Tear It Up

Фредди стоит посреди огромной гостиной комнаты. Солнце садится и заливает лучами половину его фигуры. Брайан ждал его. Протянув руку, он гладит пальцами золоченую скулу и черную щеточку ресниц. Фредди одет в дубленку, джинсы и заботливо укутан кем-то в огромный красный шарф. Мэй обнимает его, необыкновенно одетого и холодного, целует красные щеки, порозовевшие тонкие ушки и намазанные чем-то губы. От только что вошедшего пахнет хрустящим снегом, глинтвейном, фруктами и духами. Пахнет праздником. Он скромно обнимает Брайана, скользя по спине холодными ладонями. Тот нетерпеливо оттягивает края дубленки в стороны. В тишине квартиры кнопки расстёгиваются, звуча как выстрелы. Фредди нервно моргает при каждом звонком щелчке. Он отстраняется, не без труда оторвав от бортов цепкие бледные пальцы, и сразу лезет в карман, чтобы немного поискав, вытащить ключ. Брайан смотрит на кусочек железа на ладони совершенно пустыми глазами. В голове становится гулко. Ни одной мысли: ни тревожной, ни яростной. Нет уколов сожаления о череде допущенных ошибок. Только чувствует он, как изнутри его распирает нечто черное и омерзительное. Оно растет в груди кусая легкие и подкатывая к горлу. Оставить ключ в этой руке кажется ему жизненно важным, иначе нечто сожрет его самого этой же ночью. Он смотрит на ладонь пошатываясь как пьяный, а Фредди все тянет её к нему. Глаза его блестят, из-под красной нервной губы показались кромки резцов. Он просит пощады этим жестом. Брайан не отвечает. Он скользит ледяным взглядом по фигуре перед собой, но не может выхватить ни одной детали. Его и так нестройная вселенная, пустая и страшная, вплоть до того, как Фредди вошел в квартиру, теперь взрывается, оставляя клубы мутной пыли. Только ключ светится в центре хаоса осколков смертоносным квазаром. Рука Фредди устает висеть в воздухе, и он решается заговорить. — Возьми пожалуйста. Я больше не могу, я знаю, что ты следил за мной. Роджер прав — нужно просто взять и прекратить. Это давным-давно зашло слишком далеко, этого не должно было случиться… Брайан слышит его словно сквозь толщу воды. Далекий дрожащий голос, непонятные слова, жалобные интонации. Он смотрит на лицо перед собой и не может сфокусироваться. Расплывчатое золотисто-коричневое пятно с мелькающими красными губами, белыми зубами и черными кляксами глаз и усов. Он дотрагивается до розовой щеки, и она чудесным образом обретает четкость. Он гладит вторую щеку, трогает замолчавший рот, ведет пальцем по узкому хребту носа до самого лба, и наконец словно скульптор, уточняет всего Фредди, с нажимом проведя ладонями по прохладной коже и волосам. Фредди замолчал. Он хмур и насторожен. Между бровей залегли две тонкие складочки. Брайан тянется и целует их неторопливыми хищными губами. Фредди мелко дрожит. Длинные бледные пальцы с медленной, но неотвратимой силой, сворачивают в кулак его ладонь, и оставшийся внутри ключ почти ранит кожу. — Оставь его у себя. — ласково говорит Брайан, улыбаясь и мелко моргая ресницами по своей обычной привычке. — Оставь. Если ты его мне отдашь, ты больше меня не увидишь. Я не приду на репетицию, меня не будет на презентации, я не поеду в тур, ты больше не будешь дразнить меня на сцене, больше не будешь кривляться передо мной в студии и называть гиминюком. Ты плачешь? — Брайан следит взглядом огромную блестящую каплю, которая звездой проносится вниз по щеке, от накрашенного глаза и до края нижней челюсти. — Не надо плакать, Фредди. — сквозь темную пелену мерзости пробивается жалость. Мэй аккуратно забирает слезу, словно ссаживая на пальцы божью коровку. Она теплая, и кажется частицей самого Меркьюри, украдкой проникшей сквозь терновую стену. Брайан шумно выдыхает, растирая ее между пальцев. — Останься здесь. — просит он Фредди и идет на кухню. Там заваривает чай, чувствуя как сопротивляются любому человеческому движению его собственные мышцы, словно тело бунтует, требуя животного броска. Мэй наливает две кружки ароматного варева и почти рушится на стул, отхлебывая и пытаясь отдышаться. Он немного остывает. В голове роятся мысли. Поначалу отвратительного свойства, но по мере того как он приходит в себя, адский хор сменяет тоскливое гитарное соло. «Фредди уходит, Фредди не будет. Его не удержать этой глупой угрозой». — проносится в его голове. — «Интересно, а скучал бы он по мне? А нуждался ли он во мне когда-нибудь вообще? Вспомнил ли хоть раз за почти полтора года нашего перерыва? Наверное нет. Даже не звонил ведь почти. С другой стороны, я ему тоже». Брайан вспомнил, что за время его отсутствия, вплоть до злой и нервной встречи на четверых, до того, как они затеяли запись альбома и тур, он как-то умел жить почти без Меркьюри, наедине собой. Его подсознательно поддерживала мысль, что где-то, в осязаемой реальности есть его группа, и есть их Фредди. Меркьюри существовал в его вселенной по умолчанию, как нечто само собой разумеющееся, и стоило только позвонить в Мюнхен, спросить как дела, и Фредди поделится теплом своего голоса, оказываясь рядом, пока Брайан все так же был занят детьми, женой и сторонними проектами. Одно осознание этого уже отгоняло всякую тоску по нему. Сейчас подобная жизнь казалась чем-то невозможным. Брайан понимал, что его пустая и злая угроза для него самого гораздо страшнее, чем для Меркьюри. В квартире темнеет. Он смотрит на полную кружку остывшего чая на столе. Тревога одолевает раньше, чем он осознает, что Фредди так и не пришел на кухню. Почти опрокинув стул, Мэй идет в гостиную и замирает на пороге. Фредди стоит посреди большой, уже темной, комнаты. Половина его тела теперь подкрашена светом фонарей за окном. Он неверно понял просьбу «остаться здесь» и замер на месте как заколдованный. Брайан с возрастающим страхом смотрит на него, на необычно ссутулившуюся спину, склоненную голову, крепко сжатый кулак с ключом, на блестящие от влаги щеки. Темная мерзость внутри него отчего-то трусливо съежилась, уступая место Брайану обычному, но тот тоже струсил, и ему было тяжело сделать шаг вперед. — Фредди? — тихонько зовет он. Но фигура неподвижна. Профиль на фоне огромного окна кажется каменным. Брайана охватывает ужас. — Фредди… — повторяет он. В ответ тишина. Мэй делает пару шагов в сторону замершей фигуры, сначала нерешительно, но быстро срываясь на бег. Он подлетает, хватая Меркьюри за плечи, и поднимает ладонями мокрое лицо. Фредди смотрит куда-то на его рот и подбородок, избегая смотреть в глаза. Взгляд его хмур и расфокусирован. Брайан встряхивает его, но не получает реакции. Он суетливо разматывает шарф, стягивает с неподвижных плеч дубленку. Тело под одеждой пышет лихорадочным жаром, грозя оплавить все вокруг. В рукаве застревает крепко сжатая ладонь, и одежду приходится с силой дернуть, чтобы освободить Фредди от неё. Затем Брайан пытается разжать его кулак двумя руками. Ему сейчас так важно взять чертову железку, и оборвать эту жуткий акт послушания. Этого сделать не удается. Брайану кажется, что он голыми руками раскалывает кокос. Придя в какое-то отчаяние, Мэй подносит кулак к лицу и аккуратно целует каждый палец, каждую голубую венку и побелевшую костяшку, в то же время он глубоко дышит, готовясь выглядеть и говорить, как можно спокойней. — Разожми ладонь, пожалуйста. — просит он. Фредди закрывает глаза и отрицательно качает головой. От движения на щеках блестят редкие капли. — Ну, давай. Все будет хорошо, я никуда не денусь. — обещает Мэй, касаясь губами выступающей косточки на запястье. Мертвая хватка немного ослабевает, и пальцы удается разжать, вытряхивая чертов ключ на ковер. Он тускло блестит среди ворса, отражая свет фонарей. Брайану плевать на кусок металла, он занят тем, что целует синеватые ребристые ранки на внутренней стороне ладони. Фредди смотрит на ключ у их ног и медленно оседает вниз. Он садится, поджав под себя ноги и до Брайана доносится тихий сдавленный вой, который нарастает с каждой секундой, становясь невыносимым как тревожная сирена. Черная мерзость внутри Брайана ухает куда-то вниз, и сам он жалеет, что не может провалиться сквозь пол, чтобы не слышать этого мучительного звука. Тот все громче, и заставляет непроизвольно напрягаться мышцы вокруг ушей, оттягивая раковины назад. Наконец тоскливая гудящая нота резко обрывается и Фредди взрывается плачем. Брайан выдыхает с облегчением. Он опускается рядом и обнимает друга за дрожащие плечи. С Меркьюри делается истерика. Он сорвавшись рыдает как ребенок, громко и в голос. Черты лица плывут и искажаются, становясь неузнаваемыми. Мэй видит как на кромке распухших, покривившихся губ, проступает болезненная красная кайма. Слезы, до этого скупые, теперь текут обильно и в полумраке кажется, будто сами черные зрачки плавясь, стекают на щеки. Брайан рассеянно вытирает их пальцами, лишь размазывая теплую влагу. Сейчас он полностью принадлежит сам себе, и понимает как жестоко прозвучали для Фредди его слова. Угроза была мелочной, подлой и совершенно невозможной. Однако Фредди поверил, и теперь плакал от страха. Мэй, не найдя ничего другого, обнимает его и осторожно целует, пытаясь успокоить. Чужие губы не слушаются, когда он прикасается к ним. Рот плачущего чувствуется соленым и мокрым. Он то удивительно мягкий, то сведенный судорогой в следующую секунду. Мэй скользит по припухшей плоти, глотая жалобные стоны и всхлипы, которым нет конца. Он кладет руку на темный затылок и крепко прижимает лицо Фредди к своему, чувствуя выступающие острые зубы и почти впиваясь своими в ответ. Перед ним распахиваются покрасневшие глаза, звуки плача сменяет судорожное дыхание. Оно с шипением вырывается из двух пар сомкнутых губ, и лишь изредка его прерывают рыдания. —  Я не уйду, я сказал это сгоряча, прости, прости. — шепчет Брайан, ослабляя хватку и касаясь губами щек. Он целует мокрое лицо, повторяя эти незатейливые слова снова и снова, пока плач Фредди окончательно не сменятся тяжелыми вздохами. Он неловко освободился из объятий, и растянулся на полу, закрыв лицо ладонями. Он никак не мог полностью успокоиться, и казалось не слышал Мэя. — Не уходи. — с трудом выдавил он. — Я здесь. — Брайан нависает над ним, торопливо целуя пальцы рук и чувствуя, как из-под них прорывается чужой страх. — У меня никого нет кроме вас. — голос Фредди дрожит и не слушается. Он делает несколько глубоких вздохов, в попытке вернуть себе контроль над ним, прежде чем продолжить, но слова запинаются и хромают. Немного овладев собой, он отводит руки от лица и смотрит на Мэя, делая над собой усилия, чтобы не заплакать снова. — У меня вы и кошки… — выдыхает он тонким, почти детским от плача голосом, прежде чем черты вновь искажаются, и он торопливо прячет в руках некрасивое от горя лицо. Брайан кладет голову Фредди на грудь, чувствуя, как колотится испуганное сердце и как вздрагивает напряженный живот. Он протягивает руку и гладит по виску, по тонкому уху, чувствуя даже на нем следы слезных дорожек. От Фредди веет прежним алкогольным жаром, и какой-то новой нотой беспомощности. В воображении ли Мэя, или в действительности, но в воздухе повисает тонкий запах распухших губ, покрасневших век и соленой влаги. Брайан чувствует голод, еще слабый, но уже требовательный. Он целует Фредди куда-то в район солнечного сплетения. Поднимаясь выше, он непроизвольно прикусывает клетчатую ткань на груди, а затем касается ямки между ключиц, наконец-то чувствуя голую кожу, а не материю рубашки. Вместо того чтобы двинуться дальше, он замирает, прислушиваясь к чужому быстрому пульсу. Ему кажется, что там, под его губами бьется бабочка. Он запускает в ямку язык, надавливая и пытаясь достать это существо, чувствуя, как под тонкой кожей усилился трепет крылышек. Рука Фредди тем временем неуклюже тянет рукав его цветастой пижамной куртки, пытаясь ее стащить. Он заговаривает и голос его удивительно тихий и ломкий. Сами слова кажутся маленькими и больными. — Не уходи. Группы не будет. Что я буду делать? Даже когда вас не было рядом, мог… Мне достаточно знать, что я могу вам позвонить и все. Останься, Брайан. — скулит он. Не справившись с верхом пижамы, Фредди запускает ладонь под ее ворот, и минуя двойной ряд черного ожерелья, неловко, но настойчиво гладит чужое плечо. Брайан чувствует прикосновение горячей и сухой кожи. Лакомая доза жара проникает в него, начиная желанно разливаться под кожей и скапливаться в паху. Он начинает расстегивать клетчатую рубашку Фредди, но сорвавшись нетерпеливо хватает за края и рвет ее в стороны, стреляя оставшимися пуговицами, затем стаскивает штаны и белье. Обнаженный Фредди прикрывает глаза припухшими розовыми веками. Он убирает за голову руки, а ноги разводит в стороны. Уверенный приглашающий жест, только колени немного дрожат. Он открыт, крепкая и колючая корочка окончательно треснула, острые края разошлись, являя Брайану мягкую сердцевину. Теперь Мэй мог вылизать ее. Оглушенный пониманием этого он усаживается между раскинутых ног, и упирается носом в грудь, чувствуя под мягкими волосами и гладкой кожей трепет тонких крылышек. Он прикусывает плоть, пытаясь поймать это существо, но оно ускользает от острых зубов и Брайан бросается в погоню, крепко впиваясь в маленькие соски, живот и беззащитное горло. В один момент почти прокусывает тонкую кожу внутренней стороны плеча, и Фредди шипит сквозь стиснутые зубы, подавляя крик боли. Он терпит пока небольшие клыки прокалывают кожу на его боках, животе и опасно грызут чуть выступающие подвздошные косточки. Бабочка испуганно бьется где-то внутри, а Мэй, одурев от охоты, вонзает зубы в кожу на бедре, так близко к паху, что щекой может ощутить, как сжимается чужая мошонка. Вот рту чувствуется трепет. Это крылышки — проносится в его голове, и он сильнее стискивает челюсти боясь упустить добычу. Мучительный стон Фредди приводит его в чувство. Он зализывает рану и спешит обнять жертву. — Больно. — стонет Меркьюри в пустоту, пока оглохший Брайан зацеловывает синяки от зубов на смуглой шее, придерживая рукой темноволосую голову. Меркьюри повернувшись, целует его ладонь. Он еще слаб после плача и беспомощно податлив. Сейчас он как никогда может принадлежать Брайану, но тот понимает, с удивительной для него ясностью, что трахнуть Фредди в данный момент это не просто подлость, это преступление. Меркьюри позволит сделать с собой что угодно, лишь бы не сбылся худший из его кошмаров — кошмар одиночества. Мэй, стиснув зубы, приподнимается, усаживаясь верхом на чужие бедра. Он тяжело дышит и смотрит куда-то в потолок. «Нужно остановиться» — звучит в голове тихая просьба. «Трахнуть его или потрахаться с ним-не одно и то же»! — кричит тело. Оно, вибрируя струной от возбуждения, судорожно ищет лазейки, врет и изворачивается, а Брайан хочет верить, ведь ему почти больно. На пижамных штанах вздулся бугор и расплылось небольшое пятно проступившей смазки. Он непроизвольно ерзает шелковой задницей по Фредди, чувствуя сквозь гладкую ткань очертания чужого вставшего члена. Меркьюри осторожно кладет руки ему на бедра и остатки разума сливаются вниз, туда где соприкасаются их тела. «Я не причиню ему вреда, не причиню вреда. Ему не будет больно». — повторяет Мэй про себя как формулу, забегая в спальню и почти вырывая дверцу прикроватной тумбочки. «Я буду с ним осторожен». — рассуждает он, возвращаясь в комнату с бутылкой лубриканта в руке. Фредди он застает свернувшимся на ковре в клубок. Брайан сбрасывает пижаму, оставив только черные бусы, на нижней нитке которых нелепо болтался обсидиановый крестик. Берет Фредди за бедра и аккуратно поворачивает на спину, целуя острые коленки. Черные глаза блестят в полумраке, наблюдая за ним. Меркьюри не произносит ни слова и не издает ни звука, пока его укладывают на ковер и прижимают к пушистому ворсу. Почти не реагирует, когда Брайан берет в рот его член. Он сосет быстро и почти умело, стараясь не царапать нежную кожицу и непроизвольно капая слюной на лобок. Фредди отвечает чуть слышным дыханием на эти ласки, но вскрикивает, когда Брайан, обильно смазав ствол и головку, усаживается сверху, неожиданно насаживаясь до упора. Фредди смотрит безумно, но сам Мэй внешне спокоен. Он глядит прямо перед собой, немного покачиваясь словно пьяный, и смакует масштабы собственной глупости. Ему кажется, что так чувствует себя человек, которому прострелили задницу. Боль удивительно резкая, почти звенящая, и стеклянно хрустит даже в ушах. «Ох, ну надо же». — как-то отстраненно думает он, чувствуя, как алкогольный жар все равно разливается по телу. Он не притупляет болезненных ощущений и даже не собирается с ними бороться. Он предательски смешивается в коктейль из тягучей сладости и острых осколков, и Брайан обреченно пьет это варево, начиная медленно, но размашисто скользить по всей длине чужого ствола. Каждый подъем он сопровождает шипением сквозь стиснутые зубы-ему кажется, что крупный член Фредди тянет за собой его внутренности, а каждый спуск ощущается им как порез. Доза алкогольного жара внутри не кипит, она как горячий клей, забивший вены под кожей спины и в затылке, застывший как смола. Это мучительно и когда Брайана сотрясает судорога оргазма, он понимает, что впервые кончил от боли. Рухнув на пол, он проводит ладонью между ягодиц и внимательно щурится на пальцы. Мышцы малого таза остро пульсируют, но крови нет, только смазка. Он тяжело выдохнув упирается лицом в плоский живот Фредди, потираясь щеками о взмокшие волоски. В ноздри проникает густой мягкий запах горячего тела, и боль в заднице отходит на второй план. Голод, извечный спутник похоти, не затих, скорее усилился, разрастаясь до скотской жадности. Фредди мучительно не хватало и Мэй нависает над ним всматриваясь в точеный профиль, позолоченный светом уличных фонарей. Меркьюри тяжело дышит, сомкнув веки и отвернув голову. Короткие влажные волосы завиваются крохотными колечками, прилипая к мокрой коже. Рот приоткрыт, и Брайан гладит висок, скользит пальцами в короткие угольные прядки и поворачивает к себе покрасневшее лицо. Меркьюри хмурит брови и прячет выступившие резцы за нервно сомкнутыми губами. Брайан проводит по ним жалом языка. Протискивается внутрь, трогая кромку зубов. Руки впиваются в золотистые потные бока. Брайан, мокро лизнув щеку, задержавшись языком на ямочке, скользит ниже, прихватывая зубами голубую венку. Кажется, что если сдавить венку посильней, то раздастся тихий хруст крыльев, а горло приятно обожжет нектаром. Не разжимая зубов, он протягивает руку между худых бедер Фредди, и тот послушно раздвигает ноги, позволяя жадным пальцам надавить на анус, потирая сжатое колечко. Брайан трогает маленькие складочки, намереваясь проникнуть внутрь. В его волосы вплетаются чужие пальцы. Он злится, справедливо ожидая, что они сожмут в горсти кудри и с силой оттянут голову вверх. Готовый к сопротивлению, он сильнее впивается зубами в тонкую кожу, и фаланги тяжело и сухо проникают внутрь, раздвигая мышцы сфинктера. Фредди в ответ тихо оттягивает локон, распрямляя его в чутких пальцах. Он тянет кудряшки, одну за другой, и у Брайана по спине и коже головы бегут мурашки удовольствия. Он вынимает пальцы из кольца напряженных мышц, его челюсти сами собой ослабляют хватку, и он просто лежит, принимая эту незатейливую ласку, постепенно приходя в себя. Наконец он приподнимается на руках осматривая Меркьюри. Тот безучастно смотрит вверх из-под полуприкрытых век. На мокрой от слюны шее стремительно наливается большое пятно кровоподтека. — Фредди. — тихо зовет он, целуя горячий, покрытый каплями лоб, получая в ответ короткий и смазанный поцелуй в подбородок. — Я сейчас, — бросает Мэй, хотя его никто не слушает. Он, прекрасно ориентируясь в темноте, нетвердой походкой идет на кухню, наливает стакан воды и тут же сам осушает его. Нужно успокоится. Он глубоко дышит, прижимаясь ноющим пахом к столешнице. Между ягодиц слишком мокро. «Стоит показаться врачу». — думает он спокойно, словно планирует выходные с детьми. Нечто внутри него, тем временем, замерло и чутко прислушивается, ожидая, когда приступ жалости и здравомыслия снова сдаст позиции. Брайан старательно давит тварь внутри себя, одновременно желая избавления и страшась возможного успеха. В случае победы Фредди простит, он будет рядом с Брайаном, но не будет у них больше безобразной химеры под названием «мы», где одна половина безнадежно пытается насытится другой, пожирая ее без остатка. Это безумие, но Брайан одновременно и боится, и любит этого монстра. Отвоевав еще немного контроля над собой, он возвращается в гостиную с полным стаканом воды. Меркьюри сидит на полу, подвернув под себя ноги и смотрит в окно. Он все еще напуган. Маленький фавн, у которого едва не отобрали единственную свирель. Брайан садится рядом протягивая воду, и Фредди выпивает ее, шумно глотая, нечаянно ударяясь зубами о стекло, и Брайан снова хочет дотронуться пальцем до их острой кромки, но чудом удерживает себя. Возвращая стакан, Меркьюри вздрагивает, чуть заметно дернув плечами. Его начинает одолевать икота. Он беспомощно глядит на Брайана пока нелепые звуки и судороги сотрясают его тело. Тот притягивает его поближе к себе. Меркьюри сейчас не выглядит взрослым мужчиной. Маленький, худой, икающий и покрытый россыпью синяков, Фредди кажется Брайану его собственным ребенком, свалившимся в колючие кусты. Это чувство заставляет похоть залечь где-то глубоко и затихнуть. Он вздохнув с облегчением гладит спину и плечи, перебирает короткие влажные волосы и целует припухшие веки. Он почти гордится собой, тем что мужчина-мальчик в его руках относительно цел. Это кажется ему маленьким началом чего-то нового, менее безобразного и болезненного. За окном раздаются залпы. Кто-то в Лондоне празднуя, стрелял в ночное небо россыпями розовых звезд и золотых огней. — Их остановят скоро. В городе это запрещено. — устало бормочет Меркьюри с восхищением глядя в окно. Он любит фейерверки. — Конечно остановят. — говорит Брайан, целуя шелковистый висок. Он раскидывается на ковре и притягивает Фредди, роняя его на себя. Тот послушно ложится, устраиваясь в объятиях поудобней. Мэй чувствует, как в руках ютится проворное тепло. Фредди щедро делится им, несмотря ни на что. И Брайан чувствует острую благодарность за это. — Мы любим тебя. — шепчет Брайан в темную макушку. — Мы любим. Не бойся. — не устает повторять он, обнимая. Ему важно, чтобы Меркьюри почувствовал привязанность по умолчанию, без цены и бартера. Меркьюри не отвечает, но Мэй, уткнувшись лицом в шею, чувствует, как тихо затрепетала бабочка под тонкой кожей. Кажется, она доверчиво села к нему на губы, и ради этого Брайан решается на испытание ломкой. Он оставит за Фредди право решать судьбу их дальнейшего «мы». «Он со мной. Настоящий. Если уходя утром, сам подберет ключ-все изменится». — обещает он сам себе. Фейерверк за окном все не затихает. «Как нелепо. Что там эти люди могут праздновать если у них нет тебя»? — думает Мэй, глядя в окно на разноцветные огни.