Жестокий мир?

Людвиг с трудом открыл глаза и огляделся. Он лежал на кровати в своей комнате, укутанный в теплый плед. Выдохнув, он снова закрыл глаза. Снова Гилберт вколол ему это чертово успокоительное. Ему нужно было спать еще долго, но Людвиг не хотел, его посещали кошмары, мучили, превращали в беспомощного кричащего ребенка. Поэтому, через силу, немец оставался в сознании, сопротивляясь действию лекарства. Почувствовав жар, Людвиг скинул с себя плед. — Гилберт… — Слабо прошептал Бальшмидт пересохшими губами, — черт… Ему бы не помешал стакан воды и помощь, чтобы присесть. Давно же он не чувствовал себя таким беспомощным. Людвиг не всегда был таким садистом, он был обычным парнем, просто замкнутым, ему интереснее было читать книги, что-то изучать в школе, ходить на кружки по программированию и экономике, он готовился к переводу в элитную школу для одаренных подростков и все свое время посвящал учебе. Пока не встретил его. Все случилось, когда Бальшмидту было пятнадцать. Родители и Гилберт были заняты своими делами, так что подросток в свободное от учебы время был предоставлен сам себе. У него была собака, обычная дворняжка, которую он подобрал пару лет назад по дороге из школы. С собакой он часто гулял до позднего вечера в старом и полузаброшенном парке недалеко от его дома. В один из таких дней он загулялся совсем допоздна, на улице уже стемнело, и дорогу через парк освещали только редкие фонари. Людвиг не боялся, он был не один, а со своим псом, но неприятное чувство, будто тебе кто-то недобрый смотрит в спину, преследовало его уже около получаса, из-за чего он нервно оглядывался и ускорил шаг. Он уже почти дошел до выхода из парка, как вдруг справа от него зашуршали кусты. Пес зарычал и кинулся в плотные заросли. Бальшмидт застыл на месте и с ужасом вслушивался сначала в рычание и лай своей собаки, а потом в жалобный и протяжный скулеж. Это продолжалось недолго, послышался хруст и резко наступила тишина. Людвиг побледнел и от страха и застыл на месте — Астер?.. — Робко произнес он, всматриваясь в темные кусты, в которых слышалось странное шуршание. Он понимал, что нужно бежать и бежать быстро, но ноги не слушались, словно вросли в землю. Шорох травы усилился и перед Людвигом появился мужчина. Он был невысокий, средних лет, у него было бы довольно приятное лицо, если бы не одно «но»… В руках он держал окровавленный нож. И эта улыбка, в сочетании с глубокими, темно-карими, но такими бессмысленными глазами, пугала до нервной дрожи. — Потерялся? — Прохрипел мужчина, словно ничего странного не было. — Я… — Людвиг глубоко вдохнул такой ценный сейчас кислород, — я…здесь с собакой. Вы не видели мою собаку? Бальшмидт краем сознания понимал, что кровь на ноже принадлежит его псу, но мозг упорно отказывался воспринимать весь тот ужас, что с ним происходил. — Видел. — Кивнул мужчина, — Пойдем, я покажу тебе, где она. — Я не пойду с вами! — Дрожащим голосом ответил Людвиг и попытался сделать шаг. — Если попробуешь сбежать — я тебя тоже зарежу. — Будничном тоном произнес незнакомец и покрутил в руке тесак. Людвига затрясло, но с места он не сдвинулся. — Чего вы хотите? — Прошептал он. — Если будешь делать, что я скажу, я тебя отпущу. — Мужчина улыбнулся, так по-доброму, что делало ситуацию совсем страшной и абсурдной. — У моих родителей есть деньги, они вам заплатят за меня. — Пробормотал младший Бальшмидт, едва справляясь с тем, чтобы не зарыдать. — Думаешь, мне нужны деньги? — Незнакомец подошел почти вплотную и провел окровавленными пальцами по его скуле, — Нет, мне нужен ты. — Я? — Хрипло повторил парень. — Я давно слежу за тобой, Людвиг, ты такой красивый. — С диким восторгом в глазах прошептал мужчина и приставил нож к его горлу, — Ты должен стать моим. Бальшмидт всхлипнул, не сдержавшись, и по щекам градом покатились слезы. Он был в ужасе и уже понемногу понимал, что с ним будет. Это внушало ему дикий ужас и отвращение, но приставленный к горлу нож, которым была зарезана его собака, не позволял дернуться или закричать. — О, малыш, нет, нет, нет, — Маниакально зашептал мужчина и второй рукой принялся стирать слезы, испачкав белоснежную кожу Людвига кровью, — тише, не плачь, не плачь, прошу, я не стану тебя убивать, клянусь. Чувство беспомощности настолько охватило немца, что на него накатывала дикая истерика. — Я сказал, перестань рыдать! — Внезапно заорал мужчина, откинул нож и сжал его шею, — Заткнись! Делай то, что я говорю! Слушайся меня! Воздуха стало не хватать. Людвиг вцепился в его руки и попытался оттолкнуть, но постепенно стал слабеть, в глазах замелькали черные мушки, и он уже практически отключился, как вдруг незнакомец разжал руки. — Вот так, теперь ты молчишь, — Удовлетворенно прошептал он, — ты так прекрасен, и ты весь мой. — Отпустите меня, пожалуйста, я никому не расскажу. — Едва смог сказать Людвиг, держась за ноющее горло, — Только отпустите меня. — Конечно, я тебя отпущу. И ты никому не расскажешь о том, что мы будем делать. — Мягко засмеялся мужчина, — О, малыш, я так долго этого ждал, так долго наблюдал за тобой, ждал, пока ты достигнешь нужного возраста… Ты не представляешь, как это было невыносимо — просто смотреть на тебя… Этого… Этого так мало… мало… Хриплая взбудораженная речь перешла в быстрый непонятный шепот. Не переставая бормотать себе под нос, мужчина сжал руку Бальшмидта железной хваткой и куда-то потащил. Людвиг принялся было кричать и вырываться, но получил сильный удар по лицу, из-за чего отключился. Очнулся он в заброшенном домике. Людвиг лежал на кровати, застеленной какими-то грязными тряпками, судя по цвету это была запекшаяся давным-давно кровь. Его руки было туго связаны толстой старой веревкой, из-за чего запястья онемели. Похититель сидел рядом, в кресле, и щелкал что-то в телевизоре. Отстраненно Бальшмидт удивился тому, откуда здесь электричество, но эта мысль была мимолетной, слабая попытка отвлечь себя от мыслей о том, что с ним сделают. — Ты очнулся. — Мужчина поднялся с кресла и пересел на кровать, — Прости, я не хотел тебя бить и портить твое прекрасное личико, но ты мог нас выдать. — Отпустите меня. — Жалобно протянул Людвиг и повел руками, пытаясь избавиться от боли, — Пожалуйста, я… — Отпущу, мой мальчик, — незнакомец опрокинул его на кровать и навис сверху, — отпущу, но сначала мы с тобой поиграем. И я тебе покажу, как мы будем играть. Отстранившись, мужчина нащупал пульт и нажал на кнопку. На экране старого телевизора воспроизвелось изображение. Людвиг едва не закричал, увидев картину. Это была та же комната, та же кровать и тот же монстр, что сидел рядом с ним, а на кровати, так же с завязанными руками, лежал парень, отдаленно похожий на него, только вот глаза его были перевязаны голубой лентой. — Цвет глаз был не твой, зеленый, а у тебя правильный цвет, небесно-голубой, как нужно…как нужно…как нужно. — Зашептал с улыбкой взбудораженный похититель, — Ты идеал. Смотри дальше. Людвиг перевел шокированный взгляд на экран и тихо заплакал, стараясь не издавать лишних звуков. Этот извращенец на экране уже вовсю трахал визжащего парня, причем делал он это очень быстро, по животному, издавая какие-то мерзкие звуки. Бальшмидта замутило от мысли, что его ждет та же участь. Но деваться было некуда. Он попытался отвернуться, зажмуриться, но мужчина сжал его голову и повернул в сторону экрана, приказывая смотреть. Мерзкое и отвратительное действие на экране подходило к концу. Парень уже не кричал и не сопротивлялся, только тихо скулил. Страшнее этого было лишь то, что на видео незнакомец накинул веревку на шею парня и начал душить, он стягивал веревку до тех пор, пока не кончил, отвратительно простонав. Людвига трясло так, что он снова едва не потерял сознание. — Вот так мы с тобой сегодня поиграем. — Прошептал ему на ухо мужчина, — Но не бойся, тебя я не убью, он не был идеален, просто подделка, имитация, а ты совершенен. Дальнейшее Людвиг помнил плохо, яркими были лишь ощущения — отвратительные руки на его теле, болезненные укусы и мерзкие тошнотворные поцелуи. Боль от проникновения была настолько нестерпимой, что он сорвал голос, пока кричал, искусал собственные руки в попытке отвлечься. Глаза жгло от слез, а боль все не утихала, этот урод не останавливался ни на секунду, рычал ему в ухо и шептал: «Ты принадлежишь мне». «Я твой хозяин». «Ты так беспомощен, что мне хочется продолжать и продолжать трахать тебя». Это длилось долго, около двух часов, может больше, Людвиг не мог сказать точно. Когда все закончилось, мужчина полежал несколько минут и молча ушел в другую комнату. Бальшмидт был в самом настоящем шоке, но он понимал, что если не сбежит сейчас, то уже никогда не выберется отсюда. Собрав последние силы, он вцепился зубами в веревку на руках и яростно начал дергать узел, только бы немного ослабить его. Не сразу, но у него вышло. Узел ослаб и сам распался. Бальшмидт не знал, была ли в этом ошибка его насильника или же кто-то свыше ему помог, думать было некогда. Руки не слушались после столь долгого связывания, поэтому он начал тереть их друг об друга, чтобы хоть как-то разогнать кровь. На адреналине чувствительность к рукам немного вернулась, и он смог одеться. Тело ужасно болело, у него шла кровь, кружилась голова, но желание выжить, выбраться из этого ада придавало ему сил. Он не знал, где сейчас этот мужчина, он не стал проявлять осторожность, просто не смог, был в истерике, поэтому просто ринулся к двери и выскочил на улицу. — Стой! — Раздался визг за его спиной. Бешенный страх ударил ему в голову. Не обращая внимания на боль и на то, что он был весь в крови, Людвиг побежал. Он бежал через парк, как он понял, они оказались на его окраине, дорогу Бальшмидт знал плохо в этой части, но ему было все равно, главное не останавливаться, иначе этот человек его догонит и снова сделает с ним это. Он несколько раз падал, его ударяли ветки деревьев, но он все равно бежал. Парк закончился резко. Он перескочил через покосившийся забор и оказался на дороге, ведущей к оживленной улице и к его дому. Остановившись, Людвиг едва мог сделать вдох. Легкие горели огнем, еще и тошнота подступила к горлу. Не устояв на ногах, Бальшмидту упал и его вырвало. Проблевавшись, он зарыдал от того, что не может встать на ноги, не может закричать, он только хрипел и больше ничего не мог. Но вдруг позади него хрустнула ветка. По венам стремительно разнесся ужас, а вместе с ним и дикий адреналин. Не оборачиваясь, он подскочил и снова побежал. Он добежал уже до небольшого сквера, в котором около большого фонтана всегда собирались пьяные компании. Возле этого фонтана Бальшмидт резко остановился, уставившись на компанию молодых людей, которые с ужасом в глазах смотрели на него. — Эй, парень, что с тобой? — Удивленно произнес один из мужчин, — Тебе нужна помощь? Он попытался подойти, но Людвига словно током ударило. — Нет! Нет! — Закричал он и побежал к дому. Ему было так страшно, что с ним снова что-то сделают, что он не позволил к себе подойти. Успокоился он лишь в тот момент, когда забежал в дом и запер на замок все двери. Дома никого не было, родители были в командировке, а Гилберт остался дежурить на практике в больнице. Первой мыслью Людвига было позвонить брату, он даже схватился за телефон, но внезапно понял, что никогда и никому не сможет рассказать о том, что с ним сделали. Все еще рыдая и, если честно, плохо осознавая свои действия, Бальшмидт набрал ванну и залез в нее, замерев. События этой ночи бешено проносились в его голове, он помнил каждое прикосновение к своему телу и от этого становилось так мерзко, что хотелось содрать с себя кожу. Промычав от ужаса и боли, Людвиг схватил мочалку и стал тереть себя, пытаясь отмыться. Вода в ванной стала красной от его крови, а кожа, покрытая синяками и укусами, стала алой от интенсивного трения. Когда он смог отмыться, немного полегчало. Ополоснувшись еще раз под душем, он вылез из ванны и медленно прошел к себе в комнату. Там он оделся и упал на кровать, отрубаясь. Утром его разбудил взволнованный Гилберт. — Брат, что с тобой? — Дрожащим голосом произнес он, — Твое лицо… Кто избил тебя? Сейчас Людвиг не помнил, откуда у него взялись силы соврать брату, что он просто подрался, откуда у него вообще взялись силы жить дальше, но это ему удалось. Родители с Гилбертом видели, что с ним что-то не так, но не могли вытащить из него ни одного слова. Его словно вырубило на год, он на автомате ходил в школу, учился, он умудрялся даже получать только хорошие оценки, но сам год он не помнил, не помнил себя, помнил только свои действия и то, что происходило вокруг, а себя он потерял. А потом, когда он случайно перешел по какой-то рекламной ссылке в интернете и оказался на порносайте, внутри него словно что-то щелкнуло. Все получилось само собой. Он зашел в раздел жесткой эротики и включил первый ролик. Через пару минут просмотра ему стало мерзко, и он зарыдал, но тот парень на экране, которого трахал громадный мужик, тоже плакал, хоть и весьма наигранно. Постепенно, по мере того как крики паренька становились громче и жалобнее, Людвиг ловил себя на мысли, что ему становится легче. Его радовала эта иллюзия, что больно не только ему, что не только он жертва, что он уже сидит дома в безопасности, а кого-то сейчас морально уничтожают и делают больно. С тех пор он так отвлекался от своих тяжелых мыслей, наблюдая за чужими страданиями. Это помогало, и это был его единственный способ расслабиться на долгое время, так как мысль о том, чтобы кого-то подпустить к себе в плане секса вызывала отвращение. Отсутствие эмоций и тяги к любовным приключениям позволили Людвигу сосредоточиться на учебе, что тоже здорово отвлекало от тех событий. По мере взросления он становился все более холодным и отстраненным, сосредотачиваясь на развитии бизнеса. Ему всегда нравились машины, поэтому он занял у отца денег и открыл собственную автомастерскую. Отсутствие жалости и эмпатии к людям дали ему возможность буквально идти по головам, затаптывать конкурентов и даже тех, с кем он работал. Одного, особо надоедливого, он убрал самым радикальным способом, просто-напросто убив. Доказать никто ничего не смог, его стали бояться и старались не мешать, поэтому вскоре бизнес пошел в гору и держался стабильно на плаву уже очень много лет. Очень сильно ему помогал Гилберт, который всегда был рядом. Людвиг старался меньше времени проводить в компании людей, у него не было друзей, так как он считал, что если даст слабину, все узнают о его секрете, о его ужасе. Но брата он оттолкнуть не мог, да и Гилберт не позволил бы этому случиться, он был действительно хорошим старшим братом. Бальшмидт много раз порывался все рассказать старшему брату, но даже спустя столько лет ему, при воспоминаниях о том дне, становилось страшно, накатывало чувство безысходности и ужаса, поэтому он старался это забыть. Выходило с трудом, и поэтому Людвиг решил от видео перейти к действиям. Он не собирался насиловать обычных, ни в чем не повинных людей, не собирался ловить кого-то на темных улицах, но ему хотелось сделать кому-то больно. Первой его жертвой была проститутка. Это была женщина, так как Бальшмидт не осознавал на тот момент своей ориентации, да и плевать ему было на то, кто перед ним — мужчина или женщина. Ярко разукрашенная девушка в короткой юбке и топике вызвала у него дикое отвращение. А затем и злость. Она попыталась его поцеловать. Всплеск агрессии был внезапным и очень сильным. Он ударил ее по лицу, затем в живот. Кажется, она что-то кричала, но от слепой ярости Бальшмидт ничего не слышал, он видел лишь человека, который был слабее, он видел жертву и это давало ему понять, что теперь он — монстр, теперь он причиняет боль, а его больше никто не тронет. Людвиг сильно ее избил, у него даже появилось желание заняться сексом, но, раздев девушку, точнее то, что от нее осталось, он понял, что женское тело его совершенно не возбуждает. После этого ему впервые за много лет стало легче, словно он сбросил с себя тяжелый груз. Но все же ему нужен был мужчина. Со следующим человеком все было почти так же — сильное избиение, но, так как перед ним был парень, он очень сильно возбудился и впервые занялся сексом. Точнее, это было скорее изнасилование, несмотря на то что парень тоже себя продавал, как и та девушка, но до этого с ним точно никто так не обходился. После этого Людвиг немного остыл, он словно выпустил всю ту боль и ненависть, что была в нем все эти годы, и ему стало легче. В нем уже не было такой агрессии, но теперь его буквально преследовало желание заниматься жестким и грубым сексом, доминировать, быть хозяином. Благо, всегда находились те, кто на это соглашался. Кто-то просто хотел подзаработать, а кому-то нравилось быть жертвой. Людвиг никогда не задумывался об их причинах позволять с собой делать такое, свои же причины он отдаленно понимал, но решил просто смириться, вряд ли получилось бы что-то изменить. И все было хорошо, пока ему не встретился Иван. Парень ведь даже не догадывался, где он попался Людвигу на глаза. Это было незадолго до того, как Бальшмидт начал ходить к нему на работу. Людвиг ехал домой с очередным своим партнером, который до ужаса много болтал и немец только и думал о том, как заткнет ему рот, когда они доедут, его сильно раздражала манера разговора этого симпатичного продажного паренька, но ему необходимо было выпустить пар, поэтому он просто молча делал вид, что слушает. Они остановились на светофоре и Людвиг, чтобы отвлечься, начал рассматривать людей, переходящих дорогу. Немного позади основной толпы неспеша шел высокий светловолосый парень, очень красивый, с милым добрым лицом. Бальшмидта словно током ударило, он даже дернулся от этого странного ощущения. Он, словно завороженный, проводил его взглядом и, даже не задумываясь, поехал за ним. Через несколько минут парень зашел в небольшое кафе. Людвиг затормозил и задумчиво постучал пальцами по рулю. Он старался не лезть к обычным людям, но этот парень его зацепил. Ругнувшись, он приказал парню ждать его в машине, а сам вышел из машины и направился к кафе. Зайдя, он сразу за стойкой увидел того, за кем ехал. Подойдя ближе, он рассмотрел имя на бейдже — Иван. — Добрый день, что будете заказывать? — Ваня улыбнулся ему. — Я… — Бальшмидт чуть нахмурился, — …латте, пожалуйста. Пока Иван готовил кофе, Людвиг пристально за ним наблюдал. Парень был привлекателен, это сложно было не заметить, а его глаза — это же просто что-то нереальное. - Ты очень красивый. - Внезапно произнес Бальшмидт. Ваня замер на секунду и удивленно глянул на гостя. -...Простите? - Скулы русского покрылись нежным румянцем. В этот момент Бальшмидт окончательно понял, что не оставит этого парня, сделает его своим, даже против его желания. И плевать на все. - Неужели комплименты для тебя - редкость? - Немец позволил себе улыбку, - Ты словно ангел. - Спасибо. - Ответил Иван, совершенно засмущавшись, и вернулся к работе. Через несколько минут он поставил перед Бальшмидтом стаканчик с кофе и назвал цену, старательно избегая его взгляда. Людвиг с удовлетворением отметил смущенность и стыдливость в прекрасном лице. У тех, с кем он имел дело, таких эмоций не встретишь - развращенные, алчные, похотливые - они не знали, что такое чистота и невинность. - Спасибо, Ваня. - Прохрипел Людвиг и кинул на столик несколько крупных купюр, - Сдачи не нужно. Забрав кофе он поспешил покинуть это место, однако, зная, что вскоре вернется. Именно с того дня за Ваней стали пристально наблюдать люди немца. Он не мог допустить, чтобы кто-то посягнул на то, что принадлежало ему. Это воспоминания причиняли боль, потому что сейчас русского не было рядом, а он был очень нужен Бальшмидту. С трудом добравшись до телефона, Людвиг набрал номер Брагинского. Очень долго шли гудки, но потом трубку все же взяли. — Ваня? — Людвиг? — Было слышно, как сорвалось дыхание Брагинского от ужаса. — Где ты сейчас? Русский молчал, видимо не решаясь отвечать. — Я хочу, чтобы ты вернулся, — Продолжил Людвиг, — ты нужен мне. — Я не хочу, — Было слышно, как Иван заплакал, — но и сделать ничего не смогу, ты ведь все равно добьешься своего. Почему именно я, Людвиг? Разве я виноват в чем-то? За что мне это? — А за что со мной так обошлись? — Прохрипел в трубку немец, — Я тоже не был виноват. — О чем ты? — Удивленно протянул Иван, всхлипывая, — Как с тобой обошлись? — Ты правда хочешь знать? На несколько секунд в трубке стало тихо. — Да, я хочу знать. — Ответил Ваня, — Но я не останусь с тобой наедине. — Хорошо, тогда встретимся в парке? Там, где ты был с Альфредом, там всегда много людей. — Тогда завтра, после обеда. — Сказал Брагинский и сбросил вызов. Людвиг отложил телефон, почувствовав, что ему стало легче. Побег Ивана что-то сломал в нем, и только сейчас Бальшмидт в полной мере осознал, как сильно он похож на своего насильника, и как Иван похож на него в юности. Бальшмидт понимал, что даже осознание происходящего его уже не изменит, ему все равно нужно чувствовать власть, понимать, что ситуацию контролирует только он, но, возможно, если он сможет объяснить это Ивану, то получится уговорить его остаться. Простонав от боли в голове, Людвиг с трудом смог подняться с кровати. Он направился в комнату Гилберта, хотел поговорить. Подойдя к двери, он услышал странные звуки и осторожно приоткрыл дверь. Брат был не один, он лежал на кровати, а на нем сидел Николай, расстегивая его рубашку. Людвиг удивился, но лекарство сделало его заторможенным, поэтому он просто продолжил смотреть — Коля, ты уверен, что хочешь этого? — Гилберт сжал его ладони, — Ты не обязан. — Ты девственник или я? — Засмеялся Николай, — Секс — это же здорово, когда люди нравятся друг другу. — Ты-то откуда знаешь? — Фыркнул тот. — Потому что я это чувствую, вот здесь, — Брагинский приложил руку его брата к своей груди, — такое приятное теплое чувство. Людвиг выдохнул и прикрыл дверь. Что-то подобное у него промелькнуло, когда Ваня прикоснулся к нему, тогда в больнице, сжал его плечи, очень нежно и осторожно. Тогда Бальшмидт почувствовал нечто, что можно было описать как «теплое и приятное», но… Едва не взвыв, Людвиг вернулся в свою комнату. С Иваном все было не так — это чувство, муки совести, желание быть с ним рядом — этого не должно было быть, это лишнее, такого никогда не было, ни с кем. Не удержавшись на ногах, Людвиг рухнул посреди комнаты и почувствовал, как по щекам потекли горячие слезы.