Жестокий мир?

— Ваня! — Олег забежал в спальню, — Подожди, давай поговорим. — Вам пока что говорить не о чем! — Жестко ответил Альфред, помогая Ивану прилечь на широкую кровать, — Ты не видишь, что ему нужно отдохнуть? — Дай нам поговорить. — Нервно улыбнулся Ваня. — Ты уверен? — Джонс нахмурился. — Да, иди. — Он кивнул. Альфред вздохнул, но все же молча вышел из спальни. — Как ты? — Пролепетал Олег и присел на край кровати. — Тебе разве есть до этого дело? — Иван нахмурился, — Ты должен был мне помочь, а ты… ты меня предал. — Знаю, но скоро все изменится, я обещаю. — Не нужно. — Младший Брагинский с обидой посмотрел на брата, — Мне это не нужно. Я устал от твоих выходок, от твоего неуважения, я хотел, чтобы у нас все было как прежде, но вряд ли что-то получится. Я не хочу иметь с тобой ничего общего, с этого момента ты для меня умер. Высказавшись, Ваня отвернулся, пытаясь скрыть слезы. Ему самому было больно от таких слов, но он понимал, что теперь не сможет вытерпеть наркозависимость брата, а в то, что Олег сможет бросить, Иван не верил. Он не хотел больше душевной боли и решил действовать жестоко, пусть это и настолько больно, что сердце словно в тиски сжимают. — Н-нет… Нет! — Прокричал старший Брагинский, — Ты не можешь оставить меня сейчас, когда я решил завязать! — Могу! — разозлился Ваня, — Ты ведь меня оставил, когда я нуждался в твоей помощи! После смерти родителей ты первый решил, что лучший выход — это наркотики, а потом из-за тебя и я начал пить! Потому что не мог смотреть, как ты, через пару недель после их смерти, блаженно хохотал со своими новыми дружками накурившись какой-то дряни! Мы едва Колю не потеряли из-за этого! Потом ты воровал у меня деньги, оставляя нас голодать, а самая твоя прекрасная выходка — позволить Людвигу издеваться надо мной! Он меня изнасиловал, понимаешь ты это или нет?! Где же ты был в этот момент?! Где ты был, чертов ты эгоист?! Я не хочу больше тебя рядом видеть, ты понял?! Последние слова Иван уже кричал во весь голос, срываясь на плач. Олег на секунду застыл, а потом бросился к брату и крепко сжал его в объятиях. — Тише-тише, — Шептал он, глотая слезы, — я здесь, родной, все будет хорошо. — Проваливай! Проваливай! — Кричал младший Брагинский, едва справляясь с тем, чтобы просто сделать вдох. — Все-все, — Олег ласково погладил его по волосам, — не плачь, братишка, все будет хорошо, я тебе обещаю. В комнату забежали Альфред и Мэтт, услышав крики. — Какого черта! — Старший Джонс было кинулся к Ивану, но Мэттью его остановил. — Все хорошо, — Шепнул он брату, — истерический припадок скоро пройдет, дай им шанс на то, чтобы помириться. — Надо было его в тюрьму засадить. — Мрачно буркнул Альфред. — Успокойся, — Улыбнулся Мэтт, сжав его плечо, — пойдем на кухню, я сделаю тебе чаю, а ты расскажешь мне, что произошло. — Ваня точно будет в порядке? Младший Джонс перевел взгляд на притихшего в объятиях брата Ваню. — Да, истерика прошла, он сейчас заснет, очень надолго, но, когда проснется, ему станет легче. — Идите, — Внезапно произнес Олег, — я побуду с ним. — Смотри за его состоянием, на всякий случай, если что — зови меня. — Улыбнулся Мэтт и повел Альфреда на кухню. Иван уже не кричал, только тихонько всхлипывал, прижавшись к плечу брата. Он сейчас плохо соображал, все мысли были отрывочны и не складывались в единую картину. Он чувствовал только холодные руки Олега на своих плечах и это немного отрезвляло. Единственное, что он остро ощущал — страх. Он боялся, до спазмов в желудке, реакции Людвига. Каждую секунду он ждал, что тот сейчас ворвется в этот дом и просто всех убьет. А этого Иван не хотел. Он уже тысячу раз пожалел, что убежал, нужно было просто подчиниться и тогда Людвиг был бы снисходителен, возможно, все даже было бы хорошо, все были бы живы, а теперь все они были в большой опасности. Олег вцепился в брата, словно в спасательный круг. Это было непередаваемое чувство — впервые с ясной головой он видел всю картину происходящего. Он все еще чувствовал потребность в наркотиках, но дикое желание мести тому, кто морально уничтожил его брата, перекрывало эту потребность. Когда Ваня от него отказался — это было хуже ломки, поразительно, но это так, на него навалилась такая душевная боль, что его едва не сломало, снова. Эта ситуация была настолько же ужасна, как и смерть родителей. Брагинский понимал, что теряет брата, того, кто всегда был рядом, всегда помогал и поддерживал, несмотря на его ошибки. — Помнишь, как я учил тебя кататься на велосипеде? — Внезапно спросил Олег. — Что? — Иван не сразу очнулся от своих тяжелых мыслей. — Твой первый двухколесный велосипед. — Едва заметно улыбнулся старший Брагинский, — Ты был настолько пухлым тогда, что я боялся, как бы колеса не полопались. Ваня едва различимо ухмыльнулся и плотнее прижался к брату. — Я пытался тебя научить, но ты боялся, кричал, что упадешь, если я тебя отпущу, а я не верил и позволил тебе ехать самому. Это было моей ошибкой, ты ведь тогда все-таки упал и сломал руку. — Да я помню, боль была жуткая, хотя на тот момент мне больше было жаль велосипед. — Ты плакал об этом всю дорогу. — Улыбнулся Олег, — Но это была моя вина, я ведь тебя отпустил, хотя ты просил помочь. Оба брата замолчали на некоторое время, вспоминая детство. — Но до дома ведь ты меня донес, на руках, потому что у меня от боли кружилась голова и я не мог и шага сделать. — Пробормотал Иван и вылез от родных объятий, — Помоги мне и сейчас. — Я помогу, никто тебя больше не обидит. — Твердо произнес старший Брагинский, — а теперь тебе нужно поспать. Он помог Ивану прилечь и накрыл его теплым одеялом. — Я буду здесь, — Он тоже лег и позволил младшему уткнуться лицом ему в бок, как он всегда делал в детстве, — отдыхай спокойно. Иван закрыл глаза и мгновенно вырубился от пережитого стресса. Олег погладил его по голове, едва справляясь с собственными эмоциями. Но эта боль помогала заглушить ломку, которая вызывала отвращение у Брагинского. Он устал от своего состояния, но стоически терпел, не позволяя себе сорваться, ему есть ради чего жить. В это же время Альфред заканчивал историю о том, как сбежал Иван. Мэтт был в ужасе от всех подробностей и даже не знал, стоит ли Альфреду рассказывать то, что знает он — о своей работе, и о том, что Людвиг планировал его убийство. Решив, что это важно, он коротко изложил все не менее шокированному брату. — Ты с ума сошел! — Старший Джонс подскочил со стула, — Чем ты думал, Мэтти, когда шел туда работать! — Я ведь не знал. — Младший развел руками, — А потом меня попросили помочь одному пациенту, которым оказался Ваня. — Ты должен был мне все сразу рассказать! — Настаивал Альфред, — Мне плевать на угрозы, Иван ведь был в опасности. — Прошу, успокойся. — Примирительно произнес Мэтт, — Теперь Иван у нас, так что я просто уволюсь. — Не ходи туда больше, просто забей на работу, ничего страшного. — Но… — Там может быть опасно! А я за тебя отвечаю! — О, прекрати, Альфред, я взрослый человек. — Фыркнул младший Джонс. — Вы мой младший брат, молодой человек, так что извольте меня слушать! Мэтт засмеялся. — Ты сказал прямо как наш отец! — Хохотал Мэттью. — И что такого? — Альфред и сам невольно улыбнулся. — Я скучаю по нему. — Просмеявшись, сказал младший Джонс, — И по маме. Когда ты их видел последний раз? — Отца три года назад, а мама приезжала на прошлое рождество. Боже, папа… Как же давно я не видел этого хмурого старика. — Я не видел отца почти пять лет. — Тихо произнес Мэтт, — Это неправильно. — Я думаю, нам стоит переехать в США, всем. — Произнес старший, — Там мы будем в безопасности. — Возможно, ты прав. — Кивнул Мэттью, — ты говорил об этом с Иваном? — Ты же его видел, он пока не в состоянии принимать какие-либо решения. — Да, ты прав, подождем немного.

***

Гилберт зашел к себе в комнату, размышляя о том, как ему поступить, и наткнулся на спящего Николая. Невольная улыбка заиграла на его лице, впрочем, она мгновенно исчезла. Он рисковал потерять Брагинского в сложившейся ситуации. Либо парень сам уйдет, когда все узнает, либо его заберет Иван и куда-нибудь увезет. Бальшмидт был уверен, что Ваня не станет сидеть на одном месте и просто ждать, когда Людвиг его найдет, тем более, что он вполне мог обратиться в полицию. Конечно, они бы смогли выкрутиться, но тогда их отношениям с Николаем придет конец. Бальшмидт лег рядом и притянул к себе спящего русского, крепко прижимаясь к нему. Ему было так спокойно рядом с этим мальчишкой, как не было ни с кем до этого. Он просто не мог потерять Брагинского теперь, когда нашел собственное счастье. Ему больше не хотелось делать кому-то больно, как раньше, когда Людвиг просил его об этом, наказывая своих партнеров, ему было тошно от этого. Не всегда Гилберт был таким злым, просто разочаровался в отношениях и в жизни, а до этого он был вполне обычным веселым парнем, конечно, грубоватым и дерзким, но по учебе он был волонтером, помогал детскому дому вместе с одногруппниками, подтягивал по учебе тех, кто отставал, у него было очень много друзей в университете, да и в целом тогда все было намного проще. В ординатуре он тоже добивался успеха, он учился у одного из лучших практикующих врачей, считая тогда, что помогать людям — это его призвание, его долг. А потом, когда он сам уже работал, Людвиг предложил ему денег для открытия собственной клиники, решил, что это будет отличный подарок на день рождения. Гилберт не стал отказываться и вскоре он уже принимал первых пациентов. Среди нанятого им персонала и был тот, кто разбил его сердце. Это был молодой кардиолог, поначалу Гилберт не хотел его брать, ему нужны были люди с опытом работы, но потом вспомнил себя, вспомнил, как сложно проложить свой путь в медицине и решил, что это будет даже интересно, тем более, что Антонио, так звали этого парня, подавал большие надежды. Они проводили много времени вместе и Бальшмидт постепенно влюблялся в жизнерадостного, постоянно смеющегося испанца, тот отвечал ему взаимностью и вскоре они стали встречаться. Немец к тому времени успел заработать очень неплохие деньги, его клиника стала одной из ведущих в Берлине, поэтому он не скупился на подарки для возлюбленного, да и просто помогал деньгами, чтобы тот ни в чем себе не отказывал. Это могло продолжаться долго, ведь Антонио вел себя так, словно кроме Гилберта для него никого не существовало, он был по-особенному мил и даже немного наивен, много говорил о любви, а в свободные от работы дни они практически не вылезали из постели. Бальшмидт был искренне счастлив и это замечали все. Людвиг же не особо доверял возлюбленному своего брата, но не лез в их дела, видя, что вроде все довольно неплохо и даже пару раз давал деньги на благотворительные акции, что они проводили в клинике. Однако, что-то мешало младшему Бальшмидту начать доверять испанцу, поэтому он решил немного понаблюдать за ним. Когда Людвиг кинул на стол Гилберту фотографии, где его Антонио целовался с каким-то парнем, Бальшмидт не поверил. Он едва не набросился с кулаками на брата, но тот ему рассказал, что испанец его обманывал с самого начала, он обычный альфонс и нужно его наказать за вранье. Но Гилберт просто хотел узнать, зачем тот так поступил с ним? Но ничего внятного он тогда не смог добиться и просто выгнал его, без разборок и мести, слишком уж был подавлен всей ситуацией, стал много пить и перестал ходить на работу. Но именно Людвиг тогда вытащил его из этого состояния, перевез жить к себе и помог оправиться. Только вот Бальшмидт сильно изменился, обозлился на всех вокруг и никого к себе не подпускал, умудрился даже большинство друзей растерять и до встречи с Николаем он чувствовал внутри себя только боль и отчаяние, дикое одиночество. Ему не хотелось думать, что он снова наступает на те же грабли, что Коля даже гораздо моложе, чем Антонио, и это может плохо кончиться. Гилберт просто прижимал к себе самое дорогое, что у него было и старался не думать о том, чем все закончится. Он просто не сможет отпустить Брагинского, иначе точно погибнет. Он понимал, что нужно помочь брату решить проблему с Иваном. Но как вылечить психопата? Людвиг не был психопатом в полном смысле этого слова, но многие психопатические черты у него присутствовали*, поэтому он мог быть опасен. Николай заворочался и потянулся, открывая глаза. — Я что, уснул? — Сонно протянул он и обнял немца. — Да, — Шепнул Бальшмидт, — у тебя что-то болит? — Нет, — Мотнул головой Коля, — просто устал в школе. — Хочешь еще поспать? — Мне скоро нужно домой, — Немного разочаровано ответил Брагинский, — меня будут искать. — Останься у меня сегодня? — Гилберт погладил его по щеке, — Скажи, что ночуешь у друга. — А что мы будем делать? — Николай резво сел и блестящими глазами уставился на немца. — Ну, мы могли бы вечером поехать в город, погулять или же просто погонять по ночным улицам? А еще я знаю отличный парк аттракционов, который открыт круглые сутки, ночью там особенно интересно. — Здорово! — Коля улыбнулся и забрался на Бальшмидта, — Тебе это правда интересно? Ну, проводить вот так время со мной? — Впервые за долгое время я действительно счастлив. — Гилберт улыбнулся и сжал его талию горячими руками, — Что бы не случилось, верь мне, тебя я никогда не обижу. — О чем ты? — Не понял Николай. — Неважно. — Бальшмидт растрепал его волосы, — Не думай ни о чем плохом. — Ну, хорошо. — Протянул Коля, — Но это было странно. Достав телефон, Брагинский включил его и быстро напечатал смс о том, что остается у друга и отправил Мэтту, затем снова отключая телефон. Ему нравилось быть наедине с Гилбертом, он никогда ничего подобного не чувствовал. Николай понимал, что у них очень большая разница в возрасте, но кому какое дело? Бальшмидт был очень заботлив и добр, а уж насчет внешности вообще можно было промолчать — высокий, со спортивным телосложением и красивым лицом, белоснежной кожей — все это вызывало у Брагинского желания, которые он пока не озвучивал немцу, но, если честно, ему было интересно, какого это. В полном смысле он ни с кем не занимался сексом, попробовал один раз, но ему стало жутко больно на этапе подготовки из-за неопытности партнера, а вот Гилберт был взрослым и опытным, наверняка он умеет доставлять удовольствие. — Гилберт? — Мягко произнес парень, — Я могу тебя кое о чем попросить? — Конечно, малыш, все, что угодно. — Давай сделаем это? — Что? — Бальшмидт чуть нахмурился. — Я хочу тебя. — Выдохнул Николай и его взгляд немного потемнел от желания. Легкая волна возбуждения пробежала по телу Бальшмидта от этих слов. — Ты уверен? — Да. — Кивнул подросток, — Мне интересно. — Ты понимаешь, что это больно? — Бальшмидт сжал его ладонь. — Ну, первый раз в любом случае больно, а ты взрослый человек, у тебя опыта много, и ты мне по настоящему нравишься. Бальшмидт немного колебался, но ему и самому этого очень хотелось, до дрожи в руках. Секс с любимым человеком — это нечто иное, чем просто секс с первым встречным, с любимым это страсть, это желание доставить удовольствие и это не кажется чем-то грязным. — Если ты передумаешь, то ты можешь остановить меня в любой момент, ты понял? — Со всей серьезностью произнес немец, — Я буду ждать столько, сколько нужно. Николай раздраженно закатил глаза, а потом притянул немца для поцелуя.