Жестокий мир?

Гилберт вздохнул и помог брату подняться. — Тебе нужен отдых, а потом поговорим, хорошо? — Нет. — Мотнул головой Людвиг, падая на кровать, — Ты не понимаешь… — Это связано с Иваном, верно? — Старший Бальшмидт накрыл его одеялом, — Мы с этим разберемся, я обещаю. — Нет, послушай же. — Едва слышно ответил ему младший, — Это… ты вряд ли помнишь, но… мне шестнадцать тогда было, лето, когда наши родители по работе были в командировке в США, больше месяца. — Да, я помню это время, ты почти весь этот месяц один прожил, потому что я на учебе и дежурствах пропадал. Но к чему ты это вспоминаешь? — Наверное, я должен был сразу обо всем рассказать, — Людвиг болезненно нахмурился и отвёл потухший взгляд, — хотя, может, стоило бы об этом никогда не разговаривать, но я больше не могу. — Что случилось тем летом? — Севшим голосом пробормотал Гилберт. У него от чего-то пробежал холодок по спине, словно нехорошее предчувствие коснулось его ледяными пальцами. — Помнишь, я ходил в синяках? Старший едва заметно кивнул, дрожащими руками вцепившись в мягкий матрас. — Я ни с кем не дрался тогда, я соврал. Людвиг замолчал, закрыл лицо ладонями. Его ужасно трясло и это только сильнее напугало Гилберта. — Не молчи, брат. — Как можно мягче произнес он. Людвиг весь сжался от вновь навалившегося ужаса. Он словно вернулся обратно в ту страшную ночь. Но нужно было это сказать, иначе ничего и никогда не поменяется. — Я гулял в парке, с собакой, загулялся до позднего вечера и… — Младший Бальшмидт уткнулся лицом в колени, и едва слышно продолжил, — …я там был не один, меня ждали. Гилберта затошнило от ужаса. Он догадался, что расскажет ему брат, но надеялся, что ошибается. — Как оказалось, он давно следил за мной, был словно одержим и в тот вечер он сделал то, что задумал уже давно. Он зарезал мою собаку, а меня… — Голос Людвига сорвался, — …меня изнасиловал. Это продолжалось долго, очень больно и жестоко. Он не собирался меня убивать, но и отпускать не планировал. Я чудом смог сбежать, когда он… когда он остановился. Гилберт зажал рот ладонью. Из глаз сами собой полились неконтролируемые слезы. Он не понимал, как мог этого не заметить, как он мог упустить из виду то, что его брат пережил такой ужас. — Людвиг… — Старший Бальшмидт сжал его плечи и потянул к себе, крепко обнимая, — Боже, прости меня, брат, прости… Людвиг вцепился в него и уткнулся в плечо, едва справляясь с собственным срывающимся дыханием. Ему не стало легче от того, что брат все знает, но он почувствовал, как та стена, что он сам построил между ними, рухнула, и это немного ослабляло боль. Он больше не был один в своём горе. Гилберт не мог заставить себя перестать плакать, слишком больно было за Людвига и слишком сильную злость на себя он ощущал. Разве можно не заметить, что твой самый близкий человек находится в таком отчаянии? Но теперь многое стало ясно — его отстранённость от людей, недоверие, неспособность полюбить и эта непомерная жестокость. — Тебе извиняться не за что. — Наконец, произнес младший, — Ты отличный старший брат. — Я должен был заметить. — Шепнул Гилберт и крепче сжал в объятиях Людвига, который постепенно переставал неконтролируемо дрожать, — Почему ты молчал столько лет? — Я не хотел это вспоминать и боялся, что ты отвернешься от меня. Гилберт осторожно отстранил брата и заглянул в его посеревшие, словно покрывшиеся пеплом, глаза. От боли, что крылась в глубине такого родного взгляда, он едва не завыл, но постарался взять себя в руки. — Разве ты еще не понял? Что бы ты не творил, я от тебя не отвернусь. Ты мне гораздо ближе, чем родители, понимаешь? — И ты пойми, — Людвиг стер слезы, — о таком очень сложно рассказать. — Да, конечно. — Кивнул старший Бальшмидт, — Мы все это исправим. — Но как? Это невозможно. — Найдем хорошего психиатра, и будем вместе это преодолевать, чтобы… — Нет, я не смогу по-другому, мне нужно знать, что я не жертва. — Глаза Людвига вспыхнули злостью, — Только причиняя боль я чувствую себя в безопасности. — Тогда делай это как раньше, с теми, кто сам на это добровольно идет, оставь Ивана в покое. Гилберт слишком поздно понял, что не стоило сейчас вспоминать про Ваню. Людвиг дернулся при упоминании его имени и его лицо исказила такая злость, что старший Бальшмидт впервые всерьёз испугался собственного брата. — Он вернется ко мне и будет делать то, что я прикажу. Добровольно или нет — меня это не волнует. — Людвиг, послушай, — Гилберт сжал его лицо ладонями, заставив посмотреть себе в глаза, — для того, чтобы не чувствовать себя жертвой, необязательно превращаться в монстра. — Но… — Иван нужен тебе, я вижу это, — Перебил его старший, — так попробуй отнестись к нему по-другому. Разве ты не видишь, что поступил с ним так же, как поступили с тобой? Одержимость, насилие… Брат, я с младенчества о тебе забочусь, и я знал, всегда знал, что ты не монстр. Злость Людвига испарилась так же быстро, как и появилась. Он и сам знал, что ведёт себя как маньяк, но не знал, как можно вести себя по-другому, не понимал и боялся. — Разве захочет Ваня добровольно со мной остаться после всего, что я делал? И остановиться я не смогу, пойми. — Понимаю. — Кивнул Гилберт и отпустил брата, помогая ему снова лечь, — Нужно поговорить с ним, но я не думаю, что он захочет слушать. — Я звонил ему, — Почти уже на грани сна сказал Людвиг, вспышка нервного напряжения у него сменилась сонливостью, — договорились завтра встретиться в парке недалеко от центра, ты знаешь это место. — Может, лучше я с ним встречусь? Старший Бальшмидт просто боялся, как бы его брат не сорвался и не причинил вред Ивану, нужно сначала привести его в чувство. — Нет, я так хочу его увидеть. — Прошептал младший и сразу заснул, все же лекарство еще давало о себе знать, да и организм требовал отдыха. Гилберт вздохнул и осторожно присел рядом. Он все еще был в шоке. Грудь неприятно сдавило от сдерживаемых эмоций, а голова словно пульсировала, настолько сильно она болела. Было тяжело принять такую информацию. Еще тяжелее было понять, как Людвиг смог справиться с этим в одиночку. Слезы снова поступили к глазам. Нет, он не справился. Сам превратился в чудовище. Скривившись от накатывающих чувств, Гилберт погладил брата по светлым волосам, пытаясь показать ему, что тот больше не один.

***

— Где он? — Альфред едва ли не рычал. Олег и Мэтт лишь переглянулись. Ваня ушел больше часа назад и пока не возвращался. — Ты почему молчал? — Грозный взгляд буквально задавил Олега. — Ваня захотел прогуляться, не позволил мне тоже пойти. — Испуганно лепетал Брагинский. — Ты в своём уме?! Он же сейчас не в себе! Да и Людвиг может его искать! — Альфред… — Осторожно заговорил младший Джонс. — Помолчи, Мэтти! — Прохрипел детектив и, развернувшись, пошел к двери, — Я пойду его искать, а вы двое чтоб носа не высовывали, ясно? Мэтт кивнул, со вздохом, но промолчал. Сейчас брату нет смысла что-либо говорить. — Я уверен, Ваня в порядке. — Тихо произнес Олег, — Ему просто надоела наша жалость. — Похоже, ты прав. — Джонс кивнул, — Но все же не стоило тебе молчать. Нельзя оставлять Ивана без присмотра. Они замолчали на пару минут, каждый думая о чем-то своём. — Как ты себя чувствуешь? — Мягко поинтересовался Мэтт. — Плохо. — Честно ответил Брагинский и посмотрел на доктора, — Я держусь из последних сил. — Я знаю, что тебе тяжело, но… — Джонс подошёл ближе и нежно сжал его плечо, — я рядом. — Спасибо тебе. Олег с благодарностью заглянул в глаза Мэтта, которые порой наводили его на мысли о северном сиянии, настолько они были прекрасны, по мнению Брагинского. Он довольно легко влюблялся, за что его многие знакомые считали ветреным, непостоянным. Да и сам Олег так считал, но его это не беспокоило. Раньше он считал, что очень молод для чего-то серьёзного и надо брать от жизни все, пока есть возможность, но сейчас, пройдя через свой персональный ад, так важно было знать, что рядом есть кто-то, кто искренне беспокоится, кто пытается помочь, несмотря ни на что. Оказывается, это здорово придавало сил. Едва заметно улыбнувшись, Олег приобнял Мэтта за талию и притянул к себе. — Что ты делаешь? — Прошептал Джонс, слегка прищурившись. Что скрывать, неприкрытое обожание в глазах Олега ему очень льстило. Он не мог сказать, что чувствует что-то в ответ, но он всегда был таким, мир глубоких эмоций для него был словно закрыт. Мэтту всегда было проще сторониться любви, чем попытаться понять тех, кто хотел быть с ним рядом. Что двигало им сейчас, Джонс не знал. Возможно, интерес? Скорее всего, так и есть, но это было как-то жестоко, по его мнению. — Спасибо, что не отталкиваешь меня. — Пробормотал Олег с глупой улыбкой, — Ты нужен мне. — Не благодари за это. Просто не срывайся, хорошо? Олег кивнул и осторожно его поцеловал. Просто лёгкое прикосновение, без напора и грубости, как в первый раз. Мэтт и рад бы был все это остановить, чтобы не поступать жестоко и неправильно, но слишком это было приятно для него, слишком интересна ему была человеческая натура и все ее грани. Тем более, он был уверен, что сможет вытянуть Олега, а это сейчас было самое главное. Отстранившись, Джонс улыбнулся. — В прошлый раз ты действовал напористее. — И оставил тебе синяк. — Хмуро пробормотал Брагинский, подняв рукав его футболки, — Прости, я разучился быть осторожным. — Это не страшно. — Коротко ответил Мэтт и прикрыл неприятный след на коже. — Что мы будем делать дальше? — Олег опустил измученные глаза, — Как помочь Ване? — Альфред хотел уехать в США, и всех нас туда забрать, но на это нужно время. — Неплохая идея. — Кивнул Брагинский, - Только вот успеем ли мы?.. — Не будем загадывать. — Мэтт хмуро глянул в окно, — А тебе пора бы лечь отдыхать, ты совсем плохо выглядишь. Олег рассеянно кивнул и поплелся в спальню. В это время Альфред беспокойно блуждал по темным улицам. Он переживал. Куда мог уйти человек, которого съедали боль и отчаяние? «Это я виноват», — Мрачно размышлял Джонс, — «Не нужно было целовать его». Вздохнув, детектив свернул к небольшой аллее, надеясь найти там Ивана. Конечно, поцелуй был не к месту, но это было из тех вещей, что Альфред не мог контролировать. Слишком сильно он влюбился, а любовь порой толкает на необдуманные поступки. — Ваня? — Неуверенно протянул Джонс, замерев. Брагинский сидел, привалившись спиной к дереву и задумчиво уставившись на гладь воды небольшого пруда. — Альфред, — Ответил он, не обернувшись, — ты что-то хотел? — Прости, что я поцеловал тебя. — С сожалением сказал Джонс, подошёл ближе и сел рядом. — Мне стало так неприятно. — Ваня болезненно зажмурился, — Но это не твоя вина. — Это все пройдет. — Голос Альфреда предательски дрогнул, — Ты придёшь в себя. — Завтра я встречусь с Людвигом. — Без эмоций ответил ему Брагинский. — Что?! — Детектив вцепился ему в плечи и развернул лицом к себе, — Ты что задумал?! — Я вернусь к нему. — Зло ответил Иван и дернулся, прерывая касание, — Я должен. — Глупости! — Воскликнул Альфред, — Я тебе не позволю. — Не позволишь?! — Иван вскочил с холодной земли, — Хочешь, чтобы он убил тебя? — Ничего плохого не случится. — Мягко ответил Альфред, тоже поднявшись, — Я тебе клянусь. — Ты не можешь мне этого обещать! Не можешь! — Кричал Брагинский. Его так сильно трясло, что Альфред всерьёз забеспокоился. Иван был ужасно бледен, а губы лихорадочно тряслись, выдавая его плохое состояние. — Успокойся, Ваня, я… — Ох… — Брагинский неожиданно схватился за голову, — …как больно! — Иван? — Джонс подхватил его в тот момент, когда он начал падать, — Что с тобой?! — Больно… голову больно. — Всхлипывая, шептал русский. — Сядь. — Альфред довёл его до лавочки, — Я вызову скорую. — Нет, не нужно. — Хрипло произнес Ваня, — Не поможет. — Почему? — Это последствия аварии, — Более спокойно сказал Ваня, которому полегчало, — травма головы привела… привела к… Иван замер, с непониманием посмотрев на Джонса. — Что такое? — Альфред нахмурился. — …нет, ничего. — Мотнул головой Иван, — Пойдем домой? — Конечно, — Джонс помог ему встать, — Ты серьезно говорил насчёт Людвига? — Да. — Прошептал Брагинский, едва переставляя ноги, — Мы просто поговорим. Пойми, полиция не поможет, а тебя он может убить. Этого я не хочу. — Я пойду с тобой. — Нет, тогда это закончится плохо. — Я просто понаблюдаю, чтоб он ничего не сделал. Брагинский ничего не ответил. Понимал, что бесполезно. Да и сил совсем не оставалось. Голова горела и перед глазами все плыло, а тело словно ему не принадлежало. Он уже практически висел на Альфреде. — Так плохо? — Обеспокоенно спросил детектив, обхватив Ивана за талию. — Все нормально. Мне просто нужно поспать. — Почти пришли. — Ободряюще улыбнулся Джонс. Вдалеке прогремел гром. Брагинский вздрогнул. Звук показался ему невыносимо громким. — Нужно поторопиться. — Пробормотал Альфред, — Скоро гроза начнется, не хочу, чтобы ты заболел.