Жестокий мир?

— Альфред, тебе нужен отдых. Джонс оторвался от экрана ноутбука и глянул на стоящего рядом друга. Ван слегка прищурился, отчего его взгляд стал хитрым, словно у лисы. — Зачем? — Детектив пожал плечами, — Я должен работать. — Что происходит? Альфред вздохнул. С Ваном они были знакомы уже несколько лет, они одновременно заступили на службу, только Джонс детективом, а Яо сержантом, но они сдружились и уже не раз помогали друг другу. — Это долгая история. — Устало протянул американец и зевнул, — Возможно, мне и правда не помешало бы поспать. — Что за история с Бальшмидтами? Зачем ты под них копаешь? — Ван понизил голос, — Что они тебе сделали? Альфред нахмурился, вспомнив напуганного Ивана, синяки на его лице и теле, и дикий страх в нежных сиреневых глазах. Руки сами собой сжались в кулаки, что не укрылось от внимательных глаз сержанта. — Кажется, это что-то личное. — Хмуро произнес Яо, — Если нужна помощь, ты только скажи. — Нет, это опасно. — Пробормотал Джонс, — Я должен сам во всем разобраться. — Я хочу помочь. — Ван вздохнул, — Ты не должен, как обычно, все переживать в одиночку. — Знаю, просто это правда может быть для тебя опасно. — Мы в полиции работаем, — Ухмыльнулся Яо, — значит, сами подписались на опасность. — Прости, мне нужно ехать. — Устало произнес американец и, опустив голову поплелся к выходу. Ван хмуро посмотрел ему вслед. Он никогда не видел своего друга таким печальным. Он словно выгорел, а из жизнерадостных глаз пропало желание работать и вообще что-либо делать. Яо всегда удивлялся Альфреду. Джонс повидал много страшных и жутких вещей, он успешно расследовал, казалось, самые безнадежные дела и все это делал с каким-то детским энтузиазмом, он искренне любил свою работу и готов был пропадать на службе все свое свободное время, а последнюю неделю друга словно подменили. Под глазами появились черные круги, глаза помутнели, а отросшая щетина выдавала истинный возраст. Насколько знал сержант, дома у Альфреда все было хорошо, родители живы и в полном порядке, брат рядом, что же тогда было не так? Ван вздохнул. Они все здесь много работают и лишь немногие имеют рядом такое счастье, как любимый человек. Возможно, как он посчитал, Джонса настигло чувство жуткого одиночества. Альфред выбежал из здания полицейского департамента и сел в машину. Его нервы были на взводе из-за переживаний и недосыпа, поэтому он резко дал по газам и поехал в больницу к Ивану, решив разобраться со всем, что происходит, любой ценой.

***

— Ну, и что ты ему сказал? — Людвиг хлопнул дверью палаты, заставляя Ивана вздрогнуть. Брагинский забрался на кровать и нахмурился. Ему было неприятно смотреть на немца. — Оставь Колю в покое. — Осторожно произнес русский, — Тебе мало того, что ты мне жизнь ломаешь? — Ломаю? — Бальшмидт фыркнул, — Я даю тебе шанс на нормальную жизнь, чтоб тебе не пришлось пахать на работе и у тебя было все, что ты захочешь. Ты меня боготворить должен. — Я ненавижу тебя. — Шепотом произнес Ваня и опустил глаза. — Не заставляй меня снова наказывать тебя. Тем более в такой чудесный день. — Людвиг улыбнулся, — Одевайся, я выведу тебя на прогулку. — Что? — Ты несколько дней не был на улице, — Немец подошел ближе и сжал холодными пальцами подбородок Ивана, — уже кожа серая стала, нужно выйти на свежий воздух. — Я могу один сходить. — Ваня отвел взгляд, — У тебя наверняка много дел. — У меня выходной. Иван промолчал, но поднялся с кровати и стал одеваться. — Подожди. — Внезапно хрипло произнес немец. Брагинский замер и боязливо обернулся на Людвига. Бальшмидт сжимал в руке небольшую коробочку. — Что это? — Хрипло произнес дрожащий Ваня. — Это? — Бальшмидт ловко вскрыл коробку, — Небольшой вибратор. Хочу, чтобы ты действительно насладился прогулкой. — Не нужно, прошу. — Шепотом попросил Ваня. — Он небольшой. — Людвиг подошел к Ивану и толкнул его на кровать, — Тебе не будет больно, я обещаю. Теперь я могу себя контролировать и хочу сделать тебе приятно. Извиниться за то, что не сдержал слово. — Но мне еще больно. — Брагинский попытался воззвать к жалости. — Расслабься и доверься мне. — С улыбкой произнес немец, стягивая с Ивана штаны и белье, — Я обещаю, что не сделаю больно. Брагинский едва не заскулил, когда Людвиг скинул пиджак и навис над ним. — Все хорошо. — Бальшмидт погладил его по щеке, — Я подготовлю тебя, обещаю, на этот раз ты получишь удовольствие. — Нет, нет, нет… — Лихорадочно зашептал русский и вцепился в плечи немца, зажмурившись. Людвиг молча глядел на трясущегося Брагинского. Это начинало раздражать, но немец держал себя в руках. Сегодня он был в прекрасном настроении и хотел, чтобы все было не так, как в прошлую их встречу. Возможно, он даже хотел увидеть, как русский улыбается, но не по приказу, а просто потому, что ему действительно хочется улыбнуться. — Ваня? Иван открыл глаза и с ужасом уставился на хмурого немца. — Я… я… — Брагинский, заикаясь, подбирал слова, — дай мне пару минут, только не злись, я все сделаю, только… успокоиться… мне нужно… нужно… — Тише, тише, — Людвиг заботливо погладил задыхающегося русского по мягким волосам, — я же сказал, что не стану тебя снова насиловать, так что успокаивайся. Иван нервно закивал и с трудом смог восстановить дыхание через пару минут. — Умница. — Немец заботливо погладил его по плечам, — Теперь расслабься и раздвинь ножки. Выдохнув, Брагинский слегка развел дрожащие ноги, чтобы Бальшмидт мог сесть между ними. — Хорошо. Ты молодец, малыш. — Ободряюще зашептал Людвиг, — Ты такой красивый. Ваня зажмурился. Его трясло и как бы немец не старался — расслабиться не получалось. Людвиг это видел и ему это не нравилось. Задрав его рубашку, Бальшмидт провел пальцами по гладкой коже груди. Тело русского покрылось мурашками и он вцепился в простыни. Руки немца были жутко холодными. — Все хорошо, — Зашептал Людвиг ему на ушко, — тебе будет приятно. Иван дернулся и закусил губу. Он не смог бы описать свои эмоции даже если от этого зависела бы его жизнь. Он ненавидел немца, в животе все сводило от страха и отвращения, но вместе с тем… было какое-то чувство, тянущее, печальное, однако, отдававшееся где-то около сердца щекотным ощущением. Безумно хотелось плакать от таких противоречивых чувств, но Ваня держался и пытался хоть немного расслабить напряженный организм. Бальшмидт улыбнулся и провел языком за ушком Ивана, вырвав, наконец, из него стон. — Я нашел твое чувствительное место. — Мягко произнес он, — Как ощущения? — Я… я не знаю. — Рвано прошептал Ваня, сжимая его плечи. — Ты так неопытен, — С улыбкой произнес Бальшмидт, — Твое тело словно неисследованная территория. Это так интересно. Людвиг мягко поцеловал его в шею и легонько ущипнул за соски. Ваня чуть выгнулся — собственное тело предавало его, отзываясь на такие ласки, ранее ему неизвестные. — Вот видишь, я же говорил, что тебе будет приятно. — Немец засмеялся. — Почему ты всегда не можешь быть таким? — Хрипло спросил Брагинский. — Всегда? — Людвиг удивленно на него посмотрел, — Все хорошо бывает лишь в сказке. — Неправда. — Иван нахмурился, — Любовь есть, просто ты не умеешь любить. — Я реалист, Иван. — Бальшмидт отстранился и взял в руки коробочку, — Я и тебя этому научу. — Я не хочу быть похожим на тебя. — Ваня прикрыл глаза. — Ну, такой вариант меня тоже устроит. — Людвиг пожал плечами и достал смазку, — Так даже интереснее. Бальшмидт несколько раз провел ладонью по его члену, а затем выдавил немного геля на пальцы и осторожно огладил колечко мышц. Иван дернулся, но немец удержал его за бедро. — Расслабься. — Я не могу. — Прошептал Брагинский, все-таки не сдержав слезы, — Мне страшно и я не хочу, чтобы было больно. Людвиг чуть склонил голову, рассматривая Ваню, который тщетно пытался унять слезы. Улыбнувшись, он жадно припал к его губам поцелуем, заваливая на подушки, и медленно ввел один палец. Иван замычал, дернулся, но затем замер. Людвиг отстранился от него, крепко удерживая. — Разве больно? — Да. — Прошептал Ваня, не дыша. — Иван, я очень снисходителен к тебе. — Бальшмидт нахмурился, — Так что советую слушать меня, тем более, что сейчас я действительно хочу сделать тебе приятно. Брагинский сделал глубокий вдох и попытался расслабиться. Людвиг это заметил и начал нежно целовать его шею, одной рукой гладить чуть выступающие ребра. Русский едва заметно вздрогнул и чаще задышал. Как бы его душа не сопротивлялась — телу понемногу становилось приятно. Прикрыв глаза, Ваня осторожно коснулся руками плеч немца, мягко их сжимая, затем одной рукой зарылся в его волосы, прижался теснее. Бальшмидт невольно дернулся, чувствуя, как его сердце резко ускорило ритм. Это удивило Людвига, потому что он никому не позволял себя ласкать — ему это было не нужно, ничего особенного он не чувствовал, но от прикосновений Брагинского по телу разбежалась приятная волна. Решив поразмышлять над этим позже, немец осторожно двинул пальцем, коснувшись простаты. Ваня ахнул и чуть выгнулся. Людвиг несколько раз повторил это движение и аккуратно ввел второй палец. Брагинский этого словно и не заметил, крепко обнимая немца. — Вижу, моему малышу все нравится. — Зашептал Людвиг ему на ушко, — Я же говорил, что бояться нечего. Ваня уткнулся ему в плечо, скрывая слезы. Ему было хорошо, ему было стыдно и плохо — слишком много неправильных эмоций смешались в один взрывной коктейль и разносились по венам. — Думаю, ты готов. — Людвиг отстранился и взял коробочку. Русский с опаской бросил затуманенный взгляд на вибратор, но тот действительно оказался небольшим, по ширине размером чуть больше двух пальцев. — Не зажимайся. — Мягко произнес немец, распределяя смазку по вибратору и довольно ловко его вставляя, — Я смогу им управлять при помощи пульта, так что тебе будет интересно. Брагинский вскрикнул от неожиданности, но боли не было, только легкий дискомфорт. — Хорошо. — Заключил немец, — А теперь одевайся. Я привез тебе плотные джинсы и длинную кофту, иначе кто-нибудь может заметить наш секрет. С трудом поднявшись с постели, Ваня стал неловко одеваться. Ему было неудобно наклоняться и ходить, а внимательный взгляд Людвига смущал и вгонял в краску. Спустя десять минут он все же был готов. — Без одежды ты мне нравишься больше. — Немец улыбнулся, — Идем? — Да. — Кивнул Ваня и едва не упал. Людвиг включил вибратор сразу на полную мощность. Ноги русского подкосились от приятных ощущений, и он завалился набок. Бальшмидт успел подхватить его и снизил скорость на пульте. — Ну, как тебе? — Это… это… — Выдохнул Ваня, вцепившись в его руку. — Знаю, малыш. — Засмеялся Бальшмидт и повел его из палаты. На улице была просто чудесная погода. Яркое солнце щедро одаривало прогуливающихся людей теплом и светом, ветер приятно шелестел листвой, в больничном парке даже было очень много красивых бабочек, но Иван все это не замечал, слишком сильным стало возбуждение, но все же этого было недостаточно чтобы кончить, скорость была маленькой. — Думаю, нам стоит обсудить, как сложится твоя жизнь после выписки из больницы. — Произнес Людвиг, поддерживая его под руку. Он вел себя так словно все в порядке и не замечал, что Иван дрожал и с трудом сдерживал стоны. — Разве… разве я… Ах! — Брагинский дернулся, — О, Боже, Людвиг, сделай… сделай скорость меньше… Ох, я… я… Немец с улыбкой наблюдал как Ваня едва не падал от возбуждения. Проходящие мимо люди с недоумением смотрели на них, но Людвигу было плевать. Сжалившись, Бальшмидт на время совсем выключил вибратор. — Спасибо. — Прошептал Ваня, он был весь красный и мокрый. Людвиг прижал Ивана к себе. — Когда мы вернемся в палату, я тебя трахну. Ты будешь уже подготовленный и весь мокрый… Черт, я уверен, тебе тоже это понравится. Бальшмидт прижал его к себе и хотел поцеловать, но зазвонил телефон. Немец выругался, но отпустил Брагинского. — Прогуляйся один, у меня важный звонок. — Людвиг едва заметно улыбнулся, — Иди. Ваня облегченно выдохнул и поспешил в сторону забора. Там росло много цветов, а Иван любил цветы. Он уже давно хотел разбить около дома цветник, посадить любимые белые лилии, розовые пионы и темно-бордовые розы. Брагинский неплохо рисовал и часто изображал на страницах альбомов букеты, которые хотел бы составить из цветов, что он сам вырастил. Возле высокого забора с пиками росли пионы всех возможных расцветок. Брагинский улыбнулся и провел рукой по нежным лепесточкам. Ветер разносил запах цветов далеко за пределы территории больницы, и эта мысль вызвала у Ивана легкую грусть. Хотел бы и он быть далеко от больницы, от Людвига — от всех проблем, что навалились на него. «Мне ведь всего 19 лет, а я уже и не надеюсь, что в моей жизни будет то, о чем я мечтал.» — Брагинский вздохнул. Он хотел, чтобы Коля учился, чтобы Олег перестал принимать наркотики и снова стал его старшим братом — защитой и опорой. Он хотел, чтобы рядом с ним был любимый человек, который… Ваня стер слезы. А мог бы Людвиг стать его любимым человеком? Иван не знал, сможет ли полюбить его, но даже если и сможет — что это за любовь? Не более чем Стокгольмский синдром, безысходность. — Иван? Боже, Ваня… Русский крупно задрожал услышав знакомый голос. По ту сторону забора стоял Альфред. — Ты что здесь делаешь? — Шепотом спросил Иван и оглянулся. Людвига нигде не было, к счастью. Задумавшись на секунду, Ваня подошел к забору. Джонс улыбнулся и протянул руку сквозь прутья, коснувшись его щеки. Ваня прикрыл глаза и тоже улыбнулся. Несмотря ни на что он был рад видеть детектива. — Как ты себя чувствуешь? — Альфред внимательно на него посмотрел. — Вижу, новых синяков нет. Хоть что-то хорошее. — Я в порядке. — Ваня сжал его руку и убрал от своего лица, — Я же просил забыть меня. Зачем ты здесь? — Я люблю тебя. — Выпалил детектив и крепко сжал его руку. — О, Альфред, — Иван тяжко вздохнул, — да мы едва знакомы, как ты… — Любовь — это ведь не то, что мы можем объяснить, — С улыбкой произнес Джонс, — это что-то такое, что неподвластно логике. Брагинский заметил едва различимые слезинки в уголках его глаз и болезненно нахмурился. — Я реалист, Альфред, — Повторил Ваня слова недавно сказанные Людвигом, едва сохраняя отстраненное выражение лица, — любви не существует. — Кто вложил эти ужасные мысли в твою голову? — Детектив с грустью посмотрел на него, — Этот садист? Естественно, он ведь не любит тебя, но я люблю. Я чувствую это, понимаешь? Если бы любви не существовало, я бы здесь сейчас не стоял. Брагинский собрался было что-то сказать, но слова застряли в горле от заработавшего вибратора. Охнув, Ваня одной рукой схватился за живот, а другой за железные прутья забора, пытаясь устоять. Вибратор работал на полную мощность, поэтому Иван едва мог дышать, чувствуя нарастающее возбуждение. Он опустил голову, только бы Альфред не видел его лица, было слишком стыдно. — Ваня?! -Джонс дернулся, не зная, чем помочь, — Тебе плохо?! — Ммм, не...нет, ох… Альфред… ммм… ааа… — Ваня упал на колени и застонал, ощущения были просто невыносимые. — Добрый день, детектив. — Неожиданно к ним подошел Людвиг и повертел в руках пульт, — Вы что-то хотели? — Ты что с ним сделал, падла? — Джонс в ярости ударил по прутьям, — Я тебя, сука, лично закопаю! — На что вы так злитесь? — Наигранно удивился немец, — Ивану сейчас очень хорошо. Правда, малыш? Скажи ему, тебе же нравится, когда папочка с тобой играет? Бальшмидт сжал его волосы и заставил поднять голову. — Нравится. — Едва слышно выдохнул Иван и закрыл глаза. — Вот видите, — Немец ухмыльнулся и полностью выключил вибратор, затем резко включил на полную мощность. Брагинский громко простонал и кончил. Он был совсем обессилен, поэтому просто ухватился за брюки немца, только бы не упасть. — Из него вышел неплохой питомец. — Людвиг дерзко ухмыльнулся Альфреду, — Вам ситуацию уже не исправить, я медленно ломаю в нем все, что вам приглянулось. Скоро он будет послушной и красивой куколкой, которой я буду пользоваться. — Ты больной садист. — С отвращением произнес детектив, — Я либо посажу тебя, либо убью. — Это вряд ли. — Людвиг погладил Ивана по волосам, — Вы сами в большой опасности. — Думаешь, раз у тебя много денег, то тебе все можно? — Альфред вцепился в прутья забора так, что мог бы сломать их, — У меня тоже есть связи. Немец засмеялся. — Я бы посоветовал вам вернуться в США к отцу или к матери во Францию. Они так по вам скучают. — Не впутывай сюда моих родных, ублюдок, это только наше с тобой дело. — Твердо высказался детектив. — Я не собираюсь их впутывать, просто подумайте, что с ними будет, если вас найдут мертвым? Альфред нахмурился. Ему угрожали далеко не первый раз, поэтому он не испугался, лишь понял, что это больше не дело полиции, это глубоко личное дело. — Ваня? Ваня, посмотри на меня? — Джонс обратился к русскому с нежностью и заботой в голосе, — Ты только держись, не дай ему сломать себя. Я обещаю, что помогу тебе. Все будет хорошо, ты слышишь меня? Брагинский едва заметно кивнул, вновь опуская голову. Ему было очень страшно. Ударив по холодным прутьям ладонями Альфред ушел. Людвиг вмиг сменил самодовольное выражение лица на свои истинные эмоции — злость и гнев. Он рывком поднял Ивана с земли и залепил звонкую пощечину. — Я отошел всего на пять минут! — Снова пощечина, — А ты сразу же побежал к своему детективу. — Я не знал, что он здесь будет. — Ваня стер кровь с рассеченной скулы, — Правда. — Как я могу тебе верить? — Бальшмидт нахмурился, — Я снова накажу тебя. На этот раз ты хорошо усвоишь урок.