Drawing Dead

Альфред приехал рано. Учитывая то, какая дерьмовая вечеринка его ожидала на этом старом заброшенном складе — даже слишком рано. Гнилая древесина едва удерживала обветшалую конструкцию, прогнувшуюся в некоторых местах под тяжестью крыши и пережитых бурь. Летний зной, стоявший снаружи лишь усиливал затхлый запах внутри. Время от времени над головой доносился жалобный скрип балок, а единственным источником света служила одинокая мигающая лампочка в центре помещения. Джонс почесал руки, лениво покачиваясь на месте. Он должен был нервничать из-за людей, которых они скоро встретят, но, почему-то, мысль о том, сколько призраков обитало в этом месте, пугала его гораздо сильнее. Через некоторое время юноша научился игнорировать жуткие силуэты, мелькающие в темноте. Он работал над укреплением своего разума, укрощением своих страхов. Это была его первая настоящая миссия под руководством Старого Медведя. Любой поиск в интернете по имени Ивана Брагинского выдавал лишь информацию о ресторане и ничего больше. Парень не обнаружил ни судимостей, ни даты рождения, ни места жительства. В каком-то смысле Иван и сам был похож на призрака, за исключением того, что у тех, по крайней мере, был некролог. Однажды Альфред нашёл в списке блог-пост, но, перейдя по ссылке, понял, что страница была удалена. Фактически, весь блог был удалён. После этого он выключил ноутбук и лёг спать с неопределёнными мыслями в голове. «Во что он себя впутывает?» — и тут же отвечая самому себе: «Да, но каким, блядь, огромным будет его выигрыш!» Джонс уже успел получить маленькие награды. Например, теперь Брагинский по-настоящему разговаривал с ним. Этот человек был от природы тихим и никогда не говорил слишком много, но он слушал Альфреда, не игнорируя его, и отвечал, когда это было уместно. Иногда даже шутил. Хотя его шутки, порой, было трудно понимать, но они всё равно смешили. Американцу оставалось только надеяться, что Старый Медведь будет в таком же приподнятом настроении, когда юноша отдаст деньги, заработанные на продаже кокаина. Другой силуэт, который увидел юноша, на этот раз сопровождался негромкими шагами. Он обернулся, улыбаясь, потому что знал, что теперь он в безопасности. Прибыл самый страшный монстр из всех, и он был на его стороне. — Хей, босс, — поприветствовал Альфред, выпрямившись во весь рост и засунул руки в карманы куртки. — Я уже начал думать, что Вы отправили меня сюда приглядывать за этой гнилой развалюхой. Иван поднял брови и сделал жест, означающий: «а вот и я». Несмотря на приближение лета, мужчина был в пальто, которое тихо шелестело у его лодыжек, пока он шёл вперёд. Брагинский заговорил лишь тогда, когда оказался лицом к лицу с Джонсом. — Ты сказал, что никого не видел во время осмотра местности. Верно? — Так точно, — парень шаркнул ботинком по бетонному полу. — Так когда, говорите, Ваш друг приедет сюда? — Яо не назначает точного времени. Вот почему мы работаем в приблизительных рамках. — Ну да, как президенты. Они не хотят, чтобы кто-то точно знал, когда они придут или уйдут. Я Вас понял, — юноша изо всех сил старался выдержать взгляд Ивана, но эти фиалковые глаза были неумолимы. Альфред переступил с ноги на ногу, фыркнул от смеха и позволил словам вылететь из его рта: — Вообще-то, я... э-э... хотел Вам кое-что сказать. Тот ничего не ответил. Его взор не дрогнул. Американец тяжело вздохнул, сунул руку в карман и вытащил пачку денег. — Это Вам, — он шагнул навстречу, предлагая их. — Я вообще-то думал... — и запнулся, когда русский непонимающе наклонил голову. Улыбка голубоглазого стала шире, и он попытался снова. — На днях у нас так хорошо шли дела с продажами, что я просто хотел продолжить работу в свободное время, понимаете? Показать, что я трудолюбивый работник, и знаю, что делаю. Заработал Вам немного лишних денег, в своё свободное время. Вот. Брагинский протянул руку и принял подношение. Джонс уже было почувствовал облегчение и почти отступил, но понял, что тот не отпустил его. — Ты ещё что-то хочешь мне сказать? У Альфреда ёкнуло сердце. Он вспомнил щекотание в носу. Недолговечный кайф. Вспомнил, как лежал на диване, скучая по брату, и не мог заснуть до тех пор, пока Артур не ушёл на работу. — Нет, а что еще я... Руки в перчатках резко вцепились американцу в горло. Парень прохрипел, подавившись, а Иван сжал его шею ещё крепче и шагнул ближе, пока тот не оказался зажатым между стеной и широкой грудью босса. Его силуэт заслонил тускло-жёлтый свет, отбрасывая тень на лицо. Он готов был поклясться, что видел улыбку мужчины. — Теперь я понимаю. Голос русского был до ужаса спокойным. Юноша съёжился. В приступе паники он цеплялся за каждую попытку глотнуть воздух, который вдруг стал невыносимо горячим. Иван душил его. Каждый короткий вдох обжигал глотку. Рот открывался и закрывался, издавая прерывистые и хлюпающие звуки. Без толку. — Твои мотивы для вступления в этот бизнес. Брагинский поднял его. Поднял его с земли, как долбаную куклу. Альфред задыхался. Его спина упиралась в стену. Он дёргал обеими ногами, пытаясь найти опору. Только носки ещё касались пола. Слёзы скопились в уголках глаз. Он не мог дышать. Он больше не мог дышать. — Я каждый день предупреждал тебя об опасности этой игры. И всё же ты отчаянно хотел играть. Я никогда не знал почему. Теперь понимаю. Джонс хотел вздохнуть, но безрезультатно. Рёбра болели. Перед глазами всё поплыло, и он не мог сказать то ли из-за нехватки кислорода, то ли из-за горячих слёз, то ли из-за всего вместе. Он бросился на него, хватая и царапая. Он нуждался в свободе. Он не мог дышать, и в глазах начало темнеть. Ногти бесполезно царапали перчатки Ивана, вместо этого раздирая себе кожу на шее. Жжение от свежих царапин причиняло меньше боли, чем огонь в лёгких. — Ты хочешь умереть. «Умереть.» Он чувствовал, что умирает. И для чего? Он уже даже не мог вспомнить. Всё, о чем он думал, это боль, страх и мрачный взгляд Старого Медведя, который не соответствовал его бледной улыбке. Джонс нанёс удар куда-то в грудь, в густую смесь мышц и жира. Брагинский не сдвинулся с места. Юноша замахнулся на его голову. Видимость была плохой, маневры неуклюжими, и, боже, он действительно собирался умереть здесь. «Иван, пожалуйста.» Он попытался произнести эти слова одними губами. Челюсть слишком сильно дрожала. Блять, блять. Иван не смог бы разобрать, что он говорит. Даже если бы мог, разве ему было б до этого дело? Апатия выражалась в каждой черточке лица мужчины, но это имело смысл для человека, сделанного изо льда. Его мысли куда-то отнесло далеко в сторону. А потом всё стало уходить ещё дальше и дальше. «Я умираю», — подумал Альфред. И в этот момент русский отпустил его. — Это твоё последнее прощение, — Брагинский стоял неподвижно. Юноша упал на четвереньки, откашливаясь и задыхаясь, а тот даже не соизволил отступить от него. Тень вновь омрачила его. — Моя всепрощающая натура, любезность, заходит так далеко. — Блять, — выплюнул Альфред, борясь с бешеными спазмами в груди, и заставил себя выпрямиться, стараясь не дрожать в присутствии Ивана. — Господи... чёрт. — В моей стране есть поговорка, — голос принял дружелюбный тон, словно только что ничего не произошло. — «С волками жить — по-волчьи выть». — Иван положил руку на его плечо, и американец поёжился, подняв глаза — совсем скоро рефлекс вытеснило смущение. Мужчина ответил ему тем же взглядом. — Альфред, ты достаточно шумишь и без этого воя. Поэтому я хочу научить тебя охотиться. Джонс сглотнул и инстинктивно проверил горло, прежде чем осмелился заговорить. Затем он кивнул и криво улыбнулся. — Конечно, босс. Спасибо. Непроницаемый взгляд Брагинского задержался на чужой шее, словно сомневаясь, нет ли синяков. Его большой палец погладил изгиб плеча юноши. Это был небрежный, но мягкий жест, и затем он отступил к центру комнаты, тише, чем ветер. Парень смотрел ему вслед и мысленно уверял себя, что его сердце бьётся так сильно только потому, что он чуть не задохнулся, тем не менее невольно задавался вопросом, были ли несколько другие... телесные реакции также нормальными. Альфред поправил ремень и последовал за Медведем. — Скажи мне, что ты будешь делать, когда прибудет мой напарник. Юноша вытянулся по стойке смирно. — О! Да. Ну, это сделка с оружием. Вы покупаете оружие у этого парня. — Совершенно верно. Я покупаю оружие. А ты? — Наблюдаю, запоминаю и обещаю, что смогу сделать это сам в будущем. Ну, не с Яо, очевидно. Так как он, по какой-то причине, напрямую работает только с Вами. — Яо руководит собственным синдикатом ещё с тех пор, когда я был ребёнком. Удивительно, что он ведёт дела со мной, что уж там говорить о каком-то мальчишке, который ещё даже не узнал настоящей жизни из Крёстного отца. Альфред чуть было не начал защищаться, но потом заметил слабую улыбку Ивана и расслабился. — Эй, я знаю разницу, — американец заставил себя улыбнуться. — К слову, я действительно болел за итальянцев в «Крёстном отце». Тот одобрительно хмыкнул. От этого Джонсу стало тепло. Он захотел продолжить этот разговор, но заметил что-то мрачное в выражении лица русского. Босс смотрел вперёд, не отрываясь от выхода. Американец проследил за его взором. «Кстати, об итальянцах», — пронеслось в мыслях. Феличиано Варгас весело рассмеялся с порога. — Чао! — помахал рукой парень, проходя внутрь. Носки его ботинок эстетично заблестели. — Как поживают мои друзья, а? Последовало напряжённое молчание. Джонс перевёл взгляд с младшего итальянца в полосатой шляпе и цветастом жилете на Брагинского, который стоял неподвижно, как каменная статуя. — Ты не должен быть здесь, — тон Ивана понизился. — Где Яо? — У него появились другие планы. Так жаль! — Вы... — тихо пробормотал Альфред в сторону и почувствовал, как быстро начало колотится сердце в грудной клетке. — Вы хотите, чтобы я что-нибудь сделал? Русский почти незаметно мотнул головой, глядя прямо перед собой, а когда Альфред пошевелился, протянул руку, чтобы остановить его. И юноша подумал, что это странно, потому что он не пытался броситься вперёд или сделать что-то опрометчивое. Позднее американец заметил блеск металла в руке Феличиано и до него дошло. — Привет, Альфред! — сладко проворковал Варгас, полностью вытащил пистолет и небрежно помахал им перед собой. — Узнаёшь это? — Похоже на «Беретту», — сказал парень, стараясь не выдавать своей паники в голосе. — М9, — это не тот ответ, который ожидал от него итальянец. Это был тот пистолет, который Антонио использовал тогда в переулке. Голубоглазый почувствовал горькую иронию. — Ты здесь не для того, чтобы с ним разговаривать, — сказал Медведь. — Ты появился в моё время, Феличиано. Ты мешаешь моим делам. Ты отвечаешь передо мной. Альфреду потребовалась секунда, чтобы понять, что следующий блеск металла, которую он увидел, был от пистолета Брагинского. Значит, он один остался без оружия. Отлично. — Ах, ты защищаешь его! Это так мило! — Феличиано прицелился, и оружие Ивана взлетело так же быстро. Джонс узнал его: А. 44 маг. Хороший револьвер, настолько мощный, что вполне может свалить медведя (ещё одна ирония), но чтобы справиться с такой отдачей, нужен сильный сукин сын. С другой стороны, если всё сделать правильно, отдача не будет иметь значения — одного выстрела будет достаточно. — Альфред работает на меня. — Вы уверены, что между вами не происходит ничего особенного? — Феличиано пропел эти слова, как ребёнок, дразнящий своих друзей на детской площадке. — Ловино думает, что ты стал мягкотелым. Вот что он говорит! Мягкий. И хотя я не знаю наверняка, но думаю, что вынужден согласится! Иван никак не отреагировал, просто стоял и смотрел на своего противника через ствол пистолета. Между ними словно натянули кабель под высоким напряжением, и в любой момент он мог порваться. Младший Варгас как бы дразня погладил спусковой крючок, а русский крепко сжал свой. Каждый был нацелен точно на другого. Любой из них мог выстрелить. В любой момент мог погибнуть один из самых могущественных людей Манхэттена. — Ты же знаешь, мой друг, мне неприятно сообщать тебе такое, — продолжал младший итальянец, слегка надув губы. — Просто в прошлый раз, когда мы говорили о его плохом, очень плохом поведении, ты сказал, что разберёшься с ним! Я начинаю терять веру... — Я разбираюсь с ним, — выражение лица босса не изменилось. Как и его тон, и язык тела. Он не выглядел ни испуганным, ни обеспокоенным, ни даже расстроенным. Единственное, русский выглядел усталым. — Неужели? — Феличиано наигранно ахнул. — Потому что рука, которой стреляет Антонио, всё ещё раздроблена на кусочки, а вот Альфред выглядит как новенький! Мне это кажется не очень справедливым. Итальянец направил пистолет на Джонса. В груди у юноши всё перевернулось. Тело стало слишком тяжёлым. Он стоял как вкопанный, лишь издав нервный смешок. — Э-э, эй, это не совсем так... — Мы просто задумались, — сказал Варгас всё тем же бодрым тоном. — Мы сами можем исправить ситуацию, если ты слишком слаб для этого! Феличиано слегка надавил на спусковой крючок. Тот отклонился совсем немного назад. Дыхание Альфреда перешло в сдавленный истерический смех. Его взгляд в надежде метнулся к Ивану. — Э-э, босс? Брагинский не шелохнулся. Потускневшие глаза ни на миг не выпускали из виду лицо итальянца. Наконец, рука с оружием медленно повернулась в сторону голубоглазого парня, так, что теперь он тоже целился в Джонса. — Чувак, какого хрена! — он стоял в немом ужасе между двумя пистолетами. — Иван! — Он просто какой-то ребёнок, — ответил мужчина. Сердце упало в какую-то черную бездну, а слова Артура болезненным эхом отдавались в его голове: «Им плевать на тебя. Мы здесь единственные, кому ты важен.» — Иван! — голос юноши надломился. Всё нутро кричало искать выход. Дверь была только одна, и её загородил Феличиано. Но ещё есть окна, и слабые места в дереве, которые Альфред мог бы пробить. Если бы он только смог преодолеть тяжесть, которая не давала ему шелохнуться. — Всего лишь ребёнок, — повторил Варгас, — который ранил одного из членов моей семьи. Ну же! Ты же знаешь, что чувствует мой брат... Внезапный звук выстрела расколол воздух. Сердце американца на секунду остановилось. Он рефлекторно прижался вниз, и его разум поглотили спутанные мысли. Кто стрелял? В кого стреляли? Кто, кто, кто? На какой-то безумный миг он испугался, что, возможно, именно он получил пулю, просто адреналин ещё не позволил почувствовать боль. Постепенно он начал складывать всё произошедшее воедино. Во-первых, выстрел раздался за спиной. Во-вторых, Иван лежал на полу. — Блять! — американец, спотыкаясь, подбежал к нему. Он услышал шаги. Сверху и спереди послышались голоса, и болезненное шипение, которое доносилось сквозь стиснутые зубы Брагинского. Парень снова выругался и, схватив пистолет Ивана, огляделся в поисках пропавшего Феличиано. — Это брат, — прорычал босс. На его лице отображалась неописуемая палитра ярости и боли; самая выразительная из всех эмоций босса, что видел Альфред. — Ёбаная. Крыша. Альфред поднял оружие к потолку. Глаза метались между чёрными фигурами. Некоторые двигались, другие нет, и одна из них держала всё ещё дымящийся пистолет. Джонс прицелился, параллельно убеждаясь, что его руки готовы к отдаче. Внезапно всё вокруг стало мелькать, расплываться, угрожая отвлечь его, и Иван кричал что-то, кричал так, как Альфред никогда не слышал раньше, а затем он выстрелил, и в ушах разорвался в пронзительный звон. «Пиздец.» Юноша не услышал, что сказал, но это было одно из тех слов, которые в подобной ситуации чувствуешь больше всего на свете. Вот о чём предупреждал его дедушка: стрелять из пистолета без защиты ушей. С другой стороны, дедушка, вероятно, никогда не думал, что его внуку действительно придётся воспользоваться им. «К машине. Иди к машине.» Джонс нахмурился, глядя, как Медведь куда-то показывает пальцем. Затем он заметил медленно растущее багровое пятно на бедре босса, который попытался самостоятельно встать. Альфред сунул пистолет в ремень и обнял русского за плечи, предлагая опереться на себя. Парень не слышал, что именно говорил мужчина, но всё объяснял его раздражённый вид — и вполне оправданный, признал голубоглазый, — потребовалась короткая пауза, прежде чем русский позволил помочь себе. Гул в ушах затихал по мере того, как они приближались к выходу. Яркий свет улицы казался спасением, но юноша не переставал оглядываться назад в поисках врагов. Он чувствовал себя так, словно играл в видеоигру, только с настоящим оружием, и без возможности возродиться. — Ты как? В порядке? — дыхание участилось, собственный голос казался слабым из-за непрерывного шума. — Твою грёбаную ногу... — Просто задело, — хмыкнул Брагинский, щурясь от солнечного света. — Ты попал в него. — Попал? — переспросил Альфред, едва понимая себя. — Его брат. Ловино. Он вылезал через... окно. Ты выстрелил. Он упал. — прерывисто выдавил Иван. — Не насмерть. Но это должно быть больно. — Окей, — фыркнул парень, — я не хотел его убивать. И где же эта чёртова... Ещё один выстрел. Альфред толкнул босса вниз и загородил его своим телом. Затем все вокруг него резко перевернулось, и он очутился на спине. Иван болезненно шикнул возвышаясь над ним. — Это тебя они хотят... убить, — удалось произнести мужчине. — Не будь героем. — Но они уже подстрелили тебя! — рука Альфреда неуверенно зависла над кровоточащей раной русского. — Они прекрасно знают... что лучше... не переступать мне дорогу дважды, — Брагинский дёрнул подбородком в сторону своего Кадиллака, сверкающего, словно иней, на заросшей стоянке. — Вперёд. Американец не стал дожидаться третьего выстрела. Он выбрался из-под Ивана, схватил его подмышки и рывком поставил на ноги. Тот пошатнулся, выругался, но совсем скоро они снова захромали к его машине, к безопасности. — Ты сможешь водить машину? — задыхаясь, спросил Джонс. Брагинский бросил на него многозначительный взгляд. — Верно, понял, — согласился голубоглазый. — Дай мне ключи. Следующий выстрел раздался, когда Альфред помогал ему забраться на заднее сиденье. Машина наполнилась удивительным разнообразием английского и русского матов. Юноша скинул с себя куртку и сунул её под раненую ногу Брагинского. Ключи звякнули на его большом пальце. — Думаю, они просто пытаются запугать нас, — сказал он. — Я имею в виду, что они вряд ли хотят убить меня, продолжая промахиваться... Боковое стекло, у самой головы Альфреда, с треском разлетелось вдребезги. Взвизгнув, тот втиснулся на заднее сиденье рядом с мужчиной и захлопнул дверцу. — Ладно, беру слова назад, они хотят меня убить. Круто. Класс. Это ебать какая охуенная новость. Иван сидел тихо, вытянув ногу и закрыв глаза, словно спал, а потом чуть громче шёпота произнёс: — Поехали. — Хорошо, хорошо, хорошо. Круто. Поехали. Да, — Джонс забрался на переднее сиденье, вставил ключ зажигания, мысленно ликуя, что это удалось с первой попытки, и со всей дури ударил по газам. Шины завизжали по рыхлому гравию, и джип выехал на улицу. — К слову, я люблю твою машину, — выдал юноша, перекрикивая бешеный стук в рёбрах. — Всегда мечтал ездить на такой. Естественно, не при таких обстоятельствах, но — вот чёрт! Американец резко крутанул рулём, объезжая рытвину, затем также быстро свернул в другую сторону, чтобы не задеть телефонный столб, и повернул в последний раз, восстанавливая контроль над автомобилем. Пистолет упирался в бедро, и парень швырнул его на пассажирское сиденье. — А у этого ребёнка есть яйца, — Джонс посмотрел в зеркало заднего вида. Иван всё ещё не открывал глаз. — Как ты там держишься, здоровяк? — Продолжай ехать. — Не думаешь, что они нас преследуют? — он снова взглянул в зеркало. — Какого чёрта они вообще в тебя стреляли? По-моему, это чертовски глупая идея. И это что-то значит, верно, босс? — и выдавил из себя улыбку. Иван хмыкнул в ответ. — Верно. Так... и куда же я должен тебя везти? — Ресторан. — Что? — юноша оглянулся. — Чувак, ты знаешь, как он далеко отсюда? Нет. Серьёзно. Мы встретились в каком-то кошмарном городке, примерно в часе от цивилизации. Я даже не знал, что в Нью-Йорке есть города-призраки, но, наверное, это и делает его таким пугающим. Вроде бы знаешь, что близок к миллионам других людей, но всё равно остаёшься слишком далеко от них. — Вези меня в ресторан, — настаивал Брагинский, — и вали домой. — Ты истекаешь кровью. В тебя стреляли. Ты правда самый упрямый... — юноша обратил внимание на тусклые переулки, окружавшие их. — Послушай, я съезжаю на обочину. — У меня ещё есть одна здоровая нога, чтобы надрать тебе задницу. Голубоглазый фыркнул. — Ты говоришь забавные вещи. Это хороший знак. — Почему ты думаешь, что это забавно? Я серьёзно. На этот раз настала очередь Альфреда игнорировать Ивана. Он наехал на бордюр, извиняясь каждый раз, когда сзади доносились сдавленные вопли боли. Годы тренировок бойскаутов и лекций Артура о первой помощи промелькнули в его мыслях. В первую очередь ему нужно было продезинфицировать рану. А потом... что? Наложить на неё пластырь? Все эти советы были полезны, когда дело касалось поделок из бумаги и царапин на коленях. Если бы у Ивана был припадок, конечно, он мог бы перевернуть его на бок и убедиться, что тот не прикусит язык. Но что делать с пулевым отверстием? Должно быть, он прогулял день, когда его отряд проходил это. Юноше удалось остановить машину прежде, чем это сделала кирпичная стена. Иван не стал протестовать; он просто мирно лежал, а всё его тело приняло мертвенно-бледный цвет — всё, кроме его поджатых губ и крошечной морщинки между бровями. — Окей. Слушай, мне нужно, блять, дезинфицирующее средство, — Альфред резко развернулся, вцепившись в спинку сиденья. — Я знаю, что тебе сейчас больно, приятель, но ты должен мне помочь. Нужно что-то, чтобы продезинфицировать рану. — Бардачок, — буркнул русский. — Бля, спасибо, — почувствовав прилив облегчения, парень рывком открыл маленький отсек, откуда выкатилась дорожная бутылка водки. Альфред недоверчиво достал её. — Серьёзно? В твоей машине? Брагинский пожал плечами. Нога продолжала кровоточить. — Ладно, ладно, как скажешь, — он перебрался на заднее сиденье и подвинул водительское кресло вперёд, чтобы освободить больше места. Затем он неловко устроился рядом с боссом, но вдруг тот схватил у него бутылку. — Я позабочусь об этом, — он прошипел эти слова, с трудом принимая сидячее положение. Лицо оставалось бесстрастным, и только напряжённые губы выдавали его боль. — Эй, нет, — Альфред выхватил водку и прижал её к груди. Тот снова потянулся к ней, но он оттолкнул его руку. Русский, прищурившись, посмотрел на него в недоумении. — Слушай, я не знаю, понял ли ты уже, но у меня есть небольшие проблемы со всем этим «делай, что тебе велено», окей? — юноша вытащил из кармана джинсов перочинный нож. — А когда я знаю, что делаю: я прислушиваюсь к своей интуиции, а не к чуваку, который схлопотал пулю и теперь истекает кровью. Так что, пожалуйста, дай мне свою ногу. — Эта работа съедает заживо... мелких хулиганов вроде тебя, — выдохнул мужчина. — Держу пари, — Джонс пытался справиться с ярко-красными отвлекающими мыслями в голове. У него задрожали пальцы. В груди бухало. Но он всегда хорошо работал под давлением, и тот год волонтерской работы пожарным должен был что-то значить, и он просто не мог думать об этом сейчас. Позже. Он мог подумать и позже. — Я собираюсь разрезать ткань, хорошо? — он отодвинул край пальто от раны и начал осматривать штаны, мокрые и чёрные от крови, как вдруг Иван пнул его. — Я же сказал, что сам справлюсь, — прорычал русский, — отдай мне. — А как насчёт того, что теперь я тебя игнорирую? — Альфред глубоко вздохнул и принялся изучать открывшуюся перед ним картину. Нож слегка подрагивал в правой руке. В левой он держал водку. — Так... ладно, я разрежу вокруг раны, чтобы увидеть её. Так что... — он не успел договорить, как мужчина снова пнул его. После короткой борьбы голубоглазый ударил локтём по ноге мужчины, придавив её. — Чувак. Я пытаюсь помочь тебе! — Ты сделаешь это неправильно, — его голос звучал влажно и грубо, — как и всё, что ты делаешь... неправильно. — Ты бы не впустил меня, если бы действительно верил в это, — парировал Джонс, игнорируя свой зашкаливающий пульс, и, прежде чем Брагинский успел ещё что-либо предпринять, проткнул ножом его штанину, начав разрезать ткань. — Твои фильмы про супергероев... тоже этому учат? — дыхание Ивана стало тяжёлым и резким. Американец старался не обращать на это внимания. — Некоторые из них, — юноша прислушался к слабому шороху рвущейся ткани и увидел кровавое месиво внизу. — Ох. Испугался? Но он вовсе не был напуган. Его руки осторожно легли по обе стороны раны. Слава богу, она была неглубокой. Но там, где крови не было, бледную кожу украшали розовые шрамы. Некоторые из рубцов были небольшими и растянутыми, в то время как другие врезались в его плоть. И это только малая часть того, что мог увидеть Альфред. Он поймал себя на том, что уже не в первый раз гадает, что за кровавая каллиграфия была начертана на теле мужчины. — Будет больно, наверное, очень, — он плеснул спиртом на рану. Брагинский зарычал. — Подожди. — Тихо. — У меня есть швейный набор, — выдавил он, — под сиденьем. Американец в недоумении уставился на него. Он ожидал чего угодно: новых протестов, возможно, удара в челюсть, но слова босса потрясли его гораздо сильнее, чем бутылка спиртного в бардачке. — Ты шьёшь? — удивленно спросил Альфред. Медведь поморщился и взял бутылку. На сей раз юноша позволил ему это сделать. Он порылся под сиденьем и вынырнул с маленьким пластиковым футляром в руках. Эту часть Джонс выучил из фильмов. Он выбрал красную катушку и осторожно стал просовывать её в игольное ушко. Это было самое трудное. Воткнуть горячую иглу в чью-то кожу? Проще простого! Слушать чьё-то болезненное ворчание и сдавленные вопли, пока ты работаешь? Да раз плюнуть! Но продевать нитку в чёртову швейную иглу? Парню потребовалось приложить все силы, чтобы не расхохотаться, когда ему это все-таки удалось. Наконец он щёлкнул зажигалкой и подержал кончик иглы над пламенем. — Ты уверен, что он просто задел тебя? — Альфред взглянул на него, поправив очки. — Мне не нужно сначала достать пулю из твоей ноги? Брагинский кивнул. — Сколько раз ты делал это? — До этого момента? — американец занёс иглу над окровавленной плотью. — Ни разу. И пронзил кожу. Пальцы соскальзывали каждый раз, когда он накладывал швы. Было трудно что-либо разглядеть, рана ещё пульсировала тёмно-красными сгустками, но Джонс работал медленно, и его зрение оставалось острым. Иван старался подавить любые болезненные звуки глубоко в груди. — Мог бы наложить... жгут. — Тогда ты бы сам попытался зашить, как только я высадил бы тебя в ресторане, — пробормотал Альфред. — Эти другие шрамы говорят мне, что ты не часто заглядываешь в больницу. — Торис помогает. Стежки Альфреда были небрежными, но эффективными. Чем дольше он работал, тем плотнее стягивалась кожа и тем увереннее становились его движения. В конце концов, пришлось снова отрезать сухую полоску от штанины, чтобы вытереть часть крови. После этого работа стала легче. — Ну вот, я почти закончил, — Альфред глянул вверх. — Тебе определённо не стоит пить, пока ты истекаешь кровью. — Хочешь, чтобы я облегчил тебе работу? — хмыкнул Иван, поднимая бутылку. — Поэтому я пью. Джонс покачал головой, а на губах появилась улыбка. Он чувствовал, что может улыбаться, теперь, когда русский был залатан, и за ними нет погони, и рука всё ещё лежала на бедре мужчины, и... — Вот и всё, — Альфред завязал нитку, отрезал лишнее, буквально сияя. — Как ты себя чувствуешь? — Мне кажется, что мои кожаные сиденья пропитались водкой и кровью. — Думаю, мне не стоит беспокоиться о твоём восприятии реальности, — юноша долго сидел неподвижно. Руки были испачканы в крови, но он не обращал на это совершенно никакого внимания. Он испытывал гордость и ликовал оттого, что сумел помочь своему боссу. Кроме того, проведя пальцем по шву, Джонс понял, что всё не так уж плохо. Он проделал хорошую работу. Он хотел услышать эти слова от Ивана. Только когда Брагинский пошевелил ногой, он осознал, что всё это время тупо пялился на него. Парень нервно закашлялся и попятился назад, но Иван поймал его за запястье. — Ты помог мне сегодня. Сердце забилось сильнее. Он изобразил кривую улыбку. — Это что, благодарность? Потому что ей я всегда буду рад. Мужчина не закатил глаза, но, боже, он выглядел так, будто хотел это сделать. — Ты не дал мне закончить. Ты мне помог, — он нахмурился, — вопреки моему приказу. — Ну да... — улыбка стала шире. Лёгкий трепет поднялся в груди. — Ты хочешь... типа... задушить меня за это или что? — всего на мгновение, но уголок рта Ивана дёрнулся. У юноши тотчас потеплело на душе. — Знаешь, о чём я думаю? — Уверен, что ты расскажешь мне. — Я думаю, тебе нужен рядом человек, который шёл бы немного наперекор, — Джонс просиял. — Думаю, ты так привык быть боссом, отдавать приказы без лишних вопросов, что когда плохие парни бросили тебе вызов, ты даже не знал, что делать. Серьёзно, ты прям нуждаешься в нём. — Я бы не стал заходить так далеко, — во взгляде русского промелькнула нежность, а затем, когда он будто вспомнил, где они находятся, на лицо упала тень. — Но... говоря о вызове. Брагинский открыл дверцу машины. Альфред попытался остановить его, но тот поднял руку, и он отступил. Сегодня он приложил достаточно усилий и знал, что настало время уступить. Но, по крайней мере, он мог бы помочь боссу сесть на пассажирское сиденье. Однако русский направился к водительскому месту. — Воу, Иван, — юноша остановился напротив дверцы. — Ты уверен? — Я могу вести машину, — кивнул тот, и Джонс не сдвинулся бы с места, если бы не лёгкая гримаса, давшая понять голубоглазому, что ему больно стоять здесь. Он отвернулся, когда Иван садился на своё место, потому что знал, что мужчина съёжится и задрожит от боли, и Альфреду будет неудобно видеть его таким. Через минуту, когда Медведь сел, он посмотрел в его сторону. — Мы же будем что-то с этим делать, верно? Мы не позволим им просто так уйти. — Я не оказался бы в такой ситуации, если бы не ты. Раньше парень, возможно, и поверил бы в это. Он мог бы повесить голову, расстроенно нахмуриться и усомниться в своем положении в «братве» или как там это называется. Теперь же Альфред стоял гордо, зажмурив один глаз от яркого солнца. — Ну... если хочешь знать моё мнение, они просто искали предлог, чтобы напасть на тебя. Если бы дело было не во мне, они бы зацепились за какое-нибудь другое дерьмовое оправдание. Ко всему прочему, — американец пожал плечами. — Подстрелили именно тебя. Не меня. Иван посмотрел на него. В последнее время они часто виделись, но на этот раз Альфреду показалось, что он действительно смотрит на него. В этих лавандовых глазах таился едва заметный намёк на одобрение, а может быть, и на признательность. — Иди лови такси, Крысёныш, — наконец сказал Брагинский. — Да ладно тебе. Разве я уже не заслужил более крутой клички? Я имею в виду, — он опёрся локтем о дверцу машины. — В конце концов, я же спас твою задницу сегодня. Губы босса скривились в ухмылке. Совершенно озорной взгляд, дьявольский, и американец сделал всё возможное, чтобы запечатлеть его в своей памяти. Он сохранил это ровно между его смешком и шрамами. Затем Медведь газанул вперёд, и юноша отпустил машину и стал махать рукой, ровно до тех пор, пока Кадиллак не скрылся из виду. Наконец, оставшись один в Нью-Йоркских трущобах, Джонс расхохотался. Счастливый смех поднялся над телефонными проводами, спугнул птиц и помчался вместе с ними в облака. Не задумываясь, он провёл рукой по лицу и, только вернувшись домой, понял, почему ловил на себе столько странных взглядов: его улыбка была красной, а взгляд безумно жаждал крови.