L'obscurite

      — Ну что, подруга, поздравляю тебя с переездом в лучшую часть этого свинарника!       Буквально неделю-другую назад австрийский император объединил подчинённые им герцогства Милан и Мантую под управлением первой. Те, конечно, с незапамятных времён близко общаются, но был ли в этом какой-то особый смысл? Обеим из них это казалось лишь издёвкой или попыткой позабавить себя самого. Но, с другой стороны, могут ли они перечить своему господину, да и есть ли в этом смысл? Уживутся, пожалуй, и так.       — Да уж, спасибо и на этом.       Мантуя подобрала юбку тёмного длинного цельного платья, названного в честь её родины, сдержанно опустилась на край кровати, предоставленной ей хозяйкой дома, и окинула взглядом помещение. Здесь она была не раз, но в качестве гостя, а не как ближайшая соседка. Было… непривычно. Но, наверное, они обе надеялись, что это будет временно. Как и правление Австрии. Свинарник — именно о его империи.       Милан плюхнулась на кровать рядом, совершенно не заботясь о том, что недешёвое на вид рыжеватое платье, всё в бантах и бантиках, помнётся или зацепится за что-нибудь, а следом за этим подползла к своей гостье со спины. Та, прежде чем снова приняться изучать стены, обернулась и слишком уж заботливо для своего строгого и даже сурового вида потрепала её по рыжим волосам. Сказывалось, что почти восемдесят лет назад Мантуя овдовела и тут же сама лишилась независимости? Может быть. А может, она просто тепло относилась к подруге.       — Эй, Ленор, у меня есть идея!       Уловив момент, когда названная отвлеклась, Агата резко кинула Элеонору на кровать и нависла над ней. Все, кто хоть немного знал эту неугомонную, знали, что подобное не предвещало ничего хорошего, но ошарашенная Мантуя могла лишь только недоумённо хлопать ресницами.       — Давай поднимем восстание и погоним имперцев вместе, как в старые добрые!       В старые добрые они с другими ломбардцами и правда это сделать смогли. Но сейчас подобные предложения, даже если они были шуткой, звучали полнейшей глупостью, тем более что даже Габсбурги оказались лучше некоторых последних Гонзага, пусть и родных. Мантуя лишь закатила глаза и недовольно фыркнула.       — Хочешь сменить Австрию на каких-нибудь Францию или Савойю? Вперёд, но меня не втягивай!       — Бу-у!       Та скорчила обиженную мордашку и упала лицом прямо на мягкую грудь подруги, пусть и сдерживаемую корсетом, в свою очередь придавливая её лицо своей, благо, Элеонора успела в последний момент отвернуться, чтобы иметь хоть какую-то возможность дышать. Ну, а Агата времени даром не теряла — если ей не дают сражаться, особенно за собственные интересы, то она переходит на другой театр боевых действий, а так как нынче ей тяжело заниматься первым, то остаётся лишь второе. Уткнуться носом ей было мало, она устроилась поудобнее, немного приподнялась и, несмотря на не совсем членораздельные возмущения, принялась мять грудь, параллельно с этим касаясь шеи и ключиц самым кончиком языка. Проведя им до самого подбородка гостьи, Милан немного отпрянула, а следом втянула Мантую в поцелуй более глубокий, нежели тот, каким обычно обмениваются подруги. Та что-то бессвязно промычала ей в губы, но слишком уж быстро перестала сопротивляться, как будто этого и ждала. Город-крепость, неприступный, но брошенный что собственным гарнизоном, что эгоистичными союзниками, поддавался давно забытым чувствам внизу живота, а коварное герцогство умело этим пользовалось.       Разорвав поцелуй, Милан приподнялась и сползла ниже, к животу и юбке, потянула её на себя, обнажая закованные в туфли и чулки ноги подруги, медленно провела по одной ладонью от щиколотки вверх, к колену, затем по бедру, сначала с внешней стороны, потом и к внутренней, к лобку, незащищённому ничем, кроме сорочки под корсетом. Пальцы мягко прошлись по нему, угрожая коснуться клитора, а потом и вовсе оказаться внутри Мантуи; последняя несдержанно выдохнула и потянулась к коварным ручонкам, но едва ли остановила их, позволяя дразнить своё тело лёгкими, но выразительными прикосновениями.       — Милан, хватит… — остатки разума подсказали Элеоноре нужную фразу, хотя сама себя она выдавала с головой своей реакцией на столь слабые действия.       — Ну хватит так хватит, — резко и явно с издёвкой Агата убрала руки, подскочила, отвесила подруге агрессивный поцелуй и соскочила с кровати, дабы убежать восвояси.