Drawing Dead

Ботаника. Альфред искренне считал, что это правильное название. Ему нравилось, как оно звучит. Ботаника. Как будто он был каким-то учёным, посвятившим всю свою жизнь этому ремеслу. Ботаника — это гораздо лучше, чем «выращивание сорняков в шкафу спальни, для того чтобы платить за арендную плату». — Окей. Ну вот и всё, ребятки, — он сел на корточки и вытер лоб, размазывая грязь. Колени болели от долгой неподвижной позы, а штаны полностью запачкались почвой. Казалось бы, ничего страшного, всего лишь маленький беспорядок, но для Артура это было настоящей «трагедией вселенского масштаба». — Вот, возьми: веник и совок, — Артур сунул предметы Джонсу. — Не знаю, насколько хорошо ты знаком с этими изобретениями, но считаю, что они тебе пригодятся. — Боже, я никогда не видел ничего подобного раньше! — юноша с изумлением смотрел на метлу в своей руке. — Этим нужно... подметать, да? В смысле, мне правда можно? — Гениальная шутка, браво... — Я имею в виду, я всегда считал, что прибирать незаконно, если это не твоя профессия. Например, горничная или уборщик. Наверное, поэтому я всегда восхищался тобой. Ты всегда убираешься, даже без разрешения, и это, вау! — Альфред. Он оживился, услышав резкий тон британца. — Да? — Просто, пожалуйста, — Артур закрыл глаза и потёр переносицу. — Убери бардак за собой. — Без проблем, чувак, — Джонс улыбался, пока прибирал. Иногда насмешки и стоны раздражённого Кёркленда напоминали о ценности затраченных усилий. Закончив с уборкой, он стянул резиновые перчатки и снова посмотрел на Артура. — Эй, не помню, что когда-либо спрашивал, но где ты брал травку? Ну, до того, как мы начали выращивать собственную. Тот с минуту сидел неподвижно, не сводя глаз со лба Альфреда. Американец знал, что он смотрит на чёрное пятно, и снова провёл рукой, размазывая грязь ещё сильнее. Он невинно улыбнулся, а Артур моргнул и отвернулся. — У какого-то блондина с нелепо торчащей прядью волос, — британец подошёл к коллекции пластиковых банок и одну за другой стал откручивать крышки, измеряя содержимое. — Честно говоря, можно подумать, что он пытается поймать радиосигнал. Альфред рассмеялся. — Господи, надеюсь, ты не говоришь так обо мне за моей спиной. — Не веди себя, будто я никогда не говорил тебе этого в лицо, причём несколько раз. Артур работал, и разговор не отвлекал его ни на секунду. Это было завораживающе — наблюдать за каждым его обдуманными, почти механическими движениями. Он прищурился, смешивая азот, фосфор и другие питательные вещества. Если кто-то здесь и был настоящим ботаником-учёным, так это Артур Кёркленд. — Ну вот и всё, — мужчина протянул полный распрыскиватель Альфреду. — Идеально, как и всегда. — Чувак, — тот с усмешкой принял бутылку. — Ты потрясающе разбираешься во всей этой химии. — О, я знаю! И вот я трачу свой талант на коноплю, — Артур тяжело вздохнул и присел на корточки рядом с ним. — Жалко, но ничего не поделать. Я должен готовить метамфетамин. Джонс снова рассмеялся. Между ними ощущалась почти уютная идиллия, за исключением тех коротких моментов, когда он ловил на себе пристальный взгляд Артура. Юноша отвернулся и... его улыбка дрогнула. — А, — Артур откашлялся, останавливая Альфреда. — Подожди, дай мне кое-что проверить. Кёркленд наклонился вперёд, потирая пальцем один из листьев. Он не гладил и не ласкал растение, как это делали некоторые садовники. Он просто тыкал и рассматривал с точки зрения практической эффективности. Джонс предположил, что в этом и заключается разница между ботаником и флористом: флорист любит свои растения, ботаник только изучает их. — Начинай отсюда. — Я вот что не понимаю, — американец лениво ткнул пальцем в один из листьев. — Почему бы нам просто не начать кормить их побольше, чтобы они стали расти быстрее? — Альфред, почти всегда хуже перекормить растения, чем недокормить их, — Артур вернулся с маленьким термометром и стал ждать, а Джонс начал поливать растения чуть большим количеством воды, чем обычно, Кёркленд почти сразу же остановил его. — Не так много, придурок! Боже правый. Давай покажу. Закатив глаза, Альфред уронил баллончик. Британец поймал его налету и продолжил полив. — Смотри сюда, Ал. Ты должен быть очень внимателен, если хочешь, чтобы эта партия получилась такой же хорошей, как последняя. Альфред неопределенно хмыкнул. — Наша последняя партия была довольно хороша, ага. — Она была очень хороша! И я считаю, что можно повысить цены. Нам придётся, если мы не хотим снова преждевременно распродать всё. — Ты уверен, что не выкуриваешь всю нашу партию в одиночку? — Как бы это ни было заманчиво, — рассеянно начал Артур, — я бизнесмен. Я, конечно, попробую нашу траву, но никак не выкуриваю весь чёртов запас. Насколько это непрофессионально? — Кажется, ты воспринимаешь это слишком серьёзно, — улыбка Альфреда вернулась на его лицо. — И, как всегда, ты не воспринимаешь это достаточно серьёзно. В конце концов, именно ты находишься в прямом контакте с нашими покупателями. Мне же не приходится иметь дело с сердитыми клиентами, чьи стандарты совершенства не соблюдаются. — Опять же, — подметил юноша, — принимаешь всё сли-и-ишком всерьёз! Артур слегка улыбнулся в ответ. — Позволь мне немного отдохнуть, хорошо? Тот тихо фыркнул. — Конечно, капитан. После этого они работали в уютной тишине. Джонс проверил вентиляторы и открыл окна, чтобы проветрить помещение. Артур перебрал зелень и начал собирать самые старые почки. Мягкое постукивание ножниц поддерживало ровный ритм. Наконец Кёркленд заговорил: — Возможно, тебе будет интересно узнать, что мои родители прилетят из Англии на следующей неделе. Альфред предпочёл промолчать. Он знал, что Артур видел своих родителей только один раз с тех пор, как начал учиться в США четыре года назад. Он должен быть счастлив за него. Но это была ещё одна из таких ситуаций: британец имел в виду больше, чем хотел сказать. Почти год назад они собирались навестить его родителей, чтобы они могли встретиться с парнем Артура. Но сейчас... — Э-э, да, интересно, — американец неловко поёрзал на кровати, наблюдая за Артуром, пока он подстригал растения. — Я думал, они... не приедут. В смысле, раз уж мы не... — Я тоже, но, видимо, они всё равно хотели бы встретиться с тобой, — британец говорил быстро, резко, так что одного его тона было достаточно, чтобы предотвратить любую попытку протеста. Он слегка смягчился. — Я просто думаю, что мы можем ... договориться. Уменьшите страданий каждой вовлечённой стороны, так сказать. — Ты... — юноша нахмурился, — просишь притвориться, что мы встречаемся? — Ни в коем случае! — Артур с усмешкой выронил ножницы и повернулся лицом. — Притвориться, что встречаешься со мной. Как унизительно. Нет. Я... полагаю, я искал... — его внимание снова переключилось на ножницы, которые он осторожно поднял с пола. — Ищу немного больше подлинности. Джонс моргнул. — О чём ты говоришь? — Подлинность, Альфред. Искренность. Правда. — Да знаю я это слово! Почему ты говоришь это? — настала очередь Альфреда усмехнуться, он покачал головой и опустился на колени рядом с Кёрклендом, но тот даже не взглянул на него. — Арти, слушай, я... я действительно не знаю, как это сказать... — Ничего не говори, — слова англичанина были каменнее, чем выражение его лица. Он вернулся к обрезке стеблей. — Ты дал свой ответ. — Да, я тоже так думаю, — Джонс фыркнул и неловко хихикнул. В этот момент он предпочёл бы пристальный взгляд Артура. Это, по крайней мере, было терпимо. — Но... я имею в виду, Послушай, я всё ещё могу встретиться с ними. Я твой сосед по комнате, я могу... — Ты дал ответ, Альфред, — несколько быстрых щелчков ножниц подчеркивали его слова. — Просто забудь, что я сказал. Это было глупо. — Ничего страшного, — юноша колебался. — Арти? Кёркленд внезапно выпрямился, сжимая в кулаке прозрачный пакет и, даже не взглянув на него, продолжил. — Я ставлю их сушиться. В аптечке есть несколько готовых пакетов. Продай их по сорок за штуку, а то и по шестьдесят, если это студент колледжа, который выглядит так, будто у него есть деньги, но плохие математические способности. Альфред переступил с ноги на ногу. — А разве это, эм, не разозлит постоянных клиентов? Артур остановился в дверях. Прохладный ветерок скользнул по пожарной лестнице и взъерошил его волосы, но он не стал их поправлять. Он лишь стоял неподвижно, постукивая ногтями по медной ручке. Затем зелёные глаза остановились на его плече. — С каких пор тебя это волнует? — спросил он, а затем ушёл, оставив голубоглазого наедине со своими мыслями.

***

Месяц назад Альфред счёл бы невозможным продать восьмую часть травы за сорок долларов, не говоря уже о шестидесяти. Однако оказалось, что Артур гораздо лучше разбирался в бизнесе, чем в отношениях: он производил качественный товар, устанавливал приемлемые цены и знал, когда следует нарушить правила для выгодной сделки. Джонс, конечно, помогал. Они бы вообще ничего не продали, если бы не его находчивость и харизма. По крайней мере, так он себе говорил. Теперь люди приходили целыми толпами. Даже тот парень с колючими волосами пришёл узнать, почему Артур перестал покупать у него, и с тех пор он был постоянным клиентом. Многие лица не американец видел впервые и считал это само по себе достижением. Но он узнал этот спортивный автомобиль. Юноша наблюдал за его неторопливой ездой по кампусу. Тяжёлые облака отражались в ветровом стекле, заслоняющие водителя, но Альфред знал, кто это. Он натянул куртку, чтобы защититься от холода. Дождь. Скоро пойдёт дождь. Порывы ветра играли с мелким мусором под ногами. Пустая банка из-под содовой хрустнула под тяжестью шин. Машина остановилась. Зажглись фары, прорезав поднимающийся туман. Кожа побледнела, и Джонс прикрыл рукой глаза от яркого света. Мимо него проходили люди, все безликие и серые, которые, казалось, не были заинтересованы в покупке, так что оставалось только последовать за этими лучами. Они втащили его в переднюю часть машины, как палача в петлю. Он едва помнил, что надо улыбаться. — Хей, — американец остановился достаточно близко, чтобы протянуть руку и прикоснуться к гладкой чёрной поверхности, но вместо этого засунул руки в карманы. — Нужен ещё один бесплатный образец? Неопределённые цвета и формы расплывались на фоне опускающегося окна. Отражение Альфреда превратилось в колеблющуюся лужицу бежевых и голубых тонов, а затем он стал рассматривать другую палитру: тёмные волосы, тёмные глаза, тёмный костюм. — Оставь себе свою скунсовую траву, бамбино, — губы Ловино недовольно дернулись, и его взгляд метнулся к бедру юноши. — Я смотрю, ты в плюсе сегодня, да? Альфред взглянул на деньги, торчащие из кармана. Его улыбка превратилась в ухмылку. — Да, немного. Вообще-то, дела сегодня шли довольно медленно. Я обычно делаю больше. Варгас фыркнул. — С каких это пор? — С тех пор, как повысил цену, — голубоглазый опёрся запястьем о дверцу машины и заглянул внутрь. Хрустящий кожаный салон содержал дымный аромат, а на зеркале заднего вида висели чётки. Пассажирское сиденье рядом с водителем было свободно. Впервые Ловино сидел один. Но почему-то американец всё равно не чувствовал себя в безопасности. — Знаешь, удивительно, что могут сделать несколько забавных лампочек и немного грязи. Тот ничего не ответил, устроился поудобнее, упершись головой о спинку, и оглядел улицу за окном. Пальцы мерно постукивали по рулю. — Похоже, вот-вот пойдёт дождь. — Ага, — Джонс снова засунул руки в карманы и запрокинул голову. Холодная капля упала ему на щеку. — Не думаю, что, когда он начнётся, у меня появятся клиенты. Пожалуй, я должен вернуться домой. — Садись. Я тебя подвезу. Альфред замер. Инстинктивно он перевёл взгляд на заднее сиденье. Тоже пусто, слава богу. Но почему именно Ловино предложил ему..? Он съёжился. — Хей, я ценю это, но не возражаю против прогулки. Этакая ежедневная тренировка, понимаешь? И я не могу дать себе слабину или... — Садись в машину, блять, — голос итальянца прозвучал, как удар молнии. Мужчина дёрнул подбородком в сторону соседнего кресла. Юноша хотел было подчиниться, но ноги не слушались его. — Почему? — Почему? — Варгас наполовину высунулся из окна машины. Он выглядел так, словно готов был затащить Джонса силой, если потребуется. — Я хочу получить свою хорошую карму на этот день. Понял? Так что, если я скажу тебе сесть в машину ещё раз, это будут последние слова, которые ты услышишь. — Окей, — Альфред запрыгнул в автомобиль. Холодный пот выступил у него на лбу, и он раздраженно вытер его. Всё хорошо. Он распахнул пассажирскую дверь и забрался внутрь. Сердце билось громче, чем раскаты грома в небе. Едва он успел открыть рот, как Ловино тронулся с места. — За светофором можешь свернуть направо. Джонс оказался окружён тонированными стеклами и чёрной кожей. Мрачная баллада в динамиках играла слишком тихо, чтобы его можно было расслышать. Через минуту Варгас заговорил: — Я передумал. Я хочу это увидеть, — он держал руку между ними, не отрывая взгляда от дороги. — Давай сюда. Рука Альфреда дёрнулась к карману. Снаружи серые здания расплывались на фоне тусклого неба. Фонари проносились мимо, каждый раз ослепляя его. Он в очередной раз сморгнул яркий свет и сунул в ладонь темноволосого пакетик с травкой. Пальцы Варгаса сомкнулись вокруг товара и поднес пакет к носу и вдохнул. Что-то вспыхнуло в его взгляде. — Это действительно лучше, не так ли? Ты больше не торгуешь лошадиным дерьмом, да, хуесос? — Наверное, — рука невольно сжала дверную ручку, Альфред даже не хотел возвращать траву. Он просто хотел, чтобы его пульс перестал так бешено скакать. — Если хочешь, можешь оставить себе. Как жест доброй воли. — Оставлю, пожалуй, — Ловино даже не взглянул на него и засунул пакет в карман куртки. Светловолосый медленно кивнул. — Конечно. Без проблем. Он попытался сосредоточиться на музыке, доносившейся из динамиков. Для него это звучало как бессмысленный гул, несущийся вместе с адреналином. Краем глаза он заметил знакомую улицу и вновь заёрзал на месте. — О, ты пропустил поворот. Мой дом в той стороне, но ничего страшного, можешь повернуть прямо здесь. Эм... — неуверенность послышалась в голосе Альфреда. Он повернулся назад, наблюдая, как они проезжают мимо. Шквал паники обрушился на него с головой. — Ловино, ты должен развернуться, ты едешь не туда... К голове приставили пистолет. — А теперь заткни свою пасть. Джонс напрягся. Все мышцы напряглись, кроме сердца, которое бешено стучало о ребра. Невыносимо холодное металлическое дуло упёрлось ему за ухо, не давая пошевелиться. Дыхание было тихим и прерывистым. Он сглотнул. — Недавно несколько моих клиентов сократили спрос, — итальянец прижал ствол сильнее, и Альфред поморщился. — Они требуют цену ниже, чем я могу им предложить. Проще говоря: у некоторых из них просто не так много денег, как раньше, потому что они тратят их на другие лакомства. Ты понимаешь, о чём я? — Чувак, я никак не могу повлиять на твой бизнес, — голос юноши дрожал. Он попытался отступить от пистолета, но мужчина просто зажал его между дулом и окном. Джонс с шипением выдохнул сквозь зубы и попробовал снова. — Ловино. Послушай, я просто продаю травку студентам колледжа. Вот и всё! Мой клиентский класс очень низок, и я даже не распространяю хорошие наркотики. У тебя, наверное, был плохой день или... — Слушай меня, ублюдок, — Варгас нажал ногой на газ, и мотор зарычал. — Никто на этих улицах не продаёт ничего лучше дерьмовой двадцатидолларовой травы. Только не здесь. Они понимают, где лучше держатся подальше. А ты? Чёрт возьми, ты же новая порода долбоёбов. И не думаю, что ты быстро учишься. Тебе нужен действительно хороший урок, чтобы он навсегда остался в твоём курином мозгу. Машина дернулась в сторону. Гравий поднялся под колесами, и они заехали на незнакомую стоянку. Альфред ахнул, увернувшись от пистолета, но тот немедля последовал за ним. Ловино ударил по тормозам, и автомобиль резко остановился. Юноша вылетел в открытую дверь и грохнулся о мокрый асфальт. Он содрал кожу с локтя и потерял очки, но тут же вскочил на ноги. Но пистолет вернулся к его голове. — Ах? Альфред! Я так рад снова тебя видеть! Этот голос... он был знакомым, итальянским, но не принадлежал Ловино. Альфред поднялся на руках и посмотрел, как водитель встал перед ним, стряхивая пыль с запонок. — Тебе повезло, что на этот раз он держит пистолет, хуесос, — старший Варгас покрутил своё оружие, прежде чем закрепить его на поясе. — У меня чешутся пальцы, когда я возбуждаюсь, а у тебя есть очень плохая привычка возбуждать меня. — Фели, — раздался торопливый голос американца. — Фели, чувак, твой брат сошёл с ума, твою мать! Скажи ему, что мои дурацкие продажи травки не мешают его бизнесу! Что это даже не... Ловино со всей силы ударил его кулаком в живот. Джонс согнулся пополам, выплевывая желчь, которая разбрызгалась по асфальту, сливаясь с начавшимся дождем. — Не говори с моим братом так, будто он твой друг, — тот, нахмурившись, поднёс к губам сигару, но струйка воды заставила ее шипеть. Тёмные глаза покосились на небо, и Ловино щёлкнул языком. — Тащи этого придурка под навес. Я насквозь промок. — Феличиано! Ты не должен его слушать! Я даже не знаю, что происходит прямо сейчас, я просто хочу вернуться домой и, чёрт возьми, Артур выебет мне все мозги, если я не вернусь в ближайшее время. Я имею в виду, он, вероятно, будет искать меня. Он может даже вызвать полицию, так что я просто делаю тебе одолжение, хорошо? Альфред обернулся, и приклад пистолета врезал ему в лицо. — Ой! — младший побледнел и прикрыл рот свободной рукой. — О, надеюсь, я не сделал тебе слишком больно! Знаешь, твое лицо — одно из лучших твоих качеств, как продавца! С другой стороны... думаю, это поможет нам, если у тебя больше не будет такого милого лица. Может быть, тогда ты не сможешь красть наших клиентов. Две руки сомкнулись под его собственными, и Альфред попытался ухватиться за какую-нибудь балку или трубу. Но Феличиано продолжал неумолимо тащить его. Над головой появились цвета зелёного, белого и красного навеса. Это было похоже на ресторан, и внезапно он понял, где находится. Младший отпустил его. Американец смачно приземлился на копчик. Он хмыкнул, начал подниматься и замер на коленях, когда ещё один блеск металла остановил его. Из глотки вырвался нервный смешок, а глаза лихорадочно метались между двумя братьями. Без очков он не мог видеть их так же отчётливо, как ощущать. — Хочешь что-нибудь сказать? — спросил старший Варгас. — Или так и будешь таращиться на нас, пока не разозлишь меня? — Чувак, — выдохнул Альфред. Кровь хлынула ему на губы, и он изо всех сил старался не чувствовать её вкуса. Его грудь вздымалась под покрасневшей рубашкой. — Это просто травка. — Ошибаешься, хуесос. Всё начинается с травки. Дерьмовая травка, вроде той, что ты продавал раньше. Это не то, что меня заботит. Но, когда ты начинаешь совершенствовать своё дерьмо, я начинаю беспокоиться, — блестящие чёрные мокасины стучали по полу, как маятник. — Пусть ты и выращиваешь это в каком-то унитазном лотке, да всё равно где. Главное то, что людям это нравится. И ты становишься самоуверенным, видишь? Ты начинаешь думать, эй, а может быть, я всё-таки не тупица? Может быть, я смогу сделать ещё лучше? Ты начинаешь играть с крэком, потому что, эй, да я правлю этим долбаным миром. Не так ли? — Неправда, — юноша слегка двинулся, но тут же остепенился, когда Феличиано шагнул вперёд. Он опустил голову и заговорил так спокойно, как только мог: — Я не хочу готовить, чёрт возьми, метамфетамин. Ладно? Я не связываюсь с этим дерьмом. Я просто пытался заработать пару лишних баксов, чтобы заплатить за аренду. Буквально... как я могу представлять для тебя угрозу... — А как насчёт этого? — Ловино присел на корточки, пока дымный мускус его дыхания не коснулся щеки Альфреда. — Мне всё равно, даже если это просто травка. Мне плевать, что ты зарабатываешь всего пять баксов каждый раз, когда дрочишь на наркомана и умоляешь его купить твою парашу. Каждый доллар, который ты здесь зарабатываешь — это мои деньги. Пять баксов? Может, я хотел купить на них грёбаную пиццу! Блять, может быть, я хотел стереть ими сперму с моего члена. Да всё равно! Знаешь почему? Джонс ждал ответа, а взгляд метался между глазами собеседника. В полумраке надвигающейся бури они казались чёрными. Настолько чёрными, что Альфред не мог разглядеть душу внутри них. Дыхание дрогнуло, и он выплевал полный рот крови. — Ха? Ты закончил? — Ловино ещё мгновение смотрел на него, затем прикусил кончик сигары и поднялся на ноги. — Мне надоело, что этот молокосос бегает по моей территории и ведёт себя тупо. Кто-то может начать ассоциировать меня с ним. — О, я думаю, что знаю способ сделать так, чтобы этого не случилось! — Феличиано опустил пистолет, но юноша не почувствовал облегчения. Если уж на то пошло, его страх только усилился. — Да? Ты знаешь, как сказать людям, что этот ублюдок не дружит с семьёй? — итальянец повернулся, изображая какой-то наигранный интерес. У Альфреда сложилось отчётливое впечатление, что они сейчас работают по сценарию. Играют во что-то. И он настроил себя против остальной части их игры. — Что это, брат? — Это клеймо, глупышка, — по улыбке Феличиано Альфред понял, что речь идёт не о «Праде» и «Гуччи». В его глазах горел огонь. — Маленький символ, который мы можем выжечь на его коже, чтобы все видели, как мы к нему относимся! — Парни! Дым вырывался из носа и рта старшего, окутывая их всех серой дымкой. — Вперёд. Младший гордо улыбнулся, сунул руку в карман пиджака, а когда достал, в свете молнии блеснул маленький металлический сверток. Первой мыслью Джонса было: по крайней мере, это не пистолет. Вторая мысль: это будет чертовски больно. — Вы же не серьёзно! — он вытер лицо о плечо, размазывая кровь. Это помогло ему выиграть время, пока он искал выход. Ключи от машины Ловино лежали у него в кармане. Но недалеко отсюда был парк. Он быстро бегает. Им было бы трудно угнаться за ним, если бы он мог просто уйти с улицы... — Ловино! Феличиано! Вы не можете заклеймить меня за то, что я продаю травку за пределами какого-то дерьмового университета в Нью-Йорке! И, послушайте, вы бредите, если не думаете, что тысячи других людей делают точно также! — Разница в том, что мы знаем о тебе. И когда мы найдём всех этих жадных засранцев, они тоже получат то, что им причитается. Феличиано поднёс кусок металла к вспыхнувшему пламени зажигалки и весело улыбнулся. — Это логотип нашей компании. Мило, да? Если хочешь, можешь сам выбрать, куда мы его поставим! — Сорняк! — надрываясь закричал голубоглазый. — Это был просто пакет! Ёбаная марихуана! Вы можете просто попросить меня не торговать! — Хочешь кое-что узнать? — Ловино снова опустился на колени, грубо откинул голову Джонса за волосы и засунул деревянную доску тому в зубы. Его слова очень отчетливо звучали в ушах парня. — Дело не только в травке. Ты не уважаешь меня. Каждый ёбаный раз, в том ресторане, ты открывал свой рот, или забавлялся надо мной, или портил мне вечер игры только потому, что ты знал, что это безопасная территория. Но сейчас? Мы на моей земле. Ты сам это заслужил. Так что заткнись. Альфред выплюнул доску, и та грохнулась с влажным стуком, отвлекая внимание старшего. — Да пошёл ты, я не сделал ничего плохого! — Позже ты захочешь пожевать это, хуесос, — предупредил Варгас и схватил запястья юноши вывернул их за спину. Альфред сопротивлялся и болезненно вскрикнул, когда тот дёрнул его за плечи. На мгновение всё в глазах побелело. — Я видел парней, которые даже откусывали себе языки. — Ты просто злишься, потому что у тебя украли твою территорию, но это не моя вина! У тебя есть враги пострашнее, — Альфред оскалил зубы, с силой пиная мокрый гравий. Он был сильнее Ловино, он знал это, но у того был пистолет, и он прямо сейчас чувствовал дуло, прижатое к спине. — Ты должен просто заплатить им! Может быть, тогда ты не будешь так волноваться из-за грёбаного студента, продающего травку на углу дороги. — Всё готово, — отозвался Феличиано и приблизил клеймо, тлеющее багровым жаром. Даже без очков Альфред видел, как от металла поднимается пар. Сердце билось так сильно, что, казалось, могло сломать ребра. Он стиснул зубы, бросился на старшего и завопил: — Это чушь, вы все чокнутые, я не хочу, чтобы меня заклеймили... Ловино рывком вернул его на место. — Надо было подумать, прежде чем прийти на итальянскую землю. Клеймо поднесли ближе. Джонс услышал слабое шипение металла. Теперь оно было в нескольких дюймах от его кожи, слишком горячее, чтобы терпеть. Он хотел уйти от него. Нужно было как-то уйти от клейма. Американец хныкал, рычал и вырывался, пока Варгас пытался удержать его. Затем, не раздумывая, он выдал... — Меня послали! Клеймо остановилось. Младший бросил взгляд через плечо Альфреда, и тот принял более удобное положение, а его дыхание перешло в хрипящие вздохи. Мужчина за его спиной щелкнул языком. — Кто тебя послал? — Феличиано склонил голову набок. — Ты на кого-то работаешь? Джонс закашлялся на нескольких неровных вдохах, кивая и беззвучно смеясь. — Да, да, кое-кто послал меня, это была не моя идея, меня послали... — Кто? — Ловино ударил его пистолетом в висок, потом что-то рявкнул брату, и тот поднёс клеймо поближе. — Кто тебя послал, ублюдок? — Русский! — его голос сорвался. Он снова рассмеялся, хрипло сдерживая болезненные вопли и несколько прерывистых вздохов предшествовали его следующей лжи. — Старый Медведь! Он сделал это... он послал меня! Старший поднял руку, чтобы остановить Феличиано, затем повернул американца лицом к себе. В его глазах таился скептицизм вперемешку с удивлением. — Так ты работаешь на этого старого ублюдка? — Он сам пригласил его на нашу игру в покер, — задумчиво произнес младший. — И судя по тому, что ты мне рассказывал, Лови, он всегда ставит Альфреда твоим официантом. Как будто хочет, чтобы он присматривал за тобой. Мужчина недоверчиво усмехнулся, продолжая слушать, но и этого было достаточно. — Я думал, что ты не имеешь никакого отношения к тому, что у нас отнимают территорию. Юноша потемнел в лице и выдал ироничную усмешку. — Да. Это не моя идея, — он шмыгнул носом, стараясь не подавиться собственной кровью. — Я просто выполняю грёбаные приказы, ясно? — Ох, Старый Медведь рассердится, если мы сломаем одну из его игрушек! — Феличиано, струсив, бросил клеймо к своим ногам. — Он специально посылает людей на нашу территорию, чтобы отомстить за то, что мы сделали! Мы не можем поставить расплату против его расплаты! Это приведёт к началу войны... — Завались нахуй! — старший выпрямился и перевёл взгляд на Альфреда. — Приведи себя в порядок, бамбино. Я позвоню твоему папочке за тебя, и ты лучше, блядь, молись, чтобы у него было хорошее объяснение твоей ерунде, или я присобачу это клеймо на твой длинный язык, чтобы заткнуть тебя ненадолго. Ловино зашагал прочь, достал из кармана телефон, набрал номер и продолжил отдаляться, пока Альфред не перестал различать его очертания. Феличиано остался, но голубоглазый не обращал на него внимания. Он просто старался смыть кровь с лица и пытался придумать оправдание для Артура. Стало невыносимо тошно из-за громкого стука собственного сердца в ушах или, может, из-за осознания, что его чуть не заклеймил итальянский гангстер. Старший из братьев вернулся через несколько минут. Его глаза были темными, переполненные какими-то противоречивыми эмоциями, но он не смотрел на Джонса, лишь дернул головой в сторону младшего. — Дождь почти закончился. Пойдём покурим, — Ловино подождал, пока Феличиано подойдёт к нему, и перевёл взгляд на потрёпанного юношу, показывая на него пальцем. — Ты! Оставаться здесь! Если мне придётся гнаться за тобой на машине, клянусь, я собью тебя, и старому ублюдку придётся заменить тебя каким-нибудь другим слащавым хуесосом. Вскоре Альфред остался наедине со своими мыслями. Последние капли дождя скатились с навеса и упали на мостовую. Мимо проезжали машины, и парень знал, что никто из водителей его не замечает. Это Манхэттен. Такой человек, как он, сидящий окровавленный и грязный на фоне кирпичного фасада итальянской закусочной, не был ни новым, ни впечатляющим зрелищем. Он был всего лишь очередным хулиганом, слоняющимся возле уважаемого заведения. И даже если бы люди знали, что с ним случилось, они не осмелились бы вмешиваться в такие дела. Именно тогда страх начал медленно уступать место гордости. Он не сделал ничего плохого. Он просто пытался платить за квартиру, чтобы сохранить крышу над головой Мэтти и Артура. Он просто хотел выжить здесь, а не финансировать блестящие кожаные ботинки или дорогие иностранные сигары, или модные спортивные автомобили. Он не искал роскоши, богатства, или славы. Он не заботился о том, чтобы захватить чью-то территорию или украсть клиентуру. Но, может быть, ему стоит начать беспокоиться. Может быть, если ему все равно будут угрожать, он должен хотя бы что-то сделать, чтобы заслужить это. Что-то намеренно. Глаза Альфреда вспыхнули за мокрыми прядками чёлки. Братья стояли лицом к дороге, активно переговариваясь друг с другом. Стиснув зубы, он медленно наклонился вперёд, подняв клеймо с земли. Затем он вернулся обратно, сунул руку в карман и достал свою зажигалку. Если эти придурки захотят поиграть с ним, прекрасно, но он не тряпичная кукла. Он укусит в ответ. Как раз в этот момент стоянку осветила новая пара фар. Джонс запаниковал и быстро спрятал оба предмета в карманы. Серебристый джип проехал по обочине и остановился на одном из пустых мест. Альфред опустил глаза. Сейчас у него было два варианта: он мог подождать, пока придет Иван, и надеяться, надеяться, и ещё раз надеяться, что этот человек достаточно жалостлив, чтобы поверить в его выдумку. Или он мог бы сбежать, взлететь спринтерским бегом, пока итальянцы были заняты, бросить работу и убраться к чёртовой матери из штата. Пара тяжелых ботинок захрустела по гравию и остановилась прямо перед ним, и парень понял, что выбрал своё решение. — Вот, — другая пара мокасин остановилась чуть позади первой. Ловино скрестил руки на груди. — Он с тобой? Джонс запрокинул голову и посмотрел вверх, в два озера фиолетового льда. Выражение лица Старого Медведя невозможно было прочитать. Его влажные от дождя волосы прилипли ко лбу, а губы были плотно сомкнуты. У Альфреда сжалось сердце. Он ждал, что кто-нибудь заговорит или хотя бы пошевелится, чтобы освободить его от этого непреклонного взгляда. Иван потёр переносицу и вздохнул. — Да. Он мой. Волна облегчения окутала всё тело юноши. Он опустил голову и расплылся в счастливой улыбке. Старый Медведь прикрывал его. И тут Джонс понял: он чёртов счастливчик. — Хах. Ну, ни хрена... Ты. Вставай. Ну же. — Варгас сделал жест двумя пальцами, и Альфред поднялся на ноги. — Ты ведь знаешь, что этот парень шляется по нашей территории, старый ублюдок? Голубоглазый перевел взгляд на Ивана, тот, в свою очередь пожал плечами. — Ты знаешь, что твоя территория будет уменьшаться с каждым днём, пока ты не вернёшь мне свой долг? Ловино усмехнулся. — Да, да... но прежде ты всегда обходил нашу территорию стороной. Зачем сейчас совать палки в колёса? — Это марихуана, Ловино, — сухо сказал Брагинский. — Тебе повезло, что я не подкинул ему что-то такое, что действительно могло бы угрожать тебе. — Он всё равно подпортил мне бизнес, — пробормотал Варгас и выпустил струю дыма через плечо. — Ты, наверное, устроил его где-нибудь на окраине нашей территории, а его тупая задница случайно оказалась в самой гуще событий. И теперь ты прикрываешь его. Альфред сильно зажмурился. Ловино был близок, неприятно близок к истине; Иван прикрывал его. Парень не знал, почему, и не знал, как долго тот собирался это делать, но, боже, он был благодарен. Американец снова поднял взгляд. Иван сделал шаг к темноглазому. Это было небрежное движение, но Варгас всё равно отшатнулся. Старый Медведь возвышался перед ним. — Ты думаешь, я набираю людей, которые не могут подчиняться простым приказам? — вопрос русского прозвучал мягко, почти нежно. От этого у Альфреда мурашки побежали по коже, прежде он никогда не слышал такого тона. — Если он и был где-то, то только потому, что я ему так сказал. Не сомневайся в намерениях моих поступков. Итальянец выдержал взгляд Ивана. Его тело застыло, рот был напряжён, но он не отступил. Он сбросил пепел с сигары и протянул: — Почему он? — Ты задаёшь слишком много вопросов, — заметил Брагинский. — Полагаю, теперь моя очередь задавать вопросы. Как сильно ты любишь своего брата? Тёмные глаза на мгновение вспыхнули, но затем потемнели. Он не ответил. — Ах,— Иван сделал шаг назад, давая другому мужчине отдышаться. — Где твои очки? Альфред оживился. Ему потребовалась секунда, чтобы понять, что Медведь обращается к нему. Он указал на то место, где они упали, и тот кивнул. — Забирай их и садись в машину. Голубоглазый перевёл взгляд с одного лица на другое. Глубоко вздохнув, он оторвался от стены и направился к машине Ловино. Как только он оказался вне пределов слышимости, мужчины продолжили разговор. Он нагнулся, слепо ощупывая мокрый асфальт. Резкий, влажный от дождя запах цеплялся за его чувства. Его пальцы обхватили оправу, и он подобрал её. На стекле блестело несколько новых царапин, но парень давно привык к этому. Он вытер капли дождя с линз, надел очки на нос и снова посмотрел на ресторан. Никто из мужчин не шевелился. Это было похоже на просмотр документального фильма о природе: три больших хищника наблюдали друг за другом, ища первые признаки угрозы. Иван был свирепым бурым медведем, большим и гордым. А братья Варгас, они были гиенами — низшими в пищевой цепи, но сильными в своей солидарности. Интересно, а кем был Альфред? — Крысой, — Джонс вздохнул, вытер влагу с лица и поплелся к машине Брагинского, остановившись у передней двери. Это «Кадиллак» с матовой морозной окраской. В детстве он часто видел глаза в фарах и рты в бампере. У машины Ивана тоже было лицо: оно улыбалось, но ехидной улыбкой. Когда Альфред забрался внутрь, ему показалось, что пространство пожирает его изнутри. Кожаный салон проглотил все звуки. Альфред оказался в клетке, в стальной гробнице молчания. Но, по крайней мере, здесь он чувствовал себя в безопасности. Он вглядывался в силуэты за ветровым стеклом. Затем его внимание переключилось на окружающую обстановку. Его поразило голубое свечение цифрового дисплея. Оно выглядело футуристично, словно из научно-фантастического фильма, ничего общего с их машиной десятилетней давности. Американец вслушался в собственное дыхание, поглаживая приборную панель и рычаг переключения передач. Джонс заметил своё отражение и протянул руку, чтобы поправить зеркало заднего вида. Он медленно провёл пальцами по растрепанным волосам и улыбнулся. Может быть, сейчас он и не выглядел так, но если он смоет с себя кровь и грязь, то любой мог сказать — он был создан для такой роскоши. Альфред начал возиться с дисплеем, как вдруг распахнулась водительская дверь. Иван с ворчанием сел за руль и заполнил всё пространство своим присутствием. Он не произнёс ни слова, просто завёл мотор, нажал на газ и выехал на дорогу. Джонс следил за эмоциями на лице белокурого. — У меня неприятности? — собственный голос звучал слишком слабо по сравнению с голосом большого человека рядом с ним. Он выпрямился, чтобы соответствовать росту Ивана, и хотел было заговорить снова, когда между ними появился пластиковый пакет. Его травка. Альфред кивнул и сунул его в карман с украденным клеймом. — Чёрт. Спасибо. Как Вам удалось получить это обратно? — Мне нужны объяснения, — спокойно сказал мужчина, но Альфред уловил холод в его интонации. — Начни с того, о чем ты думал, продавая наркотики на итальянской территории, и закончи тем, как мое имя вырвалось из твоего рта. Альфред глубоко вздохнул. — Окей. Хотите знать, что случилось? Я продавал травку — едва ли это можно назвать наркотиком, короче, да, — студентам колледжа, точно так же, как я делал это в течение последних нескольких месяцев. Вот только по какой-то причине Ловино выбрал именно этот день, чтобы напасть на меня, как чёртов псих, и... я мог бы подраться. Вы ж знаете, да? Я бы разбил ему рожу, если бы у него не было пистолета. И это реально какая-то чушь, типа, какой трус наставляет пистолет на безоружного? В Алабаме мы так не поступали. Если у тебя с кем-то были разборки, ты решал их в старомодном кулачном бою. Ты не позволишь уёбку... — Пустая болтовня, — вмешался Иван, включил поворотник и свернул на перекрестке. — Мне нужны только факты. — Факты, — Альфред посмеялся и поудобнее устроился в кресле, скрестив руки на груди. — Хорошо! Факт: я продавал гребаную марихуану в Университете. Факт: Ловино Варгас имеет странную обиду на меня, поэтому он преследовал меня в течение нескольких недель подряд, и наконец решил угрожать моей жизни. Ещё факт? Я был загнан в угол гребаным пистолетом и дорогими брендами сегодня вечером, и Вы, очевидно, тот, у кого большой член в городе, поэтому я просто подумал... — Большой член, — медленно повторил Иван каждый слог. — Да, ну в смысле, — юноша покраснел. — Вы здесь главный. Старый Медведь. Все знают Вас, и они, типа, боятся Вас или что-то типа того. — А ты боишься меня? Он задумался, сузив глаза, изучая черты лица Брагинского. Уже не в первый раз он обратил внимание на широкий разрез челюсти и изгиб носа. И эти шрамы... наконец, он сказал: — Я уважаю Вас. И, может быть, Вы иногда немного пугаете, но я бы не сказал, что мне страшно. Я не боюсь Вас. Легкая, усталая улыбка тронула губы белокурого. — Здоровая доза страха уберегла бы тебя от подобных ситуаций. — Ситуаций... что, как езда в Кадиллаке моего босса после того, как он до усрачки напугал некоторых придурков, которые думают, что владеют Манхэттеном? — голубоглазый просиял и прижался спиной к двери, чтобы оказаться лицом к лицу с Иваном. — Ладно, признаюсь, я не большой любитель смотреть в дуло пистолета. Но всё остальное сегодняшним вечером? — у Альфреда перехватило дыхание. — Это было тааак... круто! Иван взглянул в зеркало заднего вида, серебряная луна отразилась в его глазах. — Думаешь, круто. — Пф, Вы что, шутите? — Джонс снова рассмеялся, подтянул колени к груди, собирая все свое возбуждение и пытаясь совладать с ним. — Вы, как эта великая, могучая гора, которая никогда никому не кланяется. Вы можете делать всё, что захотите, и никто не должен Вам денег! Ну, кроме Антонио, наверное, но никто больше. Я никогда не замечал, чтобы Вы носили одни и те же ботинки дважды, и Вам даже не нужно повторяться, потому что люди хотят слушать! Они воспринимают Вас всерьёз, и это то, о чём я могу только мечтать! Просто чтобы тебя воспринимали всерьёз, и, да, возможно, немного страха не повредит. Но я не хочу быть тем, кто боится. Мне надоело так жить. Брагинский молчал. Он двигался только для того, чтобы сменить полосу движения, включить дворники, или посмотреть в одно из зеркал. В машине снова воцарилась тишина, ещё более тяжелая, чем прежде. Блондин даже начал сомневаться, не сказал ли он что-то не так. Он попытался отвлечься другими мыслями: где же он теперь будет торговать? Как он объяснит своё позднее возвращение и помятый вид Артуру? Поглядывал ли на него украдкой Иван? Наконец русский акцент разбил ледяное молчание. — Ты хочешь присоединиться к братве, герой? В груди что-то затрепетало. Братва. Американец уже слышал это слово раньше. Это как-то связано с организованной преступностью. Что-то из фильма о Джеймсе Бонде, или... глаза заблестели, и он наклонился, достаточно близко, чтобы почувствовать запах последней выкуренной сигареты Ивана. — А что это? — может быть, ему нужно испугаться. Может быть, Медведь ожидал другой реакции, чего угодно, только не бездыханного восторга. Если это так, то он должно быть разочарован. Альфред просиял. — Я имею в виду, я предполагал, что что-то не чисто. Очевидно, что всё не чисто. Но... мафия? Типа, как глубоко это дерьмо? Чёрт... это прям как в кино... — Нет, — что-то изменилось в выражении лица Ивана. Его голос стал жёстким. А следующий поворот был не таким плавным, как остальные: мужчина резко дернул руль, так что Альфреду пришлось прижаться к окну. — Это не кинофильм. Нет никакого голливудского финала, и если есть хорошие парни, то только мы — никто другой. Это не та жизнь, которую выбирают люди, но люди, которые ее выбирают, долго не живут. — Подождите, но... Я не понимаю. Почему Вы спрашиваете, если... — улыбка американца дрогнула, сердце упало в глубокую бездну отговорок, но решимость только возросла. У него не очень хорошо получалось со словом «нет», к чему Старому Медведю придётся привыкнуть. Он в очередной раз изучал эмоции на лице Ивана и толкнул его локтём. — Да ладно Вам... Последовала ещё одна долгая пауза, но Альфред всё равно ухмыльнулся этому. Когда машина замедлила ход и остановилась, глаза русского потускнели без лунного света. — От тебя одни неприятности, — Иван посмотрел на него. Он выглядел так, словно хотел сказать большее, словно жаждал поделиться годами накопленной мудрости, но, вместо этого, он кивнул через плечо Джонса и полез в карман за сигаретой. — Автобусная остановка находится слева от тебя. Холодная вода и лимонный сок смоют кровь с рубашки. И на твоём месте я бы застегнул куртку, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Да. Вы правы. Спасибо, босс, — Альфред ждал чего-то большего. Из сигареты Брагинского повалил дым, а последующая затяжка была долгой и глубокой. Голубоглазый поджал губы, приоткрыл дверь и отдался ночному ветру. — Если бы Вы серьезно относились к этой истории с мафией, — тихо сказал он. — Альфред, — Иван выпустил клубы дыма, которые затуманили его черты, окутывая, словно призрака. Медведь смотрел прямо перед собой. — Нет ни шанса выиграть эту игру, как бы ты не старался. Не важно, какую руку ты держишь, неважно, какие карты ты кладешь на стол... каждый раз — ты играешь, ты проигрываешь, — наконец его взгляд встретился со взглядом юноши, прожигая туман между ними с убийственной проницательностью, горячее любого клейма. — Иди домой и брось эту затею. В противном случае, ты держишь мёртвые карты.