Жестокий мир?

Вечер в доме Бальшмидтов проходил на удивление тепло. Гилберт возился у плиты — готовил праздничный ужин. В гостиной Ваня и Николай разбирали подарки, даже Людвиг просто молча наблюдал за происходящим, медленно накачиваясь крепким алкоголем. Сегодня он снова подмешал таблетки в сок Ивана. Примерно через неделю они вызовут привыкание и, если за это время не прекратить приём таблеток, то одной в день будет не хватать, принимать придется по две. Только ни к чему хорошему это не приведёт. — Людвиг, давай с нами! — Весело прокричал Брагинский, указывая на приставку. — Играйте, я лучше посмотрю. — Мягко отказал немец. Иван кивнул, счастливо улыбаясь и вернулся к какой-то красочной игре. Бальшмидт тяжело вздохнул и налил себе коньяка — ему нужно было расслабиться. Это чувство страха, что Ваня все вспомнит… Такие мысли не оставляли, даже промелькнуло чувство неправильности происходящего, словно это все игра, спектакль, пусть и приятный, но за кулисами скрывались грязь и боль, ложь и ненависть. Это все снова походило на те отношения, что были у него раньше, только раньше он платил за чувства, а сейчас добился этого обманом. Получалось, что искренности как не было, так и нет. Разница лишь в том, что в отношениях с Иваном это его не устраивало. — Ты в порядке? — Голос Гилберта вырвал из мучительных раздумий. — Не знаю, — Тихо произнес Людвиг, — как думаешь, я правильно поступаю? Он кивнул в сторону Вани. Старший Бальшмидт на секунду прикрыл глаза, решая, будет ли верным шагом сказать, что это все не просто неправильно, а очень подло. — Нет, брат, я не считаю, что ты прав. — Мягко произнес Гилберт шёпотом, — я обещал поддерживать тебя и я сдержу обещание, но ты себе, в первую очередь, хуже делаешь. — Почему? — Рано или поздно тебя достанут мысли и страхи. Память может вернуться и что тогда? Делай как знаешь, Людвиг, но я очень переживаю за тебя и за возможные последствия этой лжи. Младший Бальшмидт с болью понял, что Гилберт прав, но… Если все рассказать, Брагинский уйдет, снова возненавидит, и Людвиг не мог с уверенностью сказать, что сможет это пережить. Вскоре все сели за стол. Вечер проходил довольно неплохо. Больше всех болтали Ваня и Гилберт, у которых неожиданно нашлось много общих тем для разговора, которые больше касались медицины. Коля изредка подключался к разговору, начиная смущённо ворчать, когда Иван вспоминал детство и рассказывал всякие забавные случаи, связанные с Николаем. Людвиг наблюдал за Ваней, практически не слушая разговоры. Он заметил, как часто тот подливал себе вино. Интересно, как он себя будет вести, когда опьянеет? Через пару часов решили, что нужно отправляться спать. У Николая был завтра последний экзамен перед летними каникулами, поэтому нужно было хоть немного выспаться, хотя подростка это мало волновало. Но он ушел первым, за ним Гилберт. Ваня допил бокал и, потянулся было за бутылкой, но Людвиг перехватил его руку. — Тебе хватит. Он и сам был пьян, но все же не настолько, как Брагинский. — Прости, плохая привычка. — Улыбнулся Иван и прижался к нему, — Тогда спать? — Да, — Шепнул немец и уткнулся носом в его макушку, — спать. Тело весьма однозначно реагировало на такую близость. Ваня чувствовал, как напрягся Бальшмидт, как сильнее сжал его талию. — Пойдем. — Брагинский встал и потянул его за собой. — Ты иди. — Людвиг с трудом улыбнулся, — Я потом… Договорить ему не дал робкий поцелуй. Ваня просто прижался к его губам, на долю секунды, и отстранился. — Пойдем. — Настойчиво повторил Иван. От этого немец уже не мог отказаться. Он плохо помнил дорогу до спальни, пришел в себя только в тот момент, когда они оба рухнули на мягкую постель. — Мне немного страшно. — Нервно произнес русский, — Но я хочу этого. Хочу тебя, Людвиг. — Не бойся. — Бальшмидт погладил его по щеке, — Я… Как бы ты хотел, чтобы это произошло? — А ты? — Это неважно. — Немец нахмурился, — Чего хочешь ты, Ваня? Людвиг твёрдо решил, что не сделает больно, даст волю тем светлым чувствам и эмоциям, что вызывал у него Иван, пусть и хочется другого. — Ну… — Брагинский покраснел от смущения, — Побудь нежным? Я просто не знаю… я… — Я тебя понял. — Мягко перебил его Бальшмидт. Он стянул с русского рубашку и замер, рассматривая его тело. Казалось, это ничего сложного, просто поцеловать, погладить, не делать больно. Но все мысли куда-то пропали и в голове стало слишком пусто. Он боялся, что забудется, снова причинит вред и уже навсегда потеряет ставшего таким родным Ивана. Руки от избытка эмоций тряслись настолько сильно, что Ваня это заметил. — Что с тобой? Людвиг со вздохом отстранился. Он сел на кровати и закрыл лицо ладонями. Так больше не может продолжаться. Если будет скрывать правду, пичкая вредными лекарствами — просто убьёт Ивана, если в порыве причинит боль или напугает — навсегда потеряет его. И этот страх остаться снова в одиночестве наедине со своими комплексами и ужасами просто убивал немца, как бы он не пытался убедить себя в обратном. — Прости, — Всхлипнул он сквозь ладони, — прости меня, Ваня. — За что? — Прошептал Иван и сел рядом, обняв, — Что случилось? Расскажи. — Я поступил очень плохо. Я солгал тебе практически во всем. — …Что? Брагинский медленно поднялся с постели и в шоке уставился на немца. — Позволь мне все рассказать? Только выслушай до конца. — Людвиг с болью глянул на него. — Ладно. — Кивнул Ваня, но не решился снова сесть рядом. Не к месту вспомнились страшные сны. Неужели, правда?.. Бальшмидт начал говорить. Он рассказал все, начиная от того, как его изнасиловали и закончил тем, как Брагинский потерял память после всего, что с ним сделали. Иван слушал молча. Он не мог принять эту информацию, просто не мог. Мозг отказывался воспринимать столь страшную правду. — Почему ты решил все это рассказать? — Единственный вопрос, что пришел Брагинскому в голову. — Я так больше не хочу. Это бы плохо кончилось. И… мне хочется искренности. Брагинский быстро стер слезы. Ему было очень обидно, что все так оказалось, и он совершенно не знал, что делать. Память не вернулась, этих событий он не помнил, зато успел за пару дней влюбиться в сильного и заботливого немца. — И что теперь делать? — Ваня всхлипнул. — Не плачь. — Людвиг сжал его руку, — Сделаем так, как решишь ты. — Как решу я?! — Истерично воскликнул русский и оттолкнул его руку, — Я не знаю! Я влюбился, но влюбился в монстра, который, оказывается, изнасиловал меня и лгал, глядя прямо в глаза! Я не сбежал прямо сейчас только потому, что ты вел себя совершенно иначе, чем в своём рассказе! — Прости меня, Ваня! — Бальшмидт притянул его к себе и обнял, — Я ужасно поступил, я знаю, но ты помогаешь мне исправиться, я никого никогда не любил, но ты… Ты не представляешь, как сильно я нуждаюсь в тебе. Брагинский дергался в крепких объятиях, пока силы не покинули его. Тогда он просто прижался к немцу и разрыдался. Людвиг гладил его по голове и старался успокоить, шепча всякий бред на ухо. Понемногу Ваня приходил в себя. — Я должен уйти, да? — Прошептал он, впрочем, позволяя и дальше себя обнимать. — Это… это твое право, — С трудом произнес Людвиг. Иван не мог видеть, как его лицо исказилось болью. Бальшмидт крепче вцепился в него, едва сдерживая слезы. Он не хотел отпускать русского. — Я знаю, что любой бы на моем месте уже сбежал. И я должен, но… Что «но» Ваня и сам не знал. Ему просто было очень больно, хотелось уйти и остаться одновременно. — Я уже не такой как раньше. Мы могли бы как-то справиться. — Мне нужно время. — Прошептал Брагинский и отстранился, — Нужно побыть одному. Людвиг глянул на него с такой болью в глазах, что сердце русского пропустило удар. Ему до невозможности было жаль немца. Да, он ужасно поступил, но для Ивана этот рассказ воспринимался не как что-то реальное, что произошло с ним, а так, словно это случилось с кем-то другим. Это вызывало боль и страдание, но приглушенные, как боль за любимого героя книги или сериала и углубляться в это русский не хотел, не хотел осознавать этот ужас. — Не плачь. — Ваня мягко стер слезы и погладил его по щеке, — Может, все еще будет хорошо? — У меня — нет. — Тихо прошептал Людвиг, зажмурившись. Он никак не мог успокоиться. — Я просто должен все осознать. — Иван немного помолчал, — Ты отвезешь нас с Колей домой или вызвать такси? — Гилберт отвезёт. — Ответил Людвиг, — Я разбужу… В этот момент раздался страшный скрежет со стороны улицы. Иван испуганно дернулся. — Что за черт? — Выругался немец и поспешил на улицу, — Сиди здесь. Брагинский оделся и пошел за ним, проигнорировав просьбу. На первом этаже был охранник. — Что такое? — Обеспокоенно спросил у него Людвиг. — Какая-то машина снесла ворота и… Продолжать было незачем. Свет фар от въехавшей во двор машины на секунду ослепил их. — Вызвать полицию? — Поинтересовался охранник. — Нет, пусть остальные ребята подъедут. Я догадываюсь, кто это. Забрав у охранника пистолет Бальшмидт вышел на улицу, Ваня мигом выскочил за ним. Из машины вышли Альфред и Олег. — Детектив, а вы знаете, что это частная территория? Привычная ухмылка на губах немца показалась Ивану слишком наигранной. — Ах ты, ублюдок! — Зарычал Джонс и хотел было кинуться в драку, но во двор заехала еще одна машина. Из машины выскочили парни с автоматами и окружили их. — Убьешь нас? Давай, надолго сядешь, от этого откупиться не сможешь! — Что вы творите! — Закричал Ваня. — Иди в дом! — Рыкнул немец, — Здесь опасно! — Да, из-за тебя! — В тон ему ответил Джонс. — Ваня! — Крикнул Олег, — Слава богу, ты жив!.. — Конечно, жив. — Со злостью ответил тот, — Что вы здесь делаете?! — Он не тот, за кого себя выдает, — Затараторил Альфред, — он… — Я все знаю! Он все мне рассказал! — Закричал Иван и плечи его опустились, — Я все знаю… Альфред и Олег переглянулись. Этого они ожидали меньше всего. — Какого черта здесь происходит?! — Удивленно произнес появившийся Гилберт, из-за его спины выглядывал испуганный Коля, — Людвиг, пусть уберут оружие! Младший Бальшмидт на секунду задумался, но потом кивнул. Охрана убрала автоматы и разошлась. — Если ты все знаешь, почему ты ещё здесь? — Альфред обратился к Ивану. — Я собирался уехать, но появились вы. — Что случилось? — Коля подбежал к Ване. — Успокойся, тебе бояться нечего. — К ним подошёл Олег, — Я отвезу вас обоих домой. — Не смей ко мне подходить! — Николай дернулся, — Я уже сказал, что не хочу иметь с тобой ничего общего! — Тише, Коля. — Ваня прижал его к себе и посмотрел на Олега, — Уезжайте, я приеду позже. — Я тебя с ним не оставлю! — Произнес Альфред, — После того, что этот ублюдок делал… — Замолчи. Ты ничего не знаешь. — Иван со злостью глянул на детектива. Все с удивлением посмотрели на него, кроме Коли, который вообще не понимал, что происходит. — Мы должны уехать? — Спросил подросток, испуганно посмотрев на Гилберта. Тот растерянно пожал плечами, — Нет, почему? — Иди пока в дом. — Ваня строго глянул на брата, — Гилберт, уведи его, прошу. Николай растерянно кивнул и поплелся за не менее растерянным Гилбертом. — Ваше присутствие здесь лишнее. — Произнес Людвиг, — Уезжайте и не заставляйте переходить к крайним мерам. — Я без брата не уеду. — Олег с вызовом глянул на немца. — Какая впечатляющая забота. — Бальшмидт криво усмехнулся, — Помнится, не так давно, ты променял его на героин, особо не раздумывая. — Все, хватит разговоров! — Рявкнул Альфред и, дернув Брагинского на себя, потащил его к машине, — Идем. Олег, забери Колю. — Отпусти меня! — Иван испуганно дернулся. Хоть Ваня все знал, но Альфред был для него незнакомцем. Незнакомцем, который очень сильно пугал своим поведением. — Убери от него свои руки! — С ненавистью произнес Бальшмидт и направил пистолет на Джонса. Альфред замер, хмуро смотря на немца. Людвиг был очень зол и уже плохо мог себя контролировать. Ваня это видел. — Людвиг, успокойся. — Мягко произнес он и осторожно подошёл, — Все хорошо. — Что хорошего?! — Бальшмидт был близок к истерике, — Ты сейчас уедешь, уедешь к нему! Он ведь тебе нравился! А я останусь один!.. И что мне делать с этой любовью, скажи мне, Ваня?! Что мне делать с этими чувствами?! Я хотел поступить правильно, впервые в жизни, но что я получу в итоге?! Пистолет выпал из ослабевших пальцев. Людвиг тяжело выдохнул и обессиленно опустился на холодную землю. Иван секунду подумал и сел рядом, крепко обнимая. — Успокойся, пожалуйста. — Зашептал русский ему на ухо, — Я останусь здесь, хорошо? А ты… нужно поспать. — Ты ведь не уедешь? — Хрипло спросил немец и вцепился в него, словно в спасательный круг. — Не уеду. Ваня помог ему подняться. — Подождите меня здесь. — Попросил Иван Альфреда и Олега. Джонс было дернулся в его сторону, но Олег остановил его. Все было совсем не так, как он думал и любой необдуманный шаг мог стать фатальным. Ваня завёл Людвига в спальню и помог прилечь. Выглядел он плохо, был словно в лихорадке — очень горячий, дрожащий и мокрый. Ситуация казалась абсурдной, но Брагинский решил не спешить с выводами и решениями, иначе кто-нибудь может пострадать. Бальшмидт заснул быстро, слишком перенервничал, да и выпил довольно много. Иван присел рядом. Он до сих пор не мог осознать все происходящее. Было сложно поверить в то, что Людвиг ему рассказал. Конечно, Брагинский понимал, что лучше всего будет сбежать, но он дал слово, что не уедет сегодня. Дверь в комнату приоткрылась. Зашел Гилберт. — Как он? — Плохо. — Русский вздохнул, — Ты знал, что он со мной делал? — Знал. — Спустя паузу ответил Бальшмидт, — Ваня, я… — Неважно. — Перебил его Брагинский, — А ты знал, что его… — Да, он рассказал совсем недавно. — С болью сказал Гилберт, — Это объясняет его поведение с точки зрения психиатрии. — Думаю, тебе виднее. Ладно, — Иван поднялся, — я обещал, что останусь пока здесь, но Коля пускай уедет, не хочу подвергать его опасности. — Уезжайте оба. — Произнес Бальшмидт. — Что? — Ты своей неопределённостью Людвигу только больнее сделаешь. Если решишь, что хочешь быть с ним, то приезжай, а если нет… Я постараюсь сделать так, чтобы он пришел в себя. — Гилберт нахмурился и повернулся к двери, — Собери вещи, а я с твоим братом пока поговорю, он очень напуган. — Подожди, — Иван вздохнул, — Его чувства… Это правда или он просто пытается мной манипулировать? — Людвиг прекрасный манипулятор, как и все психопаты, но не в этом случае. Он всегда это делал через угрозы и боль, давить на жалость он не умеет. Ваня задумался и глянул на спящего немца, пытаясь хоть что-то для себя решить. Гилберт не спеша зашел в свою комнату. Николай в беспокойстве наматывал круги. — Малыш? — Что происходит? — Коля со страхом посмотрел на немца. — Ничего, просто взрослые как обычно друг друга не поняли, — Он мягко улыбнулся и обнял дрожащего подростка, — Ничего не бойся. Я же обещал, что не дам тебя в обиду. — Я верю тебе. Эти слова отозвались теплом в душе Гилберта. — Вам сейчас уехать нужно будет. — Что? Ты не хочешь меня больше видеть? — Николай нахмурился. — Малыш, — Нежно протянул немец и поцеловал его, — я люблю тебя настолько сильно, что словами не смогу это выразить, но Ваня уезжает, а ты не можешь остаться здесь без него, понимаешь? — Понимаю. — Хмуро ответил подросток. — Сейчас лето начинается, мы сможем видеться хоть каждый день, а если твой брат решит тебя увезти куда-нибудь, я поеду следом, не сомневайся. — Правда? — Правда. Эти идиоты могут хоть переубивать друг друга, нам-то что с того? Николай засмеялся и чмокнул его в щеку. — Хорошо, тогда завтра увидимся? — Конечно. Ты ведь завтра последний экзамен сдаёшь? Это нужно будет отметить. — Я люблю тебя, Гилберт, очень сильно люблю. — Зашептал парень, — Спасибо тебе. — Это я тебя благодарить должен за то, что вытащил меня из того дерьма, в котором я застрял. Коля крепче прижался к тёплому телу мужчины. Он больше ничего не боялся, полностью доверился, знал, что Бальшмидт ему не врёт, знал, что их чувства взаимны и плевать на разницу в возрасте, на то, что все были бы против этих отношений. Все это было мелочным на фоне того, что они чувствовали.