Мальчики не плачут

Арсений стоял в метре от Антона и заглядывал прямо в глаза. С добротой, нежностью, любовью. Голубые глаза, в которых бушевал океан, наполнены восхищением, безмятежностью. Они безопасны… Напротив — зелёные глаза смотрели с неким удивлением, переходящим в радость и наслаждение. Наконец, глаза цвета свежескошенной травы смогли увидеть любовь в голубых. И вот брюнет, стоящий напротив, потянул руку к Антону и вот-вот нежно прикоснется, но… Антон разомкнул глаза и не шевелясь огляделся вокруг, словно боясь чего-то очень опасного. В комнате было темно. Вчера вечером он так и уснул, с невыключенным ноутбуком, лежащим на кровати. Часы показывали 02:43. За окном было черным-черно, свет рассыпанных по небу звёзд едва просачивался сквозь тучки, растянувшиеся по небосклону, а яркий полумесяц, свет которого был слегка приглушен всё теми же тучами, освещал немногочисленные улицы района и проникал в комнату сквозь открытые шторы. Шастун присел на подоконник, закинув одну ногу на него и согнув в колене, а другую свесил. Антон подумал о сне, который буквально только что видел. Прекрасно, теперь Попов ему ещё и снится! Но, с другой стороны, шатен подумал о том, что хотя бы во сне смог увидеть, как выглядели глаза Арсения, наполненные добротой, а не жестокостью. Он стал вглядываться в красоту ночи. Где-то внизу горели фонари, а в некоторых окнах до сих пор мерцал свет. Парень невольно задумался о том, что, может, в одной из этих квартир сейчас какая-нибудь семейная пара ссорилась, разрушая своё счастье, где-нибудь два влюблённых человека сидели и обнимались, наслаждаясь компанией друг друга. А где-нибудь, может быть, сидел такой же одинокий человек, как Антон, смотрел в бесконечность и пытался понять, что он хочет от жизни, а что жизнь хочет от него. Шастун перевёл взгляд из окна на пол своей комнаты и задумчиво посмотрел в него. После парень перевёл взгляд на перебинтованную руку, про которую благополучно забыл, ссылаясь на то, что она совсем не болела и не вызывала дискомфорта. Только вот еле видные красные пятна на поверхности говорили об обратном. Но всё же бежать перебинтовывать руку в три часа ночи не совсем в интересах Шастуна, поэтому он предпочёл остаться на подоконнике и размышлять о своём. Парень вспомнил о том, как полгода назад курил. Кстати, его сигареты все ещё находятся в этой комнате, ведь так? Антон даже как-то не подумав, буквально вскочил с подоконника и начал, словно в панике, рыться в своём столе, доставая оттуда тетради, ручки блокноты, лезвия… И… Наконец, длинные окольцованные пальцы прикасаются к синей пачке с сигаретами Winston. Зеленоглазый достал её и открыл, беря одну никотиновую палочку. Он и сам не понимал, откуда появилось такое непреодолимое желание покурить. Антон всё из того же стола достал зажигалку и поджог сигарету, поднося к розовым губам и возвращаясь к подоконнику. Шастун открыл окно и уселся на излюбленное за короткий срок место. Он вдыхал горький дым, обволакивающий лёгкие, проникающий внутрь и оставляющий невесомую горечь на языке. Красивый дымок, больше походящий на пар, покидая организм парня, уносился ветром куда-то далеко, рассеивался по воздуху, словно растворяясь в нем. Никотин въелся глубоко в разум, оставаясь там и успокаивая. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох… Шастун, наконец, сделал последнюю затяжку и выпустил серый клуб дыма, выкидывая сигарету вниз, даже и не думая о том, куда она упадёт. Но как-то внезапно на него навалилось чувство вины и осознание того, что он только что сделал. Он покурил… Ещё полгода назад он так пытался бросить курить, так хотел этого, боролся будто сам с собой и, наконец, победил. Но вот он опять всё сломал… — Какой же я никчёмный… — сказал Шастун вслух, чуть ударился головой об окно и запустил руку в пшеничные волосы. В голову лезли мысли о том, почему всё так, почему с ним? На самом деле, зеленоглазый до сих пор не понимал, почему посреди ночи на него напало такое уныние и потерянность. Да и зачастую смены в настроении пугали Шастуна. Видимо, здравствуй, биполярное расстройство… Но несмотря на свои мысли, Шастун схватил телефон, заходя в Вк. Он, судорожно дрожа, зашёл на страницу к Арсению. Смотрел на его фотографию. Сначала лыбился, как дурак, разглядывая все частички прекрасного лица Попова, а потом грустно ухмылялся, осознав, кем ему являлся Арсений. Правильно, никем… Ну, разве что, подростком, который издевался над другим подростком и, которого Антон по идее должен ненавидеть. Но на самом деле Шастун его… Вроде как, любит (?). Попов — это своеобразный наркотик Антона, который разлился по венам сначала лёгким дискомфортом, потом перерос в жуткую боль, после смешавшуюся с эйфорией и проникнул в самое сердце. А самое «прекрасное» в этой ситуации то, что голубоглазый даже не подозревал о том, что сейчас какой-то там Антон Шастун сидел на подоконнике, смотрел на его фотографию, плакал и выкуривал уже третью сигарету. Не подозревал. Ведь, так?..

***

      Попов ходил туда-сюда по комнате с телефоном в руках. В голове — «почему эта крыса с хвостиком не берёт трубку?», за окном — ночь, в телефоне — очередные гудки, и… — Алло, Арс, ты совсем охуел? — с хрипотцой ото сна в голосе говорил Матвиенко в трубку. — Это ты охуел! Почему ты трубку так долго не берёшь? — повысил голос Попов — Может быть, потому, что три часа ночи?.. — Ну ладно, окей, мой косяк… Но знаешь, что? — почти что закричал на конце фразы Арсений, а сонный Серёжа на том конце провода вздрогнул. — Что? — Позов с пидорком нашим ходит. — Чего, блять? — мат сдерживать просто не получалось. Сергей сонный, ничего не понимающий и злой. — Да ничего! Я Диму сегодня с Шастуном видел. Он ему ещё и улыбался! Я в ахуе, честно… — Попов, ты… Ты… Ты совсем конченый? — Серёжа, да как ты не понимаешь? А вдруг Поз тоже из этих? — Послушай, то, что Димка просто с ним общается — не значит, что он из этих. Это во-первых. А во вторых, может, он просто опять его отпиздил? — Нет, я спрашивал… — Ну не отпиздил и ладно… Да и вообще, чё ты на эту шпалу так взъелся? — Э-э-эм… Так всё, Матвиенко, иди в жопу! Я спать хочу, пока! Попов сбросил, и в трубке послышались гудки. Сергей ещё пару секунд смотрел в пустой экран телефона и поражался Попову. Сам позвонил, сам наорал, сам послал. Нормально… Но Матвиенко завалился обратно на подушку, закрыл глаза и уснул.       Арсений же ещё с десяток минут пролежал на кровати, смотря в потолок и стараясь не думать о… Шастуне. Голубоглазый и сам не понимал, почему в три часа ночи в его голове этот мальчишка. Арсению всё же немного грустно, ведь Антон наверняка сейчас даже и не думал о нём: спокойненько там себе спал. Эх, если бы он знал, как ошибался… Попов всё же закрыл глаза и задремал, негромко похрапывая и избавляясь от мыслей о Шастуне.