Приговор

Всегда находите время поговорить с ребенком. Интересуйтесь его проблемами, вникайте в возникающие у него сложности, обсуждайте их, давайте советы.

И еще через одну неделю я забираю жену домой. Кларк поднимается в спальню, а я кручусь на кухне, чтобы приготовить, наконец, ей домашнюю еду. В основном это куриный бульон и сваренные куриные ножки. Организм сразу нельзя напрягать тяжелой пищей. Затем я поднимаюсь с подносом в нашу комнату и замечаю жену в обычной одежде. Это так непривычно – видеть ее не в больничном или домашнем халате. Сразу вспоминаю, какое у моей жены тело в обтянутых-то штанах и майке. — Ты? В обычной одежде? Кто ты? — подшучиваю я над женой. — Мэди, иди, посмотри на маму! — Меня трудно узнать? Дочка прибегает из своей спальни. — О, больше никаких халатов? — тоже смеется над мамой. — Он весь такой махровый и голубой, что я больше не могу его видеть, — улыбается Кларк, слегка хмуря свой носик. Да, точно халаты ей надоели. — Мы тоже не будем скучать по нему. Может быть, его сжечь? — продолжаю я издеваться, но, конечно, любя. — Блох в нем все равно не уничтожить, — подхватывает Мэди. А мы с ней – неплохой тандем для Stand up. — Он не пахнет. Ладно, можете потешаться над матерью, у которой проделана дырка в голове, — Кларк усаживается на кровать, а после и ложится, но только в полусидячем положении. — Идем, Мэди. Думаю, мы утомили ее, — обнимаю дочку и тяну к выходу. — Любимая, пообедать не забудь, пока все горячее. Я спускаюсь в гостиную, слышу шаги и знаю, что дочка идет следом. Я не против. Забираюсь на диван с ногами и беру в руки журнал. Сейчас я понемногу начинаю скучать по работе, но пока вернуться не смогу туда. Как только Кларк войдет в привычное жизненное русло, там и посмотрим. — Что делать будешь, мам? — Немного почитаю. — Я посижу с тобой? Вот я о чем и говорю: детям нужно внимание, а Кларк пока не способна его давать нам в полном размере. Я переживу, а вот дети начнут обижаться, поэтому я пока и должна быть дома. — Иди сюда, — постукиваю по дивану рядом с собой. Дочка садится, и я чувствую ее тревогу. — Мам, ты все равно беспокоишься за маму Кларк? А, теперь все понятно. Мэди боится, что жену опять заберут в больницу. — Да, я всегда буду волноваться за нее, тебя и Эйдена. — Ты больше любишь его, а меня мама Кларк больше любит. Опять двадцать пять! С детьми так всегда: им постоянно нужно говорить о любви, проходит время, и они забывают. Им недостает этих слов. — Неправда. Я и мама Кларк любим вас одинаково. И даже если бы у нас были еще дети, мы бы вас всех все равно любили в равной степени, — я беру ее ладонь в свою руку и пытаюсь объяснить. — Смотри. Представь, что твои дети – это твои пальцы. Если отрезать вот этот... тебе будет больно? Указываю на указательный. — Да. — А этот? — касаюсь ее мизинца. — Тоже. Мне все время будет больно. — Потому что ты их любишь, они тебе нужны. Если убрать кого-то из вас из нашей жизни, нам будет очень больно. Это равносильно тому, если бы отрубить палец или даже целую руку. — Мам, но нельзя любить всех. — Можно, малышка, любить всю свою семью. Наше сердечко большое, и там всем хватит места. А если появляется новый член семьи, то наше сердце становится еще больше. Все чаще мы с дочерью разговариваем по душам. Мы и вправду сблизились, теперь я это вижу. Позже мы вместе едем к Эйдену на соревнования, а после забираем его домой. Я всех их кормлю, и жене тоже отношу ужин наверх, затем мы играем в настольные игры, а потом укладываю детей спать. Я пока не готова причинять супруге дискомфорт, поэтому направляюсь в гостевую спальню, принимаю там душ и отхожу ко сну. Но когда просыпаюсь среди ночи, вижу в своих объятиях спящую Кларк. Зато она готова ко всему. Никуда не ухожу, а чуть сильнее прижимаю ее к себе, вновь засыпая. Сон в кровати с женой намного слаще, уютнее и спокойнее. И, конечно же, счастливее.