Год дракона

Еще одна бессонная ночь. Из головы никак не шли мысли о минувшем пире, о предстоящей казни адмирала Джао, обо всем этом приезде в Северное Племя Воды народа Огня. Сама идея примириться с давним врагом казалась абсурдом, но Сокка сумел убедить нескольких советников в необходимости подобного решения. Даже отец согласился с его безумным планом, но только не она. Катара была вне себя. «Мир со Страной Огня невозможен!» В этом она убедилась, едва царская семья спустилась со своего огромного роскошного корабля и переступила порог их «не такого как в столице дворца». Враги стали гостями, маги огня беспрепятственно промаршировали железными сапогами по светлому мрамору, высшие чины в алых одеждах сели за один с ними стол. Катара заново вспоминала учтивые кивки, внимательные взгляды и осторожные комплименты. Лживые насквозь, пропитанные годами ненависти и презрения к ее народу. «Не собирались они заключать никаких союзов!» Катара перевернулась на бок, взбив кулаком подушку, зажмурилась, надеясь прогнать навязчивые видения и проспать хотя бы пару часов, но вместо этого вспомнила надменный звучный голос Хозяина Огня: «Я допускаю мысль, что ваша сестра согласится стать женой моего сына Зуко — наследника Страны Огня». «Только этого не хватало!» На пиру Катара склонила голову и приняла предложение, чтобы не устраивать скандал за столом, но не более. Часами позже она ворвалась в покои брата, намереваясь потребовать объяснений, разбудить его и весь дворец, если потребуется, но получить ответы. Сокка не спал, и даже не удивился ее визиту, сидел в своем любимом кресле в полной темноте, и смотрел перед собой как никогда серьезно. Он рассказал ей обо всем: об идее сделать принцессу Азулу своей невестой — о вынужденной мере, чтобы развеять сомнения членов совета племени и укрепить договор со Страной Огня. И о своем просчете: Сокка не знал о намереньях Озая выдать Катару за своего сына. Оно и понятно, предложить девице из Племени Воды стать женой наследника Страны Огня, зная, что ее дети унаследуют трон... За всю мировую историю не было ни одного подобного случая. Катара ухватилась за эту мысль как за спасительную соломинку и один за другим перебирала возможные варианты. Что если свадьба не состоится? Ведь Хозяину Огня не нужны дикари в его чертогах, а потому вся эта затея с брачным союзом такой же фарс, как и мирный договор. Или принц и принцесса сами откажутся от брака с недостойными их северянами и смогут переубедить отца? Если же нет, если вспомнить их подлую натуру, быть может, они решат атаковать первыми? Да, вероятно, так все и будет! — Только вспомни, — взывала Катара к брату, — вспомни, как они вели себя на пиру? Она припомнила все брезгливые взгляды принца Зуко, все двусмысленные фразы сказанные принцессой Азулой, все намеки, каждый подозрительный жест, но Сокка не слушал. Он называл слова Катары домыслами и, в конце концов, заявил, что сочетаться брачными узами наилучший для них исход. — Им нельзя доверять, Сокка. — Доверие нужно заслужить. И кто-то должен начать. Иначе война продолжится. Мирный договор наш единственный… — Мы можем сражаться и победить! — Не можем! — выпалил Сокка, встряхнув ее за плечи. — Наши корабли — рыбацкие лодки да торговые суда, сделанные из дерева и кожи, чтобы потопить их хватит и одного огненного снаряда. Наш источник пищи — выход в море, который первым же делом перекроют при осаде, все добываемые нами ресурсы приходится спускать из ледяной тундры высоко в горах, на что требуется масса времени и сил. Наша единственная защита — ледяные стены, и мне не хочется проверять, сколько огненных залпов понадобится, чтобы их растопить. — Но наши воины… — Всего лишь люди. Они сильны, отважны, выносливы, но смертны. Нам нужен этот союз, Катара. Слова ее брата — слова Вождя. Будучи мальчишкой Сокка всегда защищал ее, пусть неумело, но отчаянно, не жалея себя. Теперь он защищал все племя. Если он говорит ей выйти замуж, значит, считает свое решение единственным правильным. Но он ошибается. «Время покажет», — подумала Катара. Тогда-то адмирал Джао и напал. Сокка услышал его первым, но, вместо того, чтобы извлечь меч из ножен, потянул Катару за собой за широкий темно-синий гобелен, скрывающий тайный проход в стене. Шершавая ладонь брата накрыла ее рот, призывая к молчанию, а его дыхание, коснувшееся ее виска, было ровным и спокойным. Катара вспомнила, как узнала адмирала в полутьме, как за окном показалась полная луна, осветив ей путь, подсказав, как следует поступить. И она подчинилась мистической силе, использовав магию, которой опасалась, к которой пообещала никогда больше не прибегать. Но упрямец-Джао не дал ей нужных ответов. Действовал самостоятельно? Чушь! Зачем адмиралу, недавно получившему свой чин, так отчаянно мечтавшему о вечной славе, нападать на Вождя тайно? Он мог бы вломиться во дворец с целым отрядом солдат или же отправить слугу, но нет — дело было личным. У него была причина и Катара знала, в чем она заключалась, она видела взгляды, которые адмирал бросал на принцессу Страны Огня. Приказ, безусловно, исходил от нее! Но Сокка не верил. Что бы Катара ни говорила, он твердил о доказательствах. Тогда она предложила ему убедиться во всем лично: спустя время долгих споров, они вдвоем спустились в темницу. Ни стражей, ни факелов, только тишина и холод подземелья. Но даже тогда Джао не признался. Катара рывком села на постели, скинув с себя тяжелое одеяло. Близился рассвет, за окном стоял густой туман, сокрывший плотной пеленой город. За дверью в ее покои переговаривались стражи — пересказывали друг другу события минувшей ночи: на Вождя напали, нападавших схватили, казнь состоится в полдень. Оттого-то их и подняли посреди ночи — был дан приказ усилить охрану у всех комнат. Позже к низким мужским голосам присоединились женские — тонкие и звонкие. Рассказы дополнились сплетнями, восклицаниями, смешками и безумными теориями. Каждый рассказчик верил в то, во что хотел верить. И ни один из них не мог предположить, что схватить грозного адмирала удалось именно той, чьи покои они охраняют. Что толку лежать в постели, подумала Катара, нехотя соскальзывая с мягкой перины и отворяя дверь прислуге, принесшей воды. Умыться, переодеться в новое платье, выбрать украшения и притвориться той, кем ее хотят видеть — кроткой принцессой, смиренно принявшей свою судьбу. * * * Над главной площадью навис туман. Ледяные трибуны в три ряда окружили ровное снежное поле, посреди которого установили десять высоких столбов: два в центре для адмирала Джао и восемь для его сообщников. По два на каждого осужденного. Катара пришла рано утром и наблюдала, как столбы вбивают в мерзлую землю, как их опоясывают железными цепями, слушала глухой стук и звонкий лязг. Несколько магов воды наколдовали на верхней трибуне семь ледяных кресел и широкий навес над ними, слуги застелили лед шкурами и подушками — лучшие места для членов правящих семей. Весь город собрался посмотреть на казнь, были и мужчины, и женщины, и дети. Были здесь и люди Страны Огня: все кроме воинов в белоснежных ритуальных одеждах, даже Хозяин Огня и его дети облачились в белое, только рукава и вороты расшиты золотой нитью. Катара заняла место рядом с отцом — крайнее слева, и чтобы увидеть лицо Озая ей пришлось чуть податься вперед. — Полагаю, молодая леди впервые увидит сожжение заживо? — обратился он к Катаре, заметив на себе ее взгляд. — Я не сторонник казней, но изменник заслужил смерть. — Заслужил, — холодно согласилась Катара. — Как заслуживает ее каждый, кто пойдет против моей семьи и всего северного народа. Озай сдержано улыбнулся. Слышал ли он угрозу в ее голосе? Если и слышал, наверняка, не воспринял всерьез. Над головами зазвучали барабаны: удар за ударом с интервалом в секунду. Звук поднимался ввысь, рассеивался в тумане и звучал снова, проникая в сердца сотен зрителей, задавая единый ритм. Осужденных вели колонной, все они были скованы по рукам и ногам, все оголены по пояс. Адмирал был самым крепким: широкие плечи, сильные руки и мощный торс, заросший густыми черными волосами — истинный боец. Он смотрел исподлобья, останавливая враждебный взгляд на заковавших его стражах, на собравшейся толпе, на Сокке и, наконец, на ней самой. Он желал ей смерти, Катара почувствовала это кожей, ощутила всем своим нутром. Прежде никто не смотрел на нее с подобной ненавистью, разве что однажды… много лет назад в ее родном Южном Племени Воды. У монстра, убившего ее мать, были такие же глаза — пылающие, словно раскаленные угли в горне, не знающие жалости. Барабаны смолкли, зрители затаили дыхание. Две старухи из Страны Огня вышли на заснеженную площадь, медленно шагая навстречу ветру. Белые одежды жриц сливались с общим пейзажем, их старые дрожащие голоса синхронно произносили слова, но до Катары доносились только обрывки. Но что ей слова? Пусть их уносит вьюга. Стражи в волчьих шубах отступили назад, жрицы окропили приговоренных каплями масла. Ветер донес до Катары тонкий аромат горьких трав и сладких цветов, но она знала, как пахнет смерть от огня — этот запах ничем не скрыть. Барабаны зазвучали глухой дробью, с каждой секундой ускоряясь, останавливаясь на миг, пропуская удар сердца, и возобновляя свой ритм. Пять магов огня промаршировали вперед, выстроились полукругом — каждый перед своей жертвой, приняли позицию: отвели правую ногу назад, вскинули руки, сжав кулаки. — Дикари! — воззвал Джао из глубины своего могучего торса. Его крик повис в воздухе, приковав внимание всех и каждого. — Народ Огня никогда не примет вас как равных! Как великому дракону не подружиться с вшивой собакой… — Начинайте! — скомандовал Озай, стараясь перекричать оскорбления. И палачи исполнили приказ. Яркое мощное пламя хлынуло на изменников смертоносным обжигающим потоком, который нельзя отразить, от которого невозможно уклониться. В воздухе запахло горелой плотью, неистово загремели цепи, закричали в муках осужденные. Ни свист ветра, ни сумасшедшая барабанная дробь, ни улюлюканье толпы не могли заглушить их воплей. «Поделом», — подумала Катара, отворачиваясь от темного силуэта, корчащегося в языках пламени. Адмирал взял с нее слово — если он ответит на вопрос, Катара убьет его, избавив от страданий. Магией крови она могла бы остановить его сердце движением простым, как щелчок пальцами. Могла бы, будь небо темно, а луна полной. Или могла сотворить острую ледяную иглу и проткнуть ею адмиралово горло, как стрелой пущенной из лука, в таком тумане никто бы и не заметил. Но Джао солгал, она была уверена, а значит, пусть горит. Горит так долго, так мучительно, что этой боли хватит и на загробную жизнь. Принцесса Страны Огня смотрела казнь, прикрыв рот широким расшитым рукавом — наверняка пряча коварную улыбку. Несомненно, Азула была причастна к покушению на Сокку, это она подговорила адмирала, а теперь ликовала, глядя, как ее тайна сгорает дотла вместе с наивным глупцом. Принцесса упивалась своей победой, наслаждалась этой жуткой нескончаемой пляской. Принцесса, но не принц. Чего Катара не ожидала увидеть, так это оторопь в глазах надменного выскочки. Куда подевалась вся его гордость за свою обожаемую великую нацию? Зуко смотрел на огонь как на всепоглощающее лихо, бледные пальцы вцепились в ледяные подлокотники кресла, и уже покраснели от мороза. Катара посмотрела на его шрам — как от ожога, и впервые задумалась, как принц его получил. Взгляд скользнул по ряду солдат народа Огня: все как один в темно-красных доспехах и шипастых шлемах. Невозможно угадать, что за эмоции скрыты под опущенными забралами. Скорбели ли они по командиру и товарищам, быть может, злостно скалились, желая отомстить северянам или же остались равнодушными? Но, что бы ни скрывали лица под шлемами, Катара знала, многие из присутствующих воспользуются казнью адмирала Джао в своих целях. Его слова были услышаны, «дикари» оскорблены. Катара видела ярость воинов Племени Воды, уязвленность в глазах великих учителей, в глазах женщин — обиду за своих мужей. Она знала многих: Бато — лучшего друга отца, прошедшего с ним не одну битву, Уваку — потерявшего в сражении обоих сыновей, Ярдока — чей дом сожгли из-за глупого спора, Уллу — которая так и не дождалась своего жениха, сестер Ашу и Яру — чьих родителей забрали в плен, когда девочкам не было и десяти лет. И что все они получат вместо отмщения — пир в честь перемирия? Нет. Северяне скорее ополчатся на Вождя, чем признают людей Огня своими друзьями. Пусть Сокка сколько угодно твердит о неравных шансах, Племя Воды не кучка слабаков, среди них сильные маги и могучие воины. Даже сто лет войны не сломили их дух, так почему же они должны сложить оружие сейчас? Барабаны все звучали, хотя крики уже утихли. Толпа расходилась, постепенно редела, под властью магов воды ледяные трибуны ушли под землю, площадь вернула себе прежний вид. Огонь, настолько мощный, за какую-то четверть часа испепеливший тела, в конце концов, погас, вьюга смела с белого снежного ковра оставшийся от трупов и деревянных столбов пепел. «Только оковы остались, — поняла Катара, пнув носком сапога сцепленные между собой железные звенья. — Оковы и смрад горелой плоти». Казнь состоялась, но не принесла ей должного успокоения. Разве отмщение не то, чего она хотела? Джао и его люди получили по заслугам, и именно она способствовала их поимке, так почему же не испытала удовлетворения от своей победы? Внутри осталась только пустота. Пустота и непомерная усталость. За высокими дворцовыми стенами ветер поутих. Катара шла по заснеженному двору вдоль высокой каменной ограды, мимо кузницы, вдыхая знакомые ей запахи каленого железа, дерева и сена. Проходя мимо конюшен, приподняла юбки, чтобы не измарать подол своего дорогого парадного платья, посторонилась, пропуская краснощекого подмастерья, в одиночку несшего тяжелую упряжь. «Они заслужили смерть», — продолжала повторять Катара, прогоняя кошмарные видения горевших тел. Пыталась убедить саму себя в правильности своих же суждений. Но не могла избавиться от чувства, что сжигало ее изнутри. Только что на ее глазах были казнены ее враги. Джао понес наказание. Справедливо. Заслуженно. Но все же… Катара запуталась. Слишком устала для подобных мыслей. Сейчас ей было необходимо остаться одной и отдохнуть после долгой бессонной ночи. В полумраке, в полусне она шла до своих покоев, слушая шоркающие шаги стражей, приставленных к ней в сопровождение. А дойдя до двери, увидела еще пятерых, нет шестерых, двое из которых были облачены в ненавистную ей красную военную форму. — Что здесь происходит? — требовательно обратилась она к магам огня, но те только отступили на шаг, дав ей пройти. Малак и Торан, те самые низкоголосые стражи, охранявшие ее покои утром, крепче сжали в руках копья. Дверь приоткрылась, из проема показалась старая сморщенная рука. Катара узнала легкое прикосновение, а после увидела изможденное морщинистое лицо и седую голову своей бабушки. — Пра-пра? — удивилась она, а переступив порог, и вовсе оцепенела. Внутри ее ждали отец и тот, кого она меньше всего чаяла увидеть. — Простите за вторжение, — обратился к Катаре старший брат Хозяина Огня, широко улыбнувшись. — Я к вам с дарами от принца Зуко. — Я не понимаю… Тучный генерал Айро отступил, чтобы показать подарок, но огромное зеркало позади него не закрыл бы даже самый крупный и мохнатый буйвол. Больше двух метров в высоту и полтора метра в ширину, в роскошной золотой раме, отлитой в виде языков пламени, переходящих в сияющее на самом верху солнце. Оно напомнило Катаре о так называемой выпавшей ей чести. — Обычай Страны Огня, — продолжил Айро, с лучезарной улыбкой. Чувствовал себя желанным гостем, нет, скорее благодетелем, почтившим собравшихся своим присутствием. Неужели думал, будто его визит с подарком — лишним напоминанием о свадьбе с врагом, должен был сделать Катару счастливой? — Очень щедро со стороны принца, — проговорила она не своим голосом. — Ты должно быть очень растрогана, — сказала Пра-пра, крепко ее обнимая. Меховой воротник на миг закрыл лицо Катары от посторонних глаз. За этот миг она смогла собраться с мыслями. Еще одна формальность, требующая от нее должного вежливого ответа. — Да. Да, я очень… — проговорила она, путаясь в словах. — Я очень… «Я обречена», — поняла Катара. Поняла это только что, зажатая в любящих объятиях точно в силках. «Будь сильной», — наставляла ее бабушка, когда Катара потеряла маму, когда просыпалась от кошмаров в слезах и мольбах. «Будь сильной», — то, что услышала она сейчас, ощутив, как слабая иссохшая рука изо всех сил сжимает ее ладонь. — Передайте принцу… передайте ему… «Благодарность», — подсказывала себе Катара, но не могла произнести вслух. «Улыбайся!» — приказала она себе, но задрожали губы. — Скажете ему сами, молодая леди, — откланялся Айро. — У вас впереди много времени вместе. После ухода генерала Айро в ее комнате стало тихо. Тихо и холодно. И совсем пусто. Неловкое молчание стучало в виски громче ритуальных барабанов. Отец неловко потоптался на месте, выбирая нужные слова. Он никогда не умел поддержать ее или утешить. Но сейчас Катара ничего не хотела от него услышать, особенно виновато сказанного «поздравляю» у самого порога. — Бабушка, — едва слышно позвала Катара, когда он ушел. — Бабушка, — всхлипнула она, зарываясь пальцами в густой мех ее шубы, чувствуя, как дрожат колени, понимая, что она вот-вот упадет. — Тише, дорогая, — ласково зашептала Пра-пра, поглаживая ее по голове, как делала это в детстве. — Я не хочу выходить замуж. Только не за него. — Выйти за принца Зуко твой долг, исполни его с честью. Твой брат однажды поступил так же и в итоге полюбил принцессу Юи. Катара подняла на старуху заплаканные глаза. — Юи не приказывала убить нашу мать. — Принц был еще ребенком, когда Южные захватчики напали на деревню. Быть может, и он не убийца? Быть может, он изменится, когда полюбит тебя? — Полюбит? — прошептала Катара с горькой усмешкой. Гнев и отчаянье толкали ее на крик, но голос не слушался. — Со дня нашей встречи я не слышала от него ничего кроме презрения. Такой как он не способен на любовь. — Пойми, милая… — Понять? Как ты можешь… — Катара отстранилась. — Разве не ты не захотела мириться с глупыми правилами, вынуждающими женщин Северного Племени выходить замуж, и сбежала от своего жениха на другой конец света? И ты говоришь мне понять? — Ты права, — устало согласилась Пра-пра. — Не мне учить тебя долгу. Но мой побег был прихотью крестьянской девчонки, твой же отказ расценят как оскорбление. Ты принцесса… — Я никогда не была принцессой. Взгляд полный печали и вины пристыдил Катару. Она не хотела спорить, но не могла взять слов назад. Она и впрямь не была принцессой, никогда не считала себя таковой. Принцессы не рождаются в тесном иглу, не учатся разделывать оленьи туши и солить рыбу, не штопают мужчинам штаны и не чинят прохудившиеся сапоги. Пра-пра понимала ее, Катара видела, что понимала и хотела утешить. Но ничем не могла помочь. — Мужайся, Катара, — прошептала она уже в пороге. Будто бы прощаясь навсегда. * * * Закатное солнце показалось Катаре окровавленным золотым диском, наточенным по краям, готовым в любой момент сорваться с небосклона и пройтись по городу смертоносным колесом. Свет падал на подаренное принцем зеркало, лучи во все стороны отражались от гладкой поверхности и то, чего они касались, казалось, вот-вот вспыхнет и сгорит, уничтожив привычный для нее мир. Катара смотрела на застывшую в центре роскошной золотой рамы женщину и не узнавала в ней себя. Волосы уложены в аккуратную прическу, платье цвета серебра подчеркивает фигуру, цвет глаз оттеняют крупные прозрачно-синие камни в тяжелом ожерелье, на плечи накинут меховой плащ, на ногах сапоги из тонкой кожи, на руках шелковые перчатки. Теперь она и впрямь похожа на принцессу — красивую безмолвную куклу, которую вручат избалованному мальчишке. За ее спиной в отражении появился Сокка, Катара не слышала, как он вошел, ее брат умел двигаться совершенно бесшумно. Немудрено, ведь он учился этому с самого детства. «Хороший охотник — тихий охотник», — наставлял его отец, а мама наблюдала, улыбалась. Как давно это было. Катара по привычке потянулась к обручальному ожерелью — единственному, что осталось ей от матери, но теперь на ее шее красовалось другое, более подобающее сестре Вождя. Даже это у нее отняли, вскоре не останется ничего. — Я этого не хотел, — прошептал Сокка, останавливаясь в шаге от нее. Катара не стала оборачиваться, взглянула на него в отражение. Брат и сестра, заключенные в золотой раме, словно птицы в изящной клетке. Но для него все сложится иначе: Сокке не придется покидать Северное Племя, прощаться с дорогими сердцу людьми, прожить жизнь, будучи окруженным ненавистными магами огня. Ему повезло родиться мужчиной. — Катара… — Я знаю, — вздохнула она. Разумеется, он не желал ей вреда. Ее брат всегда был добр и по-своему заботлив. Надо признать, с годами забот у него прибавилось. Теперь он в ответе не только за сестру, но и за все племя. — Я не виню тебя, Сокка. — А следовало бы. Это был мой план. Я предложил укрепить договор брачным союзом, и только я должен нести за это ответственность. Если ты не хочешь выходить за принца… — Я должна, — заявила она упрямо, с нерушимой твердостью, чтобы убедить саму себя — обратного пути нет. Сокка мастер придумывать иные варианты и обходные маневры, но он ясно дал понять, к чему они все приведут. Дать Катаре право выбирать, все равно, что внушить ложную надежду. — Я сказал Хозяину Огня, что сегодня за ужином тебя не будет. Позже еду принесут в твои покои. — К чему тогда этот наряд? — Наденешь его на завтрашнюю церемонию, — заметив ее вопросительный взгляд, Сокка слабо улыбнулся. — Обмен военнопленными. Наши собратья вернутся домой. Хоть одна хорошая новость, да? — Хорошая, не то слово, — согласилась Катара. И вправду, пора бы уже случиться чему-то приятному. * * * Раннее утро следующего дня встретило Катару ясным голубым небом, пронзенным солнечными лучами, болтовней возбужденных служанок и привычной дворцовой суетой: сменялись стражи у дверей, поварихи корпели над блюдами для очередного пира, слуги перестилали постели в покоях господ, заменяли ковры и чистили очаги. Мальчишка-слуга, разлил у дверей в библиотеку мыльный раствор и теперь отчитывался перед грозной наставницей, обычно всегда собранная и внимательная прачка, уронила на пол корзину с бельем. — Все из-за церемонии, — всплеснула руками Нини — камеристка Катары. От нее-то она и услышала все утренние новости. — Все как с ума посходили! Везде только и слышно, что… ой, госпожа, не вертитесь, иначе прическа выйдет кривой. — Ты тоже кого-то ждешь? — спросила Катара, опустив голову и позволив Нини соединить на затылке две тоненькие косички новой серебряной заколкой. — Мой дядя… я слышала, он выжил после битвы и был захвачен в плен. Не знаю, так ли это, но… — Катара подняла взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть в отражении печальную, но светлую улыбку своей служанки. — Боюсь, если скажу, что он вернется сегодня… лучше не надеяться понапрасну. Катара понимала ее как никто другой. Нет ничего хуже ложных надежд и долгих напрасных ожиданий. Но разве могла она так сказать? За двадцать минут до полудня над Северным Племенем Воды послышался рев десятков горнов, на дозорных башнях забили в гонг — корабли Страны Огня приближались к стенам города. Из окна своей спальни Катара увидела вдали только несколько черных точек на фоне лазурного моря, но с каждой минутой точки эти становились все больше, приобретали очертания. «Всего шесть», — сосчитала корабли Катара. Не огромные боевые линкоры, скорее маневренные разведывательные суда, но в каждом трюме такого могло разместиться по дюжине человек. — В порту уже не протолкнуться, — прошептала Нини, прижавшись ладонями к оконному стеклу, будто хотела вытолкнуть его и вырваться наружу. — Я ведь вам больше не нужна, госпожа? — Можешь идти, — отпустила ее Катара и с полуулыбкой наблюдала, как та со всех ног бросилась к двери, едва не столкнувшись с возникшим на пороге Соккой. Нини оказалась права, город был полон: на площадях, мостах, на рынке и в порту собрались толпы. Одни стремились подойти как можно ближе, другие занимали лучшие обзорные места, чтобы наблюдать за церемонией издали. Только главная дорога, по которой шествовала процессия из знатных господ, и осталась свободна. Меньше чем за четверть часа они добрались до берега, выстроились в ряд, совсем как тогда, в день прибытия в Северное Племя Воды делегации из Страны Огня. Теперь же они стояли рядом, как всегда чванливо взирая поверх голов. Принц Зуко взглянул на Катару только раз и больше не удостоил своим вниманием. Для него она — не более чем туалетный столик: из серебра, а не золота, выполненный грубо, с изъянами, недостаточно вместительный для дорогого графина со сладким вином. Иного Катара не ожидала, во что ее не наряди, дикарка останется дикаркой. Корабли причалили, на палубах у борта показались капитаны и офицеры, гордо выпрямившие плечи, в новой с иголочки военной форме и шлемах, отполированных до того, что от металла отражалось солнце. Со скрежетом железа и свистом выпускаемого пара на берег медленно опустились острые носы-трапы. Катара десятки раз наблюдала за высадкой магов огня, прежде они означали только одно — нападение на ее народ. Она навсегда запомнила каждую их атаку: черный снег, боевой клич воинов, испуганные женские крики и плач детей. Но теперь все было иначе: жители Северного Племени за ее спиной затаили дыхание, кто-то негромко переговаривался, кто-то восторженно присвистнул. Трепет, но не страх и наконец, восторженные крики. У верхней ступени трапа показались фигуры в меховых шубах. По двое, по трое, воины Племени Воды спускались с корабля, кланялись новому Вождю и тотчас спешили к своим семьям. Их оказалось чуть меньше сотни: исхудавшие, изменившиеся за годы заточения, изможденные после долгой дороги. Отовсюду доносились знакомые имена, одни выкрикивали их, другие произносили полушепотом, со слезами или же смехом. Многие ждали их, некоторые не смели надеяться, но дождались. Катара услышала голос Нини, увидела ее в толпе, обнимающей однорукого старика, рыдающей на его плече, но улыбающейся как никогда счастливо. Мужья, отцы, сыновья, все они вернулись домой после долгих лет разлуки. Для них столетняя кровопролитная война закончилась сегодня. Стоя среди объятий и улыбок, среди нескольких сотен слившихся воедино голосов, Катара осознала: одно решение изменило судьбу многих, всего несколько подписей на бумаге сохранили жизни сотни. И разве ее жертва, ее несвобода, не малая цена за их спасенье? — Ты был прав, Сокка, — прошептала Катара, смаргивая слезы, невесомо коснулась руки брата в толстой рукавице. И Сокка сжал ее руку в ответ, с такой благодарностью, которую не смог бы выразить словами.