Памфлетисты разъясняют, как нам улучшить нашу жизнь; но когда нет воли к улучшениям, никакие памфлеты не помогут. Джордж Бернард Шоу, «Человек и сверхчеловек»
В нос ударили знакомые пары алкоголя. Рыжик кое-как разлепил глаза, пытаясь сфокусироваться. Несколько расплывчатый Майлз, убедившийся, что эффект есть, и отставивший в сторону откопанную, по всей видимости, в рыжиковом пиджаке фляжку, теперь сидел и аккуратно перебирал его волосы с серьёзной улыбкой на красивом лице. И беззвучно неспешно плакал, понапрасну тратя на него свою наверняка недешёвую косметику. Ну вот что за чёрт, опять Рыжик довёл его до слёз! Лежать боком на холодном кафеле было дьявольски неприятно. Хм, и когда только успел повернуться, на спину же грохнулся?.. Рыжик снова скосил на Майлза взгляд, но уже более внимательный. Однако! И как только тот догадался его развернуть? То ведь и перебинтоваться самостоятельно не умел раньше! Рыжик высвободил придавленную головой руку, медленно потянулся и попытался большим пальцем оттереть серый след с его щеки. Майлз замер, громко шмыгнул носом и тихо сказал: — Не надо, Эдди, размажешь. Я потом умоюсь. На него падал отсвет аквариума, делая лицо особенно печальным. И изящным. — Тебе очень идёт синий, — невпопад выдал Рыжик. Пальцы в его волосах застыли. Майлз покрылся лёгким румянцем. — Красный тоже, — отметил Рыжик. Остатки стресса вдруг попросились наружу: — Ох, кажется, меня сейчас стошнит, старина. — Вот и умеешь же ты портить момент, мой милый! — раздражённо цокнул Майлз и хохотнул, после чего сказал: — Секундочку ещё полежи, я должен кое-что проверить, — отпустил рыжиковы волосы тот, изучил его глаза, затем удовлетворённо промычал что-то себе под нос и, на коленях проползя нехилое расстояние вдоль его ног, стащил с него туфли, завернул штанины и принялся, пыхтя, отстёгивать носки. Рыжик непонимающе на Майлза косился. Тот между тем деловито нашарил во внешнем кармане своего клетчатого твидового пиджачка ручку и легонько провёл кончиком по его стопам. Было щекотно, и Рыжик, невольно согнув пальцы, фыркнул. — Вроде бы, пронесло, дорогой, — сделав какие-то выводы, сказал Майлз задумчиво, бережно натягивая носки обратно. — Так, сейчас мы сходим в уборную, а потом ты объяснишь мне путь до ближайшей больницы. На всякий случай, — он уверенно кивнул сам себе, а Рыжику только и оставалось, что следовать его великим планам.***
Врач подтвердил, что опасения беспочвенны, но всё равно порекомендовал покой денька на три. На вопрос, как мистера Литтлджона вообще так угораздило получить со всех сторон, Рыжик прямо ответил, что немного выпил, горячо заболтался с давнишним другом, которого много лет не видал, и случайно вписался носом в дверь, после чего, по неуклюжести своей, упал и ударился затылком об пол. Конечно, правдивости легенде не прибавило то, как предательски густо устыдился Майлз на этих словах; скорее всего, врач не то чтобы поверил. Но Рыжику было на его неверие, откровенно говоря, плевать с высокой колокольни. Они вышли из больницы. И Рыжик понял, что не знает, что дальше делать. Майлз вопросительно на него посмотрел: — Ну? Мы идём? — Куда? — глупо хлопнул глазами Рыжик. — На танцы, конечно же! — вскликнул Майлз, возмущённо вскинув руку. И тут же рассмеялся и ткнул его пальцем в грудь: — Домой, Рыжик, в кроватку, ну ты чего? Душенька, тебе лежать надо, отдыхать. Рыжик нервно облизал губы. Не хотелось бы водить опрятного Майлза в свой гадюшник. — Ты же, как я понимаю, гулять сюда приехал, дружище, могу порекомендовать пару мест… — Пустое, милый мой, давай потом. Пока я лучше прослежу, что тебе не станет хуже. В конце концов, я сам виноват, — плечи Майлза горько опустились, и Рыжик ободряюще похлопал его свободной рукой по левому. Тот же вдруг откинул чёлку в сторону, томно улыбнулся, прищурился и поиграл ухоженными, как и прежде, бровками: — Настала пора Мамочке о Папочке заботиться, а то что это он всё на своём горбу тащит, — и эти слова прозвучали с такими неприличными интонациями, что у Рыжика от смущения даже волосы на руках дыбом встали. Этот малый что, так и не вырос из столь до чёртиков дерзких прозвищ? Майлз же, приметив его реакцию, озорно хихикнул: — Ну вот, теперь я твёрдо убеждён, что ты меня простил, дорогуша. Мне, честно говоря, так не хватало твоего дивного румянца! — расплылся в умиротворённой улыбке он и тотчас же заактивничал: — Гульнуть-то я всегда успею. А сейчас можем зайти ко мне, я возьму сменные вещички, а потом — к тебе! Рыжик отпустил его плечо, и Майлз ойкнул. — Что-то не так, Эдди? — спросил тот, на что Рыжик убрал руку в карман и ссутулился. — Я не думаю, что стоит, ну ты понимаешь? — неуверенно, даже вопросительно сказал он, засматриваясь на редкую бурую траву под своими туфлями. Та упрямо пробивалась между плитками пешеходной дорожки. Он слегка пошаркал вбок, чтобы не мешать травинкам расти. И не сразу заметил, что задумался и Майлз уж добрую минуту как в смятении треплет его за локоть. — Эдди? Эй, Эдди! Тебе плохо? Голова болит? Давай вернёмся? Рыжик наконец отмер: — Нет, всё в порядке, старина, просто… Майлз резко прекратил вертеться на месте, оценил его видок и шумно вздохнул. — Ты не хочешь, — сказал тот прямо, на что Рыжик кивнул. — Почему? — Я сейчас чертовски много пью, — просто ответил он, пиная плитку носком туфли. — Ты всегда от души пил, дорогой, — заметил Майлз нежно. — Я много пью, — повторил Рыжик и сгорбился только больше. Майлз долго молчал, и Эдди опять принялся изучать травинки. По одной серпантином упрямо ползли вверх муравьи. Его лицо вдруг ласково объяли мягкие ладошки, и Рыжик скосил на Майлза усталый взгляд. Тот в ответ смотрел на него с решительным блеском в штормовых глазах. — Идём, милый. — Правда, не стоит, — замялся Рыжик. — Идём, я хочу, — упрямо повторил Майлз и, недовольно сморщив нос, поцеловал его в заросшую щёку, — ты посмеешь мне отказать, Эдди? — улыбнулся он. Глаза его разве что не метали игривые молнии. Конечно же, Рыжик бы никогда не посмел. Да и молниеотвод-то ставить ему в любом случае было уже чертовски поздно. Возможно, даже с самого начала поздно.***
Рыжик уже привычно обошёл разбросанную в дверях обувь и, щёлкнув выключателем, повесил шляпу. Он всё ждал и ждал язвительных реплик в спину, но Майлз лишь изучающе застыл в дверях с небольшой сумкой, захваченной в отеле, наперевес. — Прости, дружище, я давно не убирался, — сконфуженно сказал Рыжик, решившись, — не вижу особого смысла. — Всё в порядке, дорогой, — уверил его Майлз с тонкой улыбкой. — Ты не поможешь? — он пробрался внутрь и протянул ему свою сумку. Рыжик поспешно её взял и приставил к комоду вместе со своим дипломатом. Майлз продолжил выжидающе на него смотреть и повёл плечами, расстёгивая пуговицы. Рыжик, наконец, понял, что от него хотят, и помог тому снять пиджачок, повесив на крючок рядом со своей шляпой. — Благодарю, милый! — Майлз приободряюще улыбнулся, потрепал его по щеке и нагло двинулся изучать рыжиковы однокомнатные владения, на ходу бросая: — Сходи помойся — и будем тебя укладывать. А я пока осмотрюсь! Зови, если надо потереть спинку. Или что ещё, — шаловливо вполоборота похлопал ресницами он, заметил на обеденном столе гордый ряд бутылок и принялся тяжело сверлить их взглядом. Если бы те треснули, Рыжик бы не удивился ни капельки. — Это… — попытался оправдаться он. — Потом, Рыжик, — строго сказал Майлз, отводя недовольный взгляд от остатков дешёвого алкоголя, — иди уже, — и стал в задумчивости смотреть в эркер на дома через улицу. Рыжик несмело порылся в комоде и, найдя самые приличные для приёма гостей вещи, пошлёпал в сторону ванной. — Мда, ну и готика, — еле различил чужое бормотание он, прикрывая дверь, и уныло опустил голову. Рыжик настроил воду и стал неспешно раздеваться. Пару минут посидел на туалетном стульчике, опустив брюки до щиколоток, но так и не сняв, бессмысленно всматриваясь в одну точку. В какой-то момент очнулся и машинально добавил в набирающуюся воду какую-то пену. Оставшись в одной только майке да трусах с носками, он долго глядел на себя в зеркало. Водил пальцами по мешкам под глазами, дёргал неровную клокастую бороду. Ну и чертовски же ты, конечно, зарос, Эдди, что правда, то правда. Как тебя народ вообще не шугается? А Майлз вон, пусть и жаловался, всё равно целовать полез, чудной такой. Рыжик вдруг решительно открыл зеркальный шкафчик и принялся в нём ковыряться, но с каждой секундой поисков эта бравая решимость угасала. К тому моменту, как он откопал злополучную электробритву, которая спряталась куда поглубже, обидевшись, что о ней совсем позабыли, Рыжик уже вновь думал о том, что доходчиво из раза в раз нашёптывал ему, наверное, ну, разум, что же ещё, если не он... А именно: зачем бриться, если в любом случае опять потом зарастёшь, Эдди? Вода набралась и вспенилась. Рыжик в сердцах бросил бритву в раковину, закрыл кран, вылез из белья и тут же поспешил в теплоту ванны отмокать. Устало откинув голову на бортик, он старался размышлять о всякой ерунде, лишь бы не зацикливаться на том, какие выводы успел сделать о его теперешнем образе жизни Майлз. Рыжик уже привык из раза в раз просылать перед этим язвой бесконтрольно недалёким болваном. Надоедливые лучи старой лампы вдруг перестали так сильно бить в полуприкрытые веки: Майлз склонился над ним, и загороженный свет, огибая, затемнял его лицо, отчего едва подведённые глаза и маленькая обеспокоенная улыбка сверкали лишь ярче. — Ты уже минут двадцать как тут плещешься, Эдди. Я стучал раз пять, но ты всё не отзывался, — он хмуро свёл красивые брови: — Я боялся, вдруг ты утонул или ещё какие ужасы. Рыжик в ответ бездумно поднял ладонь и оставил на его носу пену. — Ох, дурачишься, милый? Это замечательно, может, тебе ещё и уточку принести для полного счастья? — негодующе фыркнул Майлз, склоняясь к его плечу, чтобы зачерпнуть воду в попытке отмыться, но тут же одёрнул руку. — Ну и холодрыга, душенька! — Он поспешил обогнуть ванну и включил горячую воду, попутно нашаривая пробку, чтобы немного слить остывшую. — Застудишься ведь, бедняжечка! Рыжик неопределённо повёл плечами: — Плевать. — Мне — нет, — грозно посмотрел в ответ Майлз, и Рыжик неловко улыбнулся. — Спасибо. — За что, дорогой? — За это. Да и просто подумал, что хочу сказать спасибо. Нужен ли повод? Майлз только хмыкнул, подождал, пока вода вновь наберётся, выключил её и выдвинулся по небольшой ванной комнате с инспекцией. Рыжик снова отогревался и теперь лениво следил за тем, как тот пытливо сунул нос в раковину и достал бритву. Глаза Майлза загорелись только больше. — Эдди, дорогой мой, — тягуче произнёс он и тут же бросился искать розетку. — Может, не надо? — устало протянул Рыжик. — Я всё равно потом бриться не буду. — Будешь, как миленький будешь! Я с тебя слово возьму. И только посмей у меня его нарушить! — с хитрецой и уверенностью подмигнул Майлз, опробывая пальцем лезвия. — Ты ведь говорил, что мне, ну, всё к лицу! — прищурившись, припомнил Рыжик с усмешкой. — Я много чего и кому говорил, голубчик, всего и не упомнишь! — легкомысленно ответил тот, роясь в шкафчике в поисках ножниц и, кажется, крема. — А вот это, чёрт подери, просто нечестно! — Рыжик возмущённо запустил в Майлза пеной. — Так, отставить баловство, — смеясь, сказал тот. — Ох, ты мне рубашку так попортишь, она же дизайнерская, выходная! — с досадой заметил он развод на закатанном шифоновом рукаве, и Рыжик стушевался, подозвал Майлза к себе и аккуратно попытался оттереть неопрятный пенистый след более-менее чистой водой. Шибко лучше, конечно, не стало, и нелепое пятно только разрослось, однако оскорблённый владелец сменил-таки гнев на милость: — Ладно, прекращай, потом в тазике застираешь. И прополощешь. Сам! Ручками! Шалопай, — Майлз смочил ладонь в ванне и нежно разворошил Рыжику волосы, отчего голове стало и жарко, и холодно. — А если серьёзно, то, конечно, идёт всё, душечка. Но лучше бы порядочному джентльмену следить за своим внешним видом, — он пододвинул стульчик к бортику ванной. Эдди упрямо отвернулся, но его легонько ухватили за виски, вернув на место, и Майлз, склонившись, принялся с деловым видом состригать ножницами особенно буйно цветущую бороду. — Никакой я теперь, к чёртовой матери, не джентльмен, — пробурчал Рыжик угрюмо, на что услышал тихое и твёрдое: «Неправда», но продолжил: — Да и с порядочностью у меня так себе, ну ты понимаешь. — Уж кому, как не мне, понимать, душенька, — получил он лукавый ответ. Майлз коротко похлопал его по колкой щеке. — Я не об этом, — недовольно сморщил лоб и поджал губы Рыжик. — Я тоже, — уже серьёзно ответил Майлз и погладил его по голове, так что Рыжик вновь расслабился. С первым этапом этой нелепой и, как он по-прежнему считал, бессмысленной борьбы было покончено, и Майлз взялся за бритву. Та противно зажужжала. Под чужим молчаливым руководством Эдди, прикрыв глаза, откинул голову и начал претерпевать лишения, пока Майлз мягко водил свободной ладонью по его шее и подбородку, удерживая, проверяя на гладкость и отряхивая. Тот вдруг прыснул. — Что такое, старина? — аккуратно спросил Рыжик, не поднимая век и стараясь не дёргаться. Майлз так и посмеивался да не давал каких бы то ни было вразумительных или, что бы Рыжика нисколько не удивило, безумных ответов. — У тебя руки дрожать начинают, друг мой, ты перестанешь? Скажи уже толком, — нахмурился Рыжик, всё-таки, щурясь от света, поглядев на него. — Ничего, ничего, прости, дорогой, — сказал Майлз спокойнее и отклонил рыжикову голову так, как ему было удобно. Рыжик недоумённо пожал плечами и опять закрыл уставшие глаза. — Кошмар, ну и ирония, — только и добавил Майлз, в последний раз нервно хихикнул и вновь замолчал. Молчал тот ровно до тех пор, пока не дошёл до верхней губы. Отключил вдруг бритву и принялся задумчиво хмыкать. — Ну что теперь-то, чёрт бы тебя побрал? — Рыжик запрокинул в его сторону голову и в досадливом ожидании засверлил взглядом. Майлз же сидел, закинув ногу на ногу, рыжиковы послания и потуги мастерски игнорировал и, точно какой-то оценщик, его изучал, двигая в воздухе ладонью вверх-вниз. — Хм, нет… Или всё-таки?.. Как же тяжело, деточка, — бормотал он себе под нос. — Ты чего удумал, старина? — спросил Рыжик строго. — Пытаюсь решить, оставлять или нет, — задумчиво закусил губу тот. — Усы мне, в принципе, нравились, но потом ты явился пред моими ясными очами со своим маленьким секретиком напоказ, а я очень люблю секреты, дорогой. И теперь ты мучаешь меня выбором, спасибо большое! — с упрёком сказал Майлз. Рыжик возмущённо сглотнул и неразборчиво крякнул в ответ на такие обвинения. — Делай что хочешь, — бросил он, укладывая голову обратно. Майлз вновь включил бритву, коротко подровнял над губой бока: — Пока так. Сохраним нашу маленькую тайну: я-то всё равно буду знать, что ты там такое чудесненькое прячешь. Но, если что, я ещё думаю, милый, — и поводил ладонью по гладкой теперь щеке. — Ну вот, совсем другое дело, Эдди! Рыжик только обречённо вздохнул и, приподнявшись, потянулся к кранику ванны, чтобы смыть с лица и шеи остатки сбритых волос. — Ещё вот... — сквозь шум воды разобрал он голос Майлза и повернул в его сторону голову. Тот слегка ошалело глядел ему куда-то промеж лопаток, протягивая полотенце и крем после бритья. Рыжик благодарно схватил полотенце, промокнул один конец и от души обтёр лицо, после чего вытерся сухим. Майлз смиренно стоял у него над душой с кремом в руках и неотрывно наблюдал за этими махинациями. — Давай уж помогай до конца, старина, — сказал Рыжик с ухмылкой, чем вдруг вогнал того в краску. — У меня руки слишком влажные мазать, — пояснил он, опёрся локтями о бортик и поднял подбородок. — А, ох, конечно, милый, да, чего это я, — Майлз резко выдохнул, склонился над ним и принялся постепенно втирать крем. И по-прежнему штормяще смотрел Рыжику в глаза, заставляя несколько смущаться в ответ. Закончив, тот захлопнул крышечку, неровно поставил тюбик на бортик и потянулся прямо через Рыжика отмывать руку. Мог бы и к раковине сходить, путь-то недалёкий. Эдди невольно принюхался: тоненький, освежающий парфюм безбожно Майлзу шёл. А сам-то Рыжик сейчас наверняка весь прямо-таки благоухает дешёвым спиртным, аж стыдно. Майлз между тем снова выдернул пробку, быстро сказал: — Поторапливайся, не то продрогнешь, деточка! — и как-то чересчур прытко улизнул за дверь. Ну и какого чёрта? — А спина? — шутливо крикнул Рыжик. — Распутник, совсем от рук отбился! — донеслось из-за двери.***
— Я вот чего не понял, дорогой, — начал Майлз, когда Рыжик, помывшись, вышел из ванной и увидел, как тот без сожалений сливает остатки его выпивки в кухонную мойку и ополаскивает бутылки. Рыжик его сердито прервал: — Ты чего, сам выпить не мог? Выливать-то зачем? — Вот не знаю, смешно или оскорбительно, что ты можешь даже помыслить, что я буду пить такую гадость, дорогуша, — поморщился Майлз, и Рыжик виновато отвернулся и пошёл вешать костюм в шкаф. — Я пошутил, милый. Но это пойло и правда лучше вылить. — Как скажешь, дружище. — Оно сольётся в океан, рыба напьётся, и мясо у неё станет мягким и приятным, — мечтательно произнёс Майлз, и Рыжик усмехнулся таким бредням. — Я тебя перебил, прости, — вспомнил он. — Ах, да, где ты спишь, милый? — непонимающе повернулся к нему Майлз. — Когда лень или нет сил, то на диване под окном, — указал на эркер Рыжик. — Как ты на нём вообще помещаешься? — подивился тот. Он в ответ пожал плечами и продолжил: — А вообще, у меня Мёрфи, — Рыжик потянулся и опустил кровать. — О, а я-то думал, зачем тебе в таком маленьком помещении два шкафа. И тебя что, когда ты пьяный, никогда не придавливало матрацем, как Чарли Чаплина? — хихикнул Майлз, закончив мыть бутылки. — Такое бывает только в кино, старина, — хмыкнул Рыжик и задумчиво упал поперёк кровати, засмотревшись на трещину в потолке. Свет вдруг погас. Рыжик непонимающе поднял голову. Майлз в лёгкой пижаме в едва различимую полоску присел рядом с ним на кровать: — А ну-ка разворачивайся и двигайся давай, дорогуша. — Когда ты успел?.. И я вообще-то планировал, что ты тут ляжешь, а я, ну, на диване. — Корячиться там будешь? Ещё чего! А когда-когда успел? Ты уже час тут валяешься. Я бутылки вынес, вымел остатки твоей бородёнки, рубашку застирал, сам помылся… Опять ворон в беспамятстве считаешь, Эдди? — понимающе грустно вздохнул Майлз. Рыжик не ответил и принялся разворачиваться. — Мы точно не упадём или не перевернёмся, дорогой? — Да точно, точно! — шутливо оскалился он, укладываясь на бок. — Если так боишься, дружище, иди на диван сам. — Ты хочешь, чтобы я корячился, чудовище? — Майлз улёгся рядом, тяжело на него посмотрел и пнул по коленке. Рыжик чертыхнулся и прикрыл глаза. — Ты слышал басню о том, как Мёрфи придумал такую кровать? — ни с того ни с сего начал болтать Майлз. — Нет, — ответил Рыжик, пытаясь хотя бы задремать. — О, по легенде он ухаживал за одной певичкой, но жил в подобной квартирке, а тогда мораль им диктовала, мол, негоже дамочку водить к себе в спальню, — воодушевился Майлз. — А такая кровать помогала ему легко превращать спальню в гостиную. Рыжик хмыкнул. — Но ты пошёл дальше, душенька. С другой стороны, сейчас и времена иные, и нравы… — Ты о чём, старина? — непонимающе прищурился и всё же посмотрел на Майлза он. Тот сверкал хитрыми глазами в полутьме и прямо-таки строил саму невинность. — Привёл к себе домой и уложил рядом, негодник. — Ты сам улёгся! — возмутился Рыжик. — О, ну это с какой стороны посмотреть! Ты же мне выбора не оставил, — Майлз повёл бровью, шаловливо закинул на него руку, проведя разок по спине, и стал неожиданно серьёзен: — Часто у тебя такое, дорогой? — Ты о чём? — сглотнул Рыжик, предчувствуя разговор. — Не будем и говорить об алкоголе. Я скорее про все эти перепады настроения, апатию, отрешённость, про то, как ты не находишь смысла в каких-то незатейливых, повседневных вещах вроде уборки и бритья… Рыжик резко прикрыл его рот ладонью. — Не надо, Боже мой, я тебя прошу, — умоляюще сдвинул брови он и часто задышал. Майлз не дёргался и несколько томительных секунд печально смотрел в ответ. А потом взял его ладонь в свои и мягко отодвинул. — Ты знаешь, я ведь мог тогда, в Кале, в любой момент сорваться, — неспешно зашептал тот, поглаживая его по руке. — В глубине души я этого очень боялся. Себя боялся больше, чем блюстителей закона. А ты вдруг случайно появился такой беспечный и уверенный, как и всегда, и мне помог. Именно тем, что появился, помог. Как в первый раз. Я потом, конечно, тоже боялся, но уже не так сильно, как раньше. Потому что тогда бы тебя очень разочаровал. А я ни в коем случае не хотел разочаровывать тебя, мой милый. — Поэтому теперь я разочаровываю тебя, — уныло пробормотал Рыжик. — Нисколечко! — улыбнулся ему Майлз. — Тут ведь ситуация другая. Тут ведь тебе никто не помог. Прости меня, что не появился раньше. — Как бы ты узнал, старина, — ответил Рыжик, сглатывая горький ком, собравшийся в горле. — Никак, — вздохнул Майлз тяжко. — Никак, и от этого мне очень больно за тебя и обидно. Но больше такого безобразия не повторится, я тебе обещаю, — он поднял рыжикову грубую ладонь обратно к губам и аккуратно поцеловал. И Рыжик вдруг подумал, что впервые за очень долгое время, за многие годы, просто дьявольски отчаянно хочет скулить и даже чуточку жаловаться. Ну он и заскулил... — Ох, милый мой, — Майлз принялся успокаивающе гладить его по ещё влажным волосам. — Проклятье, Майлз, я так устал. Отчего — сам не понимаю, но устал адски. Всё к чертям собачьим из рук валится, знаешь? Серьёзно не зарабатываю, ничего толкового не могу начать делать, силы впустую пропадают, аж обидно. Карты, всё вот это — хорошо, конечно, но стабильности от них никакой. А мне бы, ну, потвёрже стоять на своих двоих, ты же знаешь... Вся жизнь словно катится в бездну какую-то, говорю тебе. Я ведь, ну, стараюсь, чёрт побери! А всё равно каждый раз одно и то же, одно и то же. И рук-то опускать не хочется; я бы ещё понял, если бы я только и делал, что лежал день-деньской да грыз сам себя, так ведь нет же! Вдвойне обидно! Ну что за чертовщина? Майлз лишь продолжал задумчиво спутывать его волосы и изредка целовать ладонь. Рыжик не сдержался и крепко того обнял. Майлз охнул от неожиданности и, скорее всего, боли. — Извини, — смутился Рыжик, собираясь отпустить, но тот притянул его обратно, обвил руками и ногами в ответ и принялся легонько качаться, словно баюкал младенца. — Всё хорошо, Эдди. Мы что-нибудь придумаем. Ты у меня очень хваткий малый! Так и лежали. Когда Рыжик начал успокаиваться и задрёмывать, Майлз вдруг снова чуть слышно подал голос: — Знаешь, что я нашёл таким смешным в ванной? — Что, старина? — сонно спросил Рыжик. — Я просто засмотрелся на тебя, родной мой, и подумал: нас с тобой так бесцеремонно пнули из привычной хорошей и стройной жизни. А мы всё равно бегаем да вертимся в попытке отстроить новую, да чтобы ещё и была не хуже прежней. Ох, получается ли, нет ли — вопрос, конечно, но, что главное, этих своих попыток почему-то ни ты, ни я, разини такие, не оставляем. Да, порой бывает тоскливо, но жить-то в удовольствие хочется! — Он помолчал и добавил: — Ты знаешь, душенька, когда я уходил, бедняжечка Эгги в безумстве бросила мне вслед, что мы всё кружимся и кружимся. И я долгое время считал, что это она о том, как всё в нашей жизни бесцельно, ведь, из раза в раз наворачивая круги, ни к чему новому уже не придёшь. Да, наверняка, думалось мне, что-то подобное она, несчастная, больная и неотвратимо угасающая, и имела в виду, но… — Но ведь можно кружить и по спирали, Майлз, — погружаясь всё глубже в дрёму под его рассказ, вяло прокряхтел Рыжик. — Да, потом я тоже об этом вспомнил. Возможно, это был последний проблеск её цепкого разума, кто знает… — Так в чём ирония? — М? — Ты упоминал иронию или что-то такое… — Ах, это! Ирония, душечка, в том, что выкинуло нас обоих. Сначала меня, ладно. Но потом вдруг тебя… Я, честно говоря, и помыслить о таком исходе не мог: уж тебе-то что будет! Ан нет! Такая чудовищная нелепость, ну право слово! Или это ты такой нелепый, Рыжик? Странный? Прямо как я, — в тихом лукавом смешке содрогнулся Майлз. — Наверное, — пробормотал Рыжик, убаюканный нежной рукой в своих волосах. И, засыпая, вскользь подумал, что вот уже второй раз за день тот назвал его родным. Приятно. Ну и странный же тип этот Майлз, это уж точно. А может, правду он говорит, и ты всё-таки тоже недалеко ушёл, а, Эдди? Всё может быть, чёрт побери…