. И тогда Тэхён посмотрел на него с большим осознанием, чем показывал до этого. Юнги раздумывал, спросит ли он, сколько он знал. Сколько помнил. Все эти секретности, стены, маски и игры с ножами, казалось, вели к этому. Но затем всё, что спросил Тэхён, было: — Ч-Чимин? Этого было достаточно. Юнги и не понимал, как его прошибёт, если он услышит это от Тэхёна. Подтверждение пропавшим воспоминаниям; проверка забытых отношений. В горле перехватило. — Он… Чонгук поехал забрать его. Тэхён кивнул. Затем он заплакал, но не как в тот раз, когда Юнги встретился с ним в Стыке. Просто глаза заплыли, и несколько слезинок скатилось вниз по лицу. Он снова спрятал лицо в диване. Юнги заполз к нему. Тэхён, не тратя времени, подвинулся ближе, как делал всегда. — Прости, — пробормотал он, и Юнги возненавидел то, что ни один атом его тела не обижался на этого паренька, ничто в нём не могло заставить его выразить парню своё недовольство — даже со столькими пробелами в общей картине. Это, наверное, глупо. Юнги, наверное, просто тупой, доверчивый ублюдок, играющийся с огнём из-за миленького мальчика, который управляет людьми, словно пешками. — За что ты извиняешься? Тэхён медленно и цепко вздохнул, пальцы одной руки скрутили футболку Юнги. Он быстро моргал. Ещё больше слёз вылилось из уголков глаз. — За всё, — сказал он. — За всё.***
Каждое воспоминание накрывало, окунало и отплывало прочь от Чимина. Трудно объяснить, как это ощущалось поначалу, потому что это было прямо как оптическая иллюзия. Сначала ты видел мир одним образом, а затем воспоминания встали на место — и вот неожиданно всё другое. Ты другой. Но тем временем новые воспоминания, которые ты создал в отсутствие старых, напоминали тебе о том, кем ты стал и откуда ни возьмись взялся конфликт. Ты прошлый против тебя нынешнего. Они не ударили его разом. Ощущалось, будто он брёл один по гигантскому дому с тысячей дверей и за каждой, которую он открывал, было новое воспоминание. Или старое. Разве не странно, что потерянные воспоминания по своему определению не могут быть новыми? Конечно, первым он увидел вечеринку. Тэхён в глупом берете. Юнги, бормочущий позади него, как будто не мог поверить, что Тэхён уговорил его прийти. Тэхён, говорящий: «Познакомься с моим парнем. Он стесняшка». Начало 2013. Они в Асане.2013
Они оставили вечеринку позади, чтобы поговорить снаружи, и Тэхён рассказал Чимину тысячу вещей разом: что ему нравится хип-хоп, что ему не нравится алкоголь, что он встречается с Юнги уже шесть месяцев. Они встретились через общего друга — «Ким Намджун… он тоже сюда ходит!» — и из-за того, что они были из одного города. По-видимому, общего у них больше ничего не было, потому что Чимин ещё никогда не видел такую неправдоподобную парочку. Вне разгорячённого помещения было холодно. Чимин дрожал в тёплом пальто. Тэхёна, который был в одних джинсах и красном свитере, холод, казалось, совсем не беспокоил. Юнги, однако, выглядел несчастным и, близко прижавшись к Тэхёну с раздражённостью во вздёрнутой брови и показательно игнорируя Чимина, пялился в телефон. С Тэхёном вообще не было особой тишины. С ним было спокойно разговаривать: он задавал вопросы, на которые Чимин мог ответить; дотошно вёл разговор в направлении тех вещей, в которых у них были общие интересы и свои мнения, чтобы Чимин не путался. Часть Чимина понимала, что это было каким-то необоснованным колдовством: он всегда был книжным червём и, следовательно, приобрел некую неловкость. Тэхён же, похоже, через такую неловкость просто перескакивал, как Олимпийский Мастер Беседы, каковым и являлся. Но часть Чимина была… заинтригована. Почему Тэхён искал его? — Как ты познакомился с Чонгуком? — спросил он, когда почувствовал, что наконец смог раскрыться и больше не сдерживать вопрос. Юнги поднял голову в беспокойстве. — Где он? — Он неподалёку, — ухмыльнулся Тэхён. — Я могу тебе кое-что рассказать, но в эту игру играют двое. Хочешь услышать одно предложеньице, Чимин-ши? Юнги издал раздражённый звук. — Может, тебе стоило бы познакомиться с ним до того, как заводить деловые сделки, Тэхён-а. Тэхён просто смотрел на Чимина, совершенно не беспокоясь. — Но я знаю его, хён, — сказал он до смерти серьёзно. — Мы только что поговорили. Чимин видел по смирившемуся лицу Юнги, что для них это совершенно нормально. Тэхён был тёплым. Он был нежным, улыбался сладко, тащил их обоих, полностью — одну руку обернув вокруг локтя Чимина, вторую о локоть Юнги — к машине, чтобы отправиться в поездку по городу. Это и делают детишки в университете в те немногие дни, когда им позволяется уйти в загул. Прохладный ветер бороздил лицо Чимина, а Тэхён не переставал болтать. Юнги просто придерживал язык и вёл машину. Чимина это немного выбивало из колеи, потому что Тэхён разыскивал его. Тэхён пришел с предложением. Тэхён пришёл за чем-то. А ещё Тэхён пытался поговорить с ним про аниме. Чимин осторожно наблюдал за ним и в итоге решил, что его поведение не казалось фальшивым. Он просто был таким. Громким, подбадривающим и тактильным. Юнги и Чимин друг к другу относились с недоверием: Юнги всё пытался оттянуть Тэхёна, сказать ему, что им уже пора; хмурился и мотал головой, когда Тэхён настаивал на том, что им нужно было поехать за мороженым. Чимин задавал много вопросов, от большинства которых Тэхён уклонялся, но Чимин довольно быстро просёк, что Тэхён не лгал. Этот странный, разговорчивый паренёк знал Чонгука. Видел и говорил с ним, что делало его единственным человеком в мире, который совершал это, на памяти Чимина. Это и заставило Чимина задвинуть собственный дискомфорт, это добавило ему особый азарт в игру. — А я хочу мороженое, — гаркнул он. Юнги окинул его взглядом полным отвращения. Тэхён усмехнулся. И когда они уже сидели за холодным столиком, бесполезно ковыряясь в замороженном десерте, Тэхён сказал: «Я бы хотел побольше узнать о твоём исследовании, Чимин-ши». Исследование Чимина. (И здесь большой кусок встал на место, потому что теперь, когда Чимин задумался об этом, танцевальная школа была просто прикрытием, верно? Прикрытием, чтобы в него поверили его родители. Если бы они возненавидели то, что он делал, то приехали бы искать его в Сеул. Если бы они приехали искать его в Сеул, тогда узнали бы, чем он занимался на самом деле. Исследование. Эта ложь, которую он накрутил, модифицировалась так, что он сам в неё поверил. Теперь, когда Чимин думал об этом, год, который, как он думал, он провёл в танцевальной школе, был каким-то размытым. Единственная студия, которую он мог вспомнить, была какая-то тусклая, подвальная, и… и там он повстречал Тэмина? «Заходи, можешь поучиться в моём кафе». А затем, когда Чимин поступил в университ: «Приводи друзей — дам вам скидочку». Воспоминания такие хрупкие. Такие ненадёжные. Если бы он сейчас спросил Тэмина, смог бы он проверить это? Смог бы он сказать: «Ох, ты приходил танцевать в мою студию?» Или же он бы подумал, спустя все эти годы, и понял, что трудно догадаться, как они вообще друг на друга наткнулись?) — Я забросил это исследование, — сказал Чимин Тэхёну. — Это в любом случае довольно мрачная тема. — Хм. — Тэхён откинул голову в сторону. — Что тебя так сильно привлекло в смерти, Чимин-ши? Чонгук. Чонгук и кошка, Чонгук и бабочки, а затем и сам Чонгук, исчезнувший из его жизни в мгновение ока. Чимин никогда не забывал тот последний день на площадке. Вид лица его маленького друга. Конечно, из-за этого ему хотелось узнать больше. О смерти. О том, как работала способность Чонгука. — Я не знаю, — солгал Чимин. — Полагаю, просто болезненное увлечение. — Однако не в смерти ты заинтересован, — намекнул Тэхён. Он говорил легко, с большим любопытством, и Чимина это выбивало из колеи, потому что он говорил те вещи, которых знать не должен был. Он говорил о таких секретных, тайных вещичках и делал это так свободно. Будто его это вообще не парило. Будто это — секретность, табу, мрачность этих тем — ничего не значило на фоне главной цели. — При смерти. Ты хочешь понимать состояние «при смерти», последние барьеры, за которые заходит человек до того, как ты сможешь его вернуть. Верно? Чимин никогда даже не показывал это никому. — Откуда ты это вообще узнал? Тэхён улыбнулся. — У меня есть свои источники, — сказал он. — Ты — талант. У нас есть общий круг знакомых. Предложение Тэхёна включало в себя то, что Чимин расскажет ему о своих исследованиях в обмен на информацию о Чонгуке. Это казалось довольно безобидным: Чимин расскажет ему, что знает, а тот раскроет ему тайну, так долго Чимина беспокоящую. Но теперь, когда Чимин вновь об этом вспомнил, он задумался, возможно ли, что Тэхён просто невероятно хорошо разбирается в людях. Видел ли он Чимина насквозь, видел ли он сам источник любопытства. Они начали с части сделки со стороны Чимина на следующий же день. Тэхён встретился с ним в одной из научных лабораторий. Был уже поздний вечер, а сам Чимин никогда в этом крыле не был. Он поёжился от запаха формальдегида и ледяных комнат с металлическими столами, но Тэхён себя чувствовал как дома, вооружённый ноутбуком и кучей книг. — Твоего имени нет ни в одном из списков, — предъявил ему Чимин, заходя внутрь. Он искал всё по «Ким Тэхёну» прошлой ночью и ничего не нашёл. В обычной программе полиции на год выше его был Мин Юнги, но Тэхёна не существовало ни в одном из официальных отчётов. — Кто ты? — Элементарно, Ватсон, — сказал Тэхён. Он расположился на высоком учительском столе, очки в толстой оправе высоко сидели на носу, он был наполовину похоронен в книгах. — Я живу здесь, так что обязан посещать это место. — Никогда раньше не видел тебя в кампусе, — сказал Чимин. — И тебя не было ни в одной программе, что я просматривал. Тэхён подмигнул ему. — Ну. Тогда ты недостаточно усердно искал.— Он принялся рыться в сумке и вытащил из неё небольшую камеру. — Не против, если я буду записывать наши разговоры? — Зачем? Тэхён пожал плечами. — Мне просто нравится, когда я могу заново пересмотреть всё. В записках я что-то да упускаю. Чимин понял по книгам, лаборатории и общим вопросам Тэхёна, что тот изучает биологию. Своего рода студент по этому направлению. То, что он говорил о функциях мозга, дельта-волнах и сигма-ритмах, для Чимина бессмысленно даже после того, как он больше года читал всё о смерти, альтернативных состояниях и глубоких комах. Тэхён хотел знать кое-что — кое-что определённое. Определённое, странное, мрачное кое-что. Как подтолкнуть людей к краю и вернуть их. Как модифицировать частоту мозговых волн, чтобы имитировать их всплеск, который случается прямо перед смертью. Как убрать ишемическое повреждение, которое случается сразу после. — Что же, если ты кардинально понизишь температуру тела… Это всё гипотетически, конечно же, — сказал Чимин под конец их первой встречи. — Так ведь? — Конечно, Чимин-ши, — кивнул Тэхён. В следующую их встречу Тэхён спрашивал о фазе медленного сна и сенсорной депривации. О Талоне, который, похоже, в больших количествах погружает людей в сновиденческое состояние, которое некоторые шаманы называют «Недром». Шаманы в «Недре» известны тем, что проявляют огромную силу, астральные проекции, невероятные ментальные способности. — …хотя это не рекомендуется, — сказал Чимин. — Наркотик… на Экстраординарных он воздействует по-особому, но в больших дозах для обычных людей он летален. Я могу тебе дать исследование об этом. — Он может прятать Экстраординарность, — сказал Тэхён. — Он может мешать ментальному нападению. Если бы я был Экстраординарным с ментальной способностью, его использование серьёзно бы меня ослабило. Очевидно, что это связывает Экстраординарность и биологию людей, манипулирование этим может создать интересные комбинации. Я хочу узнать об этом. Чимин посмотрел на него с любопытством. Тэхён склонился над своими тетрадями, что-то записывая, его щёки комично надулись, пока он раздумывал. С первого взгляда он не кажется особо серьёзным, подумалось Чимину. Он не выглядит особо умным. Но он записывал целые биохимические интерпретации лепета Чимина о сознании. Он делал какие-то вычисления, связанные с гематоэнцефалическим барьером. Это было за пределами того, что должен знать уже выпустившийся студент. Это было интересно. Тэхён был интересным человеком. Интересным человеком, которого не было ни в одном списке, но который с лёгкостью проходил во все двери и ворота и ходил в этот университет. Интересный человек с увлечением в Экстраординарности и биологических модификациях. — Тэхён-ши, — сказал Чимин посреди их третьей сессии. — Что именно ты собираешься делать с этой информацией? Тэхён широко улыбнулся, во все 32 зуба, до глаз-полумесяцев. — Просто… списываю для доклада? — Пожалуйста, надумай менее очевидную ложь, — фыркнул Чимин. Тэхён положил руку на сердце, широко раскрыв глаза и притворяясь, что это его задело. — Как я могу лгать тебе, Чимин-ши? Мог бы. Он был наглым лжецом, это было у него в основе, понял Чимин. Он ушёл в конце их третьей сессии с кипящей головой, полной вопросов Тэхёна. Ему не стоило бы думать о них, не стоило бы о них беспокоиться, но он не мог остановиться. Он никогда не мог остановиться, когда дело заходило о вещах, к которым он испытывал любопытство, а Тэхён задавал много вопросов. Тэхён ожидал от него всякого: знаний, уверенности, доказательств к своей гипотезе — а Чимин чувствовал, что он хотел дать ему это. Немногое из того, что он там учил, его правда интересовало. Так он и провёл всю ночь — без сна, несмотря на утреннюю силовую тренировку, просматривая детали о всём, что слетало с губ Тэхёна. Делая свои собственные выводы. Записывая их, чтобы показать Тэхёну в следующий раз, как они встретятся. За этим его в одну ночи и застал в библиотеке Юнги. Он напугал Чимина, подойдя и задав вопрос: — Почему ты ему помогаешь? — Чимин уронил ручку на пол. За долю секунды, которую он потратил, чтобы нагнуться и подобрать её, Юнги уже схватил его записки. — Ворота натриевых каналов. Бета-адреноблокаторы. Это что за херня? — У парня своего спроси. — Чимин закатил глаза. — Он сумасшедший. — Он забавный. — Хватит его поощрять. — Ненавижу скучать без дела, Юнги-ши, — усмехнулся Чимин. Юнги застонал. Такой поздней ночью он уже переоделся из своей формы и сейчас был в огромной худи оверсайз, голову и торчащие во все стороны волосы прикрывала кепка. — Почему ты ему помогаешь, Пак Чимин? — Мне любопытно. — Чимин пожал плечами. — В любом случае он сказал, что это всё гипотетически. — Гипотетически, — фыркнул Юнги. — Ты знаешь, что он хочет узнать? Почему он делает всё это? Сперва Юнги почему-то показался Чимину маленьким: тонкая фигура, милые черты лица, воинственный дух гремлина. Сейчас, отделённый от Тэхёна, Юнги выглядел до странного грациозным и пугающим. Будто он смотрел на Чимина свысока и то, что он видел, ему не нравилось. Это отчего-то вызывало у Чимина желание взъерошить волосы, что совершенно глупый ответ на такое, но что ещё ему делать? Юнги нахмурился. — Он хочет узнать, как создают Экстраординарных. — Создают? — Чимин приподнял бровь. — Никого не делают Экстраординарным. Они были рождены такими. — Тэхён так не считает, — сказал Юнги с оттенком горечи в голосе. — Он думает, их можно создать. И если их могут создать, тогда их можно изменить. Чимин ещё не слышал о том, чтобы кто-то пытался вылечить Экстраординарность. Использовать как оружие, подавить, преломить — он знал все эти области исследований, которые проводят теневые государственные агентства, чтобы контролировать популяцию Экстраординарных. Но убрать её. Полностью удалить её у кого-то. Как это вообще осуществимо? — И ты не хочешь, чтобы он думал над этой теорией. Юнги вздохнул. — Это пустые мечтания. Мир был создан несправедливым. Мы не можем надеяться за секунду стать равными. Чимин прикусил губу, чтобы скрыть улыбку. Конечно, Юнги был из тех, кто возьмёт заинтересованность своего парня в играх с Экстраординарной биохимией и прибавит к этому социализм. Юнги был из тех, кто тут же подумал бы о социальной и законной стороне гипотезы. Если бы Экстраординарность можно было убрать, если бы её можно было ликвидировать, то общество стало бы более равным по силе. Преступность бы снизилась. Не было бы разделения на Стык и не-Стык во многих городах. — А что, если я скажу, что это не пустые мечтания? — сказал Чимин. — Что, если это можно сделать, говоря гипотетически? Ты бы хотел провести эксперимент? — Что? — Юнги раскрыл рот. Чимин засмеялся. — Я просто шучу, Юнги-ши. — Ты думаешь, все его… не знаю, теории о смерти и наркотиках осуществимы? — Во имя науки проводились эксперименты и постраннее, — сказал Чимин. — Я не знаю. Может, это и осуществимо. Он довольно умный. — …И ты тоже. — И я тоже, — пробормотал Чимин, снова смотря на свои записки. Сейчас всё резко обрело смысл. Всё, что исследовал Тэхён. Всё, что исследовал Чимин из-за него. Бета-адреноблокаторы, потенциал-управляемые ионные каналы, электрические сигналы, поступающие в мозг — все эти вещи, связанные с пограничным со смертью состоянием, которые Чимин изучал год. Каким-то образом Тэхён связал это с Талоном. С единственно известным биологическим веществом, которое влияет на Экстраординарность. Хотел бы Чимин излечить Экстраординарность? Почему бы и нет? Если это можно было бы забрать, тогда Чонгук смог бы жить со своей семьёй. Детей, как он, не забирали бы со школьных игровых площадок, Бог знает зачем. Как сказал Юнги, можно было бы искоренить разницу в силе и преступность. Это было интересно, эта загадка была интересной, и Чимин мог обдурить свой мозг и внушить себе, что это во благо. Однако Тэхён говорил о манипуляции, что означает не просто ликвидацию. Это также означает внедрение. Как только что и сказал Юнги — создание Экстраординарных. — Возможно, он правда может чего-то достичь, — сказал Чимин. Юнги всё ещё смотрел на него с подозрением, но теперь на его лице проскальзывало любопытство. Намёки на заинтересованность. — Не знаю, является ли то, что он знает о Талоне и хочет его использовать, счастливой случайностью или ещё чем. Но, возможно, у него правда есть шанс. Юнги судорожно закивал головой. Он больше ничего особо и не говорил, повозился с застёжкой сумки, после натянул на себя капюшон и развернулся, чтобы уйти. Но затем он остановился у следующего стола, сгорбившись в раздумьях. — Я бы хотел, — внезапно сказал он. — Если ты считаешь, что это не пустые мечтания, я бы хотел поэкспериментировать. Это было слегка удивительно. Чимин не думал, что Юнги остановится. Он думал, что Юнги был законопослушным добром, что шло в противовес хаосу Тэхёна, сохранял баланс, но, возможно, он был не так прост. Чимин улыбнулся. — Хорошо, — сказал он. — Хочешь, чтобы я помог ему? Тогда расскажи мне о нём.***
— Я буду работать с тобой, если ты вытащишь его оттуда. Это была их следующая сессия. В этот раз они встретились в другом месте, на верхнем этаже заброшенного строения. Сейчас оно было пылесборником, использовалось как склад, повсюду были раскиданы стёкла и стройматериалы. Тэхён отчистил небольшое пространство, достал стул и стол, но, как всегда, подтянув ноги сидел на столе. Позади него стояла доска с кучей уравнений. Если бы Чимин должен был попытаться угадать, он бы предположил, что Тэхён рассматривал механизмы поставки наркотиков. — Вытащить кого и откуда? — Брось это. Я знаю, Юнги сказал тебе, что сказал мне. Тэхён улыбнулся. — Может, это я сказал ему сказать тебе. Он был коварным, с проницательной головой, с азартом отклонялся от норм, улыбался знающе, безнадёжно красивый. Он знал, что делает, подумалось Чимину. Он знал, что за рулетку крутил, липкую и сладкую, подобную мухоловке. Чимин понял, что осознанно вёлся на это. Но в чём тогда веселье? — Да, я думал, что это возможно. Агент. — Пока не агент. — Недоагент, — пробормотал Чимин, падая на стул. — Будущий агент. Кем бы ты ни был. Агент Гнезда. Поэтому ты столько всего обо всём знаешь? — Я не знаю всего, — сказал Тэхён. — Знаю только его биографию. Вот что я люблю. Сколько ты разузнал об Институте? — О, немногое. Только что он очень секретный, совсем не подлежит разглашению и крадёт Экстраординарных детей. — Голос Чимина вышел горьким, помрачневшим от всех возможных исходов, которые приходили ему в голову. — Что они там с ними делают? Держат взаперти? Разрезают? Тэхён неловко поёжился. Чимин впервые видел, что тому некомфортно — даже слегка, но эффект от такого был довольно сильным, из чего Чимин понял, что Тэхён не хотел бы оказаться в этом Институте. — Да, — сказал он в ответ на оба вопроса. — Это не правильно, но и не неправильно. Пока Экстраординарные существуют, люди будут бояться и искать способы их контролировать. Пока они существуют, будут проводиться проверки и измерения. Люди с бóльшим интересом будут требовать, чтобы их превратили в оружие. Семьи… семьи будут разделять. В том, как он говорил про семьи, было что-то такое, из-за чего Чимин невольно задумался, говорил ли Тэ из личного опыта. Он не спросил об этом. Они ещё не настолько хорошо друг друга знали, а Чимин не собирался использовать свою информацию, чтобы выдавить из него что-то настолько личное. — Но твой друг в порядке, — сказал Тэхён, фальшиво сияя, ведь улыбка не касалась глаз. — Чон Чонгук, некромант. Он очень интересный. Он научил меня одному кодовому языку. — Язык Колы? — Ага! — ухмыльнулся Тэхён. — Он крутой. Я буду пользоваться им всегда. Он такой случайный и произвольный, что его не сможет понять никто, кто не знает, что это. Представь, что было бы, если бы я все свои заметки писал этим кодом. Чимину подумалось, что Тэхён как раз из тех людей, от которых он бы такого ожидал. — Я бы стал единственным, кто смог бы это прочитать, — сказал он. — Я и Чонгук-и. — Тогда будешь моим хранителем тайн, — подмигнул ему Тэхён. Чимин взглянул на него. Сегодня на Тэхёне была джинсовая рубашка и тёмные джинсы, его губы сверкали от вишнёвого блеска. Он выглядел мило с тёмными волосами и большими глазами, с морщинками от смеха, вырезанными на щеках. Слишком милый, чтобы проводить здесь весь вечер, корпя над смертью и опасными химикатами. Он кого-то потерял из-за Экстраординарных? В этом варианте было больше всего смысла. В нём было эдакое мужество, это нежное бренчание уверенности — Чимин был уверен, что это исходило из какой-то грусти. Позади них раздалась какая-то возня, и Юнги просунул голову, выгнув брови с пустым выражением лица. — Я опоздал? — Неа. Чимин и я просто обсуждали детали нашего небольшого соглашения. — Он хочет вызволить своего друга из Института? Тэхён цокнул языком и пристрелил Юнги пистолетом из пальцев. — Предсказуемо, Чимин-а, — сказал он мягко. — Но многие люди предсказуемы. Они не раздражали Чимина — Тэхён, Юнги и их маленькие трюки. Это не бесило его. Если на то уж пошло, то это было даже забавно, лестно, что они, очевидно, потратили время, раздумывая над тем, как заставить Чимина согласиться с их схемой. — Что скажешь? — Юнги взглянул на него. — Я в игре, — пожал плечами Чимин. — Пока вы оба о своём решении не пожалеете. Тэхён и Юнги переглянулись. Они, очевидно, что-то утаивают, предположил Чимин. Старые обиды, подпитывавшие новые амбиции. Чимин не так уж от них отличался. Тэхён протянул руку. — Это сделка, Пак Чимин.***
Чимин не осознавал часть Юнги в этой игре до ещё нескольких сессий их мозгового штурма. Он с Тэхёном набрасывали идеи — замкнутые пространства, контрольные переключатели, игры со смертью и биохимия того наркотика, Талона, который может быть модифицирован так, чтобы подтолкнуть жизнь к самому краю. Но они оба говорили о человеческих телах, биологических манипуляциях, нейромедиаторах, повышении уровня адреналина и повреждении клеток. Переключатели должны были быть снаружи, их нужно было возвести, а затем с осторожностью ими управлять. И Юнги заговорил о машиностроении. — Все в моей семье механики, — пробормотал он. — Я знал, как работают движки, до того как алфавит выучил. — Хён очень хорош в построении всякого, — сказал Тэхён, сжимая плечо Юнги. — Мы всего лишь должны придумать что-то определённое, что он должен будет создать. На это ушло довольно много времени. У Чимина и Юнги всё ещё были их обычные занятия, а Тэхёну нужно было делать что-то там, в Институте. Их встречи проходили до поздней ночи и всегда были очень напряжёнными. Чимин уже чувствовал, что был на пределе: сложные теории об электропроводимости и приводах гудели в его голове. Юнги приносил микрочипы и диоды, резисторы всех форм и размеров, и они втроём корпели над макетами и микроконтроллерами, пытаясь симулировать те волны и то напряжение, требовавшиеся по их теории. — Вы говорите о точности за гранью того, что я вообще могу представить, — сказал Юнги в один из дней, когда всё казалось безумным и неисполнимым, а сами они уже прислонились к стене после четырёх часов напряжённой работы. — Нам понадобится помощь, Тэхён-а. Тэхён сел. — Напиши мне свою проблему, — сказал он и передал Юнги блокнот. — Запиши её как можно точнее, и я найду того, кто поможет. — Как? — Юнги озадаченно взглянул на него. — Ты говорил, что больше не будешь никого в это втягивать? Помнишь? Чимин помнил. Секретность — главная часть этой игры. Юнги и Тэхён постоянно говорили об этом, а Тэхён не раз брал Чимина за руку, чтобы наклониться поближе и прошептать тому, чтобы тот никому не рассказывал. «Это наш секрет. Не говори никому». — Никого я не буду втягивать, — сказал Тэхён. — Я просто создам кое-кому другому такую проблему. Посмотрю, сможет ли он её нам решить. — Это друг? — спросил Чимин. — А вот об этом тебе знать не надо, — подмигнул ему Тэхён. — Оставь это дело мне. Когда тот ушёл той ночью, Юнги и Чимин медленно двинулись по пути к своим общежитиям. Чимину хотелось спросить, вопрос крутился на кончике языка, но Юнги и Тэхён были до ужаса преданы друг другу. Они хранили секреты друг друга у самого сердца, так что, ну, говорить с одним о другом было всё равно что болтать со стенкой. Неожиданно Юнги первым поднял эту тему. — Он такой отчаянный, потому что кое-что случилось с его братом. — Он и это сказал тебе сказать мне? — промычал Чимин. — Не говори ему, что я тебе рассказал. — Юнги помотал головой. — Но мы сейчас будто в городе безумия, ты заслуживаешь знать. Чимин кивнул, скрестил руки и принялся ждать. — С его братом произошёл несчастный случай, — сказал Юнги на выдохе. — Насколько я знаю, он должен был умереть. И он умер. Но в госпитале его оживили, прямо секунда в секунду. Проснулся он Экстраординарным. — А раньше он таким не был? — Он родился нормальным. — Юнги помотал головой. — После того случая у него появились способности. Он не мог их контролировать. Пытался изо всех сил, как говорил Тэ. Перепробовал всё. Их родители не хотели, чтобы его регистрировали, не хотели такой стигмы. Судя по всему, того, что они делали, чтобы помочь ему, было недостаточно. Что-то случилось, что-то плохое, и родители Тэ… «Пока существуют Экстраординарные, — говорил Тэхён, — семьи будут разделять». — Где его брат сейчас? — Не знаю. Возможно, сбежал после этого. Тэхён не говорит о нём. Но его хён — одна из главных причин, почему он во всё это влез. Это и то, что случилось с его семьёй. Чимин тогда всю ночь думал об этом. Мысль о том, что Тэхён влез во всё это не только чтобы изменить систему, но и чтобы такого шуму наделать, чтобы мир изменился сам. Никаких больше разделений по неравным уровням силы, никаких больше потерянных детей, никаких мёртвых родителей и разрушенных домов. Чимин тоже отчасти участвовал во всём этом из-за подобного, но его намерения были куда менее благородными. Его куда больше вело научное любопытство, и хоть он и говорил себе, что всё из-за Чонгука, теперь цель стала куда больше. Теперь целью стало узнать, почему Чонгук мог делать то, что делал, и что мог сделать Чимин, чтобы повторить это. Истреблять, проявлять, приумножать — Чимину было всё равно, что они будут изучать, главное — изучить. Любой из них троих имел способность прожечь дыру во всём мире. Они погрузились в свою рутину. Чимин и Тэхён пытались довести вариант Талона до идеала, дистиллировали его в наркотик, достаточно мощный, чтобы отправить человека в модифицированную версию Недра. Они предположили, что то, что шаманы звали «Недром», на самом деле было частью мозга, в которой Экстраординарность получала доступ к способностям. Тэхён тайком приносил крыс из Института и электродную шапку. Пока они изучали мозговые волны, Юнги работал над нахождением идеального переключателя, который смог бы остановить сердце на достаточное время, ровно настолько, чтобы наркотик за мгновения заработал так, как они того хотели. И ещё один переключатель — самый важный, — который вернёт человека без ишемических повреждений и, как они надеялись, без способностей. Юнги и Чимин не зависали вместе в университете. Они были в своих кругах общения, кивали друг другу в коридорах, это стало какой-то потайной игрой. Сердце Чимина отбивало тайный ритм каждый раз, когда он видел Юнги в форме или одежде для тренировок. Каждый раз, когда он сталкивался с Юнги в кафетерии, тот говорил Чимину тихое «привет», слегка махал рукой, достаточно аккуратно, чтобы Чимин понимал, что это было только для его глаз. «У нас есть секрет», — думал Чимин и не мог остановить сладкую дрожь от этого. «У нас есть секрет». Когда наступала ночь, они выбирались вместе с книгами, ноутбуками и коробками со всякой параферналией в руках, шли в тихой, мокрой мгле до заброшенного здания. Тэхён чаще всего присоединялся к ним последним, спеша выбраться из какого-то места, пропахшего химикатами; волосы его были смяты под форму медицинской шапочки, а щёки были розовыми от ополаскивания с дезинфицирующим мылом. Он всегда приветствовал Юнги, обнимая того со спины. Для Чимина было загадкой, как он никогда не замечал, насколько взвинчен и нервозен был Юнги до того, как Тэхён его обнимал и он успокаивался. — Если мы будем это делать, — сказал Тэхён после дня, когда они два часа пересматривали и улучшали расчёты, — нам придётся пробовать сначала на себе. Юнги и Чимин подняли тревожные взгляды. — Что? — спросил Юнги с оттенком раздражения в голосе. — Как это вообще поможет? — Нам нужно знать, как работает переключатель. Мы не можем рисковать и ставить его на кого-то другого. Кроме того, у нас есть секретное оружие, обеспечивающее нашу сохранность. — Кто? — Чонгук. Я знаю код доступа к его камере. Юнги-хён знает, где Институт. Если что случится, вы должны будете вытащить его и заставить его оживить меня. — Постой. — Чимин вскинул брови. — Почему тебя? — Это точно не может быть хён, потому что ему нужно работать с переключателями. Это не можешь быть ты, потому что ты лучше всех нас знаешь о Грани и Недре. — Тэхёни, — сказал Юнги пресекающе и с жаром, сжимая кулаки. — Ты просишь нас убить тебя. Тэхён улыбнулся ошеломляюще и ярко — рассеянной улыбкой, ему не присущей. — Возможно. Губы Юнги растянулись в рычании. — И ты думаешь, что я могу это сделать. Ты думаешь, я тебе позволю. — Если это будет работать, то в какой-то момент нам придётся кого-то убить, — сказал Тэхён. — Я бы лучше начал с себя, чем совершил ошибку с кем-то другим. Он звучал рационально. Он говорил об играх с огнём, а звучал так, будто читал меню в столовке. От очевидного отсутствия скованности Тэхёна, когда дело касалось осуществления их работы, у Чимина не столько кровь стыла в венах, сколько это его ободряло. Отказался бы Чимин? Если бы это был он — тот, кто должен был бы лечь на стол — и его умолял Юнги, пошёл бы он напролом, как делал это Тэхён? Ему бы хотелось думать, что да, но он был куда более мягким. Ему никогда не приходилось держать столько секретов в тайне. Он никогда не прорывал пути в секретные государственные программы и не видел, как его семью разделяли. И всё же Чимин предложил почти мыслительный эксперимент: — Ты тоже знаешь всё о грани. Необязательно должен быть именно ты. Мы можем также попробовать это на мне. Тэхён упрямо замотал головой. — Это неправда, и ты это знаешь. Юнги хотел бы с этим поспорить, Чимин был в этом уверен, но они больше ничего придумать не могли. И правда, настоящее участие Тэхёна закончится, как только он создаст три-четыре ампулы мощного Талона. После этого настоящий эксперимент будет работой Чимина и Юнги. Он думал, что Юнги всё равно поспорит — и они вдвоём поспорили, отойдя подальше от Чимина, и Юнги вернулся с грозным видом. Тэхён выглядел решительно, но сожалеюще, и Чимин надеялся, что Юнги не попросит его вмешаться. Чимин, конечно, боялся, что что-то могло пойти совсем не по плану, но также ему было любопытно. Не бывает награды без риска, и Чимину казалось, что они к этой самой награде уже были так близко, так невероятно близко, что риски отходили, по сравнению с ней, на второй план. Их ссора длилась недолго. Чимин отключился в записках и результатах тестов, а проснулся, когда они уже оба свернулись в уголке, переговариваясь тихо. Губы Тэхёна скользили по челюсти Юнги. Их пальцы были переплетены, ноги спутались так близко друг к другу, что Чимин едва мог сказать, где заканчивался один и начинался второй. Чимин попытался отвернуться, когда те начали целоваться, из соображений личного пространства, но огонь от их прошлой дискуссии всё ещё горел внутри него. То, что ему и Юнги, возможно, придётся убить Тэхёна, чтобы протестировать эксперимент. Из-за этого он чувствовал себя опьяневшим, беспокойным, потому продолжил за ними наблюдать; жидкий жар оживился внизу живота, когда Тэхён красиво выгнул спину, чтобы Юнги поцеловал его в шею. Это казалось извращённым, странным, будто он нарушал какие-то границы. Словно что-то запретное, какое-то заповедное наслаждение, и Чимин знал, что не стоит, не стоит, не стоит смотреть. Но затем Юнги увидел его, Чимин был уверен в этом. Увидел, как тот смотрел, и просто смотрел в ответ пронзительным взглядом, пробираясь руками по спине Тэхёна, задирая его рубашку, придвигая того ближе, чтобы легко укусить за губы. Они нарушали границы жизни, и смерти, и человеческого тела. Границы между ними уже, казалось, вообще ничего не значили — если они были вообще. После этого Юнги стал обращать больше внимания на Чимина в университете. Разница была еле заметной, но значимой. Он иногда сидел на тренировочных площадках, не сводя глаз с Чимина. Они чаще встречались в библиотеке, чтобы тихо поработать, никогда особо не говорили, крали редкие взгляды, когда думали, что в ответ не смотрят. Если раньше игра заключалась в том, чтобы держать секрет в тайне, то теперь это стало чуть большим — игра в тяни-толкай чего-то невысказанного. Чимин ободрал коленку во время тренировки, дохромал до душевых, кровоточа, а Юнги последовал за ним с бинтами и антисептиком. Это была гремлинская забота без выражения лица, зато с обилием закатанных глаз, но пальцы Юнги были такими тёплыми на ноге Чимина, он с силой утаскивал ногу назад, когда Чимин пытался вырвать её из-под струи воды, которой Юнги пытался промыть его ранку. — Сиди спокойно. И они остались сидеть так, ничего не говоря, на некоторое время после того, как закончили перевязку: Юнги на коленях на полу, а Чимин на комоде. Было ли это из-за стресса? Может, и так. Вот они, все трое, яростно боролись против чего-то странного, большого и безумного, с чем им, возможно, в принципе невозможно было справиться. Если что-то пойдёт не так, могут быть тяжёлые последствия. То могла быть простая реакция на стресс — то, как пульс Юнги подпрыгнул под пальцами Чимина, когда он кончиками дотронулся до его шеи, а затем, помедлив, и до губ. То, как глаза его потемнели, захмелев от сильной, жгучей похоти, и он сидел неподвижно, чтобы Чимин запустил свою руку ему в волосы. То, как взгляд Тэхёна иногда задерживался на нём слишком долго, а руками тот игрался с пальцами их обоих, пока они болтали о чём-то на досуге. — Мы думаем о тебе, — сказал ему однажды Тэхён экспромтом прямо посередине ряда симуляций, от которых оба просто почёсывали затылки. — Когда мы трахаемся. Звучало это странно, грубо, извращённо, когда он это говорил вот так. Неприличный во всех смыслах этого слова, свернувшийся клубок желания резко развернулся, освобождаясь откуда-то изнутри Чимина из-за таких слов. Затем он улыбнулся, до странного застенчиво, и контраст был ещё хуже, великолепнее, смертоносный клинок в руках розы. — Да? — спросил Чимин тихо и с намерением слегка взбесить и получил свою награду в том, как Тэхён облизал свои губы, отводя взгляд. Но сейчас эта соблазняющая тема была выпущена и висела между ними тремя, как вспышка, как огонёк, дерево возможностей из молний. Чимин влюблялся так быстро и так сильно. Это могла быть реакция на стресс: такую привязанность можно было легко объяснить психологическим давлением, но Чимин ещё никогда не чувствовал ничего настолько сильного, его голод по простому их присутствию проникал в сами кости. Каждый час, что они проводили не работая в этой заброшенной комнате, прорывался сквозь мозги, причиняя яростную боль. Где-то спустя два месяца их ежедневных ночных сессий Тэхён принёс обратно тетрадку с записанными Юнги вопросами. Рядом с каждым были выцарапаны ответ, уравнения и таблицы напряжений, электрические сигналы вперемешку с биологическими замечаниями. Юнги взглянул на это и кивнул, а затем начал что-то рисовать на маркерной доске. Чимин и Тэхён ждали. Они изучали эффект их смеси Талона на лабораторных крысах, которых Тэхён поставлял из Института. В кое-как построенном картонном лабиринте крысы спали, а Тэхён показывал Чимину примеры мозговых волн, которые, как он понял, ассоциировались с Недром. — Выглядит правильно? Чимин кивнул, теперь имея возможность тщательно рассмотреть волны, его независимое исследование делало свой вклад в испытания. Он часами сидел над электроэнцефалограммами, прежде чем смог определить закономерность нахождения в Недре. Это будет полезно, когда они наконец приступят к самому эксперименту. — Похоже, что всё правильно, Тэ. Тэхён улыбнулся. Он подошёл и встал рядом с Чимином; жар его плеча просачивался сквозь тонкую рубашку к спине Чимина, а руки его мягко обернулись вокруг талии последнего. — Ты чувствуешь это? — спросил Тэхён, положив подбородок Чимину на плечо. — Мы так близки. Чимин чувствовал себя истощённо. Его разум был истощён, а Тэхён был таким тёплым и крепким со спины, что он едва мог думать, когда повернул голову, чтобы коснуться макушки Тэхёна губами. — Чувствую. Тэхён вздрогнул. — Я рад, что мы нашли тебя, — сказал он. — Спасибо, что помогаешь нам. Это проклятый момент. Когда рука Тэхёна нашла руку Чимина и взяла её и когда он не отпустил. Когда его губы опустились, мягкие, словно лепестки, в место, где плечо Чимина переходит в шею. Быстро, словно сон, просто проблеск сладчайшего. Был и нет его — но это не сон, ведь так? Улыбка Тэхёна показывала, что точно не сон. Чимин сжал его пальцы и не отпустил их.***
В первый раз, когда они решили попробовать, они позволили Тэхёну раствориться во тьме только на минуту, после чего Юнги нажал на переключатель. Тэхён, захлебываясь, вернулся к жизни, задыхаясь и царапая ногтями стол, дезориентированный и пытающийся отползти от них подальше. — Это я, — сказал Юнги, пытаясь перехватить молотящие по воздуху руки Тэхёна, но не преуспевая. Чимин заплакал, начал плакать с той секунды, как они нажали на первый переключатель и Тэхён обрушился, словно марионетка, которой обрезали нитки. И Юнги пытался протянуть руки, дотронуться до него, убедить его, что он жив, вот только Тэхён паниковал. Юнги встал и скрестил руки — его трясло, и Чимин забрался на стол и прижимал всё тело Тэхёна к столу, пока тот не успокоился. — Тш-ш, — прошептал он, пока Тэхёна трясло под ним и он пялился на него широко раскрытыми глазами. Чимин прижался губами ко лбу Тэхёна, попытался успокоить его колотящееся сердце, ощутил, будто ему в грудь ножом ударили, когда Тэ всхлипнул, словно дитя. — Ты в порядке. Всё с тобой хорошо, ты в порядке, мы рядом. Когда он успокоился, когда он снова стал рациональным, Тэхён сказал, что этого было недостаточно. — Что-то не так со временными рамками, — сказал он. — Я едва что-то ощутил, прежде чем вы меня вернули. — Ты едва что-то ощутил, потому что умер, — огрызнулся Юнги. Его так и не перестало трясти. — Я не могу… Мы больше не можем это делать. — Хён, — пробормотал Тэхён, обернув конечности вокруг Юнги, словно осьминожек. — Мы так далеко зашли. Мы просто обязаны попытаться ещё раз. Там было что-то… Я видел что-то. После первого переключателя. Оно просто очень быстро исчезло. — Оно того не стоит. — Не говори так, — сказал Тэхён, его голос становился всё твёрже. — Не говори так, хён, знаешь же, что стоит. А мы теперь знаем, что оно работает…. Мы знаем, что оно работает… — Так что попробуем на ком-то другом, — пробормотал Юнги. — Я больше, блядь, не смогу снова нажать на этот переключатель, Тэхён, не смогу. — Чимин нажмёт, — тихо сказал Тэхён. — Нажмёшь же, Чимини? Чимин ненавидел то, что он бы нажал. Он ненавидел это, но Тэхён был прав. Оно того стоило. И они знали, что это работает, они знали все настройки и всё управление, они знали, что наркотик идёт теми путями и процессами, которыми они предполагали. Осталось только сжать зубы и покончить с этим. — Идите-ка вы оба нахуй, — прорычал Юнги, когда Чимин кивнул на вопрос Тэхёна. — Идите нахуй. Он ушёл, наглухо захлопнув за собой дверь, и Тэхён вздохнул. Он свернулся калачиком на лабораторном столе, положил себе между ладошек обе руки Чимина и закрыл глаза. Чимин подумал, что выглядел тот до ужаса бледным, веки налились кровью, хрупкая красота была там, где ранее находилось твёрдое, тёплое и сильное. — И что теперь? — Он вернётся, — тихо сказал Тэхён. — Он вернётся. Он нас ни за что не оставит.***
Тэхён был прав. То была жаркая, будто бы туманная ночь, и Чимин не мог заснуть. Он ворочался и вертелся на накрахмаленных простынях, думая о том, что случилось ранее: электрический звон, ровная полоска звука из кардиомонитора, угрюмая тревога, которую он ощутил от того, как трясся и всхлипывал Юнги. Отсутствие пульса на шее Тэхёна, когда Чимин к ней притронулся, ожидание, ожидание, страх, качающийся в голове, будто бойный шар в свободном движении. Он закрыл глаза, отгораживаясь от этого, но его голова гудела, и спустя какое-то время он выскользнул из комнаты, пошёл по мокрой траве к старому зданию. Странно, что он уже знал, что они там. Они оба были там, он знал это. Он знал, что они делали. В голове у Чимина мелькала лёгкая похабщина в противовес мрачности смерти. Это всё эта штука, эта странная мысль на закорках разума о том, как же сильно переплетаются похоть, смерть и исступление, и все они распивали коктейль с большим количеством алкоголя на троих. Может, и они знали, что он идёт, потому что он был едва ли на полпути к зданию, когда его телефон озарился сообщением от Юнги. «Не спишь?» «Нет», — ответил Чимин, трава дворика щекотала его сквозь носки, он остановился на пару секунд, чтобы всё обдумать. Продолжил идти он ещё до того, как телефон снова загорелся. «Тогда иди сюда». Наверху, в их переоборудованной лаборатории, Тэхён уже задыхался, ослабленный и разрушенный, закатывал глаза до белков и цеплялся пальцами за волосы Юнги. Он был красив, когда его собирали, и изящен, когда его разбирали, а Юнги именно разбирал его на кусочки, так нежно: один, два, три пальца по самые костяшки. Тэхён заскулил, выгнулся красиво, подмахнул бёдрами, прося большего. У Юнги губы были красные от поцелуев, штаны наполовину расстёгнутые, а под челюстью отпечаток зубов. Он обернулся, чтобы взглянуть на Чимина тяжёлым взглядом своих раскосых глаз, мрачно, с румянцем, окрашивающим щёки в розовый. Он потрепал Тэхёна по груди и шире раздвинул его ноги. — Чимин здесь, — прошептал он, слова как-то бесстыдно слетали с губ, и Тэхён резко повернулся, расширяя глаза и ища того взглядом, невинно шокированный. — Правда? — спросил Тэхён с тихим высоким всхлипом, который звучал так странно посередине всего этого, что Чимин чуть не засмеялся. Чуть — потому что Тэхён нашёл его, пронзая глазами, будто смотрел на бабочку в стеклянном футляре. А затем нахмурился и спросил, надув губки: — Почему он не целует меня, хён? Чимин ощутил, как каждый кусочек прежнего напряжения поднялся в нём — стена, грозящаяся утопить волна. Он с усилием сделал несколько шагов, чтобы добраться до Тэхёна; физическая боль пронзала не только его — их всех, и, когда его губы встретились с губами Тэхёна, случился взрыв, жестокое столкновение, сильное, оставляющее синяки, и тяжёлое, с воспоминанием боли. Он целовал и Юнги, целовал его непристойно, сильно всасывал и перекатывал меж зубов кожу на его шее, ощущал вкус извинений, когда Юнги на поцелуй отвечал. Он отстранился, прошёлся пальцем по скуле Тэхёна, погладил его лицо медленно, пока Юнги пристраивался, чтобы скользнуть в него, скользкого и тугого, растрахать его в сладкий розовый беспорядок. Тэхён задушенно вздохнул, милая шейка вытянулась для поцелуев, и Чимин подарил ему их в ступоре, страдая от любви. Его рука проскользнула вниз по груди Тэхёна, волны желания пробегали по нему молнией из-за того, как вздрагивал живот под рукой Чимина. Тэхён притянул его, сжимая его запястье в отчаянии, заставляя сменить поцелуи, желая сделать их более глубокими, с языком, хотел сделать их грубее. Он раздвигал ноги шире, прося большего, одной рукой зарывался в волосы Юнги, и Чимин понял, что любит его — этого сумасшедшего, их милого малыша, этого странного мальчишку, полного секретов. Странно, как его лицо выглядело сейчас таким молодым в этот особый момент времени, когда они, наверное, были взрослее, чем когда-либо. Чимин с опухшими губами и выпирающим из боксеров в преддверии оргазма членом думал, что всё это из-за того, что все становятся моложе перед лицом смерти. Все становятся моложе и испуганнее, но им придётся бороться против этого, биться о стены, разрушать границы. — Тебе запрещается умирать, — прошептал Юнги, одной рукой крепко удерживая Тэхёна за бёдра, второй притягивая Чимина за волосы ближе, оставляя маленькие неуверенные поцелуи в уголках раскрытых губ, что он облизывал по краям, мягко затягивал в рот, после чего снова выпускал. — Вам обоим. Чимин кивнул, и Тэхён беспокойно заёрзал между ними, сжав руки в кулачки, сверкая глазами; сияюще, оскверняюще и до страшного нежно шепча «да».***
Когда они попытались во второй раз, временные рамки снова были не теми. Тэхён нахмурился, сказал им, что просто почувствовал что-то, что времени было недостаточно для того, чтобы наркотик начал работать. В третий раз что-то пошло не по плану. — Что-то не так, — пробормотал Чимин, глядя на волновой рисунок. Сердце скакало со скоростью кролика — тук-тук-тук — в его горле, будто пыталось прорваться наружу. — Что-то не так, не так, разбуди его. Руки Юнги тряслись, а затем успокоились с усилием. Его рот безвольно раскрылся. Он вздохнул и нажал на переключатель, током возвращая Тэхёна к жизни, и в этот раз, проснувшись, он был только запутан, моргал медленно, глядя на них, потерянно ища что-то руками. Чимин ждал, пока его глаза начнут что-то отслеживать, пока он наконец не посмотрит на них с каплей узнавания; но прошла минута, затем две, а потом уже пять минут, а Тэхён всё оставался потерян, всё продолжал моргать, застрявший в каком-то внутреннем лабиринте, в котором не было места для Юнги и Чимина. Чимин чувствовал панику, как никогда ранее, — восходящий поток, такой тяжёлый и ошеломляющий, что он закрылся от него, положив руки на стол. — Скажи мне своё имя, — сказал Чимин Тэхёну и отвесил ему сильную пощёчину, когда тот не ответил. — Скажи мне своё имя, сраный ты говнюк. Тэхён пробормотал что-то несвязное. Его голова аккуратно улеглась на стол, глаза прыгали слишком быстро с поверхности на поверхность, будто он не совсем был в своём теле. Юнги сжал рукой Чимина за талию и спросил что-то быстро, резким голосом, но ничто мозгом не обрабатывалось. Ничто не имело смысла, ничто не складывалось воедино, и он сам чувствовал себя потерянным — комната кружилась, и свет был слишком ярким, и страх передавливал горло, — пока он не услышал тихое и незаметное: — Ч-Чимини? Чимин поцеловал его до синяков сильно. Затем он подтянул к себе Тэхёна, его сердце всё ещё яростно билось, он трясся, несмотря на протесты Тэхёна: «Я в порядке». Он думал, что только сейчас понял, как именно чувствовал себя Юнги в первый раз. У них всё было, они всё знали, но что-то всё ещё могло пойти не по плану. Они всё ещё могли заплатить большую цену. Чимин заставил их прекратить это на некоторое время. — Мы что-то упускаем. Мы не сможем дать тебе больше времени, если нам не будет помогать что-то снаружи. Тэхён, вскарабкавшийся, как всегда, на стол, едва поднял взгляд от своих записей. — Гипотермия, — сказал он. — Ты сказал это в тот день, когда мы впервые встретились. Принудительная гипотермия. Чимин ощутил холодок, пробежавший по спине. Юнги закатил глаза, выглядя равнодушным, но Чимин достаточно хорошо его знал, чтобы видеть, что это маска, скрывающая под собой борьбу. — А у нас будет такой момент, когда мы подумаем, что всё, достаточно, Тэ? Или это также гипотетически и останется экспериментами, как и наша текущая проблема? — Я не знаю, — пробормотал Тэхён, очевидно не улавливая эмоциональные намёки в споре. — Где нам раздобыть лёд? — Тэхён, — резко вздохнул Чимин. — Заткнись. На это Тэхён поднял голову. Сперва взглянул на Чимина, возможно, потому что его легче прочесть, а затем на Юнги. Он потёр глаза, а затем начал, спокойный, незаметный намёк на грусть, опустивший уголки губ. — Ох, — сказал он. — Простите. Мне так жаль, я не… я не думал. — Да, не думал ты точно, — фыркнул Юнги. — Что, если бы ты не проснулся? Что, если бы ты проснулся и не узнал нас? — Хён. — Тэхён погрустнел. — Ты знаешь, что для меня это важно. — Может, для тебя должны быть важны и другие вещи. Голос Юнги был хриплым, сварливым. Чимин поёжился и обернулся к маркерной доске. — Нам просто нужно обдумать всё это, — сказал он, скорее чтобы разбавить повисшую в комнате чёрную энергию. — Переключатели хёна не сработают в воде, не поджарив тебя. Мы не знаем, как будет работать наркотик при низкой температуре тела. — У нас дохера того, чего мы не знаем, — вздохнул Юнги. — Это не просто ёбаная ледышка, Тэ. Ты учёный — подумай о науке. Тэхён неохотно согласился. Они всё перерисовали, перемоделировали, перекалибровали. Небольшая победа — они смогли остановить Тэхёна от настаивания на том, чтобы они его убили и заморозили, но тот, похоже, был как-то смущён тем, что Юнги и Чимин неожиданно по-свински оказались на одной стороне против него. Он ходил вокруг них на цыпочках некоторое время, очевидно сожалел, но просто ужасно это показывал. Долго это не длилось, потому что они не позволили этому длиться долго. Было довольно легко заставить Тэхёна отбросить свою угнетённость, когда они зажимали его, дрожащего и задыхающегося, между собой. Весь воздух исчезал из груди, он был таким нежным, беспорядочным и сладким для них — таким, каким был так редко вне их интимных пространств. Из-за этого Чимин чувствовал, будто они смогут пройти через всё это в целости и сохранности. Что они смогут справиться с этим с помощью одной их только непреклонной воли. Потому что были он, Юнги и Тэхён — отчего-то ему казалось, что вместе они могут и горы свернуть.***
Университет отправился на каникулы, и Чимин и Юнги остались в кампусе. Неожиданно у них было столько времени — все ночи, что они могли проводить вместе, работая, а иногда и не работая. Они тайком проводили Тэхёна в общежитие, целовали его глупо, когда тот приносил сраный лёд. А затем одним днём у Тэхёна чудом не оказалось работы в Институте. Они провели всё утро шароёбя, как обычные студенты, делали фотографии на полароид Чимина. Тэхён хихикал каждый раз, когда замечал своё лицо на фото, потому что ему этого делать не следовало. Ему не следовало знать их, не следовало быть с ними, он нарушал миллионы правил, когда его фотографировали. — Мне плевать, — пропел он. Поцеловал Чимина в щёку, щёлкнул камерой. — У меня есть кое-кто, кто меня прикроет. Не владеют же они мной, в конце концов. — Это агентство тайного правительства, — сказал Чимин, поднимая голову с плеча Тэхёна и забирая у него фотографию. — Я вот вполне уверен, что они тобой правда владеют. Тэхён скорчился. — Меня всего раз поймали, когда я выбирался, — сказал он. — Но тогда меня поймал профессор Р, а этот парень сохнет по мне. Юнги сел прямо по другую его сторону, хмуря брови. — Что за парень? — Это он помогал мне с твоей проблемой в инженерии. — С… что? Тэхён пожал плечами. — Я просто оказал ему небольшую услугу. От такого в груди Чимина зазвенел предупреждающий звоночек. — Какую услугу? — спросил он, пытаясь сесть и случайно заряжая локтем Тэхёну в животик. — Что он знает? Тэхён, почему ты вообще к нему пошёл? — Я и не шёл к нему. Он нашёл мою тетрадку, когда я обсуждал с ним кое-что другое, и спросил, что это. Я сказал, что это моё независимое исследование, и он предложил помочь. Он слегка стрёмный, но безобидный, правда. Ему, старому извращуге, просто нравятся милые мальчики. — Какого хуя, — шлёпнул его Юнги. Тэхён просто взял его руку и оставил поцелуй в центре ладошки. — А что? — спросил он. — Я знаю, что я милашка. Чимин закатил глаза. — Почему у всех из Института, о ком ты говоришь, такие странные имена типа профессора Р? — Кодовые имена. У меня тоже такое есть. Старлинг, — Тэхён усмехнулся. — Это фишка Гнезда. Присоединившиеся в один год все получают кодовые имена по какому-то критерию. Мой год — птицы. Год профессора Р был ужасен — тогда были насекомые. — И кто он тогда? — мрачно спросил Юнги. — Рыжий таракашка? — Хотелось бы, — сказал Тэхён. — Его имя — Скарабей. Хэй, вы, ребята, хотите, чтобы я попросил модифицировать проблему с переключателями? Для низких температур? Мне, наверное, придётся юбчонку напялить или что-то такое, но он мне расскажет. Юнги нахмурился. Теперь он сидел ровно, с расплывчатым беспокойством в уголках губ, но сказал он только: — Ох, завались. Иди нахуй. — Да, хён. — Тэхён облизал губы, приподнявшись и подвигав бёдрами. — Завались и посади меня на хуй. Они так и оставили эту тему, свободную нить информации, ни с чем не связанную, но Чимин поймал себя на том, что часто об этом задумывался. И не только потому, что он так привязался к Тэхёну — слишком сильно привязался, — но в голове застряло, что что-то не то с ним и его представлением об Институте — как о стерильном, белом, бесполом месте. Что у Тэхёна, возможно, есть проблематичный наблюдатель, но он всё равно смеётся, отбрасывая это, обыгрывая, но, очевидно, уже научился выуживать из этого выгоду для себя. Что Чимин знал: Тэхён слегка до жути умная петарда, которая порой сначала делает, а потом думает. — Тэхёни, — сказал он однажды после того, как работа на день была уже окончена, взгляд стал таким мягким, а рот сухим. Он нежно пробежался рукой по макушке Тэхёна. — Ты не боишься? В Институте ты чувствуешь… — Чего ты так? — Да просто. Ты сказал в тот день, что тот мужчина… Тэхён прошёлся пальцем по его губам, прошипел тихо, подполз повыше и поближе, а затем прижался губами к кончику носа Чимина. — Мне возвращаться через час, — прошептал он и озорно улыбнулся. — Не этим я хочу заниматься в этот один единственный часик. Чимин сдался. Всё равно с Тэхёном спорить было бесполезно.***
И вот наконец они были там. Перед ванной, полной льда. С новыми переключателями и новой ампулой чистого наркотика в руках, Чимин и Юнги в нескольких слоях одежды — и Тэхён в тонкой пижаме. Его трясло, он смотрел то на них, то на лёд широко раскрытыми, слезящимися глазами. Юнги тихо обнимал его столько, сколько мог, глядя через плечо Тэхёна на лёд, одну руку уложив на его затылок, а второй крепко обвивая спину. Чимин проверял, было ли у них достаточно грелок и тёплых пледов в ожидании своего часа. Затем он подошёл и сел на колени у ванны, спрашивая Тэхёна, уверен ли тот, взял его руки в свои и убедил, что они вытащат его при первых признаках того, что что-то идёт не так. — Сделайте это, — сказал Тэхён. Чимин взглянул на шприц в своих руках, а затем вверх — на Юнги. Юнги кивнул болванчиком и отвернулся. Тэхён едва вздрогнул, когда Чимин нашёл их обычное место укола — яремную вену на шее. Найти её трудно, но разгоняет наркотик она быстрее всего, а им нужно было действовать быстро, раз уж они это делали. — Время пришло, — сказал Чимин и встал. — На счёт «три»? Тэхён кивнул. — Помни, — пробормотал Чимин, неожиданно чувствуя, что это она, вот кульминация всего, что он хотел попробовать. Никогда не хотел ничего больше, чем это. Никогда не хотел ничего больше, чем это, не в этой жизни. — Мы любим тебя, малыш. — Я знаю. Они досчитали до трёх. Они столкнули его вниз. Было настолько ужасно, насколько и представлял себе Чимин: вода была повсюду, кусала кожу, Тэхён пытался выбраться, пока Юнги не нажал на первый переключатель. Затем он упал, безжизненный, в холодную как лёд воду. Чимин почувствовал, как сжалось его сердце. Юнги выглядел бледно, бескровно, его рука в руке Чимина была ледяной и вялой. — И что теперь? — спросил он в тишине. — Теперь? — медленно спросил Чимин, пытаясь звучать ободряюще. — Теперь мы делаем выбор. Им пришлось ждать три минуты. Три минуты, а затем они вытащат Тэхёна из ванной и Чимин просмотрит данные по датчикам. Три минуты, и они либо вернут его, либо подождут ещё минуту, чтобы Недро прижилось. Всего это четыре минуты. Самые длинные четыре минуты на свете. — Чимин-а, — у Юнги дрожал голос, — мы делаем ужасные вещи? Это было так. Они играли в богов, игрались со смертью. Тэхёну было плевать, он всю жизнь выстраивал для этого. Чимин мог понять, потому что он сам всегда шёл к интеллекту, ставил любопытство выше любой рациональной мысли. Юнги был их глубочайшим сознанием, их голосом рассудка. Он говорил так, будто с него хватит. — Нет, — сказал Чимин шёпотом. — Нет, вот оно. Это сработает. — А если нет? — А если нет, то мы остановимся. Я обещаю тебе, хён. Юнги кивнул. Часы вели отсчёт. Чимин крепко сжимал руку Юнги, ни один из них не мог смотреть, а затем, когда завопил будильник, Чимин кинулся к Тэхёну. — Вытаскивай его, вытаскивай. Тэхён в их руках был безвольным, тяжёлым, промокшим насквозь и промёрзшим до костей. Лёд прилипал к его ресницам, к его губам, ко впадинкам ключиц. Юнги двигался быстро, доставая грелки и одеяла, хватая переключатели и дефибриллятор. Чимин расставил электроды, глубоко дыша, когда поступили первые данные. Эти странные, необъяснимые волны, которые они изолировали от посторонних шумов, чётко показывали, что он всё ещё висел на грани жизни и смерти. — Хорошо, хорошо, — пробормотал Чимин. — Минутку. Ждём ещё одну минуту. Они ждали. Чимин не мог дышать, ничего не мог делать, только смотреть на скачущие данные, и ему казалось, что Юнги тоже не особо хорошо справлялся, если по полной тишине можно было что-то судить. Тридцать две секунды. У него чесались руки. Его сердце колотилось в ритме чистейшей паники. Камера в углу жужжала, и ему хотелось раздавить её; он был необъяснимо зол на параноидальные настояния Тэхёна на том, чтобы они записывали всё. Двадцать одна секунда. Юнги тяжело дышал, держа руку Тэхёна в своей, бормотал шёпотом: «Пожалуйста». Девять секунд, и Юнги начал заряжать дефибриллятор, включил переключатель, начал накладывать одеяла и грелки на тело Тэхёна. Две секунды. Тэхён дёрнулся, оживая — без стимуляции, без переключателя, — выплёвывая ледяную воду и поражая Юнги. Чимин закричал и повалился назад, чуть не оказавшись задом в ванной, удержавшись в последнюю секунду. Он упал на пол рядом со взобравшимся на руки и колени Тэхёном, который тяжело дышал и так неистово трясся, что у него мышцы сводило и зубы стучали. Юнги положил руку ему на плечо, а затем отдернул её, будто обжёгся, и, удивлённо посмотрев на свою ладонь, протянул её Чимину. На ладони был след. Чимин не понимал. Его сердце отбивало галоп, перед глазами мелькали чёрные пятна, и он не понимал. — Тэхён, — сказал он дрожащим голосом. — Тэ, ты должен успокоиться. Тэхён, похоже, его не слышал. Его всё ещё трясло, но теперь лёд с него испарялся. От него исходил жар, тяжёлый и густой. Капли пота проступали у Чимина на шее, принося дискомфорт. Разлившаяся вокруг Тэхёна вода начала кипеть, испаряясь с его одежды и кожи. Чимин встал и бросил своё оборудование Юнги. — Уходим, — сказал он. — Нам нужно выбираться отсюда. Юнги бездействовал, всё ещё глядя на след на ладони. Его взгляд перескочил к Тэхёну, и на секунду Чимин испугался, что он не пойдёт, что он останется и попробует как-нибудь вернуть Тэхёна голыми руками. А затем он кивнул, взглянул разок на Чимина и вышел. Вышел за дверь с дефибриллятором, и переключателем, и всем остальным. Чимин последовал за ним. — Не смей нахуй просто отворачиваться от него, — сказал Юнги тонко и всё ещё в шоке. — Не делай этого. Чимин пробежался рукой по волосам, почувствовав, как холод пробрал до пальцев ног. Желание сломать что-то доходило до своего лимита. — Что за пиздец… Что произошло? — Я не знаю, — сказал Юнги. Его плечи пробирало крупной дрожью. Он укусил губу так сильно, что проступила кровь, стряхнул воду с чёлки и вздохнул. — Помоги ему. Чимин почувствовал, как к горлу подступал истеричный смех. — Я не знаю как. Позади них шипела вода, раздалась вонь от жжёного пластика. Чимин поджал губы и закрыл дверь, притворяясь, будто не услышал пронзительно прошёптанное Юнги «нет». Он не провернул замок, не смог заставить себя это сделать. — Что нам делать? — спросил Юнги. — Что, нахуй, нам сейчас делать? — Я не знаю, хён. В конце концов они не сделали ничего. Они сели в дальнем углу комнаты рядом друг с другом, не в силах заговорить. Чимин думал, что им стоило бы поговорить. Стоило бы во всём разобраться, им нужно было разбираться. Но нужные слова совсем не приходили на ум. Его сознание пыталось избежать всего, что только что произошло, врезалось в стену, когда он заставлял себя думать об этом. Что же они наделали? Юнги спрятал голову в руках и наверняка накручивал себя. Он, скорее всего, думал, что он — старший, что должен был их остановить. Чимину хотелось сказать, что это глупо. Они в этом дерьме были вместе. Но Юнги просто был таким, каким был: грубым снаружи и до жути мягким внутри, — и Чимин не знал, что делать. Он услышал треск. Звон разбитого стекла. Шипение, звук чего-то раскалывающегося и хруст, будто перегибался металл. Это продолжалось какое-то время, а затем резко обрубилось. Он не мог думать. Вокруг всё было будто забито ватой, и он не мог думать. Наконец дверь в ванную открылась. Её не выбили, не вырвали из проёма, как предполагал Чимин. Она просто раскрылась, и через неё прошёл Тэхён. — Тэ? — сказал Юнги, дрожа. Это был вопрос. Это был вопрос, потому что они не знали, чего ожидать, с чем встретились. Но Тэхён, спотыкаясь, просто подошёл к ним, ему в глаза лезли волосы, а плечо его било крупной дрожью. Прошла пара секунд, прежде чем он заговорил. Остальные двое так и сидели раскрыв рты, а Тэхён медленно шатался на ногах. У него волосы завились от пара — торчали во все стороны. Лицо было залито румянцем, глаза были стеклянными, а при глотке раздался громкий щелчок. — Смотрите, — сказал он хрипло и так, так напугано. Огонь мерцал на кончиках его пальцев. Затем он потух, исчез, но щелчок пальцами превратил его в искры, и у Чимина дыхание застряло в горле. — Смотрите. — Тэ… — Чимин сжал кулаки. — Я могу… Я могу включать и выключать это, — прошептал Тэхён. Тихое перепуганное хихиканье перегибало его. — Разные вещи. Это… будто в моей голове есть пространство, и я могу чувствовать… других… и срисовывать с них. Имитировать их. — Других. — Других из Института, — пробормотал Тэхён. — Так я… я пробудил себя. Я ощутил его. Я сымитировал его. Чонгука. — Как? — Мысли бегали со скоростью света в голове Чимина. — Я думаю… возможно, всё… Всё сработало. Часть мозга, которая отвечает за Экстраординарность, её мы триггернули, чтобы получить доступ в Недро. Прямо как и предполагали в теории. Только нам не… нам больше не придётся использовать Талон или замораживать людей. — Глаза Тэхёна расширились, лицо было почти что в ужасе. — Я могу просто… Я могу их отключать. Я могу лишать их этого. Я могу забрать это. После этого повисла тяжёлая тишина. Чимин хотел что-то сказать, у него были сотни вопросов, но он также хотел отставить их в сторону и просто обнять Тэхёна, но он будто окоченел. Окоченел, глядя на искорки на кончиках пальцев. Окоченел, думая о том, что всё это значит. — Тэхён-и, — прошептал Юнги. — Ты говоришь… Ты говоришь, что ты Экстраординарный. Мы как-то… Мы сделали тебя… Губа Тэхёна задрожала. Он взглянул на Чимина наполовину умоляюще, а затем на Юнги, ломкий фасад рушился, подавленный полувсхлип выскочил из него. Он замельтешил пальцами беспомощно, до зуда желая протянуть к ним руки, попросить успокоения, заметно запутавшись, если это вообще было позволено. — Это… это что-то меняет, хён? — спросил он с ужасом в голосе. — Для… для нас? «Конечно», — подумал Чимин. Это же Юнги. Юнги, который вскользь говорит, что ненавидит Экстраординарных. Юнги, который в конце каждого разговора на подобную тему говорит, что терпеть не может фундаментального неравенства в силе. Но Юнги просто незамедлительно поспешил притянуть парня к ним, не оставляя никакого расстояния, и издал задыхающийся звук, притягивая всех ближе. — Это ничего не меняет, — убедил всех Юнги яростно, а Чимин наклонился поближе, чтобы забормотать приободрения Тэхёну в волосы. — Ничто между нами не изменится, хорошо? Ничто. Он звучал так, будто верил в это. Чимин вздохнул глубоко, поцеловал волосы Тэхёна и пожелал, чтобы и сам смог в это поверить.***
НАШИ ДНИ
Казалось, будто ничто не изменилось, даже когда всё поменялось. Юнги обнимал Тэхёна — и мир застывал: были лишь они и часть Юнги, что волновалась за Чимина. — Сколько ты помнишь? — спросил Тэхён. — Я не знаю. — У Юнги во рту пересохло. — Кусочки и отрывки. Мы… мы сделали что-то, да? В университете. Тэхён кивнул. Он был куда серьёзнее, чем то, каким помнил его Юнги: выученная неподвижность в его теле делала его твёрдым в руках Юнги. — Мы сделали что-то, — сказал он. — Мы… я облажался. Это цена. Это. Призрак, Туз, контроль разума — это. Юнги сел прямо. Он не отпускал Тэхёна. — Эти вещи, что ты умеешь делать… — В моей голове есть место, куда я хожу, — сказал Тэхён. — Я могу копировать чужие способности, имитировать их, включать и выключать их. Прямо как Джин-хён, я могу обойти тест Экстраординарных. Поэтому ты никогда не знал. Юнги вздрогнул. — А воспоминания. Мои воспоминания… и Чимина. Это ты их стёр? Тэхён помотал головой. — Мы стерли. — Что ты имеешь в виду? — Ты, я и Чимин. Мы обсудили это. Мы сделали это вместе. — Как? Я не понимаю. Я не понимаю, с чего бы мне… с чего бы нам делать всё это? Почему я позволил тебе… Но Тэхён помотал головой. — Не здесь, — сказал он, и Юнги заметил, как взгляд его метнулся к двери в подвал. — Не сейчас. — Из-за мер предосторожности? Секундная тишина. — Из-за мер предосторожности. — Можешь рассказать мне одну вещь? — спросил Юнги. Тэхён посмотрел на него, правда посмотрел, сфокусировавшись и укрепив хватку на запястье Юнги. — Это ты убил всех этих людей? Выражение лица Тэхёна было болезненным. Но он не сводил глаз с Юнги через дрожь нижней губы, через сбившееся дыхание и панику, поселившую бледность на его лице. — …Да, — прошептал он, и Юнги ощутил приглушённо, будто его ножом ударили, хоть он и ожидал этого ответа. — Мне приходилось. — Осознанно? Тэхён помедлил. — Да. — Тебя не контролировали, как сказал Намджун? — Намджун-хён всё не так понял. Я был в сознании в некоторые моменты. В другие не был. У меня… у меня не было так много времени между ними, но Призрак — это полностью я. Кто ещё бы догадался позвонить Джин-хёну? Кто ещё знал, какая у него способность, что я смог бы её сымитировать? — Тэхён, когда говорил об этом, звучал очень рационально, но дрожь по его спине выдавала его. — Я заставил его прийти. Я использовал его способность, чтобы убивать их. — Зачем тебе это? — спросил Юнги, ненавидя то, как сломался его собственный голос. — Ты же не убийца, Тэ. Тэхён на всё это не ответил, лишь крепко поджал губы, глазами показывая изумление, — потому Юнги надавил: — Я не помню всего тебя, но это точно помню. Это я точно в тебе знаю. Разве нет? Глаза Тэхёна снова наполнились слезами. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но, отвлёкшись, взглянул к двери. — Хён, — прошептал он. — Можешь… Только на минутку, можешь просто?.. Юнги знал, чего тот просил. Он просил этого и раньше, в дни, когда был информатором, забираясь в объятия Юнги и даже тогда дрожа от секретов. Секреты, секреты — похоже, он из них был соткан. И всё же Юнги даже не раздумывал. Это вышло так естественно — его руки обернулись вокруг Тэхёна, одна ладошка уместилась прямо над тазовой косточкой, помогая ему прийти в себя и сориентироваться. Тэхён часто дышал ему в плечо, почти что в мягкой панике, и Юнги пробегался рукой вверх-вниз по выступающим позвонкам на спине, по изгибу поясницы, его бокам. — Просто дыши, — сказал он, что говорил всегда, и Тэхён издал тихий испуганный звук. — С нами всё будет хорошо. — Прости, — вновь пробормотал Тэхён. — Прости, что мне пришлось это сделать. — Сделать что, Тэ? Сверху лестницы неожиданно раздался стук в дверь. — Юнги? — позвал Сокджин. — Тэ? — Дверь открыта, — сказал Юнги. Тэхён соскользнул с его колен назад на диван, кусая губу и нервно мечась взглядом к двери. Перекошенное тёмное ощущение в эту секунду закралось в Юнги, далёкий страх вместе с неверием поселился в животе. Конечно, Сокджин попытался вновь, дверь загрохотала в раме, и его голос был уже острее, когда он позвал их вновь: — Юнги? Открой дверь. Юнги начал подниматься. — Она не закрыта. Тэхён с силой притянул его обратно, хваткой такой неожиданно крепкой, что Юнги поморщился. — Хён. Сокджин снова застучал в дверь. — Тэхён! — закричал он в этот раз. — Сейчас же открой эту сраную дверь. Юнги обернулся к Тэхёну. — Дверь не была закрыта, — сказал он. — Ты что… — Теперь она закрыта, — спокойно сказал Тэхён. — Я её закрыл. — Зачем? — спросил Юнги, трепет беспокойства поднимался по спине. — Почему ты её закрыл? — Мне нужно, чтобы ты снял эти наручники. Я знаю, что у тебя есть ключ. Юнги слышал в его голосе предложение, но что-то в нём воспринималось как приказ. Казалось, будто действие совершалось очень, очень далеко, когда он потянулся к ключу в ботинке. Он не хотел, думалось ему. Он не хотел его доставать, не хотел освобождать Тэхёна. Но это выбором не являлось. Он должен был. Была сила, подавляющая его собственную волю; сила, подобная наковальне. Он должен был. Где-то сверху он услышал крик Сокджина. Тэхён взглянул на него, плечи его были сгорблены и дрожали, он кусал губу, чтобы придержать слова. Что это были за слова? Слова утешения? Юнги они были не нужны. Он хотел ответов. Он хотел знать, каковы лимиты способности Тэхёна, как он смог получить доступ к телепатии Намджуна отсюда, сидя в наручниках. Он хотел знать, как что-то, подобное Тэхёну, могло быть захвачено другим Экстраординарным. Если он был таким: мог имитировать, мог использовать любую способность, пока она была в его зоне доступности, — то это просто не имело смысла. Он хотел знать, было ли что-нибудь, что он знал о Тэхёне, реально, существовал ли вообще тот парень, которого он любил, или всё это была тщательно продуманная игра для великой цели, которую Юнги пока не мог понять. Он хотел понять. Но вместо этого Тэхён заставлял его снять наручники. Вместо этого Тэхён заставлял освободить себя. Искорки ожили на ладошках, когда Юнги снял наручники. Тэхён размял пальцы, будто они должны были быть проворными и ловкими, и у Юнги во рту пересохло. Тэхён заставлял его пойти с ним, сказав: «Мы отправимся в другое место, хён». — А что, если я не хочу? Промелькнувшая гримаса и: «Такого варианта нет». Кто-то колотил в дверь. Юнги слышал голоса Сокджина, Квон, Хосока и Намджуна и хотел, чтобы они выбили дверь, чтобы снова усмирили Тэхёна, потому что Юнги не мог доверять ему, не сейчас. Но дверь не поддавалась. Дверь не поддавалась, а в голове у Юнги было давление, будто кулак крепко сжимал его мозг. Он сжимал — чем сильнее, тем больше Юнги пытался бороться с этим, оглядывался в панике, ища что-то — предмет, достаточно твёрдый, чтобы бороться, — чтобы его можно было легко обнаружить, чтобы Тэхён с меньшей вероятностью уловил его намерение. Был стул, подумалось ему, и он принял решение в долю секунды. Тэхён пялился на дверь, скорее всего, сдерживая её от кулаков силой мысли, и не видел его. Юнги взял стул, поднял его и из последних сил, что у него остались против второй силы, подчиняющей его разум, попытался ударить им Тэхёна. Только, конечно же, тот вылетел из его рук. Сломался о дальнюю стену. На лице Тэхёна не было злости, не было горечи. Он лишь посмотрел на Юнги, как смотрел всегда: нежно, ласково, печаль была прямо под всем этим. — Почему ты это делаешь? — пробормотал Юнги, часто моргая от черноты, застилающей его глаза. Ответа он не получил. — Я не прощу тебя за это, — выплюнул он, и на это получил ответ. Тэхён взглянул на него, словно ошпарившись, было что-то болезненное и ужасное в его глазах. — Тебе станет лучше, когда ты проснёшься, — сказал он. Это была почти что просьба. Из-за того, как неуверенно его взгляд перешёл к двери наверху лестницы, а затем к Юнги, он выглядел странно и расколото, как картинка из пазла, которой не хватало кусочка. — Вот увидишь, хён. Станет лучше. А затем всё исчезло.