***
Хана задумчивым взглядом проводила Иетсуну, убегающего в сторону своего дома. Эта прогулка породила для нее лишь больше странных, не подтвержденных, но точно правдивых выводов. И под их давлением ситуация получалось довольно… Спорной, если не мрачно-смешной. Такой, немного истерической, но мерзкой. Не самое лучшее ощущение. При первой же встрече со старшим из братьев Савада Курокава подумала, что он надломлен. Не сломан до конца, но достаточно пуст и устал, чтобы какой-то важный момент в жизни, который пойдет не так, как должен, сломал его. Это было интересно, поэтому девушка начала с ним общаться. Откуда ж ей было знать, что это выльется в странную, но веселую дружбу?.. С появлением же новеньких в школе и друзей у Савады Тсунаеши этот надлом будто бы становился все сильнее и сильнее, погружая ее друга в пучину отчаяния и тьмы, из которой Курокава пыталась вытащить его, потому что никто из ее близких не смеет ходить с пустыми глазами, которые наполняются жизнью лишь тогда, когда губы произносят «Хана-кун». Поэтому отвращение при виде Тсунаеши и его компании идиотов росло как на дрожжах. А потом… Потом Тсуна вернулся из больницы немного другим. Нет, надлом в нем не исчез, он все еще был, но вот пустота внутри будто бы стала заполняться чем-то новым, чем-то настолько дорогим, что парень вдруг стал оживать с каждым мгновением, проведенным с ней или кем-то еще, очень дорогим, но неизвестным ей. Поразительные изменения, но столь приятные сердцу, что Хана стала даже чутка более доброй, о чем по углам шептались многие школьники. Со временем, с течением дней надлом зарастал, а пустота исчезала, пока в один момент ее друг будто бы не вылечился, придя в один день совершенно счастливым, пусть этого никто чужой не видел, и абсолютно влюбленным, чего не понимал он сам. Это было смешно, но девушка тогда ничего не сказала, с интересом наблюдая, как меняется и укрепляется жизнь Савады. Знакомство с Хроме Докуро было неожиданным, но теперь Хана хотя бы знала, кто запустил процесс «восстановления» у их общего дорогого друга. Новая подруга была интересной, веселой и насмешливой, она с легкостью ругалась с Иетсуной и заставляла его признавать ошибки. Так, будто бы делала это десятилетиями. И теперь… Курокава проводила Саваду взглядом до поворота, за которым он скрылся, а потом сжала ладонь в кулак в том месте, где гулко билось сердце. Ее интуиция, исконно женская и выращенная, натренированная стараниями родителей через логически-судебные задачки, тихо шептала, что чувства друга начинают расцветать махровым цветом даже под угрозой какого-то важного события. Как тогда, когда он почти сломался, но в этот раз он точно справится, не прогнется под обстоятельства, а прогнет остальных. А еще интуиция говорила, что ей нужно немного подумать, чтобы вспомнить нечто очень важное, дорогое сердцу с каменной оболочкой и хрупким нутром. Что ж, наверное именно этим она и займется в ближайшие дни, совершенно наплевав на окружающий ее мир. Хана удобнее перехватила пакет с чаем, который ей в извинение купил Иетсуна, и с навязчивой старой мелодией одной колыбельной на губах направилась в сторону дома семейства Курокава. Серьезные времена требуют серьезных мер. И если Иетсуне вдруг понадобится ее помощь, то она должна быть готова. Поэтому ей надо задуматься над кое-чем, проверить некоторые свои выводы и сделать новые.***
— Ты уверен в своем решении? Пожилой мужчина посмотрел прямо на своего преемника, Наследника, отслеживая эмоции на чужом лице. Пальцы его, полные силы, с которой клан прогибал под себя страну, аккуратно держали хрупкую чашку с обжигающим напитком зеленых листьев, а взгляд, не утративший и капли той пригибающей к земле ауры, скользил по комнате, постоянно останавливаясь на его молодом собеседнике, который со спокойствием находился рядом. Что ж, он не мог не признать, что европейский костюм шел ему не меньше, чем привычное традиционное домашнее кимоно, которые предпочитали все в клане. — Абсолютно, господин, — молодой человек с улыбкой, не затронувшей глаза, качнул головой. — Я все еще останусь на своем месте, не полезу вверх, да и влиять на мою деятельность никто не станет, даже несмотря на статус и возможность. В этом вы можете быть уверены. Глава клана задумчиво провел ладонью по подбородку, чуть хмурясь, и стал просчитывать все вероятности, возможные шаги, прежде чем дать свой окончательный ответ. Он уже давно хотел уйти на покой, как бы ни любил клан и свою роль. Все же возраст и старые ранения дают о себе знать. А такое проявление преемника вполне могло стать объявлением его силы для любого, кто попытается пойти против новой власти, что встанет официально, по всем правилам. Да и такая поддержка, которая не станет влезать в дела клана, абсолютно доверившись близкому человеку во всех возможных решениях… Плюс, если они собираются победить, серьезно и основательно, то и сил этим детям должно не занимать, отчего можно сделать вывод, что они всегда могут прийти на помощь будущему главе, если таковая и понадобится. Но всегда — в самом крайнем случае, ибо его наследники слишком горды, чтобы просить об этом, чтобы там кто ни говорил. «К тому же, — подумал мужчина, внимательно смотря на своего Наследника с мысленным смехом, — он ведь все равно влезет, даже если я поставлю запрет. И никакое наказание его не напугает. Все мы такие, своевольные и слишком гордые, чтобы слушать, когда уверены в правильности наших действий и поступков, не правда ли, Аямэ*? Они оба невероятно похожи на тебя, как ты и предсказывала.» — Хорошо, я даю тебе свое согласие. Надеюсь, ты уверен в том, что так будет правильно, потому что у меня сложилось впечатление, будто бы эти ребята не сомневаются в том, что они могут или не могут сделать. — Благодарю, оябун**, — молодой мужчина поклонился, выражая свое почтение, и спешно покинул комнату, чуть щурясь. Время скачет вперед, стремительно сменяются дни, и близится важная для всех дата, ибо этот день решит их будущее, их судьбы. И отступать от своих желаний не собирается ни один из них.