Жестокий мир?

Коля недовольно завозился, услышав звон будильника. Нужно было собираться в школу, несмотря на желание проваляться в постели весь день. Он потянулся. Тело приятно ныло после такой бурной ночи. Зевнув, Коля сел на постели, но крепкие руки схватили его и вернули обратно. — Доброе утро, малыш. — Прошептал Гилберт и крепче стиснул парня в объятиях. — Доброе утро. — Николай улыбнулся и погладил его по щеке, — Нужно вставать. — Конечно. Иди в душ, а я приготовлю завтрак. Чмокнув немца в щеку Брагинский слез с большой кровати и отправился в ванную. Гилберт нехотя сел и уставился в пол. После вчерашних откровений ему было гадко на душе. Но все же он был рад знать, что брат, наконец, нашел в себе силы поговорить с ним. Это могло означать лишь то, что он сам понял, что так не может продолжаться. Значит, он готов к переменам, пусть сам пока что и не осознает этого до конца. Спустившись на кухню старший Бальшмидт на секунду замер. — Доброе утро, Гилберт. — Людвиг оторвался от телефона и привычно ухмыльнулся, — А где твой маленький любовник? — Ты…знаешь? — Хрипло произнес он. — Заметил. — С плохо скрываемым сарказмом ответил младший, — Будь осторожен, прошу. Гилберт вздохнул. Брат выглядел так, словно не было никаких откровений. Это был все тот же привычный Людвиг, но теперь несложно было заметить усталость в глазах и лёгкую дрожь, не дававшую покоя рукам. — Все под контролем. — Коротко ответил старший Бальшмидт и принялся готовить кофе, — Какие у тебя планы? — Я встречусь с Иваном, но чуть позже. До обеда буду работать. — Обещай, что не причинишь ему вред. — Прошептал Гилберт и оглянулся в коридор, — Я не хочу потерять Колю. Людвиг едва заметно дернулся и нахмурился. Он не одобрял эти отношения, тем более, учитывая то, что происходит между ним и Иваном, но и лезть в отношения брата не желал, прекрасно понимая, что ему хватило переживаний. Но от необходимости отвечать его избавил появившийся Коля. Он резко замер, завидев младшего Бальшмидта. — Коля, садись. — Гилберт ободряюще улыбнулся и указал на стул, — Надо поесть. — Доброе утро. — Едва сдерживая ухмылку произнес Людвиг. — Д-доброе утро. — Хмуро ответил парень, — Гилберт, может поедем? Я не голодный. — Хорошо. — Кивнул тот, оценив ситуацию, — Я только переоденусь. Николай остался наедине с Людвигом. Брат Гилберта его пугал, слишком злые были его глаза, похожие на две льдинки. — Не говорите об этом Ване. — Набравшись смелости произнес Николай, голосом полным напускной злости. — Не разбивай сердце моему брату. — В тон ему ответил Бальшмидт, — Глупо требовать это от ребенка, но все же… я тебя предупреждаю. Брагинский испуганно дернулся, но все же смог взять себя в руки и просто нахмурился. — Вам я могу сказать тоже самое. Иван заслуживает лучшего. Людвиг едва удержал себя от желания стукнуть наглого подростка. Он лез в те дела, в которых ничего не понимал. — Коля, идем! — Появившийся Гилберт не мог не уловить то напряжение, что витало в воздухе, — Все нормально?.. — Конечно. — Людвиг привычно улыбнулся, — Мы подружимся, правда, Коля? — Правда. — С такой же дерзкой улыбочкой ответил подросток. Гилберт лишь вздохнул и повёл Николая к выходу. Этих двоих ни за что нельзя оставлять наедине друг с другом. Оставшись один Людвиг устало выдохнул. Эта жалость в глазах брата мешала ему вернуться в привычную колею. Но он знал, что поступил правильно все рассказав. Гилберт — единственный, кому он мог безоговорочно доверять. Свой порыв все рассказать Ивану он решительно отмел. Это все вина лекарства. Но он и не собирался больше быть чересчур жестоким, хотел любыми способами добиться расположения Ивана, чтобы тот сам захотел быть рядом.

***

Ваня едва смог открыть глаза ближе к обеду. Стоило только поднять веки, как резкая боль заставила его зажмуриться. Ему еще никогда не было так плохо. Головная боль ничуть не уменьшилась, не помог даже укол, который ему вчера сделал Мэтт. Поднявшись с кровати Брагинский едва мог стоять. Все плыло и кружилось. Благо, через несколько секунд все более-менее пришло в норму. Переодевшись, Ваня спустился на кухню. Там никого не было. Оглядевшись, он нахмурился. В доме стояла оглушительная тишина. — Альфред?.. — Негромко произнес Брагинский, — Олег? Мэтт? Никто не отозвался. Бросив взгляд на часы Ваня нахмурился. У него не было времени на поиски. Но так даже лучше, никто не будет ему мешать. Зажмурившись на секунду от звона в голове Иван вышел на улицу. Небо было затянуто противными серыми тучами, ветер неприятно обдувал холодом — у Брагинского не было с собой верхней одежды. Мысленно подбодрив себя Ваня пошел в сторону парка. Идти было не более получаса, но Брагинский едва смог дойти за час, постоянно приходилось останавливаться и бороться с чернотой, подступающей к его сознанию, да и вспоминать дорогу удавалось с трудом. Иван тяжело вздохнул. Вся эта ситуация довела его до провалов в памяти. Вчера не смог вспомнить собственный диагноз, теперь едва помнил дорогу…неплохо было бы заняться собственным здоровьем. У самого входа в парк Ваня заметил машину Людвига. Ветер сильнее завыл и едва не сбил его с ног. Стало очень холодно и, дрожа всем телом, Иван пошел к первой лавочке, на которой его ждал немец. — Людвиг? — Едва слышно пробормотал Иван. Бальшмидт резко обернулся и удивленно уставился на Ваню. Выглядел тот, мягко говоря, плохо. Дрожащие руки сжимали плечи в попытке согреться. Лицо было белым, словно молоко, а тени под глазами казались слишком уж нездоровыми. — Ты в своём уме?! — Возмущенно произнес Людвиг и снял пиджак, кутая в него Ивана, — Совсем не думаешь о здоровье? — Я… я вернусь к тебе. — Глотая слезы произнес Ваня, словно не слыша его, — Только давай обойдёмся без лишних жертв. Ты не тронешь Альфреда и не отправишь Колю в школу, а я обещаю больше не сбегать и не доставлять проблем. Только позволь мне общаться с семьёй. Людвиг нервно выдохнул и растрепал волосы. Ему очень хотелось согласиться на это, но они вроде как договорились с Гилбертом, что больше не будет никакой жестокости. Конечно, Бальшмидт понимал, что сорвётся, не станет себя удерживать, но хотя бы на это, для начала, он мог согласиться. — Ты, кажется, хотел что-то мне рассказать? — Произнес Ваня, прерывая молчание, но с удивлением понял, что речь его слишком заторможенная. — Ваня? — Людвиг сжал его руки, — Что происходит? Брагинский успел лишь бросить на немца испуганный взгляд, а затем потерял сознание. — Черт! Бальшмидт подхватил Ивана, не давая ему упасть, похлопал по щекам и растерянно замер. Он не знал, что делать. Но Ваня открыл глаза через пару минут и с непониманием огляделся вокруг, потом заострил мутный взгляд на Людвиге. — Как ты себя чувствуешь? — Испуганно бормотал немец, сжимая его в объятиях. — Простите, мы разве знакомы? — Слабая улыбка заиграла на губах Брагинского, — Я что, упал в обморок прямо на вас? Извините я…такого раньше не было. — Что?.. — Бальшмидт шокировано уставился на русского, — Ваня, если ты решил, что так сможешь… — Вы меня знаете? — Удивление в сиреневых глазах было слишком искренним, — Простите, я вас совсем не помню, хотя… Иван внимательнее вгляделся в холодные голубые глаза. — Вы часто приходите к нам в кафе, — Щеки Брагинского покрылись едва заметным румянцем, — я всегда принимаю у вас заказ. — О, Боже. — Прошептал немец, затем продолжил, громче, — Ваня, ты, похоже, потерял память. — Что? — Русский неуверенно улыбнулся, — Нет, это невозможно. — Тебе плохо стало, потом ты упал в обморок, а теперь не помнишь ничего. — Почему ничего? — Удивился Иван, — Я помню свое имя, помню, что у меня есть два брата. Я работаю… — Какое сегодня число? — Перебил его Людвиг. — Число?.. — Ваня замешкался, — Апрель, пятое число. — Иван, сейчас двадцать третье мая. Улыбка медленно сползла с лица Брагинского. Он достал телефон и посмотрел на дату. — Но…- Ваня задрожал, — О Боже! Как же мои братья и работа, и… — Тише, Иван. Все хорошо, Олег и Коля в порядке, а работа…ты уволился. Брагинский схватился за голову, не понимая, что происходит. Он не помнил этого человека, не помнил дату, не понимал, как оказался в этом парке и это было страшно. — Я отвезу тебя в больницу, — Бальшмидт повёл его к машине, — не волнуйся. Иван молча последовал за ним, усиленно копаясь в памяти. Но последнее воспоминание — это то, как он лег спать в собственной постели. Как он оказался в парке с этим человеком — этого Ваня не помнил. Через час они приехали в клинику Гилберта. — Мой брат — главный врач этой больницы. — Пояснил Бальшмидт растерянному Ване, — Он осмотрит тебя и поможет. — Я тоже хотел стать врачом. — Брагинский немного нервно улыбнулся, — Хирургом. — Да, ты рассказывал мне об этом. — Соврал немец, сам еще не осознавая для чего. — Мы друзья? — Спросил Ваня и глянул на Людвига таким наивным и доверчивым взглядом, что тот на секунду забыл как дышать. — Проходи. — Бальшмидт открыл дверь, — Обсудим все позже. На ресепшен они удачно столкнулись с Гилбертом. — Людвиг? Иван? — Удивленно протянул тот, — Что вы здесь делаете? — Я и с твоим братом знаком? — … Какого черта? — Только и смог сказать старший Бальшмидт, услышав реплику Брагинского. — Я лег спать, а потом каким-то образом оказался в парке с… — Он указал пальцем на младшего. — Людвиг. — Подсказал тот. — Да, — Кивнул Ваня и совсем поник, — Из моей памяти исчезло больше месяца жизни. — Амнезия? — Неуверенно протянул Гилберт, — Что ж… хм, Ваня, нужно сдать кое-какие анализы и пройти МРТ, идем. Людвиг подожди нас в четвёртой палате. Через несколько часов все было готово. Братья оставили Ивана в палате, а сами вышли в коридор. — Но как это возможно? — Людвиг уставился на Ивана через окно палаты. — Рано пока говорить что-то конкретное, но я ставлю на селективную амнезию.- Гилберт потер виски, — Черт! Все стало слишком запутано. — Что это за амнезия? — Спросил младший. Бальшмидт, не отрывал взгляда от русского, который, заметив это, мягко улыбнулся ему. — Потеря части памяти о травмирующем событии. Это если кратко. — Ответил Гилберт и тоже глянул на Ивана, — У него была травма головы из-за аварии, потом сотрясение, изнасилование. А последний месяц его жизни — сплошной стресс. Его сознание просто не справилось. — Он вспомнит это? — Ну, — Старший Бальшмидт задумался, — если назначить правильные препараты и усиленно заниматься с психологом, то… — Глупости. — Фыркнул Людвиг, — Все складывается просто превосходно. — Брат, послушай… — Он помнит про меня только то, что я приходил к нему на работу. Мне останется только убедить его, что мы встречаемся, — Младший улыбнулся, — Коля это подтвердит, а Олега я смогу заставить соврать или же просто не подпущу его к Ване. — Это как-то нечестно. — Неуверенно протянул Гилберт, глянув на Ваню. — Ты обещал, что поддержишь меня во всем. — С легкой обидой произнес Людвиг, — Прошу, брат, помоги мне, это шанс для нас с Ваней. Старший Бальшмидт снова посмотрел на Ивана. В глаза этого большого ребенка снова вернулась жизнь. — Хорошо. — Кивнул Гилберт, — Но с одним условием. — Каким? — Ты сделаешь все, для того, чтобы тоже забыть свое болезненное прошлое. Тоже начнешь с чистого листа, хотя бы для Ивана. Выпускай свои тёмные эмоции на стороне, но с ним обращайся мягко или я лично все ему расскажу. Людвиг нахмурился. Он прекрасно понимал, что вряд ли сможет долго себя сдерживать, но выбора у него не было. — Хорошо. — Кивнул он, — Но мне потребуется твоя помощь. — Я пригляжу за вами двумя. - Устало улыбнулся Гилберт, — Думаю, тебе стоит с ним поговорить. — Да. — Людвиг улыбнулся в ответ, — Спасибо тебе. И поговори с Николаем, чтобы не болтал ничего лишнего. — За это не переживай. Только вот что делать с тем полицейским? — Я что-нибудь придумаю. Гилберт кивнул, отпуская брата. Ситуация ему не нравилась, но если все сложится удачно, Коля никогда не узнает о том, что они сделали с Иваном.