Вкус подчинения

Комната, куда привел ее Снейп, находилась на втором этаже здания, прямо над баром. Открыв ее своим ключом, он впустил Гермиону внутрь и коротко бросил: – Располагайтесь. Небрежно махнув палочкой, он залечил царапину на ее щеке так, что от той не осталось даже шрама, после чего сразу ушел снова вниз, судя по шагам в коридоре и скрипу расшатанной лестницы. Гермиона села в единственное кресло и огляделась: комната была маленькой и необжитой, больше похожей на пустующий гостиничный номер. Изголовьем к окну стояла узкая кровать, накрытая выцветшим полосатым пледом, а рядом с креслом притулился узенький столик, частично покрытый слоем пыли, будто кто-то стер ее не до конца. Больше в комнате рассматривать было нечего, и Гермиона почувствовала, что слегка подрагивает от пережитого стресса. Она медленно начала осознавать, чего избежала благодаря своевременному вмешательству человека, которого она за десять минут до этого послала к черту. Нужно было посмотреть правде в глаза – палочку с выкрученными руками она достать не смогла бы, а сосредоточиться на беспалочковых заклинаниях весьма проблематично, когда тебе к горлу приставили нож и шарят руками под платьем. Вспомнив те бесцеремонные прикосновения, она вздрогнула и попыталась усилием воли успокоиться, но взвинченные потоком событий нервы не желали слушаться. Громыхнула дверь, и Гермиона подскочила на месте. Вошедший Снейп хмуро глянул на нее и, подойдя к столу, поставил на него кружку с бурой дымящейся жидкостью, а затем отошел и сел на кровать. Повисло молчание, во время которого – Гермиона могла поклясться – неловкость испытывала одна она. Было слышно, как у окна жужжала полуживая муха, каким-то чудом еще не впавшая в спячку в это время года. Наконец Снейп вздохнул. – Пейте, – сказал он, кивком указав на кружку. Не найдя в себе сил возражать, Гермиона взяла ее и поднесла к носу, вдохнув насыщенный травяной запах и распознав в отваре ромашку, мелиссу, мяту, а также резкий сладковато-терпкий аромат корня валерианы. – Успокоительный чай? – удивленно спросила она, переведя взгляд на наблюдающего за ней Снейпа и отставляя кружку: руки все еще дрожали, и она хотела это скрыть. – А вы чего ждали? Огневиски? – желчно поинтересовался он. – Терпеть не могу пьяных женщин. – Мне показалось, вы терпеть не можете людей в принципе, – в тон ему ответила она. – Вам не показалось. Снова повисла тишина на несколько мучительных минут, в течение которых Гермиона пыталась успокоиться, а он, не отрываясь, смотрел на нее пристальным взглядом темных глаз, чем еще больше нервировал. – Выпейте, – наконец сказал он почти нормальным тоном, в котором сквозила едва уловимая усталость. – Вам это нужно. – Почему сегодня все решают за меня, что мне нужно, а что нет! – снова взвилась Гермиона, и в ее голосе мелькнули истерические нотки. – Может быть, потому что сами вы едва ли в состоянии даже унять ваш тремор, не говоря уже о принятии других простейших решений! – рявкнул Снейп, и она съежилась в кресле, снова ощутив себя первокурсницей, напортачившей с зельем, хотя за все время в Хогвартсе не испортила ни одного. Глянув на него исподлобья, она все же взяла кружку и сделала несколько глотков, сразу ощутив, как по телу разливается тепло, а тревога уходит, оставляя блаженное спокойствие. Вероятно, он добавил в чай несколько капель Умиротворяющего бальзама. – Там также ложка Отрезвляющего, – проговорил бархатный голос, и Гермиона испуганно взглянула на Снейпа, гадая, действительно ли она произнесла последнюю мысль вслух. – Все написано у вас на лице, мисс Грейнджер, – брезгливо пояснил он, словно созерцание его выражения вызывало у него чувство глубочайшего омерзения. – Как я уже упоминал, терпеть не могу пьяных женщин. – Тогда зачем же позвали одну из них на разговор? – уже спокойнее поинтересовалась Гермиона, допивая чай. Ей действительно стало лучше: дрожь ушла, все тело расслабилось, а в голове прояснилось, но признаваться в этом она не стала бы, даже если бы в чае была еще и Сыворотка правды. – Чтобы вы не закапали весь пол кровью, – в его голосе сквозила все та же брезгливость. – Бармену потом пришлось бы отмывать его. Без магии. – Вы даже барменам тут назначаете взыскания, заставляя отмывать что-либо без магии? – Нет, мисс Грейнджер. Потому что бармен – магл, – устало отозвался Снейп и, поднявшись, отошел к окну. Гермионе вдруг стало стыдно за свою дерзость. В конце концов, он спас ее от бандитов, а затем залечил рану и помог справиться с подступающим нервным срывом, хотя мог бы просто выставить за дверь, как тех троих. Чего она, в принципе, от него и ожидала. – Спасибо, профессор, – тихо пробормотала она и завозилась, чтобы встать, но ее остановил неожиданный ответ Снейпа, внимательно смотрящего через окно на освещенную вывеской бара улицу, словно это зрелище было самым захватывающим на свете. – Я больше не ваш учитель, мисс Грейнджер. Гермиона застыла от внезапно пронзившей ее мысли. Действительно, до этого момента она неосознанно воспринимала его как своего преподавателя. Просто по старой привычке, въевшейся глубоко в подкорку. Увидев, к кому именно привел ее Малфой, она могла думать лишь о том, что перед ней злобный язвительный профессор зельеварения, которого все ненавидели и боялись, а потом, узнав об опасной двойной игре, которую он, рискуя жизнью, вел много лет, стали еще и избегать, потому что сложно было смириться с тем, что они обязаны всем этому человеку. И даже тогда, после войны и суда, он все равно оставался для них профессором Снейпом. И теперь простая очевидная мысль, что он больше им не являлся, стала для Гермионы настоящим откровением. – И кто же вы теперь? – прошептала она, не успев осознать всю абсурдность этого вопроса. Однако сам Снейп, очевидно, считал иначе. Он повернулся к ней, и его взгляд больше не был равнодушно-пустым. Но что за эмоция горела на дне его темных, почти черных глаз, Гермиона так и не смогла распознать. – Давайте это выясним, мисс Грейнджер, – сказал он, снова садясь на кровать. – Но начнем мы с вас. Гермиона молчала, ощутив, как по телу снова прошла волна нервной дрожи. Даже если она захотела бы что-нибудь сказать, то не смогла бы вымолвить ни слова, поэтому просто решила дождаться, что скажет он. – Малфой утверждает, что вы нижняя, – отрывисто произнес Снейп, буравя ее пронзительным испытующим взглядом. – И несмотря на всю его изворотливость, за свои слова он отвечает, и в последнее время с ним почти приятно иметь дело. Тем не менее меня мало волнует его мнение. Поэтому я спрошу вас: это так, мисс Грейнджер? Несмотря на простоту вопроса, который подразумевал столь же простой ответ, Гермиона вдруг поняла, как тяжело ей открыто признать это вот так – вслух перед Снейпом. – Да, сэр, – наконец сказала она после продолжительной паузы, во время которой он внимательно изучал сменяющуюся на ее лице гамму чувств. – С чего вы это взяли? – неприязненно поинтересовался он. – М-м… Мы с Драко состояли в Тематических отношениях почти год после окончания Хогвартса… – растерянно начала она, но Снейп разочарованно покачал головой, словно ожидал от нее правильного ответа на вопрос, а услышал нечто в стиле Лонгботтома. – Не заставляйте меня снова усомниться в ваших умственных способностях, мисс Грейнджер, – процедил он ледяным тоном. – История ваших душещипательных отношений с Малфоем интересует меня столь же мало, как, в принципе, и прочие подробности вашей с ним интимной жизни. Разве я спросил об этом?! – рявкнул он, и Гермиона замерла: он по-прежнему умел наводить ужас на людей не хуже стаи дементоров. – Если вы растратили все ваши хваленые мозги на работу девочкой на побегушках у Министра, то в виде исключения я сделаю вам одолжение и поясню: как это произошло? Как вы к этому пришли? – Это долгая история, – тихо ответила она, теребя подол платья. Почему-то на этот раз вспылить в ответ на оскорбления из его уст даже не пришло ей в голову. Словно он имел на это право, и она признала это право за ним. В конце концов, его вопрос действительно был о другом. – А вы постарайтесь объять необъятное, – хмыкнул Снейп. Гермиона откинулась на спинку кресла, размышляя. Она давно задумывалась о том, что привело ее в Тему и какие события в жизни стали ступенями на этом пути. Многие из них были слишком личными, а некоторые попросту настолько болезненными, что о них тяжело было говорить. Она снова прокрутила их все в голове, выбирая, с чего начать, но затем лишь вздохнула и покачала головой. – Я не могу. – Почему? – Снейп чуть подался вперед, впившись в ее лицо цепким взглядом, из-за чего Гермиона ощутила себя червем под микроскопом – всего лишь интересным образцом, за которым увлекательно наблюдать. – Потому что не хочу исповедоваться в своих страхах… и комплексах… – прошептала она. – Я не была к этому готова… сегодня. Ответ Снейпа ее удивил. Кивнув каким-то своим мыслям, он медленно произнес: – Очень хорошо, мисс Грейнджер. И от его раскатистого бархатистого голоса по спине побежали мурашки. А еще Гермиона вдруг осознала, что за все годы это был, наверно, первый раз, когда он ее похвалил. Бесчисленные попытки увидеть хоть искру благосклонности в его глазах с помощью тысяч правильных ответов и безукоризненно сваренных зелий на его уроках так и не увенчались успехом. И вот сейчас, спустя столько лет, уже давно перестав быть ее учителем, он хвалит ее за отказ дать ответ на вопрос. Все это не укладывалось у Гермионы в голове, и она озадаченно уставилась на Снейпа, который смотрел на нее с кривой ехидной улыбкой, очевидно, прекрасно понимая, о чем она думает. – Если вы осознаёте, что причина кроется в ваших психологических травмах, – наконец снизошел до разъяснений он, – значит вы пришли в Тему не просто поразвлечься. Или разнообразить свои сексуальные… игрища. – Не вижу ничего постыдного в желании разнообразить секс, – выпалила она, сама не веря, что обсуждает такое со Снейпом. – Ничего постыдного в этом и нет. Но это не то, что интересно лично мне, – задумчиво сказал он и поднял на нее взгляд. – В конце концов, это ведь вы свалились мне на голову вместе с Малфоем. Значит и решение за мной. – Я уже собиралась уходить! – взвилась Гермиона, обескураженная тем, как он перевернул все с ног на голову. – Это вы позвали меня сюда на разговор! – Если вы действительно не хотите этого «разговора», то что вы здесь до сих пор делаете? – его голос был холодным и равнодушным. – Вставайте и уходите. Либо отыщите внутри себя затерявшееся гриффиндорское мужество и признайтесь, прежде всего самой себе, зачем вы здесь и чего хотите. И что не Малфой привел вас сюда как тупую овцу, а вы сами пошли за ним с единственной целью… Какой? Какой целью, мисс Грейнджер? Гермиона молчала, с досадой на саму себя кусая губу. Снейп терпеливо ждал, наблюдая за ней со странно смягчившимся выражением лица. – Я не могу спокойно жить и работать… – наконец выдавила из себя она. – Где-то глубоко внутри меня пустота, которая не заполняется, как я ни стараюсь. Все считают меня сильной и независимой. «Стальной Грейнджер». Но запасы моих сил подходят к концу, а где взять новые, если там эта пустота, я не знаю. Иногда я перестаю справляться, и тогда… просто пью, пытаясь забыться, – Гермиона со злостью сжала кулак, так что ногти больно впились в ладонь. – Я была уверена, что смогу завязать и просто жить дальше. Ведь весь мир не замкнулся на сессиях, а проблемы можно решать и другими способами, кроме передачи контроля. Я думала, что, раз Драко смог, получится и у меня… – Кто вам сказал, что он смог, мисс Грейнджер? – мягко проговорил Снейп. Она помотала головой, не желая сейчас думать о своем бывшем Верхнем, который оставил Тему ради ванильной супруги. Астория так и не прониклась идеями БДСМ, как он ни старался, но Драко слишком любил ее, чтобы бросить. Или пойти на сторону. По крайней мере, так он утверждал. В любом случае, даже если бы он пришел к Гермионе, она не стала бы рушить их семью и отговорила бы его от этой затеи. – Вернемся к моему вопросу, мисс Грейнджер, – голос Снейпа вырвал ее из круговорота невнятных мыслей. – Зачем вы здесь? Чего вы хотите? – А вы сможете мне это дать? – робко спросила она, не веря, что всерьез думает об этом. Думает о Снейпе в роли ее Верхнего. – Гермиона… Не веря, что не ослышалась, она вскинула на него взгляд. Он действительно только что впервые в жизни назвал ее по имени? – Вопреки мнению, некогда распространенному среди недалеких студентов, которых я имел несчастье учить, я не умею читать мысли, – теряя терпение, прорычал он. – Я мог бы воспользоваться легилименцией, которая покажет мне образы, крутящиеся у вас в голове, но, учитывая специфику отношений, которые мы сейчас обсуждаем, я хотел бы услышать ответ от вас. – Я пришла, чтобы… – она запнулась и нерешительно помедлила, но услышав его раздраженный вздох, выпалила: – Я больше не могу! Мне нужно на сессию! Мне нужно забыться… в боли… – Это то, чего вы хотите, мисс Грейнджер? Боли? – спокойно уточнил он, и она поняла, что отступать некуда. Признание вырвалось из нее, как окками из коробки, стремительно увеличиваясь в размерах и заполняя собой все свободное пространство. – Да, сэр. – Каким образом? Вот он, запретный плод, нужно лишь протянуть руку и сорвать. – Порка, сэр, – еле слышно прошептала Гермиона и закрыла глаза, не в силах смотреть на бывшего учителя, которому только что рассказала о самом сокровенном. Если он сейчас высмеет ее и выставит за дверь, то так тому и быть. Но она не простила бы себе, если бы не попыталась. – Ваше стоп-слово, мисс Грейнджер? – за голосом Снейпа последовало тихое шуршание, и она поняла, что он встал. Ледяной ужас сковал все тело, так что руки и ноги онемели, и она не смогла бы сейчас шевельнуть и пальцем. Неужели он действительно собирается это сделать? Неужели они собираются это сделать? – Я жду, мисс Грейнджер. Её мысли в панике заметались. Нужно было что-то ему ответить. Стоп-слово, после произнесения которого он будет вынужден немедленно прекратить все действия. Ее страховка. С Драко они использовали стоп-слово «Поттер», ведь во время сессий фамилия друга была последним, что она могла бы произнести случайно. Но это слишком напоминало бы ей о бывшем Верхнем. Нужно нечто другое, но в то же время, похожее… – «Уизли», сэр, – решительно сказала Гермиона, открывая глаза. – Мое стоп-слово – «Уизли». – Как мило, – процедил Снейп, скривившись, словно увидел перед собой нечто омерзительное. – Подойдите к кровати, поднимите платье до талии и наклонитесь. Обопритесь руками и ждите. Я сейчас вернусь. Хлопнула дверь, и Гермиона осталась наедине со своей паникой. Он действительно приказал ей это? Ей правда придется поднять платье и выставить перед ним задницу, чтобы он… Её взгляд метнулся к двери. Куда он направился? Может быть, он решил дать ей шанс передумать и уйти? Вернее, трусливо сбежать, испугавшись собственных желаний и того, что они вот-вот осуществятся. Она так долго этого ждала. И сбежать теперь, когда самое трудное – признание Снейпу – позади, было бы предательством по отношению к самой себе. Она решительно подошла к кровати и подняла узкое платье, закрепив его на поясе. Открывшаяся прохладному воздуху кожа ягодиц и бедер над чулками тут же покрылась мурашками. Гермиона мысленно порадовалась, что совсем недавно обновила все свое белье, и то, что сейчас было на ней, – черные кружевные трусики, ажурный пояс и тонкие чулки – выглядело красиво и сексуально. Она замерла, сообразив, что думает о том, чтобы быть сексуальной… для Снейпа? Хлопнула дверь, и Гермиона замерла, затаив дыхание. Она стояла спиной и не видела его, но слышала, как он остановился у входа, словно был удивлен, что она все еще здесь. – Очень хорошо, мисс Грейнджер. По крайней мере, вы по-прежнему исполнительны, – он медленно обошел ее сзади, словно хищник, загнавший добычу в ловушку, и встал слева, видимо, чтобы удобнее было наносить удары правой рукой. – Посмотрим, что будет дальше. Вам следует уяснить, что, раз вы сами пришли ко мне и попросили о порке, сознательно и добровольно отдав мне контроль, то вы будете подчиняться моим приказам беспрекословно. Вам это ясно? – Да, сэр, – пытаясь усмирить бешено колотящееся сердце, ответила Гермиона дрогнувшим голосом. Она вдруг поняла, что находится в одной комнате с мужчиной, который готов причинить ей физическую боль, и все пути отступления уже отрезаны. Она упустила свой шанс сбежать, и всё, что ей оставалось, – стоять здесь с поднятым до талии платьем, выставив задницу, и покорно ждать. И ее невероятно, до безумия заводила эта мысль. А также собственная беспомощность и готовность принять наказание и терпеть боль, которую он сочтет нужным ей причинить. Сейчас от нее больше ничего не зависело. Не нужно было думать, просчитывать варианты, принимать решения и нести за них ответственность. Нужно было всего лишь слушать его приказы и подчиняться. А в том, что он не перейдет границы и не навредит ее здоровью, Гермиона почему-то была уверена. – Вам запрещено двигаться и менять позу без моего разрешения, – монотонно произнес Снейп, – а также дотрагиваться до меня или инструментов для порки. Вы будете молчать, пока к вам не обратятся или пока вы не получите разрешение говорить. Один раз вам дозволяется попросить о перерыве без применения стоп-слова, если дискомфорт будет слишком сильным. Вам все понятно, мисс Грейнджер? – Да, сэр, – Гермиона поняла, что ее дыхание участилось. Снейпу никогда не нужно было повышать голос, чтобы поддерживать дисциплину в классе. Достаточно было исходящего от него ощущения силы и властности. И сейчас, в этой маленькой комнатке, когда он стоял всего в паре шагов от нее, это ощущение накрыло Гермиону с головой. И оно было тем, чего ей так долго не хватало. – И еще одно, мисс Грейнджер, – он сделал шаг вперед, и она всей кожей почувствовала его приближение. – Я не начну, пока вы не попросите меня. Громко и четко. Я жду. Гермиона закрыла глаза. Не было ничего унизительнее, чем говорить о своих постыдных желаниях вслух. А тем более просить кого-то их исполнить. Снейп молчал, и сзади не доносилось ни шороха. Казалось, он даже не дышал, и отсутствие звуков угнетало и пугало одновременно. В тишине некуда было спрятаться, и всё, что будет сказано, прозвучит как приговор самой себе. – Пожалуйста, сэр… – сглотнув, пробормотала Гермиона, растеряв все мысли и не представляя, как сформулировать просьбу. – Выпорите меня. Снейп молчал, и она не знала, это ли он хотел услышать и достаточно ли того, что она сказала. Наконец что-то негромко звякнуло, и холодный голос произнес: – Вы получите тридцать ударов ремнем в качестве разогрева, после чего я оценю ваше состояние и решу, что делать дальше. Считать пока не обязательно, – добавил он, и на ее задницу лег первый удар. Мир за окнами этой маленькой комнатки перестал существовать. Секунды и минуты потеряли свое значение, и время для Гермионы теперь отмеряли хлесткие удары, ложащиеся на кожу. Воздух стал густым и вязким, с трудом входя в легкие, и пространство вокруг поплыло перед затуманившимся взором. Снейп тонко рассчитывал силу, постепенно наращивая интенсивность, и боль разгоралась медленно с каждым ударом. Гермиона встретила ее как старого друга и отдалась в ее объятия, позволяя затянуть себя все глубже в огненное обжигающее озеро. Казалось, вокруг больше не было ничего, кроме этого огня, в котором сейчас горели комплексы и страхи, оставляя после себя чистые незамутненные эмоции. Как никогда прежде Гермиона чувствовала себя свободной, будто рожденной заново в этом неистовом пламени, а вокруг оседали пеплом проблемы и суета. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем огонь сменился приятным теплом, а боль поутихла, хотя ремень все еще свистел в воздухе, а удары продолжали ложиться на кожу. Адреналин и эндорфины заструились по организму с кровотоком, приглушая ощущения, и Гермиона перевела дыхание и вдруг поняла, что кричала. – Разогрев окончен, – мягко проговорил Снейп, возвращая ее в реальность. – Вы прекрасно справились, мисс Грейнджер. Он подошел ближе, и она почти физически ощутила его взгляд на покрасневших пылающих ягодицах. Руки дрожали от напряжения, но она помнила о запрете менять позу без разрешения. Шаги гулко прозвучали в тишине, огибая кровать, и Гермиона увидела темную фигуру, приблизившуюся к ней. Её окутал аромат Снейпа, и она закрыла глаза, желая впитать его всей кожей: бергамот, можжевельник и табачный дым. Густой, терпкий и обволакивающий. Дурманящий. – Посмотрите на меня, мисс Грейнджер, – прозвучал приказ, и Гермиона с трудом заставила себя поднять голову. Его лицо не выражало никаких эмоций, но вот глаза… На нее смотрели две черные бездны, и ей стоило неимоверных усилий не потеряться в этой живой многоликой тьме, скрывающей больше, чем возможно было постичь. – Вы готовы продолжать? – Да, сэр, – выдохнула Гермиона, приходя в себя. Руки затекли, и она попыталась пошевелить пальцами, чтобы разогнать кровь. – Встаньте на колени на край кровати, – распорядился Снейп, очевидно, заметив ее дискомфорт. – Голову положите на сложенные руки. Он снова обошел ее, остановившись сзади, и Гермиона поспешила уткнуться лицом в ладони, чтобы спрятать мучительный румянец на щеках, мгновенно расцветший, когда она поняла, что из-за откровенной позы ее бедра слегка раздвинулись, раскрывая все самое интимное его требовательному взору. – Мисс Грейнджер, вы пробовали розги? – Н-нет, сэр… Так вот куда он ходил. Очевидно, решил импровизировать в виду отсутствия инструментов. Но почему он не использовал просто руку в начале разогрева? – Вы получите десять ударов, – сказал Снейп, и от его холодного тона в душе всколыхнулся страх вместе со сладким предвкушением. Она вздрогнула, когда ее трусики сами по себе поползли вниз, остановившись у коленей. Видимо, он воспользовался магией, чтобы снять их с нее. Ткань странно холодила кожу, и Гермиона с ужасом поняла, что ластовица насквозь мокрая. Чуть двинув бедрами, она почувствовала, что из нее сочится вязкая смазка, и ее поза не оставляла шанса скрыть свое состояние от Снейпа. Он наверняка все видел и знал, как ее завела собственная покорность и боль. А еще своим обостренным обонянием бывшего зельевара он наверняка ощущал запах ее возбуждения… – Считайте, мисс Грейнджер, – по равнодушному голосу нельзя было определить эмоции, и Гермиона была благодарна за то, что Снейп никак не прокомментировал ее состояние. В воздухе просвистела розга, и все мысли вылетели из головы. Это не было похоже на ремень или плеть, которую Гермиона пробовала раньше. Боль была сосредоточена четко в месте соприкосновения розги с кожей и жалила беспощадно. Первый же удар заставил вскрикнуть и вцепиться ногтями в колючий плед, а на седьмом Гермиона попыталась увернуться, подавшись вперед. Считать она не забывала, но знала, что Снейп будет недоволен ее неповиновением. – Вам было запрещено менять позу, – после десятого удара безжалостно сказал он, полукругом обойдя ее и вернувшись на место. – За непослушание вы будете наказаны. Этот глубокий голос, полностью заполнивший собой всю комнату, его слова, ее бесстыдная поза, и горящие ягодицы… Гермиона задыхалась, сходя с ума и пытаясь бессознательно покрепче сжать бедра, чтобы унять нестерпимое желание, полыхающее между ног. Она едва слышно застонала и тут же закусила зубами собственный палец, чтобы сдержаться. – Еще три удара, – холодное спокойствие Снейпа казалось насмешкой над безумной бурей, бушевавшей внутри Гермионы. – Один, – срывающимся голосом посчитала она, когда розга обожгла нетронутую кожу чуть ниже ягодиц. Было больно… Но даже боль уже не могла погасить вожделение, разгоревшееся в ней. – Два, – удар вырвал из нее стон, и Гермиона задрожала. Снейп снова обошел ее по кругу, явно давая ей небольшую передышку, а затем вернулся на позицию. – Три! – на последнем она закричала и после этого расслабилась, чувствуя, как ее переполняет ошеломляющее безграничное счастье. Она справилась. Выдержала наказание от самого Снейпа. – Очень хорошо, мисс Грейнджер, – будто услышав ее мысли, похвалил он. – Но я с вами еще не закончил. От этих слов по спине прошла горячая волна, а сердце заколотилось еще быстрее. – Встаньте, – скомандовал Снейп, и Гермиона нехотя подняла голову, стараясь придать лицу нейтральное выражение, хотя затуманенные глаза выдавали ее состояние. Она неловко сползла с кровати и, обернувшись, обнаружила, что он сидит в кресле, внимательно наблюдая за каждым ее движением. Повисло молчание, и Гермиона уставилась в пол, не выдержав его пристального взгляда. Трусики упали на пол, и она переступила через них, отбросив в сторону. Переминаясь с ноги на ногу и не зная куда деть руки, она поняла, что он нарочно заставляет ее стоять перед ним в задранном до пояса платье и испытывать неловкость из-за отсутствия трусиков, хотя Снейп смотрел только ей в глаза. – Напоминаю вам, что вы все еще на сессии, мисс Грейнджер. Не зная, что кроется за этим напоминанием, она осмелилась вопросительно на него посмотреть. Он сидел расслабленно, откинувшись на спинку кресла. Рубашка была полурасстегнута, а ноги босы, и Гермиона осознала, что не поняла, когда он снял ботинки. Одна рука задумчиво потирала подбородок, а вторая лежала на подлокотнике, и взгляд Гермионы задержался на его пальцах. Изящные и длинные, они еще в Хогвартсе были предметом ее восхищения. То, как он держал палочку, когда колдовал, или нож, нарезая ингредиенты для зелий, казалось музыкой, воплощенной в простых жестах, и пальцы будто повторяли эту слышную одному ему мелодию. Гермиона поймала себя на мысли, что хотела бы ощутить его прикосновение… И эта невероятная, почти безумная идея зависла в воздухе, не желая исчезать. Темные глаза словно читали ее мысли, хотя легилименцией он явно не пользовался. Шевельнув пальцами, Снейп сделал странный жест, будто потирая что-то, и Гермиона вспыхнула и отвела взгляд. – На колени, мисс Грейнджер. Безумие. Безумие витало в комнате, заполненной терпким ароматом бергамота и можжевельника, а теперь еще и густым раскатистым отзвуком его голоса. Задница все еще горела пламенем, что он разжег, а между ног было мокро… И в этом тоже была его вина. Медленно, как под гипнозом, Гермиона опустилась на колени у его ног. Желание, мучительное, неудовлетворенное желание терзало ее похлеще любой пытки. Грудь вздымалась от частого дыхания, а голова кружилась. Она больше не была Гермионой Грейнджер. Отринув все, что диктовал ей разум и мораль, она вернулась к истокам, позволив себе раствориться сначала в боли, а затем в похоти. И сейчас она чувствовала себя свободной от всех оков. Здесь, на коленях перед этим человеком с черной бездной в глазах. – Ты хочешь о чем-то попросить, Гермиона? Гермиона. Если бы он назвал ее мисс Грейнджер, – так, как было принято в обществе, скованном правилами и запретами, – это мгновенно выдернуло бы ее из того сладкого дурмана, в котором она находилась. Но, похоже, Снейп понимал ее лучше, чем ей казалось. И эта догадка сломала последний барьер, удерживающий ее в рамках. – Пожалуйста… сэр… позвольте мне… кончить… – умоляюще прошептала Гермиона, подняв на него затуманенный взгляд. Снейп молча смотрел на нее, и его пальцы забарабанили по подлокотнику, приковывая к себе жадные взгляды нижней у его ног. Затем, приняв решение, он слегка подался вперед и медленно и четко произнес: – Сядь на корточки и раздвинь колени. Руки положи на бедра. Позу без моего разрешения не менять. Его голос доносился до нее как сквозь вату, но тем не менее Гермиона четко выполнила инструкции, гадая, что будет дальше. Его взгляд скользнул по ее телу, будто лаская, а затем остановился на раздвинутых бедрах, из-за размазавшейся смазки блестящих в тусклом свете одинокой лампочки. Между ног все горело и пульсировало, и Гермиона едва сдерживалась, чтобы не нарушить его приказ и не дотронуться до себя. Снейп бесцеремонно разглядывал следы похоти на самом интимном участке ее тела, а затем чуть склонился вперед и вкрадчиво произнес: – Ты хочешь, чтобы я дотронулся до тебя… поласкал пальцами. Сердце готово было выскочить из груди, когда она услышала это и неосознанно подалась вперед, облизнув пересохшие губы. – Бойся своих желаний, ибо они не всегда исполняются так, как хочется, – произнес бархатный голос, и его нога вытянулась вперед, проникая между ее бедрами, и дотрагиваясь изящным большим пальцем до распухшего ноющего клитора. Гермиона застонала и согнулась почти пополам от нахлынувших ощущений. Где-то на задворках сознания слабый голос рассудка кричал, что Снейп ласкает ее ногой, но его быстро заглушило дикое ошеломляющее удовольствие. Он касался ее умело, то поглаживая ступней налившиеся половые губы, то потирая большим пальцем клитор, и она сама стала подаваться навстречу его прикосновениям, делая бедрами круговые движения. Из груди вырвался низкий животный стон, и Гермиона в испуге открыла глаза и встретилась взглядом с черной бездной. И пропала в ней. Палец коснулся влажного входа, и она подалась вперед, со стоном насаживаясь на него. Чуть подразнив, он вернулся к клитору, сладко, почти до боли изнывающему по новой ласке. Гермиона задрожала всем телом и, боясь потерять равновесие, впилась ногтями в чулки, оставляя на них зацепки. Ступня Снейпа легла на ее промежность, и смазка захлюпала, когда Гермиона сжала бедра, подаваясь навстречу мелким частым движениям его ноги. Теперь она кричала безостановочно, захлебываясь криком и задыхаясь, отдаваясь своим самым низменными желаниями, самым грязным фантазиям и дикой животной похоти. Большой палец потирал клитор все быстрее и быстрее, бедра сжались еще сильнее, и Гермиону накрыло ударной волной разрушительного оргазма, который смел ее сознание, на несколько секунд превратив его в чистый лист. Когда она открыла глаза, то обнаружила, что лежит на полу у ног Снейпа, который внимательно наблюдал за ней. Осознание произошедшего мгновенно выдернуло ее в суровую реальность, в которой по-прежнему существовали запреты, предубеждения и мораль, о которых она успела позабыть на долгий счастливый час. И понимание того, что ее, героиню войны, с чьим мнением считался сам Министр, только что выпорол и трахнул пальцем ноги ее бывший злобный преподаватель зельеварения, никак не укладывалось в привычную картину мира «стальной Грейнджер». Пальцем ноги! Даже не рукой! Сдержав стон ужаса, она спрятала лицо за растрепавшимися волосами, избегая смотреть на Снейпа. – Сессия окончена, мисс Грейнджер, – равнодушно сказал он и встал, будто не замечая ее состояния. – Можете оставаться в этой комнате столько, сколько вам будет нужно. Ванная дальше по коридору, вторая дверь слева. Движением палочки он заставил стоящие у входа ботинки прыгнуть ему в руки, после чего распахнул дверь и повернулся, чтобы выйти. – Вы молодец, Гермиона, – бросил он, не оборачиваясь, и ушел. Гермиона выбежала из бара спустя пять минут, кое-как заклинаниями приведя себя в порядок и радуясь, что по пути не встретила никого, даже бармена в опустевшем зале. Едва добравшись до первого же темного проулка, она поспешила трансгрессировать, зная, что больше никогда сюда не вернется.