Жестокий мир?

Людвиг заглянул в палату, тщательно обдумывая, что сказать. Нужно было действовать максимально собранно и осторожно. — Как ты себя чувствуешь? - Он обратился к уставшему Ивану. — Голова болит, немного. — Ответил Ваня, сжимая в руках небольшой мячик, — Что сказал твой брат? — У тебя амнезия. — Людвиг нахмурился, — Та авария… последствия появились только сейчас и… — Что мы делали в том парке? — Перебил его Брагинский, — Что вообще происходит? Ты сказал, что я уволился с работы, но я не мог, это же полный бред. — Ваня, послушай, — Бальшмидт встал напротив него и коснулся подбородка, поднимая на себя растерянный взгляд, — Я ведь не просто так приходил к тебе в кафе. Я влюбился. Каждая фраза давалась с трудом. Людвиг не умел говорить о таких вещах и никому прежде не говорил подобного. Брагинский покраснел и неловко улыбнулся. — Я так долго добивался тебя. Голос немца стал хриплым, а в голове мелькали воспоминания того, что между ними было. Иван же, совершенно засмущавшись, отвёл взгляд. — Мы встречаемся, Ваня. — Как можно более мягко продолжил Бальшмидт. Брагинский удивленно выдохнул, соскочил с кровати и нервно прошёлся от одной стены до другой. — Я этого совершенно не помню. А если ты мне врёшь? — Зачем мне врать? Закусив губу от волнения, Иван уставился на Бальшмидта. Этот мужчина был очень красив и всегда смущал его, но сейчас Брагинский сильно сомневался. Его глаза были такие холодные и злые, что… Ваня мотнул головой. Бред! Он действительно не видел выгоды в этой лжи. — Ты можешь обо всем поговорить, например, с младшим братом. Он все подтвердит. — Произнес Людвиг, видя его терзания. — Коля? — Иван улыбнулся, — Хорошо, тогда мне нужно поехать домой. — Он сейчас в школе. — Остановил его Людвиг, — И ты живешь у меня. — У тебя? Но… — Ваня, — Бальшмидт подошёл ближе и улыбнулся, — у тебя теперь совсем другая жизнь. — Хотел бы я все вспомнить. — Иван погрустнел, — Как я мог забыть тебя? Ведь все остальное я помню. — А ты помнишь Альфреда? — Осторожно поинтересовался Бальшмидт. — Кажется, нет. — Хмуро ответил Брагинский, — Кто это? — Один местный полицейский. — Людвиг едва сдерживал свою злость и Ваня это видел, — Он хотел забрать тебя у меня. — Забрать?.. — Ваня удивился, — Разве я кукла безвольная, которую можно просто «забрать»? — Нет, конечно, нет. — Бальшмидт осторожно провёл кончиками пальцев по его щеке, — Он стал ухаживать за тобой уже после того, как мы начали общаться. Я предупреждал его, чтобы не лез к тебе, но это не помогло. Может, он что-то с тобой сделал? Людвиг едва сдержал ухмылку. Настроить русского против Джонса будет простым делом. С потерей памяти Иван стал слишком наивен, как ребенок. — Этого я тоже не помню. — Ваня задрожал, — Боже, мне становится страшно. — Не бойся. Больше никто тебя не тронет. — Бальшмидт спрятал ликование за вполне доброй улыбкой, — Поедем домой? А вечером приедет Коля. — А Олег? Как он? — Обеспокоенно спросил Брагинский. — Он… — Людвиг задумался. — Он ведь так и колется? — Со вздохом спросил Ваня, — Как же я устал от этого. — Я хотел ему помочь, предлагал хорошую клинику, и ты его уговаривал, но все бесполезно. Поэтому ты и живешь у меня. Разве мог я позволить тебе жить в такой опасности? — Хм… спасибо тебе. — Неуверенно протянул Иван. Людвиг видел его неуверенность, и это могло нарушить все его планы. — Прости, я должен был спросить, — Людвиг улыбнулся, он был прекрасным манипулятором, — возможно, ты хочешь для начала пожить в своём доме, ну, знаешь, тебе наверняка тяжело сейчас, и я не хочу давить. Брагинский на секунду задумался. Возможно и стоило пожить в собственном доме, но о семье он все отлично помнит, вряд ли домашняя обстановка поможет ему вспомнить Людвига, а ведь если они действительно встречались, то это нужно обязательно вспомнить. Меньше всего Ваня хотел снова остаться в одиночестве и без поддержки. А этот Людвиг казался ему заботливым и искренним. — Думаю, это мне мало поможет, я хочу вспомнить все, что касается нас с тобой. — Тогда поехали. — Бальшмидт поцеловал его в лоб. Пока Гилберт выписывал им кое-какие лекарства от головной боли, Людвиг позвонил помощникам и отдал пару распоряжений о том, чтобы привезли вещи Ивана к нему домой и все сделали так, чтобы его слова о совместной жизни нельзя было поставить под сомнение. — …это все. — Людвиг услышал слова Гилберта, — Береги себя. — Скажи, у нас с твоим братом были хорошие отношения? — Едва слышно поинтересовался Иван. Старший Бальшмидт на секунду растерялся, но потом привычно ухмыльнулся. — Как у всех, Ваня. Иногда ругались, но ничего серьёзного, вы не так долго вместе. Но Людвиг тебя искренне любит, так что не обращай внимания на его строгость и некоторые странности. — Мне кажется, он милый. — Улыбнулся Брагинский и стал похож на подростка, — Я очень хотел, чтобы у меня был любимый человек. Помолчав пару секунд Ваня попрощался и ушел к Людвигу. Старший Бальшмидт тяжело вздохнул. Ложь ничем хорошим не заканчивается, но в этой ситуации она была бы спасением для них. И для Ивана, который забыл о пережитом ужасе, и для Людвига, который теперь может все исправить. — Едем? — Младший Бальшмидт улыбнулся Ивану. — Да. — Кивнул тот, — Но я бы хотел увидеть Олега. — На сегодня тебе достаточно впечатлений. — Строго произнес Людвиг, — Тебе нужен отдых. Тем более, что он вряд ли находится в ясном сознании, так что, скажем, через пару дней я его привезу к тебе. Ваня молча кивнул и они пошли к машине. Иван молчал всю дорогу, изредка поглядывая на Людвига. Он помнил только их первую встречу и постоянные визиты немца, помнил, как сильно смущался строго взгляда, помнил, что Людвиг казался ему до невозможности красивым, сильным, мужественным. Но это были единственные воспоминания. Он усиленно пытался вспомнить еще хоть что-то, но голова только сильнее заболела в ответ на его напряженное желание вернуть воспоминания. Бальшмидт видел его нервозность, но решил, что пока не стоит ничего говорить, Ване нужно свыкнуться с новыми для него событиями. Через несколько часов они были дома. Брагинский прошёлся по всем комнатам, но совершенно ничего не узнал. Людвиг следовал за ним. Он до сих пор не верил в свою удачу. Какой прекрасный шанс все исправить и сделать так, чтобы было хорошо им обоим. Ваня стал словно подростком, и было бы глупо этим не воспользоваться. — А это наша комната. — Мягко сказал Людвиг, когда они подошли к одной из дверей. Иван зашел внутрь. В комнате было темно, но виной тому были плотные шторы. Резко раздвинув их, Брагинский зажмурился от яркого солнца. Потерев глаза он оглянулся. Слева от двери стоял небольшой шкаф с каким-то папками, рядом массивный стол, заваленный бумажками. Чуть дальше окна стояла небольшая перегородка, а за ней большая кровать. Справа от кровати, на тумбочке, была фотография в красивой рамке. Ваня подошёл ближе и тепло улыбнулся, взяв фото. Фотография их семьи незадолго до аварии. Это он помнил, но саму комнату — нет. Слезы подступили к его глазам. Поставив фото на место, он повернулся к Бальшмидту. — Прости, я не могу вспомнить. — Слезы покатились по щекам, — Это так ужасно. — Тише, Ваня, — Людвиг аккуратно стер горячие слезы, — Я рядом. — Тебе, наверное, больно от моих слов? — Все в порядке. — Он улыбнулся, — Ты полюбил меня один раз, думаю, я добьюсь и второго раза. Ваня засмеялся сквозь слезы и окинул взглядом комнату. — Я ведь могу пока спать отдельно? — Конечно. — Кивнул Бальшмидт, едва сдержав разочарование, — Я провожу тебя в свободную комнату, но вещи твои, если что, здесь. — Хорошо. К вечеру Иван немного пришел в себя, поспал. Людвиг съездил за таблетками, так что голова практически не беспокоила. Он вышел из своей комнаты и пошел к Людвигу. Иван очень хотел его вспомнить. После смерти родителей он даже и мечтать не смел об отношениях, слишком много времени уходило на работу и заботу о семье. На себя времени не оставалось. Ваня улыбнулся. Пусть Людвиг и странный немного, но похоже, действительно его любит, раз ревновал так сильно к какому-то полицейскому и не бросил сейчас, несмотря на все трудности. Постучавшись, он приоткрыл дверь и заглянул. — Ваня? — Бальшмидт оторвался от бумаг и снял очки, — Все в порядке? — Да, просто решил зайти к тебе, ты не против? — Проходи. — Едва заметно улыбнулся Людвиг. Ваня подошёл ближе и сел на край стола, рядом с немцем. — Скоро Коля приедет? — Да, Гилберт его заберёт. — Здорово, что наши братья подружились. Иван искренне улыбнулся и Бальшмидт едва смог удержать себя от желания завалить его на этот стол и сделать все, что вздумается. — Да. — Бальшмидт тряхнул головой, отгоняя навязчивые образы, — Тебе легче? — Намного. Брагинский замолчал на несколько секунд, а потом осторожно погладил немца по щеке. — Что ты делаешь? — Людвиг резко вскочил с кресла, чем напугал Ваню. — П-прости! — Брагинский спрыгнул со стола, — Я что-то сделал не так? Бальшмидт задрожал. Ласковое прикосновение было неожиданным. Никто его так не касался. Было страшно признавать, но это прикосновение снова подарило уже знакомое тёплое чувство в груди. — Нет, Ваня, я просто… — Бальшмидт едва смог перевести дыхание, — Я это все не люблю, то есть, не любил… — Но как?.. — Иван чуть наклонил голову и широко распахнул глаза, — Мы разве не?.. — Все происходило по-другому. — Уклончиво ответил немец, — Так что, ласки и нежность с твоей стороны ни к чему. — Что ты имеешь в виду? — Удивленно произнес Ваня. — Ничего. — Людвиг нахмурился, — Это сейчас не самое главное. — Но ты же… — Брагинский сделал шаг в его сторону, — Просто позволь мне?.. Бальшмидт напряжённо кивнул, однако, Ваня это видел, готов был в любой момент снова убежать от прикосновений. Нежно улыбнувшись Ваня подошёл совсем близко и неуверенно протянул руку. Оставалось несколько миллиметров, когда он с немой просьбой заглянул в испуганные глаза напротив. Людвиг поджал губы, но снова только кивнул. Иван коснулся его щеки и осторожно погладил. Бальшмидт выдохнул и прикрыл глаза. Глупо отрицать, это было очень приятно. — Все не так страшно, правда? — Прошептал Иван. Людвиг кивнул, не открывая глаз, и положил свою руку на его, не давая прервать касание. Неизвестно почему, но Ивана тянуло к нему. Он не мог объяснить причину, учитывая, что он ничего не помнит, но посчитал, что сердце не обманешь. Все-таки Людвиг сразу ему приглянулся, хоть и немного пугал, но Ване нужен был кто-то сильный рядом, потому что сам он уже ни с чем не справлялся. — Жаль, что я тебя не помню. — С сожалением пробормотал Ваня, — Прости. — Прошу, не извиняйся. — Приглушенно ответил немец, — Только не бросай меня, что бы не случилось. Брагинский ничего не ответил, только прижался к Людвигу, улыбаясь. — Ваня… — Протянул Бальшмидт, прижимая его крепче к себе. Сердце Ивана затрепетало и в груди потеплело. Этот срывающийся голос и прикосновения были необычайно приятны. — Что? — Наконец, отозвался он, едва слышно. — Как мне тебя не хватало, — Шептал Людвиг, сжимая его талию, — не оставляй меня больше. Сбивчивая речь была прервана нежным поцелуем. Бальшмидт вздрогнул и резко прижал его к стене, делая поцелуй грубым и яростным. — Стой-стой, — Ваня едва смог его остановить и нервно улыбнулся, — ты немного грубоват. Людвиг едва не зарычал и, сжав руки в кулаки, отстранился. — Прости. — С трудом произнес он, отведя взгляд, — Раньше ты не был против. — Да? — С сомнением протянул Ваня, — Возможно, так и есть. Знаешь, до тебя у меня и не было никого, так что я словно опять девственник. Не знаю, что мне нравится. — Это сейчас не важно. — Усилием воли произнес немец, — Главное, поправляйся. — Ты очень заботливый. — Проворковал Ваня и крепко его обнял, — Спасибо тебе. Людвиг закусил губу практически до крови, стараясь держать себя в руках и не повторять прежних ошибок. Немного расслабившись он нерешительно обнял Брагинского. Тот, в ответ, прижался крепче и поцеловал его в щеку. — Даже если и не вспомню ничего, это, пожалуй, не так страшно. — Ваня отстранился, — Можем начать все заново. — Конечно. — Ответил Людвиг, — Так что не напрягай голову, только покой и никаких лишних мыслей. На первом этаже хлопнула входная дверь. — Гилберт и Коля приехали. — Бальшмидт кивнул в сторону двери, — Побудь с братом, это пойдет тебе на пользу.