***
Тсуна просыпается в своей кровати и долго смотрит на собственные едва подрагивающие ладони, прежде чем зажмуриться и витиевато выругаться, осознавая, что это был очень, очень реалистичный сон. Даже слишком реалистичный, отчего внизу живота у него тяжелеет, а член становится тверже. Твою мать.24
28 марта 2020 г. в 20:00
Примечания:
Короче, вот.
Мне не нравится, как это написано, я запорола конец и умываю руки, а вы живите с этим.
*Бос в значении босой, ребят, вы задолбали меня тем, что выделяете это.
**Я знаю, что написала, что Иетсуна выглядит взрослым, но: а) Реборну и Фонгу ну явно больше шестидесяти, деритесь со мной; б) это одна из меток /указывает на “Кинк на похвалу”/
P.S. С Днем Земли! Не забудьте с 20:30 до 21:30 выключить свет и любые электроприборы в честь планеты!
https://vk.com/vanella_fanfiction
Если вы вдруг хотите поддержать автора:
Газпром: 6764 5460 0523 7065
Яндекс-деньги: 4100115954232715
Тсуна осознает себя стоящим перед зеркалом, с пальцами, поправляющими воротник и лацканы. Он медленно осматривает себя в отражающей поверхности и удивленно выгибает брови, не особо понимая, какой смысл его сознанию было смешивать два его образа — из прошлой жизни и из нынешней. Потому что в зеркале отражается все тот же Савада Иетсуна, с его глазами цвета жженого сахара и прямой светлой шевелюрой, в этом образе отросшей настолько, что ему, видимо, придется собирать ее в низкий хвост, чуть более длинный, чем у Хаято когда-то. И он абсолютно уверен, что стоит только снять пиджак, галстук и рубашку или закатать у последней рукава, как он с легкостью найдет все известные ему шрамы, которые только были на его теле.
Однако две внешности каким-то неведомым образом наложились друг на друга, потому что его фигура, ощущение силы в собственном теле были именно такими, как когда ему было где-то около двадцати пяти-двадцати восьми. Чуть выше ростом, чем он сейчас, подтянутый, с проступающим рельефом мышц. Тот же разрез глаз или черты лица, которые, впрочем, не делали его похожим на Тсунаеши этого мира. Да и одет он был так, как предпочитал в той жизни — темно-кремовый костюм-тройка, в тон ему галстук и рыжая рубашка, свидетельствующая об Атрибуте. Кольца разве что не было, но это его мало волновало — сам же этого добивается. Было странно рассматривать то, каким он, возможно, будет в будущем этого мира.
Мужчина отвернулся от зеркала и внимательно осмотрел помещение, в котором находился, с еще большим удивлением узнавая его спальню в особняке Вонголы, которую он переделал едва ли не первой в этом доме, когда «взошел на престол». Большие окна, за которыми нельзя было разглядеть знакомый ему до каждой черточки сад, хотя обычно было наоборот, шкаф-купе, то самое зеркало в полный рост, две винтажные люстры, две тумбочки по бокам от кровати и сама огромная мягкая кровать, при падении в которую после работы Савада превращался в ленивое и неспособное ни на что желе.
Иетсуна тихо хмыкнул и сделал шаг к двери, игнорируя, что он абсолютно бос*. С очень большой вероятностью это — его сон, поэтому он не сильно волновался о здоровье, грязи или чем-то подобном. Впрочем, он не успел дойти, потому что буквально в ту же секунду дверь распахнулась, а в комнату вошли… Аркобалено. Что ж, видимо его сознание решило окончательно убить его страдающий от гормонов организм.
— Реборн? Фонг?.. — мужчина с интересом склонил голову к плечу, прерывая осмотр двух его «гостей» и привлекая к себе внимание.
— Иетсуна-кун?
— Черт возьми, — он успел только кивнуть на вопрос китайца, прежде чем насмотревшийся, судя по всему, Реборн сделал несколько порывистых шагов к нему, становясь едва ли не вплотную.
Чужие пальцы вплелись в отросшие волосы, заставляя чуть откинуть голову назад (киллер все еще выше него, возмутительно!), что Савада покорно сделал, абсолютно доверяя что самому Аркобалено Солнца, что выдумке своего сознания. А потом этот невозможный мужчина поцеловал его. Грубо, властно, будто бы заявляя свои права, заставляя принять власть над собой, если бы он вдруг решил сопротивляться. Но кто он такой, чтобы отказываться от чего-то подобного?..
Тсуна сжал лацканы чужого пиджака в ладонях, отвечая на поцелуй, с легкостью позволяя взять всю власть в свои руки, вести и доминировать. Ладони Реборна медленно скользнули по шее, вызывая волну мурашек и желания, по спине, скрытой одеждой. В этот момент Савада разорвал поцелуй и выдохнул, пытаясь хотя бы немного восстановить дыхание. Сбоку раздался тихий смешок, и его голову все так же за волосы, окончательно растрепав хвост, повернули влево. Поцелуй с Фонгом был… иным. Более нежным и собственническим, более спокойным, однако не менее горячим. Иетсуна мысленно горел от смущения, потому что у него уже стояло.
Реборн, к тому моменту, как поцелуй закончился, успел расстегнуть и снять с него и с себя пиджак, отбрасывая их куда-то в сторону, куда вскоре полетели и их галстуки.
— Какого черта ты такой горячий? — Иетсуна едва ли не шипит это, стаскивая с киллера портупею и притягивая его за ворот рубашки еще ближе к себе, чтобы поцеловать. И он точно чувствует довольство обоих мужчин.
Впрочем, от безумного поцелуя их обоих отвлекает Фонг, который разворачивает Саваду к себе и через два маленьких шага сажает к себе на колени, довольно удобно устроившись на кровати. Он жмурится и ерзает, с неким мрачным удовольствием слыша, как мужчина шипит сквозь зубы, чувствуя чужое желание. Он скользит пальцами по застежкам ципао, довольно ловко расстегивая их, чтобы как можно быстрее стянуть мешающую одежду. Когда ципао оказывается отброшенным в сторону, Иетсуна едва ли не ругается сквозь зубы, на мгновение с неким восхищением прикасаясь к татуировке дракона, выглядывающей с плеча.
— Какого черта вы оба такие горячие? — Савада говорит это тихо, сам быстро избавляясь от своей рубашки, обнажая свое тело в желании почувствовать соприкосновение кожей к коже.
И, конечно, шрамы, как он мог забыть, что они тоже оказываются на виду у всех? Фонг буквально прикипел взглядом к парочке из них, из-за чего он повел плечами, чувствуя себя немного неуютно. Впрочем, буквально через мгновение его притянули ближе, а губы впились в ключицу как раз там, где находился один из самых незаметных шрамов. Тсуна хватает воздух губами, чувствуя, как его тело прошивает множеством маленьких иголочек, пока Фонг чуть прикусывает чувствительную кожу, оставляет засос. Сзади к его спине с тихим смешком прижимается Реборн и проводит по двум перекрестным шрамам на спине, чуть надавливая, царапая короткими ногтями, отчего по всему телу проносится волна удовольствия.
— А ты и правда такой чувствительный… — Реборн продолжает водить пальцами по его спине, надавливать и царапать шрамы, отчего Иетсуна почти теряется, не ожидая подобного отклика от самого себя. — Как же ты спокойно ходишь во всех этих рубашках, если ты весь покрыт шрамами, м?..
Савада глухо стонет, жмурится, пытаясь собрать стремительно разбегающиеся мысли. Он покорно откидывает голову назад, когда мужчина кладет ладонь ему на шею, не сжимая, нет, а намекая, что ему надо сделать. А потом он крупно вздрагивает, распахивая глаза, потому что эти два невыносимых человека одновременно кусают его, не ставят засосы на плечах, а именно кусают, метят, как хищники делают это с территорией. И он ужасно соврет, если скажет, что его член не дернулся в штанах от подобного.
Ощущать ласку сразу четырех рук — что-то невероятное и даже безумное, потому что создается ощущение, будто бы они везде. Фонг, видимо, поменявшись ролью с Реборном, скользит ладонями по его телу, разминает кожу на шрамах, массирует, одновременно с тем, покрывая его шею, плечи и ключицы засосами и укусами.
— Такой отзывчивый на наши ласки, такой хороший мальчик**, — Реборн тихо смеется, когда с губ Тсуны из-за этих слов сорвался более громкий стон.
Прижавшись губами к тому месту, где под кожей на шее билась жилка, киллер расстегнул на Иетсуне штаны и скользнул в них ладонью, пальцами обхватывая горячую плоть. Он сжимает головку, давит на нее большим пальцем, чуть оглаживая, из-за чего с губ Иетсуны срывается новый стон, который он сцеловывает, по-собственнически прижимая того к себе. Пальцы медленно движутся вниз-вверх, отчего Савада вскидывает бедрами, желая получить больше, сильнее, теряясь в своих ощущениях.
— Ну-ну, не стоит так торопиться, ты получишь все, чего так хочешь, пусть и не сразу, — Фонг скользит ладонью по его груди, ниже, а потом заменяет руку Реборна. Его движения еще более тягучие и медленные, чем у киллера, и Иетсуна чувствует разочарование от подобного, пытаясь толкнуться в ладонь, однако чужая крепкая хватка на бедре неплохо удерживает его от любого движения.
Реборн зачем-то отстраняется и отходит, и он не может понять, зачем именно, потому что его голова пуста, там нет связных мыслей — настолько быстро и легко мужчины завели его, возбудили. Впрочем, вскоре он возвращается, а движения руки на члене становятся более быстрыми и напористыми. Иетсуна выгибается в их руках, стонет и жмурится, а потом шипит сквозь зубы, но не отстраняется. Дискомфорт от одного пальца не особо сильный, но он неожиданный, поэтому Савада так реагирует. Ладонью, которой он его держит, Фонг гладит его по бедру, будто бы пытаясь его успокоить.
— Вот так, хорошо, просто отлично. Думаю, когда ты примешь кого-то из нас, я даже смогу сказать, что ты молодец, — Реборн точно издевается над ним, вновь прикасаясь губами к бьющейся жилке.
Тсуна на это только закатывает глаза и тихо, со стоном на выдохе, говорит что-то вроде «давай уже». Мужчина позади хмыкает, а Фонг тихо смеется, говоря что-то о нетерпеливости молодых людей. Савада на это опирается одной рукой на плечо китайца, а потом не особо сильно давит на его собственный стояк коленом, как бы спрашивая, кто из них тут еще нетерпеливый. Из-за этого мужчина глухо стонет и вновь ускоряет движение ладони на его члене. Реборн считает, что этот момент прекрасно подходит для того, чтобы ввести второй палец. Маленькая боль быстро то ли проходит, то ли оказывается погребенной под волной удовольствия и множеством ощущений.
Он разводит пальцы на манер ножниц, чуть сгибает их, растягивая Иетсуну, пока случайно не задевает простату. Савада от этого вновь срывается в стон, распахивает глаза, а потом жмурится до белых точек под веками. Слишком непривычно, слишком горячо, слишком хорошо для одного чертового сна.
— О, кому-то сейчас очень хорошо, да? — Реборн задает этот вопрос с насмешкой в голосе, снова давя на простату, и ему остается только промычать что-то довольно-согласное, потому что на большее при столь новых ощущениях его не хватает.
Несмотря ни на что, Реборн растягивает его долго и со вкусом, основательно, не забывая доводить его до края, пока на члене движется ладонь Фонга, который с улыбкой чередует быстрые и безумно медленные движения, ощутимые и почти мимолетные касания, отчего Тсуна стонет, дергается, но не может усилить эту ласку, потому что оба Аркобалено крепко держат его в определенном положении. И они оба точно знают, до какого состояния доводят Саваду, но не останавливаются, даже когда с его губ срывается тихое «пожалуйста».
В один момент движения Фонга становятся более быстрыми, более уверенными и сильными, а пальцы в нем активнее двигаются, массируют простату, отчего у него перед глазами вспыхивают звезды. Хватает меньше минуты, прежде чем Иетсуна выгибается в их руках и со стоном кончает.
Его слегка потряхивает после сильного, яркого оргазма, и он не особо обращает внимания на то, что их положение как-то меняется. Туман в голове рассеивается лишь спустя какое-то время, и только тогда он чувствует член в себе. Он сидит прямо на Фонге, они оба совершенно без какой-либо одежды, и член мужчины сейчас прямо в нем, заполняет и растягивает, потому что он явно больше, чем три пальца, которыми умело двигал в нем Реборн. Тсуна чуть двигается на пробу и тихо стонет, потому что он чувствителен после оргазма, что, впрочем, не мешает его члену встать вновь.
— Молодец, — киллер прижимается к нему сзади, вновь проводит по спине, задевая шрамы, и точно улыбается. — Ты и правда молодец, Иетсуна. А теперь двигайся, давай. Доставь удовольствие Фонгу. Тебе ведь понравилось, как он ласкал тебя?..
Иетсуна глухо стонет, чувствуя, как у него от подобных слов или вновь окатившей все тело волны возбуждения краснеют уши и щеки. Фонг смотрит на него с интересом, глаза у него — темное грозовое небо, такое жадное и голодное, что отдаться ему хочется полностью, без остатка. Он делает еще одно движение на пробу, упираясь ладонями в плечи китайца, а потом приподнимается и резко опускается, выбивая из мужчины стон. Фонг сжимает пальцами его бедра, помогает вновь подняться и резко опуститься, отчего весь воздух покидает легкие.
Реборн, все еще прижимающийся сзади, увлеченно наблюдает за тем, как его ученик скачет на члене Фонга, как он выгибается в их руках, безмолвно прося вновь и вновь коснуться, подарить больше ласки. Он вновь обхватывает ладонью горло Иетсуны, чуть давит, заставляя прогнуться в спине сильнее, настолько, насколько хватало его растяжки, показанной на тренировках. От этого член внутри с очередным толчком задевает простату, и Савада начинает хватать воздух ртом, пытается хоть немного прийти в себя. Реборн усмехается ему в шею, прикасается губами к местечку, где бьется пульс, быстрый-быстрый, а потом, когда Иетсуна вновь опускается, кусает, недостаточно сильно, чтобы прокусить тонкую кожу и вену, но достаточно, чтобы там надолго остался яркий след. Тсуна из-за этого застонал громче, чем до этого, и выругался на итальянском, цепляясь за волосы Реборна. Мужчина отстранился, а Фонг, сверкнувший Пламенем в глазах, сделал несколько сильных толчков, чувствуя какое-то внутреннее удовлетворение, видя на теле Иетсуны не только свои, но и чужие метки.
— Тебе же нравится, да? Ты нам доверяешь, сильно доверяешь, иначе бы не позволил тащить себя под иллюзией в более неформальной одежде через весь город, но тебе безумно нравится чувствовать нашу опасность, верно? Мы же среди лучших в мафии, для меня так легко свернуть тебе шею, но ты с удовольствием подставляешься под наши ласки, засосы и укусы, стонешь с моей рукой на шее, прогибаешься на каждый толчок Фонга. Тебе нравится скакать на его члене, тебя возбуждает опасность, — Реборн чуть сильнее сжал пальцы на шее Савады, лишь обозначая, без малейшего желания и вправду лишить ученика жизни, одновременно с тем обхватывая его член ладонью, начиная мучительно медленно двигать ей вверх к головке, которую он обводит большим пальцем, надавливая на чувствительную кожу, а потом вниз, к основанию, на несколько секунд пережимая его, чтобы эта ласка стала огненной пыткой, полной удовольствия.
Иетсуна невидящим взглядом уставился в потолок, не способный выдавить из себя хотя бы одно жалкое слово, потому что возбуждение и наслаждение растекаются по его венам. Реборн, как бы его слова ни смущали, был прав. Иетсуна верил этим двоим столь же сильно, сколь и своим Хранителям, своей Семье, однако осознание их силы и опасности, их власти, которую он сам вручает этим двум мужчинам, пьянило столь же сильно, сколь и их ласки. Савада зажмурился на мгновение, вновь принимая в себя Фонга с очередным толчком, и усмехнулся, кончиками пальцев одной из рук проводя по шее Реборна.
— Да, ты прав. Ваша сила и контроль… пьянят, подчиняют. Возбуждают до пожара в крови. Этому невозможно не поддаться. Но и разделить вас обоих в этом плане… для меня — невозможно.
Тсуна говорит это, ничего не скрывая. Все происходящее — сон, выдумка его собственного разума, поэтому здесь он может раскрыться полностью, рассказать о том, что ему и так известно. В следующий миг после его слов Реборн оставил очередной засос, делая более резкое движение, отчего парень вскидывает бедрами и стонет сквозь зубы, потому что одновременно с киллером Фонг резко и до конца толкается в него, удерживая за бедра в этом положении, из-за чего Савада с легкостью может ощутить, насколько сильно он заполнен. Это кружит голову, выбивает последние мысли и крупицы разума, пьянит лучше любого вина из погребов Вонголы.
Реборн переглядывается с Фонгом, немой разговор длится едва ли секунду. Очередной толчок, сильный, порывистый, пальцы на бедрах сжимаются до синяков, а с небольшим отставанием за ним большой палец проходится по головке, и Иетсуна захлебывается собственным стоном, вздрагивая от безумных, невероятно сильных ощущений. Мужчины, явно довольные его реакцией, повторяют это снова и снова. Он выгибался в их руках, плавился воском и был податливым пластилином.
Волны чувств и ощущений захватили его, окуная в океан удовольствия, отчего он разваливается на кусочки. Он чувствует горячие ладони, скользящие по его телу, невероятные ласки, от которых все в нем полыхает, глубокие сильные толчки, с каждым из которых он выгибается, захлебывается стонами и одними губами просит о большем. Жажда прикосновений, его желание огнем взметаются до небес. Савада одной рукой цепляется за плечо Фонга, второй зарывается в волосы Реборна и глухо стонет, жмурясь. Все его тело прошивает судорогой оргазма, он чувствует, как сжимается вокруг члена. Он не слышит сдавленного рыка китайца, нет, но ощущает его всем своим естеством, и сжимается лишь сильнее, ощущая, как его жаром опаляет изнутри.
Проходит минута или две, прежде чем Тсуна приподнимается и облокачивается на Реборна позади. Он сквозь ресницы наблюдает за довольным Фонгом, и зрелище расслабленного, немного вымотанного мужчины в его постели выглядит незабываемо. Савада мысленно усмехнулся, жмурясь как кот, и уже хотел бы повернуться к киллеру, однако чужая рука вновь оказалась на его шее, и он сглотнул, четко понимая, что поворачиваться сейчас ему точно не стоит.
— Хороший и понятливый мальчик, — Реборн кладет вторую ладонь ему на поясницу и поглаживает пальцами, прежде чем убрать руку с горла, перехватить его запястья и наклонить вперед.
Стоять на коленях не особо удобно, но Тсуна не обращает на это сильного внимания, глубоко дыша. Он мог бы выдернуть руки, вывернуться, используя все, чему его учил Реборн, однако он лишь на мгновение прикрывает глаза, едва ли не нос к носу оказываясь с китайцем. Нет, киллер не груб, его хватка аккуратна, чтобы не оставить синяков или еще чего, давит на поясницу, наклоняя, он не особо сильно, потому что намек Иетсуна понимает легко и быстро. Он прогибается в чужих руках, безмолвно подчиняется и ловит горячий, заинтересованный взгляд Фонга, улыбаясь, потому что может предположить, какие шестеренки завертелись в голове мужчины.
Реборн входит одним толчком, резко и сильно, выбивая весь воздух со стоном, и Иетсуна только жмурится, облизывая пересохшие губы. Он не пытается отстраниться, не вырывается, только ждет, когда наблюдающий за ним мужчина придет к выводу, что все в порядке, потому что, ну, он сам сказал, что ему нравится их сила и власть, что это возбуждает, так что волноваться о чем-то подобном для него глупо.
Со следующим толчком Тсуна стонет в голос, не пытаясь себя как-то сдержать. Он наслаждается происходящим, прогибается в крепкой хватке и жмурится от удовольствия. Взгляд черных глаз каленым железом проходится по его спине, по каждому шраму, будто бы желая уничтожить их и выжечь там лишь себя, в то время как Фонг смотрит больше с интересом, любопытством, хотя жажда и желание из его глаз не пропадают, наоборот, они лишь становятся больше с каждым мгновением, а в штормовом небе начинают полыхать алые искры его Пламени. Это безумно и невероятно, и с очередным толчком Иетсуна тянется к мужчине, целует его, пытаясь таким образом передать все, что он чувствует.
Движения, толчки киллера с каждым новым становятся все более резкими и сильными, слегка грубыми, но этот налет лишь добавляет приятную перчинку, распаляя и разжигая возбуждение в нем лишь сильнее. Они оба слишком быстро движутся к грани, за которой — немыслимое удовольствие, но это нормально. Один слишком долго ждал, а другого слишком сильно окунули в удовольствие, стимулируя и кидая с обрыва в наслаждение. Нет, Савада был уверен, что будь у них обоих силы, то так быстро все бы не закончилось — Реборн точно бы его помучил, играясь, доводя до самой грани, а потом отступая, но сейчас… сейчас им явно не до этого.
Они кончают едва ли не одновременно. Ну, или ему так кажется, потому что в голове — густой туман, чем-то похожий на кисель, а в теле — бушующий жар, что медленно сходит на нет. Иетсуна смотрит в глаза Фонга, довольного и немного озадаченного, чувствует ладони на своих бедрах, те, что ведут вверх по спине, оглаживая каждый миллиметр. Он прикрывает глаза, слишком измотанный для дальнейшего, желающий лишь отдохнуть, но безумно довольный.