***
Снейп опустился в кресло, он был напряжен от захлестывающих эмоций, а его сердце мучительно билось в груди. Вина снедала его, сдерживая дикое желание, которое охватило их обоих в течение тех немногих восхитительных мгновений. Под виной скрывалась нежная, проклятая привязанность, которую он испытывал к мальчику в течение многих лет, несмотря на бешеное пренебрежение Гарри к правилам и авторитету. Снейпу удавалось оставаться в блаженном неведении о том, как хорош собой Гарри, пока не почувствовал, как это миниатюрное, стройное тело прижимается к его собственному, и, конечно, твердый, упирающийся в бедро, член Гарри. Снейп застонал от воспоминаний. Он не думал, что Мальчик-который-выжил снова пойдет против ожиданий и станет гомосексуалистом. Снейп был действительно рад, что не появлялось новых учеников для конкретно этих занятий с тех пор, как близнецы покинули школу. Его самоконтроль мог выдерживать лишь небольшое количество пустых заигрываний, и он слишком долго не чувствовал прикосновения чужих рук. — Ты связал себя по рукам и ногам, не так ли, мой мальчик? — сказала несказанно самодовольная картина. — Я говорил тебе, что эти твои уроки вернутся, чтобы однажды укусить тебя за задницу! — Ты также согласился с тем, что мои причины предложить их — обоснованы и честны. Откуда мне было знать, что он прислушается к мнению своего члена, вместо шести лет предрассудков? — устало ответил Снейп. Он привык к подтруниваниям Аустериуса. На самом деле, он часто находил такие разговоры утешительными, но эта тема была очень щекотливой. Аустериус поворчал, но вскоре умолк — его обычная тактика, когда у него не было ответа на риторические вопросы. Снейп взмахнул палочкой у шахматной доски, рассеянно наблюдая за тем, как фигуры убираются. Остальное он оставил домовым эльфам — у них было непростое соглашение: поскольку он не пускал их в лабораторию зельеварения, ему не разрешалось что-либо убирать в своих личных покоях. Он только привел ванную в порядок, потому что мальчик должен был вот-вот прийти, а у эльфов не было бы времени на уборку. Он был совершенно уверен, что утром услышит жалобу по этому поводу. Северус вздохнул и встал, намереваясь исчезнуть в своей спальне, прежде чем Аустереус возобновит словесные домогательства. Он шел неловко, крепко держась за спину, чтобы скрыть недвусмысленное состояние своего члена. Снейп облегченно оперся о дверной косяк, как только тяжелая дверь закрылась, отсекая его от портрета. Обычно ему нравилось, что картина его предка разбавляет одиночество его вечеров. Был кто-то, с кем можно было поболтать долгими вечерами, но порой это было неудобно. Чувство, как будто у тебя дома постоянно находится гость, от которого ты не можешь избавиться. Снейп прислонился к двери, прижимаясь головой к темному дереву, пока еще не зажигая свечи. Он позволил руке скользнуть по штанам, и наконец его разум остановился на образе Гарри, невинно поглощающем удачно подвернувшуюся малину. Его розовый язык слизывал липкую жидкость, сок ягоды окрасил его податливый рот, его пальцы исчезали между покрасневшими губами. Он выглядел таким невинным, когда, наконец, заметил, что Снейп смотрит на него. Палец держал во рту, а зеленые глаза широко раскрылись от удивления. Снейп еще мог держать ситуацию под контролем и завис на другом моменте, когда по большей части случайно задел ногу Гарри своей стопой. Если бы только после этого он не увидел, как потемнели зелёные глаза Гарри. Он понятия не имел, что побудило мальчишку поддразнить его, тем самым побуждая сделать первый шаг. Он, конечно, понимал в глубине души, что воспользовался предложенными обстоятельствами ровно настолько, чтобы это все еще могло сойти ему с рук. Будь у него менее устойчивые понятия о нравственности, наивная готовность Гарри не довела бы их до добра. Ему предложили пиршество, но он преуспел в том, что смог остановиться на снятии пробы. Он еще ощущал его вкус на своем языке, слабая горечь смешивалась с более приземленными вкусами чая, пирожного и фруктов. Показалось даже, что он почувствовал чуть солоноватый вкус. Скорее всего это было плодом его воображения. Хотелось ощутить этот вкус без других примесей, лизать и сосать, пока не был бы вознагражден потоком прямо из источника, так сказать. Снейп тихо застонал от картины, разыгравшейся в воображении, и снова от осознания того, что Гарри слизывал свою сперму с запястья и ладони в нескольких футах от него: их разделяла всего одна закрытая дверь, а тем временем сам Северус беспечно спорил с каким-то портретом давно умершего родственника. Теперь ему хотелось, чтобы он больше внимания уделял отсутствию мальчика. Возможно, он услышал бы явный стон и пошел бы разбираться. Снейп задержался на этой мысли на время, достаточно, чтобы раздеться, оставляя след из одежды от двери к кровати. Он поднялся на две узкие ступеньки, положил палочку на тумбочку и скользнул по свежим холодным простыням и накрылся одеялом. Он мысленно проверил свои запирающие заклинания, обнаружив, что все в порядке, а затем, наконец, позволил своим рукам и разуму блуждать в фантазиях. Если бы он услышал стоны Гарри, он мог бы пойти проверить, что с ним. Он бы закрыл дверь спальни, если бы Гарри был в бедственном положении, не желая шокировать или поставить под угрозу Аустериуса. Дверь туалета была бы слегка приоткрыта, если бы Гарри не закрыл ее на задвижку, и Снейп тогда легко открыл бы ее. Гарри был бы там, покрасневший и тяжело дышащий, возможно, на коленях на холодной плитке пола, штаны расстегнуты и стянуты к коленям, в кулаке с бешеной скоростью мелькает головка члена. Снейп обхватил свой напряженный член проворными пальцами, он больше не хочет неторопливых поглаживаний. Он ласкал себя грубо, отчаянно, намеренно повторяя движения воображаемой руки Гарри в его маленькой умственной игре. Сначала Гарри будет слишком сосредоточен на том, что он делает, глаза закрыты, а нижняя губа зажата между белыми зубами. Он не будет замечать его, пока Снейп не прочистит горло, тогда эти зеленые глаза распахнутся широко — потемневшие и потрясенные, какими они были тогда, над шахматной доской. Снейп был уже близко, он сунул два пальца в рот, слегка намочив их, затем раздвинул ноги и провел между ягодицами. Он нечасто баловался этой конкретной деятельностью вне ванной, но покалывание губ от поцелуя с Гарри само по себе требовало именно такого продолжения. Он тихо вскрикнул, когда пальцы проскользнули внутрь его отверстия, а другая его рука задвигалась быстрее, отчаянно приближая его к финишу. В его воображении рука Гарри замерла бы, его рот двигался бы, но он не мог бы вымолвить и слова. Снейп прислонился бы к дверному косяку и небрежно скрестил бы руки, его собственный член явно прижимался бы к ширинке брюк. Тут он признался, хотя бы самому себе, что выбрал эти брюки специально, чтобы они эффектно показывали его не малое достоинство. «Тебе помочь, Гарри?» — он спросил бы, пытаясь держаться непринуждённо, но неспособным скрыть растущее желание в голосе. Гарри кивнул бы, потрясенный, и отпустил бы руки, давая Снейпу первый беспрепятственный взгляд на член мальчишки. Он был бы толстым и, возможно, немного коротким, крайняя плоть отодвинута от головки, уже влажной и блестящей. «Чего ты хочешь, Гарри?» — он спросил бы, приближаясь и медленно наклоняясь к своему ученику на коленях. Глаза Гарри были бы прикованы к брюкам Снейпа, к тому, что сокрыто в штанах. Снейп позволил своей руке сжаться на длинном и тонком члене. Он прекрасно понимал, что мужчины с определенными пристрастиями могли оценить его длину по достоинству, но в обхвате он был далек от среднего. Поэтому, он представлял себе, что Гарри и в этом будет его противоположностью, как и во многих других вещах. Снейп был близок, и он глубоко вогнал пальцы, ища заветное место внутри себя и позволяя своим рукам и воображению ускориться, приближая его к финалу. Гарри терся бы лицом о член Снейпа, как кот, затем без единого слова расстегнул бы брюки Снейпа. Он посмотрел бы вверх таким невинным взглядом, просящим разрешения, даже когда его язык высунулся бы, чтобы попробовать впервые на вкус своего учителя. Он кивнул бы, не желая доверять своему голосу, а затем застонал бы, когда неопытный рот втянул бы его внутрь, немилосердно царапнув зубами. Снейп застонал в реальной жизни, хриплое эхо его мысленного я, и почувствовал, как нараставшее до сих пор напряжение достигло пика, буквально разорвав его на части. Он позволил фантазии разворачиваться в вихре его очень реальной кульминации, его позвоночник выгнулся над кроватью, пока он кончал на живот. Он позволил своим пальцам выскользнуть из тела, скользя другой рукой по горячему семени, и сознательно повторил за Гарри — облизал руку, очищая ее от горькой спермы. Он пролежал несколько долгих мгновений, наслаждаясь посторгазменной усталостью. Через несколько минут он встанет и наденет пижаму, но сейчас ему хотелось погрузиться в мягкие волны удовольствия. В конце концов, ему это было слишком хорошо знакомо. То чувство, когда ты только что кончил от мысленных картинок о студенте. Поэтому он не чувствовал особой вины. Пока что. Он оставит это на потом, когда ему придется решить, позволить ли узнать Дамблдору о неосторожности их единственного поцелуя, или просто предположить, что назойливый старик уже знает, и позволить этому остаться, как и многим другим вещам, невысказанными между ними. Он сел и скривился. Ничего так не портит послевкусие оргазма, как мысли об Альбусе, подумал он иронично, направляясь в ванную, чтобы должным образом подготовиться ко сну.***