3. Наживка. Джон Стейнбек и Говард Филипс Лавкрафт
7 декабря 2019 г. в 17:52
Было бы странно, если бы в порту не пахло солью, гнилым илом и рыбой. Джон больше привык к запаху земли — в чахлых пахотных районах попробуй раздобудь хоть озерцо в округе.
Холодный ветер обжигает кожу, пока снятая с тела одежда укладывается чуть поодаль от берега. Здесь не то, что нырять — даже ноги опускать в воду опасно, но разве будет это страшным после краха целой организации? Будет это страшным после болезненного падения с небес на землю?
Запах соли, гнилого ила и рыбы не делал горечи поражения лучше. Джон морщится, зачёсывая волосы назад, но пригибается и, примерившись, ныряет в мутную портовую воду с шаткого деревянного пирса.
Водоросли неприятно скользят по коже, а воздух в лёгких кончается чрезмерно быстро. К воде Джон не привык, не его это стихия, но отчаянные времена требуют отчаянных мер — ему приходится вспомнить, как отец учил плавать, и плыть сквозь тяжёлые толщи воды куда-то к центру залива.
Умом он понимает, что идея провальная и глупая — «Великие Древние» вместе со своим хозяином почили в глубине морской без всяких обещаний вернуться. Но Лавкрафт ведь когда-то был другом, Лавкрафт ведь когда-то был…
Вода стынет, а солью, кажется, вплоть до внутренних органов всё пропиталось. И найти бы на этой глубине, от чего оттолкнуться, ныряя под толщи воды, но получается лишь побарахтаться немного, а после задержать дыхание и размашисто гребнуть вниз.
Глубина совсем не та, какую хотелось бы, на какой услышал бы — не больше метра или полутора, а всплывает лёгкий Джон даже слишком быстро. Но ему хватит и этого времени, отмеренного морской водой и своими лёгкими.
«Лавкрафт…
Ты ведь ещё жив?..
Ты — которого я имел честь знать…
Если жив, то… прости, что беспокою…
И… прошу тебя… мой старый друг Говард…
Ты нужен мне здесь… на земле…»
Солёный воздух тяжело проваливается в лёгкие, в глазах темнеет и колет. Джон умывает и так мокрое лицо, зачёсывает волосы снова. И знает ведь, что его наверняка не слышат и что лишь гробит себя в неприветливых океанских водах.
Но вместе с жгущим мокрую кожу ветром где-то в груди разгорается и огонь надежды, что однажды — когда-нибудь — на плечо вновь ляжет широкая костлявая ладонь, а по-сонному усталые глаза беззлобно посмотрят сверху вниз.