Вкус подчинения

Мэри. Четыре буквы, одно слово – такое простое, даже слишком простое имя. Оно тревожным набатом билось внутри черепной коробки, застилая глаза, затуманивая мысли. Оно не отступало, преследовало, подкрадывалось, выглядывая из-за каждого угла и зловещим хохотом отдаваясь в каждом звуке. Казалось, каждый встречный человек кричит ей в лицо это имя, и оно налетает, тесно обволакивает и душит, душит… Джонни с его подручными и едва не случившееся насилие, во многом благодаря Снейпу и его внезапному пониманию и участию, задели психику по касательной, едва оставив там слегка кровоточащий след. Тогда как не предназначенное для ее ушей имя цепко впилось острыми когтями в мозг, проросло насквозь назойливым сорняком и не желало, никак не желало уходить. Почему-то Гермиона не сомневалась, что Мэри как-то связана со Снейпом. Что она не родственница миссис Уитби и что та не просто так упомянула это имя, стоило ей увидеть выходящую утром от Снейпа Гермиону после ночи в его комнате. «– А как же Мэри? – Сейчас не время для этого, Кэрол». Почему? Почему не время, сэр? Кто она для вас, эта Мэри? Знакомая из прошлого? Друг из настоящего? Любовница? Нижняя?.. – …а в среду поставим заседание Визенгамота, слишком долго откладывать такие дела нельзя, как считаешь, Гермиона? – Да, конечно, Альберт, – рассеянно отозвалась Гермиона, спохватываясь и внося в блокнот для их с Сэйерсом расписания передачи дел внеочередное заседание Визенгамота. Снейп, кажется, был не из тех Верхних, кто стал бы заводить себе гарем нижних. Наверняка, если бы у него уже была одна, он сразу отказал бы Драко, едва тот поднял вопрос о том, чтобы привести к нему Гермиону. Значит Мэри, скорее всего, связана с ним как-то иначе. Тогда и волноваться было не о чем, не так ли? Да и будь она его второй нижней, это тоже было бы его личное дело, правда? – Уиллис подложил мне свинью своим скоропалительным увольнением, и времени у нас гораздо меньше, чем мы думали. Уже со следующего понедельника я должен официально приступить к должности, значит на полноценную передачу дел остается всего пять рабочих дней. Нужно поднажать, Гермиона. – Что? Ах да, конечно. Мы справимся, Альберт. Как всегда. Гермиона никогда не стремилась вмешиваться в личную жизнь Снейпа, как это было некогда и с Драко. Они оба давали ей то, в чем она так сильно нуждалась, не нарушая целостность ее самодостаточной жизни, и она платила им тем же, не желая быть затянутой в липкую трясину чужой повседневности. Конечно, ее чуть сильнее, чем можно было ожидать, потрясло открытие, что Снейп вдруг из профессора зельеварения заделался владельцем бара, но для того потрясения еще можно было найти оправдание: в конце концов, она сама нафантазировала себе, что он всего лишь снимает в баре комнату. Но для всего остального, как ни стыдно было в этом признаться, оправдания не находилось, и теперь она совершенно не понимала, что с ней происходит и почему эпидемия Мэри захватила все ее мысли. – … просил организовать ему встречу с Министром. Я обещал, что передам тебе. Сделаешь, Гермиона? – Что?! Кто просил? – Поттер, – терпеливо повторил Альберт. – Встречу с Министром до конца недели. – Гарри заходил?! – столкнувшись с тяжелым пристальным взглядом Сэйерса, Гермиона стушевалась и поспешила добавить: – Встречу с Министром. Да, конечно, сделаю. Это ведь не могло быть ревностью? Глупости какие. Она всегда была выше этого. Даже когда Драко рассказал ей о своих чувствах к Астории, она искренне порадовалась, что ее друг обретет наконец счастье, которого заслуживает. Пусть для этого и пришлось принести в жертву их Тематические отношения, дарившие им обоим физическое удовлетворение и душевный покой, заставляя демонов внутри ненадолго умолкнуть. Но кому, как не им, детям войны, было не привыкать чем-то жертвовать ради счастья других. – ...Гермиона?! – Альберт повысил голос, что случалось с ним не так часто, и Гермиона вздрогнула, опрокинув чернильницу прямо на пергамент с недописанным черновиком письма магловскому министру, которое она мучила уже целый день и так и не дописала, а вечером его уже нужно будет передать на одобрение Кингсли. – Вот черт! – Гермиона вскочила, засуетившись, подняла опустевшую чернильницу и выудила из черной лужицы на столе перо, больше не пригодное для письма. Послышался грохот решительно отодвигаемого кресла и уверенные шаги. Чернила легким облачком взлетели с пергамента, снова обретшего первоначальный вид, и вернулись во флакон. Еще одним небрежным движением палочки Альберт очистил перо и протянул растерянной Гермионе, словно вдруг позабывшей, на что способна магия. – С тобой все в порядке? – мягко спросил Сэйерс, скользнув по ее слегка покрасневшему лицу внимательным взглядом. – Ты кажешься рассеянной сегодня. – М-м, да, прости… – Ты хорошо себя чувствуешь? – Альберт обеспокоенно заглянул ей в глаза, а затем вдруг сделал то, чего раньше на ее памяти себе никогда и ни с кем не позволял, – вторгся в ее личное пространство, положив руку на лоб, чтобы пощупать температуру. Его ладонь была приятно прохладной, а прикосновение неожиданно нежным, и Гермиона даже на секунду забыла о своих надоевших мыслях о проклятой Мэри и растерянно уставилась на него. – Прости, – он убрал руку и отвел взгляд. – Мне не стоило… – Да нет, все в порядке, – покачала головой Гермиона, чувствуя себя, пожалуй, даже более неловко, чем он. – Я и впрямь сегодня рассеянная. Этого больше не повторится, обещаю. Альберт сдержанно кивнул и вернулся на свое место. Уткнувшись в документы, он снова с головой ушел в работу, ненадолго оставив смущенную Гермиону в покое. Она воспользовалась перерывом и вышла в туалет, где долго держала под струей ледяной воды из крана руку, после чего приложила ее к горящему лбу. Казалось, на нем все еще ощущалось прикосновение Альберта, отпечатавшееся там будто ожог, хотя его рука даже не была горячей. Гермиона глубоко вздохнула и посмотрела на свое растерянное отражение. Она работала с Сэйерсом не первый год, и тот всегда держался отстраненно и не заводил на работе друзей, справедливо считая, что это помешает ему оставаться беспристрастным, – а это было первым требованием к техническому ассистенту Министра, контролирующему внутреннюю деятельность всех отделов, а главное – их руководителей. Неужели она настолько погрузилась в свои размышления о Снейпе и Мэри, пренебрегая своими обязанностями, что даже вечно невозмутимый Альберт не выдержал? Гермиона покачала головой, и ее отражение с осуждением сделало то же самое в ответ. Нужно было собраться. Больше никаких личных дел на работе и никаких отвлекающих мыслей. Усилием воли Гермионе удалось запихнуть навязчивую Мэри подальше, в самые темные глубины мозга, чтобы не смела являться непрошенной гостьей и мешать работать. Сэйерс больше ни словом не обмолвился о неловком эпизоде, где они оба вели себя странно, и взял убийственно резкий темп, будто решил закрыть все вопросы с передачей дел разом. К сожалению, у правой руки Министра было слишком много задач, а необходимость держать в своих руках всю разношерстную толпу руководителей отделов предполагала много нюансов, о которых невозможно было поведать за пару часов. В тот день они засиделись допоздна, уйдя с работы даже позже почти живущего там Кингсли, и Гермиона, едва попав домой, рухнула в постель и забылась тяжелым сном без сновидений, чтобы на следующий день просидеть с Альбертом над документами еще дольше. Ее радовало лишь одно: при таком выматывающем режиме у нее совершенно не было времени заново прокручивать в голове похищение или думать о Мэри. В среду вечером она твердо объявила Альберту, что уйдет с работы вовремя, и, к ее огромному удивлению, он не стал возражать. Мягко улыбнувшись, Сэйерс попросил ее хорошо отдохнуть вечером и, попрощавшись, ушел на пятый уровень посмотреть, как дела в его новом отделе. Удивленная внезапным пониманием со стороны так стремившегося побыстрее со всем покончить Альберта, Гермиона решила не задумываться о его странном поведении и поспешила в кафе по соседству с Министерством, помня о наказе Снейпа не являться на сессии голодной. Наскоро проглотив пасту с морепродуктами и даже не почувствовав ее вкуса, она забежала в туалет и там с упавшим сердцем долго разглядывала красное пятнышко крови на трусиках. По ее подсчетам, это должно было случиться только к концу недели, и как раз сегодня она планировала обсудить со Снейпом план действий на эти дни: возможно, он захотел бы перенести сессию или же просто отменить ее. Как бы то ни было, Гермиона всегда предпочитала решать подобные вопросы с расписанием встреч заранее, теперь же нужно было просто пойти к нему и сообщить, что на сегодня их планы меняются. Радовало лишь одно – возможность лично за это извиниться. Послать ему сову в магловский городок было бы недопустимо. Также где-то в глубине души Гермиона питала надежду, что сможет снова услышать что-то о Мэри, что помогло бы ей раз и навсегда покончить с выматывающей чередой мыслей и сомнений насчет нее. Подойдя к «Агонии», Гермиона почувствовала, как ее охватывает ужас: бар встретил ее пустыми глазницами разбитых окон и влажно поблескивающими в ярком свете неоновой вывески льдинками осколков, густо усеявших тротуар. Внутри по-прежнему горел теплый ласковый свет, и слышалась какая-то возня. Кто мог осмелиться поднять руку на столь любимый простыми трудягами бар? Предчувствуя, что ответ ей не понравится, она покрепче сжала в кармане пальто волшебную палочку и поспешила к двери, которая в этот раз, вместо приветствия, глухо заскрипела, будто жалуясь. Ласково погладив ее в утешение, Гермиона проскользнула в ярко освещенный зал. – Кого там несет? Не обслуживаем! – рявкнул сидящий на полу в окружении сдвинутых столиков и стульев мужчина, усердно измеряющий лежащий перед ним кусок нового стекла. – Простите, сэр… – начала было Гермиона, но тут мужчина резко обернулся и, узнав ее, просиял щербатой улыбкой, в которой по-прежнему не хватало двух передних зубов. – Генри? Именно он помог ей в первый самостоятельный визит в «Агонию» докричаться до бармена, а потом долго и весьма колоритно переругивался с сидящей рядом женщиной, Матильдой. Вспомнив об этом, Гермиона улыбнулась. – Мэм! – обрадовался Генри, вытирая руки о замызганную футболку и поднимаясь ей навстречу. – Извиненьица примите за бардак. Лодырь Мэтт нихрена не помогает, так бы давно уже со всем управились. – А что здесь случилось, Генри? – Гермиона потрясенно прошла вперед, изучая зал, но, кажется, разгром в баре ограничивался лишь окнами. Кроме передвинутых для удобства ремонта столов, обстановка осталась прежней, без видимых повреждений. Похоже, кто бы ни разбил стекла, они действовали снаружи и тем и удовлетворились. – Хулиганы, мэм, – обезоруживающе улыбнулся Генри, и Гермиона поймала себя на том, что темный провал в ряду его зубов все так же притягивал взгляд, будто магнит. – Наш городишко – неспокойное место, особенно по вечерам. – Том, я тебе сколько раз говорила не лопать сырое тесто?! – раздался в звенящей тишине бара вопль, явно принадлежащий миссис Уитби. Со стороны кухни послышался быстрый топот ног, и в зал вбежал розовощекий мальчишка лет семи-восьми в поношенном синем спортивном костюме, крича: – Генри, Генри, спрячь меня! Увидев Гермиону, он резко затормозил и плюхнулся на задницу возле стойки. – Ой, кто это? – с детской непосредственностью спросил он, хлопая глазами. – Меня зовут Гермиона, – улыбнулась она, глядя, как мальчик недоверчиво изучает ее любопытным взглядом больших серых глаз. – А ты Том, правильно? – Откуда вы знаете? – удивился он. – Вы волшебница? Настал черед Гермионы хлопать глазами, не зная, как получше соврать ребенку в ответ на такой прямой вопрос. – Тебе разве можно выходить из кухни?! – подскочившая Кэрол отвесила легкий подзатыльник мальчишке и потянула его за собой. – Что скажет дядя Северус? – Ну ма-а-ам, тут тетя тоже волшебница! – возмутился Том, и миссис Уитби, наконец, обратив внимание на Гермиону, на секунду застыла. – Добрый вечер, Кэрол. – Что за глупости ты несешь, несносный мальчишка, а ну марш обратно! – пришла в себя та и ласково улыбнулась Гермионе. – Здравствуй, милая. Ты к Северусу? Прости за беспорядок, Генри сейчас все доделает. Так ведь? – прорычала она, обращаясь к Генри, и тот, ничуть не смутившись, отсалютовал ей линейкой. – Так точно, мэм! Если б Мэтт еще не отлынивал и помогал… – Мэтт занят! – рявкнула миссис Уитби, замахнувшись на Генри полотенцем. – У него особое поручение от Северуса. Так что хватит все валить на других, тебе мистер Снейп не за это платит! Милая, а ты не обращай на нас внимание, проходи, – повернувшись к Гермионе, ласково сказала она. Гермиона послушалась, оставив их с Генри препираться, и поднялась наверх, гадая, зачем Снейпу платить Генри за ремонт, если можно было воспользоваться магией. Хотя, возможно, он просто не хотел этого делать, чтобы случайно не выдать себя маглам. В любом случае, оставался открытым вопрос, кто мог разбить окна бара и не было ли это связано с Джонни и его приятелями. Постучав в дверь комнаты Снейпа, Гермиона вздохнула: конечно, он не ответит на этот вопрос, даже если она его задаст. Вероятно, будет лучше вообще не поднимать эту тему. Ей и так предстоит обсудить с ним кое-что довольно деликатное и щекотливое. Дождавшись приглашения, Гермиона вошла в кабинет, обнаружив Снейпа, как всегда, за столом. Его руки порхали над какими-то бумагами с таблицами и столбцами цифр, собирая их в стопку, и она невольно залюбовалась точными и аккуратными действиями длинных пальцев, которые не касались ее уже так долго. Целых два дня. Снейп коротко кивнул ей и вернулся к своему занятию, ожидая, что Гермиона сразу пройдет в ванную, но заметив, что она застыла посреди комнаты, снова поднял взгляд, в котором читался вопрос. – Сэр, – решительно начала она, проходя вперед. – Мне нужно с вами поговорить. На его лице не мелькнуло никаких эмоций, словно ничто в жизни его уже не удивляло. Закончив собирать бумаги, он сунул их в ящик стола и только тогда жестом указал ей на кресло. – Я слушаю, Гермиона, – его голос звучал мягко, но немного хрипло, и от этого по спине прошла волна сладкой дрожи. – Сэр, я подумала, что лучше будет не присылать вам сюда сову, а другого способа связаться с вами у меня нет, поэтому я пришла лично… сказать, что, к сожалению, сессия сегодня невозможна, – слова летели наперегонки с зашедшимся в безумной скачке сердцем, и Гермиона тяжело выдохнула, чувствуя себя, будто пробежала несколько миль без остановок. Что с ней было не так? На работе она по несколько раз в день решала вопросы посложнее отмены сессии из-за внезапно начавшихся месячных, так почему же при виде Снейпа она всякий раз растекалась подтаявшим желе, теряя деловую хватку и жесткость, за которую ее прозвали «стальной Грейнджер»? Неужели никак нельзя было взять под контроль автоматическое переключение в режим послушной нижней, стоило ей оказаться рядом со своим Верхним? – Объяснись, – жестко потребовал Снейп, и его взгляд опасно сверкнул острым раздражением. – «Невозможно» – слишком бескомпромиссное слово, а вам, мисс Грейнджер, давно уже пора привыкнуть быть гибкой в своих суждениях, если хотите остаться на должности технического ассистента Министра. Гермиона замерла, удивленная его осведомленностью внутренними делами Министерства. А ведь она официально еще даже не заняла эту должность, хотя фактически уже выполняла задачи Альберта. Дав себе слово поразмыслить об этом позже, она решительно продолжила: – Дело в том, сэр, что, в связи с некоторыми внезапно возникшими обстоятельствами… Снейп поморщился, будто от зубной боли, и недовольно дернул головой. – Говори прямо, Гермиона. Юлить будешь на работе. Ты все-таки решила прекратить наши встречи? – Что? Нет, сэр! Нет, конечно, – Гермиона поежилась, будто сама мысль об этом вызвала у нее нервную дрожь. – Просто у меня… сегодня… Она запнулась, не зная, как выразиться. Как можно сказать Снейпу о том, что у нее месячные? Она подняла на него жалобный взгляд, слабо надеясь, что он сейчас снова как по волшебству сам всё поймет, но на этот раз он решил проявить удивительную недогадливость. Вздохнув, он слегка отодвинулся от стола. – Иди сюда, – кивком указав на пространство перед собой, он, как и в прошлый раз, дождался, пока она нерешительно приблизится, а затем приказал: – Садись. Гермиона перевела взгляд на пол, вызвав еще один раздраженный вздох Снейпа. – Садись ко мне на колени, – отчеканил он, откидываясь назад в кресле. Глубоко вздохнув, она подошла ближе и оглядела его ноги в простых черных брюках, не зная, как подступиться: повернуться к нему спиной или попытаться как-то влезть боком. Снейп терпеливо ждал, будто наслаждаясь ее замешательством и неловкостью и не делая попыток помочь. Наконец она неуклюже пристроилась задницей к его колену и тут же почувствовала, как его руки обхватывают ее за талию, помогая ей боком взобраться на него. Оказавшись со Снейпом лицом к лицу, Гермиона неуклюже поерзала, устраиваясь поудобнее, и густо покраснела под его пристальным изучающим взглядом, гадая, почему нельзя было поговорить, сидя в креслах. – Разве ты еще не поняла? – усмехнулся Снейп, словно прочитав ее мысли. – Моя цель во время наших сессий – вызвать у тебя определенные эмоции, потому что они лучше всяких слов рассказывают, что творится у тебя внутри. И ради достижения своей цели я буду делать с тобой все, что захочу. Его слова прошлись горячей волной по телу, затаившись в самом чувствительном местечке между ногами и посылая оттуда волны возбуждения. Дыхание прервалось, и это не укрылось от Снейпа, по-прежнему чутко ловящего малейшие признаки изменения ее состояния. Гермиона закусила губу, совершенно растерявшись: от той решительности, с которой она вошла в его кабинет, не осталось и следа. – Итак, почему же ты считаешь, что наша с тобой сессия сегодня невозможна? – спросил Снейп, и едва уловимая тень улыбки скользнула по его губам. Гермиона сглотнула. – Потому что… Его изящный палец лег на застежку ее блузки и прошелся вниз до талии, и от легкого прикосновения каждая пуговица расстегнулась сама собой, подчиняясь невербальному заклинанию. – Продолжай, – невозмутимо приказал Снейп задохнувшейся от охватившего ее возбуждения Гермионе. Срывающегося дыхания едва хватало, чтобы не потерять сознание, и она с трудом справилась со спазмом в горле, прежде чем снова заговорить. – У меня… Снейп сделал быстрое движение рукой, и предатель-лифчик, сдавшийся без борьбы, моментально оказался под грудью, подставив под опаляющий взгляд черных глаз затвердевшие соски. – Сэр… – жалобно выдохнула Гермиона, чувствуя, как собственное тело тоже предает ее, подаваясь вперед, навстречу этому жесткому и одновременно ласкающему взгляду. Оксюморон. Сочетание несочетаемого – вот что всегда обезоруживало ее в Снейпе. – Я все еще не услышал твои объяснения, – его низкий с хрипотцой голос окутал ее, будто шероховатый бархат, и мысли запутались в нем, окончательно потерявшись. Склонившись, Снейп поймал губами ее сосок, и стон забился в груди, отчаянно ища выход. Бедра сами собой дернулись, чуть раскрывшись, и, будто услышав их безмолвную мольбу, его рука легла на колено, двинувшись под юбку. Язык закружился по ареоле, медленно и неуклонно сводя с ума, зубы легонько мазнули по напряженному соску, заставив вздрогнуть, изогнуться в его руках, подставляясь под изысканные ласки, которых прежде она была лишена волей своего строгого Верхнего – тем слаще и безумнее они казались сейчас, будто вкус вожделенного запретного плода. Горячее прикосновение обожгло кожу над резинкой чулок, и Гермиона вздрогнула, резко возвращаясь из сладостной агонии в суровую действительность. Еще немного, и его рука проникнет… – Нет, сэр! – воскликнула она и, стушевавшись под сверкнувшим недовольством взглядом, поспешила пояснить: – У меня… месячные. Я обнаружила это буквально перед приходом сюда. Они должны были начаться позже, и я… Губы Снейпа, только что ласкавшие ее сосок, искривились в усмешке. – Я подозревал это, – спокойно сказал он, спуская ее со своих колен. Ошеломленная Гермиона, внезапно оказавшись на полу, подняла на него непонимающий взгляд, но затем медленно, борясь с сопротивляющимся своевольным телом, встала на колени и заложила руки за голову. И слегка расслабилась, заметив одобрительный кивок своего Верхнего. – Ты считаешь это поводом для отмены сессии? – откинувшись в кресле, задумчиво спросил Снейп. – Почему? – Но сэр, – растерянно пробормотала Гермиона. – Кровь… – Ты думаешь, меня испугает кровь? – задумчиво спросил он, вряд ли в действительности ожидая ответа, но Гермиона всерьез задумалась: сколько же раз за свою жизнь он видел, как проливается кровь? Сколько раз он проливал ее сам? Его прошлое Пожирателя Смерти не пугало ее, но мысль о шрамах, которые оно могло оставить в его душе, заставила сердце тревожно заныть. – Может быть, кровь всего лишь предлог, и есть какая-то другая причина, по которой сессия сегодня не должна состояться? – холодное равнодушие в его голосе так резко контрастировало с тем огнем, который он пробудил в ней своими ласками всего несколько минут назад, что Гермиона вдруг усомнилась: а заводился ли он сам, касаясь ее? Подкравшаяся липкая мысль намертво присосалась к мозгу, заставляя прокручивать в голове все сессии со Снейпом, эпизод за эпизодом, чтобы с каждой секундой внутри все больше крепло робкое понимание: она вообще ни разу не замечала ни одного признака его возбуждения. Даже лежа у него на коленях во время порки, она не ощущала, чтобы в живот упиралось что-то… упирался член. Гермиона замерла, будто молнией пораженная осознанием, что вообще за все время впервые только что подумала о его члене. Не потому что безумным эротизмом дышал каждый его жест и сказанное слово, и не было нужды двигаться мыслями ниже пояса, а потому что она не видела никаких признаков, что у него вообще есть член. Снейп ни разу не снимал штаны. Вообще не раздевался! Ни разу не делал попыток… трахнуть ее. Они никогда это не обсуждали, но, может, подобное противоречило его Тематическим принципам? Или он был способен так же хорошо контролировать свое тело, как и мысли? Существовала ли телесная окклюменция, позволяющая ему закрыться от физического желания? Или Гермиона его не привлекала как женщина? А может, у него просто уже не вставал? – Гермиона? – Сэр? – она перевела на него испуганный взгляд, заметив, как он нахмурился, и отчаянно понадеялась, что он все же не читает мысли. Потому что последняя казалась настолько крамольной, что волна паники сама всколыхнулась в душе. – Я задал тебе вопрос. Гермиона сглотнула, пытаясь вернуться мыслями к разговору. К счастью, память послушно подкинула нужный отрывок, напомнив, о чем спросил Снейп, и ответ вырвался сам собой: – Простите, сэр. Нет, других причин отменять встречу нет. Я лишь подумала, что вам может быть… неприятно. – Ты думаешь, мне может быть неприятно твое тело из-за естественного физиологического процесса, с которым ты ничего не можешь поделать, кроме как переждать? Или забеременеть, но этот способ, смею предположить, слишком радикален для тебя, – Снейп, как всегда, был циничен и прямолинеен, и Гермиона опустила глаза. – Тебе нужно обезболивающее? – Нет, сэр, – прислушавшись к себе, ответила она, благодарная своему телу за то, что оно решило сегодня не мучить ее, ведь Снейп, судя по всему, был твердо намерен ничего не отменять. Видимо, чтобы еще больше ее смутить. «Вызвать эмоции». – Хорошо. Сегодня обойдемся без болевых практик – твой организм и без того достаточно уязвим. Слегка поменяем планы и займемся кое-чем другим. Наказание также откладывается до следующей сессии. – Наказание, сэр? – Мне сосчитать, сколько раз за последние десять минут ты игнорировала мои вопросы, или ты предпочтешь не знать, ведь это будет напрямую связано с количеством ударов розгами, которые ты получишь в следующий раз? – безразличие в голосе Снейпа пугало больше, чем его слова о розгах, и Гермиона решила, что все же не хочет знать. – Пусть это будет для меня сюрпризом на следующую сессию, сэр, – тихо ответила она, пытаясь морально подготовиться к тому, что ждало ее сейчас. Из-за будущей порки она будет паниковать потом. Снейп коротко кивнул. – Иди в душ. Продолжим, когда я снова смогу увидеть тебя настоящую, а не ту маску, что ты нарисовала себе на лице, – поднявшись, он обогнул ее, стоящую на коленях у его стола, и стремительно вышел из комнаты. Гермиона никогда еще так долго не торчала в ванной перед сессией. Пытаясь настроиться, она уговаривала себя, что ничего такого в этом нет, и раз Снейпа не смущает кровь у нее между ног, то и ее не должно это беспокоить. Но при этом она возвращалась под душ несколько раз, перед самым выходом попытавшись даже вымыться изнутри. Бросив взгляд на белоснежный халат, как всегда дожидающийся ее на крючке, она с сожалением оставила его там и, глубоко вздохнув, впервые вышла в спальню обнаженная. И замерла, увидев рядом с кроватью низкую деревянную конструкцию с тремя отверстиями. Колодки. Все тревожащие ее мысли мгновенно вылетели из головы, сменившись картинами откровенного содержания, главной героиней которых была она сама и это пыточное приспособление. И конечно, ее Верхний. – Понадобилось три недели, чтобы ты наконец решилась выйти из ванной без халата, – Снейп неслышно подошел сзади, и его вкрадчивый голос закутал тело в колючую сеть мурашек предвкушения. – Если бы не кровь, ты бы воспользовалась им и сегодня, не так ли? Руки за голову, ноги слегка раздвинуть, смотри прямо перед собой. – Я… не знаю, сэр, – пробормотала Гермиона, принимая указанную позу и ощущая, что, несмотря на тщательно произведенные очистительные процедуры, липкая влага уже начала скапливаться внутри нее. – Скорее всего, да. Тяжелая рука легла ей на спину и неспешно устремилась вверх, лаская кожу и будто поощряя за откровенный ответ. Достигнув собранных в хвостик волос, она аккуратно убрала их с пути, дав дорогу губам, нежно прижавшимся к чувствительной шее. Мир взорвался, разлетевшись на куски и вспыхнув ярким пламенем, и весь этот взрыв и жаркий огонь сосредоточились в одной точке – месте прикосновения губ Снейпа к ее коже. Стон пролился из груди неостановимым потоком, голова закружилась, и Гермиона покачнулась. Тут же ее талию обхватили горячие руки, помогая устоять на ногах, а мягкая ласка поцелуя сменилась жестким укусом. Резкий контраст ощущений вырвал из груди Гермионы еще один стон, и ее уха коснулся жаркий шепот: – Сегодня ты будешь носить мои следы. Не от порки, а от засосов и укусов. Ты понимаешь, что это значит, Гермиона? Мысли путались, но она понимала. Это казалось безумием. Сумасшествием, диким и необузданным, с каждой секундой все больше выходящим из-под контроля. Она пришла сюда сегодня, чтобы отменить сессию, но в итоге, как Алиса, неосторожно провалилась в кроличью нору, такую же бездонную, как тьма, скрывающаяся в глубине черных глаз Снейпа. Понадобилось три недели, чтобы она вышла из ванной без халата, и столько же, чтобы он наконец поцеловал ее тело. Гермиона ощутила необычайную легкость на душе, которая была похожа… на счастье? Нет, скорее всего, это слово было неуместным в этой ситуации, но туман в голове мешал подобрать правильное. Сомнения в том, что она не привлекает его как женщина, наконец, почти развеялись. Почти… Нужен был последний сокрушительный удар. Снейп требовал от нее честности, и она будет с ним честной. – Понимаю, сэр, – жалея, что не видит сейчас его лица, выдохнула Гермиона. – Но… я бы хотела услышать, что это значит… от вас. Время замерло, будто в испуге. Звуки утихли, даже пламя в камине старалось трещать шепотом. Удары сердца отмеряли мгновения тишины, пока ее не наполнил обволакивающий баритон Снейпа: – Пройди вперед и помести руки и шею в отверстия. Колодки громыхнули, повинуясь его магии и раскрываясь. Ощутив острый привкус горечи на губах от несбывшейся надежды услышать ответ, Гермиона встала на колени у деревянной конструкции и наклонилась, чтобы позволить своим рукам и шее оказаться в плену старинного пыточного приспособления. Тихие, едва слышные шаги обошли ее по кругу, и в поле зрения попали его босые ноги, вызвавшие новый прилив возбуждения. Снейп всегда снимал обувь на сессиях, и Гермиона поняла, что благодарна ему за это – за возможность смотреть на длинные ухоженные пальцы и представлять, как она берет их по очереди в рот и посасывает, наслаждаясь ощущением запретного удовольствия и стыда. Она никогда не считала себя фут-фетишисткой, но со Снейпом ей открывались все новые и неожиданные стороны собственной извращенности. – Все в порядке? – он склонился к ней, ласково поглаживая по волосам, но вопрос прозвучал отстраненно, почти дежурно-равнодушно. Снова оксюморон. – Да, сэр. – Судя по взгляду, брошенному на колодки, когда ты вышла из ванной, раньше тебя никогда не заковывали в них. – Нет, сэр, – Гермиона судорожно сглотнула и облизала пересохшие губы. – Я хочу, чтобы ты сразу сказала мне, если почувствуешь дискомфорт или панику. Тебе все понятно, Гермиона? – Да, сэр. – Хорошо, – его рука мимолетно скользнула по щеке, и он тут же отошел. Дерево вокруг заключенной в ловушку колодок головы мешало воспринимать происходящее сзади, и Гермиона вздрогнула, когда бедра коснулось тепло его пальцев. Понимая, что вынужденная откровенность позы на коленях позволяет ему во всех подробностях рассмотреть оба бесстыдно выставленных напоказ отверстия, Гермиона почувствовала, как отчаянно краснеет, надеясь, что вместе со смазкой из нее не сочится кровь. Снейп грубо раздвинул половинки ее ягодиц пошире, и тесно сжавшегося ануса коснулся его смазанный палец. – Ты растягивала себя пробкой, как я приказал? – колечко мышц покорно раздвинулось, не в силах устоять перед его напором, и Гермиона застонала от ощущения наполненности. Тут же к первому добавился второй палец, и бедра сами дернулись навстречу. – Да, сэр. – Все еще слишком узко, – спокойно констатировал Снейп, сделав пару движений внутри судорожно сокращающегося отверстия. – Но у тебя было не так много времени. Продолжай упражнения. Увеличь пробку еще на один размер. Будь осторожна, не забывай о смазке. – Да, сэр, – разочарованно простонала Гермиона, чувствуя, как пальцы покидают ее, оставляя пустоту. До нее донесся тихий шепот, и холодок очищающего заклинания коснулся ягодиц. Не понимая, что происходит, она шевельнула бедрами, и тут же ровный голос Снейпа одернул ее: – Стой спокойно. Я убрал всю лишнюю смазку, кроме твоей собственной. Гермиона подавила в себе жгучее желание спросить, нет ли там крови, и, если есть, то почему он не убрал и ее тоже. Но зная, что Снейпу могут не понравится разговоры без разрешения, она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы, и поняла, что, на самом деле, предпочитает не знать, что происходит у нее между ног. Его руки мягко погладили ягодицы, и вдруг сильный укус обжег нежную кожу на внутренней стороне бедра. Гермиона вскрикнула от боли, но к саднящему месту тут же прикоснулся влажный язык, зализывая ранку. Снейп продолжил медленно поглаживать и покрывать дразнящими поцелуями и болезненными укусами ягодицы, неспешно продвигаясь вверх по спине, пока вся она не загорелась, наверняка покрывшись яркими следами. Голос охрип от стонов, когда он дал ей наконец передышку, снова обойдя колодки и встав рядом. Его рука легла ей на щеку, заставляя взглянуть на него затуманенным взором, а затем два пальца коснулись губ, раскрывая их и проникая внутрь. – Ты ведь этого хотела? – его тихий голос вырвал из груди еще один стон, а пальцы медленно и неумолимо продвинулись до самого горла. Гермиона напряглась, в панике подняв на него испуганный взгляд, но Снейп смотрел по-прежнему холодно и равнодушно, будто проводил эксперимент. – Уверен, если я сейчас проникну в твой разум с помощью легилименции, то увижу там занятные картины, как ты мастурбируешь и кончаешь, представляя себе мои пальцы во всех отверстиях твоего тела. Я прав, Гермиона? Его пальцы ткнулись еще глубже, вызвав спазм, и Гермиона судорожно закивала, глядя на него наполненными влагой глазами, надеясь, что это прекратится. Он обещал сегодня не делать ей больно и, похоже, решил заменить боль стыдом, накрывшим ее удушливой волной от его таких унизительных, но тем не менее ударивших прямо в цель слов. – Очень хорошо, – бесстрастно произнес он, отстраняясь и снова покидая поле ее зрения. – Расставь колени чуть шире. Обжигающе горячая ладонь легла на промежность, утонув в липкой смазке, и слегка надавила, вызвав новый взрыв возбуждения, заставивший податься бедрами назад, чтобы продлить это сладкое чувство. Палец закружился вокруг клитора, нежно задевая пронизанный миллионами нервных окончаний бугорок, и Гермиона захлебнулась вздохом, мелко дрожа от передозировки ощущений. Послышалось тихое шуршание ткани, и в ноющее мокрое отверстие уперлось что-то твердое и большое, безжалостно расширяя тесный вход во влагалище. Гермиона закусила губу, пытаясь расслабиться. Что бы это ни было, оно остановилось, дожидаясь, пока ее мышцы привыкнут, а затем медленно и аккуратно проникло до самого конца. Задницы коснулись мужские бедра, и Гермиону пронзило внезапное осознание, что это член Снейпа. Его руки крепко ухватились за ее бедра, подтверждая безумную догадку, и она пожалела, что не может обернуться, чтобы запечатлеть в памяти эту картину: ее трахал Снейп. Он подался назад, и она тихонько застонала: настолько плотно ее внутренние стенки обхватывали его, а ошеломляющая мысль, что ее Верхний наконец по-настоящему взял ее, придавала удовольствию завершенность. Снейп не произнес ни слова, снова аккуратно устремившись вперед, лишь ласково погладил ее по бедру, а затем ускорился, и Гермиона хрипло задышала в такт его толчкам. Она закрыла глаза, растворившись в ощущении принадлежности, которое он дарил ей, заявляя на нее свои права древнейшим способом, придуманным даже не людьми, а самой природой. Движения стали резче и грубее, руки на ее бедрах сжались сильнее, вероятно, оставляя синяки, и Гермиона в исступлении прошептала, не помня саму себя: – Пожалуйста… Вокруг нее неотвратимо закручивался мощный вихрь удовольствия, неумолимо поглощая, затягивая в себя с каждым толчком члена внутри, полностью заполняющего собой, растягивающего, задевающего, наверное, все чувствительные точки разом. Одна рука Снейпа скользнула вниз, мимолетно мазнула по напряженному животу и пробралась между шелковыми от влаги складочками, найдя источник зарождающегося торнадо, готового вот-вот рвануть. Длинный палец завибрировал на клиторе, и это стало последним ударом для звенящего, будто до предела натянутая струна, тела. Крик, долгий и протяжный, сорвался с губ, волна сокращений охватила внутренние мышцы, и струна лопнула, высвобождая сокрушительную мощь стихии, на короткий миг отключившую сознание и вырвавшую Гермиону из цепких оков этого мира. Придя в себя, она почувствовала, что член Снейпа все еще движется в ней короткими точными рывками, а затем резко выходит, и на спину льются теплые капли, и только тогда Гермиона услышала первый звук, изданный Снейпом с тех пор, как он вошел в нее. Тихое шипение резко выдыхаемого воздуха стало для нее музыкой, самой мелодичной и желанной в мире. Горячая рука властно легла на спину, размазывая по коже сперму и одновременно лаская и успокаивая. – Это значит, что ты моя, – хриплый голос мягко окутал усталое тело, и до Гермионы не сразу дошло значение сказанного. Колодки тихо щелкнули, раскрываясь и освобождая ее из своего плена, и она села прямо на пол, чувствуя, как кружится голова от пережитых ощущений. И вдруг она вспомнила, о чем они говорили до этого, и застыла, когда его слова обрели для нее смысл. Следы на ее теле. Все укусы и засосы, что он ей оставил. Его семя, покрывающее сейчас ее кожу. Это значит, что ты моя. Ошеломленная Гермиона опустила глаза и увидела на своих бедрах красноватые разводы. Кровь. Он не просто провел сессию во время ее месячных, но и впервые взял ее. Как мужчина женщину. Он целовал ее тело и занялся с ней сексом, несмотря на кровь. Если полчаса назад ей и были нужны слова, то теперь он мог бы ничего не говорить. Все и так стало яснее ясного… Бесшумно подошедший Снейп остановился перед ней, и она перевела взгляд на него ноги в черных брюках. Он выглядел как и прежде, словно не снимал их, словно не было только что умопомрачительного секса и безумного оргазма. Медленно, будто ее прокляли Империусом, Гермиона бездумно дотронулась до красного пятна на своей коже и уставилась на пальцы, испачканные смазкой и кровью. В ушах все еще эхом отдавались его слова, и картинка дрогнула и расплылась, глаза защипало, а щеки обожгло чем-то жгучим и влажным. Снейп опустился рядом, нежно сжав ее запястье, и тела коснулся холодок Очищающего заклинания, заставившего пятна на пальцах и бедрах исчезнуть. Гермиона всхлипнула, и он потянул ее к себе, прижав к груди и ласково поглаживая по вздрагивающей от беззвучных рыданий спине. Что-то изменилось. Снейп изменился с того самого момента, как она впервые решилась слегка приоткрыть дверцу своей души, впервые расплакавшись при нем. Показав слабость, и получив взамен заботу. Неужели… неужели чем больше она будет открываться ему, демонстрируя страхи и комплексы – весь кордебалет внутренних демонов, – тем больше он будет открываться ей? Всхлипнув, она уткнулась носом в его рубашку, уже промокшую от слез, вдохнула исходящий от нее терпкий аромат дыма и можжевельника и закрыла глаза, почти свернувшись в комочек на коленях у Снейпа. Усталое тело удовлетворенно ныло, на душе стало легко, и она почувствовала, что окончательно расслабляется в кольце его рук. Время застыло, сменившись вечностью, которую отмеряли тяжелые глухие удары сердца в его груди, и впервые за последние несколько лет Гермионе стало по-настоящему спокойно. Снейп не торопил ее, погрузившись вместе с ней в блаженное безвременье. Его рука, медленно ласкала ее спину, погружая в сладкое забытье. Мир тихонько растворялся в этих движениях, уплывая все дальше, будто эфемерный мираж, и единственным надежным столпом ее вселенной стали обнимающие ее сильные руки и мощные удары его сердца. – Северус! Тревожный стук в дверь грубым рывком вернул Гермиону в реальность. – Северус! Они вернулись! Пожалуйста, Северус! Ты нам нужен! Они сейчас снова все разнесут! – в голосе Кэрол явственно слышался страх, и Снейп шевельнулся, снимая с комнаты Заглушающее заклинание, чтобы миссис Уитби смогла его услышать. – Я иду, Кэрол, – спокойно ответил он, поднимаясь на ноги и увлекая Гермиону за собой. – Сэр, это те, кто разбил окна? – выпалила она, всей кожей ощущая напряжение, проникшее в комнату вместе со словами миссис Уитби. – Это Джонни с дружками?! Они мстят вам?! – Одевайся и уходи через заднюю дверь, – распорядился Снейп, проигнорировав ее вопрос, и направился к выходу. – Но, сэр, я могу помочь! – воспротивилась Гермиона, бросаясь к ванной, где оставила свою одежду. – Не можешь. Это приказ. Уходи, Гермиона, – отрезал Снейп, припечатав ее строгим взглядом черных глаз, в глубине которых на мгновение мелькнуло нечто жуткое. Гермиона отвернулась, не в силах смотреть, и тут же хлопнула дверь, оставляя ее в одиночестве. Заметавшись по комнате, она быстро собралась и выскочила в коридор второго этажа. Снизу доносились крики, издевательский смех и хулиганский свист. Бросив взгляд на черный ход, который должен был вывести ее по лестнице во внутренний двор, Гермиона заколебалась. Она не могла нарушить приказ Снейпа. Но ведь это дело не касалось сессий! Это касалось напрямую ее! Конечно, всё, что сделал Джонни и его приятели, преследовало лишь одну цель – насолить Снейпу, который, по всей видимости, отказывался поить в своем баре бандитов. Но наверняка они рассвирепели еще и из-за нее, когда Снейп выдернул ее прямиком из их грязных лап, помешав веселому развлечению. Они явно были вооружены, а он был там совсем один без возможности воспользоваться магией посреди магловского квартала. Если дело дойдет до стычки и он все-таки применит заклинания, ему понадобится свидетель. Надежный и уважаемый, чье слово будет иметь вес в случае разбирательств. Снейп бывший Пожиратель Смерти, пусть и оправданный, пусть и кавалер Ордена Мерлина, но все же в глазах обывателей волшебного мира он бывший ближайший приспешник Темного Лорда. Его нельзя оставлять там одного, решила Гермиона, сбегая вниз по лестнице в подсобку. – Гермиона! Нет! – послышался сзади, из кухни, крик Кэрол, но она, не слушая, поспешила в зал, откуда доносился грохот бьющегося стекла, грубые крики и спокойный рокочущий голос Снейпа. Противное ощущение, что она не успевает, подгоняло ее, и вдруг, словно в подтверждение тому, раздался оглушительный грохот выстрела. И тут же все стихло. Сердце замерло, и она на секунду застыла. Сзади затопотали быстрые шаги Кэрол, подгоняя ее, и Гермиона вылетела в зал, едва не столкнувшись с бледным, похожим на призрака, Снейпом. – Северус! – испуганно воскликнула миссис Уитби. Тот скосил на нее строгий взгляд и тут же осел на пол. И только тогда Гермиона заметила, что его черная футболка пропитана влагой, а в боку зияет дыра от пули.