Вкус подчинения

Получив от Драко записку с извинениями и просьбой о переносе встречи на вечер воскресенья, Гермиона не слишком расстроилась: у нее совсем не было настроения обороняться от его шуточек. Конец рабочей недели оказался даже еще напряженнее, чем ее начало, а горечь внутри из-за Снейпа и Мэри и злость на саму себя за глупую ревность бурлили внутри, мешая успокоиться. Надвигалась суббота, день их сессии, и хотя Гермиона была уверена, что зелья уже сделали свое дело и Снейп наверняка будет в состоянии встретиться с ней, она дала себе слово на этих выходных держаться от Коукворта подальше. Ей нужно было остыть и многое переосмыслить, и она не хотела появляться в «Агонии» обуреваемая эмоциями и неуверенная в своем собственном отношении к ситуации в целом и к Снейпу в частности. Ведь ревность не возникает на пустом месте: чтобы взрастить что-либо, всегда нужна благодатная почва, и Гермионе еще предстояло понять, какие именно чувства к нему стали причиной проявления собственничества. Чтобы отвлечься и не думать о том, что она собирается пропустить столь важное для нее событие, как сессия, Гермиона затеяла уборку дома и к вечеру вынесла на мусорку пару больших мешков с различным хламом, которым не пользовалась. Избавившись от ненужных вещей, она тут же почувствовала облегчение, будто вместе с ними выкинула часть груза, лежавшего на душе. Уже стемнело, и она остановилась у подъезда, глядя в темное небо, расчерченное извилистыми штрихами голых ветвей, которые протянули вверх растущие во дворе липы. Морозный свежий воздух покалывал кожу и влажно оседал на губах облачками пара, а в душу медленно прокралась, прикрывшись ночной темнотой, необъяснимая тоска. Было так страшно признаться самой себе, что, несмотря ни на что, ей все равно хотелось увидеть Снейпа, услышать его чарующий бархатный голос и ощутить на теле прикосновения рук, поэтому, резко развернувшись, Гермиона вбежала в подъезд, надеясь отрезать себе пути в Коукворт. Чтобы спустя несколько мгновений, ругая себя за слабость, увидеть перед собой яркие огни «Агонии», когда магия трансгрессии перенесла ее прямо из пустого подъезда почти к самому порогу бара. Оставалось лишь надеяться, что свидетелей этому опрометчивому поступку не нашлось, и она не получит еще одну выволочку от Снейпа в добавок к прошлым проступкам. – Ты же не скажешь ему, да? Пожалуйста, – шепнула Гермиона, ласково касаясь ручки двери, отозвавшейся теплом на ее прикосновение, что, наверно, можно было трактовать как согласие помочь. – Спасибо. Бар снова сиял яркими огнями и был наполнен веселым гомоном и музыкой. Окна сверкали новенькими стеклами, и ничто не напоминало о произошедшей здесь несколько дней назад стрельбе. Поймав себя на мысли, что бесконечно рада снова видеть «Агонию», как и прежде, бурлящей жизнью, Гермиона без малейшего смущения смело прошла за стойку, не обращая внимания на провожающие ее любопытные взгляды, и подошла к Мэтту, который, сосредоточенно высунув язык, примерял к стене новую картину, пытаясь разместить ее между старыми. Она явно принадлежала кисти того же художника, что и остальные, и на ней была изображена усталая женщина в спецодежде и платке, глядящая куда-то вдаль серыми выцветшими глазами. – Будет лучше сместить ее чуть выше, а эти две поменять местами, – окинув взглядом всю композицию, негромко сказала Гермиона, и Мэтт вздрогнул и обернулся. – Добрый вечер, мэм, – слегка покраснев, отозвался он. – Просто Гермиона, – улыбнулась она. – Добрый вечер, Мэтт. – Спасибо за подсказку, мэм… Гермиона, – запоздало ответил он, глядя как она направляется в сторону подсобки, чтобы подняться на второй этаж. У двери в его кабинет Гермиона остановилась и пару раз глубоко вздохнула, понимая, что, благодаря своему Привратнику, Снейп наверняка уже в курсе ее прибытия в бар. Постучав и дождавшись приглашения войти, она, словно ныряя в ледяную воду, распахнула дверь и сделала шаг внутрь. Тяжелый взгляд черных глаз приморозил ее к месту, и Гермиона застыла прямо на пороге, не зная, что сказать. В этот раз Снейп не читал и не занимался документами, он просто сидел за своим столом, задумчиво подперев руками подбородок, и смотрел. Тишина звенела и давила, словно пытаясь вытолкать ее за дверь, но Гермиона, упрямо преодолевая сопротивление, сделала еще шаг вперед. Дверь за спиной сама закрылась, но внезапный хлопок совсем не испугал, в отличие от сгустившейся вокруг стола темной мрачной энергии. Казалось, в комнате вот-вот разразится гроза, мечущаяся в четырех стенах и невероятно разгневанная своим заточением. Воздух искрил от пробегающих то тут, то там юрких разрядов статического электричества, и казалось, где-то на самом краю слышимости недовольно ворчит гром, готовясь во весь голос рявкнуть на испуганную гостью. Гермиона стояла и смотрела на Снейпа, боясь вздохнуть, чтобы не спровоцировать неосторожным движением взрыв, а он по-прежнему молчал, и нарастающая неловкость одновременно подталкивала к тому, чтобы начать разговор первой, но в то же время не давала вымолвить ни слова. Очевидно, Снейп был разгневан ее непослушанием, но Гермиона не собиралась извиняться за то, что помогла ему излечиться от раны. Единственное, в чем она чувствовала себя виноватой, – это нарушение его приказов, да и то лишь формально, так как они противоречили здравому смыслу. Миссис Уитби не справилась бы без ее магии, если уж к врачам обратиться было нельзя. Собравшись с духом и сделав глубокий вздох, Гермиона сняла пальто и по привычке положила на столик у камина, лишь бы хоть что-то сделать и чем-то занять руки. Она не успела переодеться и привести себя в порядок, как поступала обычно перед сессиями, поэтому сейчас казалась себе в своей простой домашней одежде и без косметики особенно неуместной в этой комнате под пристальным взглядом темных глаз, в которых сегодня таилось нечто особенно устрашающее. Глядя на мирно тлеющие угольки и весело танцующие язычки пламени в камине, Гермиона поняла, что ее силы кончились, и она не может заставить себя повернуться к столу. Зачем она вообще сюда пришла, поддавшись секундной слабости? Неужели ее так манила эта мучительная агония, которую она всегда испытывала под его взглядом? Есть ли у ее мазохизма вообще границы? – На колени, – раскаты глубокого вибрирующего голоса долетели до нее будто грянувший наконец гром, и дыхание перехватило, а во рту стало горько. Чувствуя себя послушной марионеткой, Гермиона опустила глаза, когда тело само собой развернулось, а колени царапнул жесткий ворс ковра. День, когда она собиралась держаться от Коукворта подальше, закончился сокрушительным поражением силы ее воли, которая легла у ног Снейпа, как сорвавшееся с флагштока знамя капитуляции. Отступившая было тишина, покружив по комнате словно хищный зверь, вернулась и снова набросилась, сдавив грудь и накрыв волной удушливого жара. Похоже, сегодня именно тишина будет главной пыткой, мелькнуло в голове у Гермионы, и она закрыла глаза в по-детски нелепой попытке спрятаться. И это послужило сигналом для Снейпа, который резко встал и подошел к ней. – Посмотри на меня, – в звучном голосе было столько равнодушия и отстраненности, что на душе похолодело. Неужели он настолько злился? Он возвышался над ней, будто безмолвный палач, готовый зачитать приговор и привести его в исполнение. – Сегодня ты будешь молчать. Я не желаю тебя слышать, – жестко проговорил он. – Тебе разрешено сказать только стоп-слово, если на то будет причина. Больше ты не произнесешь ничего, а дискомфорт будешь выражать только жестами и стонами. Тебе все понятно? Гермионе вдруг стало страшно от осознания того, что он лишил ее возможности говорить, а значит, хоть что-то возразить и как-то защититься. Война давно закончилась, и работа в Министерстве приучила ее, что главным оружием теперь являются слова, и со временем она мастерски научилась ими владеть, как когда-то атакующими заклинаниями. Вот только где-то в глубине души ей все же казалось, что Снейпа она не смогла бы одолеть ни одним из этих способов. Подняв на него испуганные глаза, Гермиона кивнула. – Хорошо, – он отошел к столу, размышляя о чем-то, и его спина, обтянутая очередной черной футболкой, на этот раз с надписью «Queen», выдавала колоссальное напряжение, волнами расходящееся по комнате, будто круги от брошенного в воду камня. – Я не осуждаю тебя за желание помочь, – наконец глухо произнес он и повернулся к ней. – Оно вполне естественно в сложившейся ситуации. И зная Гермиону Грейнджер, я не ожидал ничего другого. Но все же показанная тобой на всех сессиях безукоризненная покорность заставила меня надеяться, что ты подчинишься моему приказу и уйдешь. Но я ошибся, и ты влезла туда, где тебе нет места. У Гермионы перехватило дыхание, а комната поплыла перед глазами. Боль в саднящих коленях отошла на второй план, уступая место другой, более сильной, цепкой и пронзительной, которая медленно нарастала в душе, будто белый шум, постепенно оглушая и туманя зрение. – Как думаешь, сколько раз мне приходилось лечить самого себя во время войны? Сколько раз Темный лорд пытал Круциатусом и калечил огнем и сталью даже самых верных своих слуг? Сколько раз, возвращаясь с собраний Пожирателей Смерти, я заползал в подземелья и собирал свое тело буквально по кускам, не надеясь на чью-то помощь? – Снейп говорил, не глядя на нее, и голос звучал равнодушно и безжизненно, будто он рассказывал не о кошмарах своего прошлого. – С чего ты взяла, что, самостоятельно вытащив пулю, я не справился бы с простейшим кровотечением после огнестрельного ранения? Он повернулся, и пламя гнева, полыхающее в его взгляде, опалило Гермиону, заставив закрыть глаза, чтобы хоть как-то уберечься от самых страшных ожогов, которые остались бы вовсе не на теле. – Знаешь, кого я вижу перед собой, глядя сейчас на тебя? – жестко произнес Снейп: в его голосе сквозило отвращение, и мерзкое ощущение дежавю накрыло Гермиону, будто она попала в прошлое и вновь оказалась на уроке зельеварения. – Не послушную нижнюю, которая пришла сюда, чтобы отдать над собой контроль и справиться с той тьмой, что живет у нее в душе… а все ту же невыносимую всезнайку, ищущую возможность козырнуть своими знаниями перед остальными… не понимая, что на самом деле происходит и не задаваясь вопросом, а нужно ли это кому-нибудь, кроме нее самой. Жгучие слезы обожгли глаза, и Гермиона опустила голову, чтобы хоть как-то защититься от безжалостной ярости, вибрирующей в воздухе от каждого слова Снейпа. Если бы дело было только в нарушении его приказа, он просто наказал бы ее, но не стал бы выворачивать душу наизнанку, вспоминая прошлое. Наказание должно быть соразмерно провинности, а значит дело было не только в ее непослушании. «Ты влезла туда, где тебе нет места». Вряд ли он говорил о своей лаборатории. Ей нет места в его жизни – вот что он имел в виду. Соглашаясь принять ее, он предупреждал держаться подальше и не пересекать черту, отделяющую БДСМ отношения от личных. Видимо, пытаясь ему помочь, Гермиона невольно нарушила это правило. – Я долго размышлял над всей ситуацией, – негромко продолжил Снейп, бездумно вертя палочку в руках и даже не глядя на Гермиону, словно ее и не существовало. – И пришел к выводу, что у нас есть теперь лишь два выхода: либо я сейчас довожу тебя до оргазма, и мы больше никогда не встретимся… либо ты принимаешь мой ошейник, и мы выходим… на новый уровень наших… отношений, – последние слова он выговорил с трудом, будто они слишком тяжело ему дались, но кроме этого, ничто больше не выдавало его чувств и эмоций: он казался высеченной из камня холодной и равнодушной статуей какого-нибудь древнего бога, заключенной в стальной саркофаг, замурованный для надежности в глухой подводной пещере на максимально возможной глубине. – Советую тебе очень хорошо подумать над ответом… Грейнджер, – процедил он, неприязненно глядя на нее, и от этого официально-отстраненного обращения Гермиона дернулась, словно на мгновение ее пронзил мощнейший Круциатус. Сомнений не было: она не хотела прекращать их отношения и терять вновь обретенное шаткое душевное равновесие, что дарили ей их сессии… что дарил ей он. Она не хотела терять его. И если он давал ей выбор, нужно было хвататься за эту соломинку во что бы то ни стало. Подняв взгляд на Снейпа, Гермиона ощутила благодарность за то, что он приказал ей молчать. Она не смогла бы сдержать свой гриффиндорский запал и с первой же минуты ввязалась бы в спор, наговорив ему лишнего. Тогда как единственное, что нужно было ему сказать, это то, что она хочет продолжать… хочет принадлежать ему… хочет его ошейник. Но Снейпу никогда не нужны были слова, чтобы понять ее. Она столкнулась взглядом с черной бездной его глаз и позволила себе потеряться в ней, растворяясь без остатка, показывая, что готова подчиняться, принимать и отдавать себя… готова к большему… на его условиях. Она принадлежит ему, и бездна, словно почуяв это, обняла ее своей колючей и опасной тьмой и жадно поглотила. Снейп медленно приблизился, мягко ступая, будто пантера, и остановился прямо перед ней, глядя на Гермиону сверху вниз нечитаемым взглядом. Навалилась тишина, нарушаемая лишь испуганным биением сердца, отдававшимся в ушах. Гермиона сглотнула, чувствуя себя будто пьяная, и нерешительно пошевелилась, ожидая, что небо обрушится ей на голову от этого крохотного движения затекших рук. Но секунды мучительно бежали, и ничего не происходило, и тогда, решившись, она осторожно, будто пугливое животное, подалась вперед и, встав на четвереньки, коснулась губами блестящего начищенного ботинка Снейпа. Как только ее губы дотронулись до лакированной кожи, разум отключился, с облегчением уступив место древнейшим инстинктам и желаниями плоти, которую уже охватило необузданное вожделение. Застонав, Гермиона, ничего не соображая, потерлась щекой о жесткие шнурки. И вдруг почувствовала, как ее волос коснулась его рука. Она легонько погладила растрепанные пряди, и Гермиона подалась ей навстречу, начав ласкаться и тереться о его пальцы. Темная фигура Снейпа сместилась вбок, и вторая его рука властно спустила ее домашние штаны вместе с трусиками и коснулась бесстыдно выставленных ягодиц. Проведя по нежной коже, на которой уже почти исчезли старые следы порки, два его пальца мазнули по приоткрытому истекающему смазкой отверстию. Собрав липкую влагу, они перенесли ее на сжатое колечко ануса и без особого труда проникли внутрь. Гермиона застонала, и тут же рука, гладившая ее волосы, безжалостно собрала их в кулак и, развернув ее голову, ткнула лицом снова ему в ботинки. Одновременно с этим пальцы второй руки ритмично задвигались в заднем проходе, растягивая его и расширяя тугое колечко мышц. Прижавшись щекой к приятно пахнущему кожей ботинку Снейпа, словно это было единственным, что удерживало ее в рамках реальности, она подалась бедрами навстречу его пальцам, проникающим в анус уже на всю длину. Застонав, она поняла, что готова кончить вот так, ласкаясь носом и губами к его ногам и насаживаясь задницей на его руку. Вдруг его пальцы, немного не доведя до оргазма, покинули ее, оставив внутри ощущение пустоты, и Гермиона жалобно застонала, уткнувшись лбом в жесткую джинсовую ткань на его щиколотке. Рука, сжимавшая волосы, уверенно, но не слишком резко потянула вверх, и какое-то невербальное заклинание дернуло ее тело, поставив на ноги перед Снейпом. Черные глаза мимолетно резанули взглядом, и, обхватив ее за талию, уже без магии он приподнял ее и посадил на письменный стол. – Подними руки и разведи колени в стороны, – бесстрастно приказал он, и стоило Гермионе подчиниться, как ее запястья обхватили магические веревки, неприятно вывернув плечи. Сдернув с нее болтавшиеся у колен штаны и трусики, Снейп сделал движение палочкой, и ее домашняя футболка развалилась на две части, упав вниз ненужными тряпками. Лифчик Гермиона дома не носила, и ее напряженные соски еще больше затвердели под внимательным взглядом черных глаз. Снейп сделал шаг вперед, сокращая расстояние между ними и оказываясь между ее раздвинутыми коленями. Длинные пальцы медленно погладили ее по щеке и обвели контур губ, после чего спустились по шее к ключицам. Склонившись, он обжег ее ухо горячим дыханием, и бархатный голос, от которого по всему телу тут же побежали мурашки, тихо произнес: – Сегодня ты возьмешь в рот мой член и проглотишь семя. С этого дня я буду оставлять свою сперму во всех отверстиях твоего тела… и на твоей коже. Я буду помечать тебя… как свою собственность, – его губы нежно коснулись шеи, но тут же сменились зубами, которые резко прикусили кожу и вырвали из груди Гермионы болезненный стон. – Но это произойдет лишь после того, как ты наденешь мой ошейник. А сначала… ты примешь от меня… боль… и страх. Он выпрямился, и Гермиона, задыхаясь от возбуждения, затуманенным взглядом посмотрела на его равнодушное лицо. Казалось, это не он только что шептал ей на ухо столь безумные вещи и оставил на коже болезненный след от укуса. Все еще не сводя с нее пристального пронизывающего взгляда, Снейп коснулся ноющего клитора, отодвигая капюшон, и медленными дразнящими движениями потер его. Вцепившись в стягивающие руки веревки, Гермиона двигала бедрами в такт его ласкам, прикусив губу и чувствуя, что снова приближается к пику удовольствия. Протяжный стон предвестником грядущего взрыва повис в воздухе, и Снейп тут же отстранился, снова не позволив ей кончить. Обойдя стол, он выдвинул один из ящиков, и сквозь тяжелый дурман вожделения Гермиона услышала, как он перекладывает какие-то предметы. Бессознательно она натянула веревки, пытаясь освободиться, опустить руки и коснуться изнывающей плоти, жестоко раздразненной и безжалостно лишенной удовлетворения. Она была благодарна Снейпу, что он связал ее, потому что в этот момент доведенная почти до взрыва и вынужденная резко остановиться на самом краю удовольствия Гермиона не знала, смогла бы она сдержаться, чтобы не дотронуться до себя без его разрешения. Еле слышный звук шагов подсказал, что Северус вернулся и снова стоит перед ней, и Гермиона с трудом подняла глаза, чтобы взглянуть на него. Скованный похотью мозг не сразу смог проанализировать увиденное, но как только она поняла, что за предметы Снейп держал в руках, липкий ужас мурашками прошел по спине и заставил похолодеть от понимания того, что случится дальше. – Тебе не стоит волноваться, это абсолютно безопасно для здоровья при соблюдении необходимых мер предосторожности, – мягко сказал Снейп, натягивая обычные стерильные магловские перчатки и беря в руки пузырек со спиртовым раствором. – Также хочу напомнить, что тебе запрещено разговаривать. Но Гермиона и не думала что-либо говорить. Звук, вырвавшийся у нее из груди при виде двух игл, которые Снейп точными уверенными движениями извлек из упаковок со шприцами, больше был похож на полузадушенный писк. Ужас лился из ее глаз непрерывным водопадом, грозя затопить комнату, но, казалось, у стоящего перед ней мужчины, равнодушно смачивающего ватные тампоны спиртом, был иммунитет к подобного рода всплескам эмоций, и он продолжал спокойно готовить инструменты для осуществления задуманного. Парой точных мазков он протер смоченной спиртом ватой ее соски, и в его движениях больше не было ни капли эротики, лишь целенаправленность и сконцентрированность, придававшие его действиям схожесть с врачебными манипуляциями. – Чем больше диаметр игл, тем сильнее болевые ощущения, – словно читая лекцию, произнес он, демонстрируя забывшей как дышать Гермионе закрытые пластиковыми заглушками инструменты ее будущей пытки. – Те иглы, что я приготовил для тебя, самые тонкие. Ты почувствуешь легкую боль, не сильнее той, которую ты ощущала при порке. Понимая, что от недостатка кислорода сознание начинает медленно уплывать, Гермиона сделала наконец глубокий вдох и отчаянно замотала головой, не зная, как еще донести до Снейпа свой ужас и отчаяние. Она всегда боялась уколов, с самого раннего детства предпочитая даже не смотреть на шприцы, гарантированно приводившие ее в состояние паники всего за несколько секунд. Поэтому, попав в мир магии, где врачи вместо инъекций и забора крови пользовались зельями и специальными диагностическими заклинаниями для анализа состояния пациента, она вздохнула с облегчением, малодушно понадеявшись, что больше никогда не столкнется с одним из главных страхов детства. Однако всего несколько дней назад громила Боб уже заставил ее пережить этот ужас, сделав укол транквилизатора. И теперь Снейп собирался снова вывернуть наизнанку ее душу и вытащить все самое темное из ее глубин. Забившись в магических путах в безуспешной попытке вырваться, Гермиона промычала что-то жалобное, чувствуя, как ее берет в плен паника. Судорожно хватая ртом внезапно ставший густым и вязким воздух, она извивалась на краешке стола, и лишь волшебные веревки не давали ей упасть с него. Как не давали вырваться и сбежать. Уже открыв было рот, чтобы закричать и нарушить тем самым приказ Снейпа, она смогла лишь сдавленно захрипеть пересохшим горлом. Изящные пальцы, которыми она всегда так восхищалась, аккуратно поднесли к ее груди зажатую в них тончайшую иглу от шприца, и Гермиона замерла, не веря, что руки, которые недавно так страстно ласкали ее, готовы сотворить с ней подобную пытку. – Тебе лучше не шевелиться, – сказал Снейп, будто давая обычные инструкции на уроке. – Если хочешь меня остановить, ты знаешь, как это сделать. Гермиона подняла на него умоляющий взгляд и замерла: Северус просто стоял и ждал ее решения, не предпринимая никаких действий. На его лице по-прежнему читались равнодушие и безразличие, но почему-то она поняла, что он будет вот так стоять и ждать, пока не получит от нее недвусмысленный ответ, готова ли она продолжать или хочет остановиться. Он не собирался ее принуждать, и это сбило Гермиону с толку. Обычно на сессиях он все решал за нее, приняв добровольно отданный ею контроль. Что изменилось? Дурацкое ощущение, что она чего-то не понимает, заставило страх ненадолго отойти на второй план. В голове вертелась какая-то мысль, никак не желающая оформляться в связные слова, и Гермиона поморщилась от неприятного ощущения, будто гонится за опережающей ее всего на один шаг и все время ускользающей бабочкой. Его слова о том, что они выйдут на новый уровень их отношений, явно были ключом. Но что это значило? Каким-то шестым чувством Гермиона ощутила, что иголки в руках Снейпа, готовые вонзиться в ее плоть, являются ничем иным, как пропуском, а сам процесс – своеобразной проверкой ее готовности… ее доверия. Возможно, поэтому Снейп медлил. Она должна была принять это решение сама. Она должна была справиться с собой, своим ужасом и дать ему знать, что примет от него любую боль… даже иглы. В конце концов, это не должно было быть столь ужасно, как рисовало ее перепуганное воображение. Всего лишь два быстрых укола… ведь так? Гермиона заглянула ему в глаза, и за миг до того, как она согласно кивнула, лицо Снейпа смягчилось и разгладилось: он снова понял ее без слов. Медленно потянувшись, он коснулся затянутыми в перчатку пальцами ее груди, сдавливая и фиксируя ареолу, и поднес иглу совсем близко. – Не дергайся, иначе я могу тебя травмировать, – его бархатный голос прозвучал мягко и как будто бы… ласково. – Если не можешь смотреть, просто закрой глаза. Гермиона нервно, но решительно кивнула, покрепче ухватилась веревку и задержала дыхание в ожидании боли. Почему-то ей казалось, что игла войдет в плоть как в мягкое масло, но ощущения были такими, словно ею протыкали упругий кусок резины. Резко выдохнув, Гермиона вскрикнула от вспышки резкой боли, но та почти тут же утихла, оставив неприятное ноющее послевкусие. Кожу на щеке легонько пощекотала одинокая слеза, вызванная напряжением и страхом, но прозвучавший в тишине слегка хриплый голос нес с собой тепло и заботу. – Ты прекрасно справляешься. Потерпи еще немного. Сжав зубы, она всхлипнула, когда его пальцы коснулись второй груди. Почти сразу же игла резко проткнула другой сосок, и Гермиона не смогла сдержать крик. Теперь пожар боли охватил ее грудь с обеих сторон, и это на миг показалось слишком жестоким… невыносимым. Послышался звук стягиваемых с рук перчаток, и ощущение тепла чужого тела, вдруг возникшего рядом, окутало ее нежностью и успокоением. Пальцы Снейпа легли ей на шею, мягко поглаживая, а второй рукой он ласково стер сбегающие по ее щекам слезы. Гермиона открыла глаза, желая посмотреть на него, но он стоял слишком близко, и взгляд уперся в желтоватую надпись «Queen» на его груди. Дрожь прошла по ее телу, и, словно почувствовав это, Снейп коснулся губами ее лба. – Хорошая девочка, – низко пророкотал его голос, и Гермиона снова всхлипнула: столько ласки и теплоты в нем было. – Я горжусь тобой… твоей храбростью. Его рука мягко коснулась ее колена и двинулась вверх, поглаживая покрытую испариной кожу. Пальцы невесомо скользнули по слегка приоткрытым половым губам, и в звенящей тишине комнаты, перемежаемой лишь тяжелым дыханием и всхлипываниями Гермионы, вдруг отчетливо раздалось влажное хлюпанье. – Ты слышишь свое тело? – шепнул ей на ухо Снейп, пробуждая в ней безумные волны удовольствия своими неторопливыми дразнящими движениями пальцев вдоль мокрых складочек плоти. – Слышишь, как его возбудили подаренная мною боль и твой страх? Низкий грудной стон, похожий на животный, наполнил окружающее пространство, и Гермиона испуганно уткнулась лицом в грудь Снейпа, не веря, что этот звук тоже издало ее тело. Оно, похоже, существовало отдельно от разума, если реагировало таким острым возбуждением на негативные эмоции. Хотя, на самом деле, их сложно было назвать негативными, ведь они были замешаны на подчинении и доверии, которых явно в этой смеси оказалось больше. Гермиона закусила губу и потерлась носом о полустертую надпись на футболке Снейпа. От него по-прежнему пахло сигаретами, можжевельником и бергамотом, и этот аромат дурманил и пьянил. Северус не отстранялся, наоборот, мягко погладил ее по волосами, крепче прижимая к себе, но при этом следя, чтобы не коснуться саднящих сосков. Пальцы второй руки продолжали кружить по клитору, с каждым движением все усиливая интенсивность ласк, пока Гермиона не начала задыхаться от переполняющих ее ощущений. Подчинение и боль, тоненькими ручейками струящиеся по телу, вдруг влились в бурную реку наслаждения, управляемую чуткими нежными пальцами ее Верхнего. Снейп чуть сместил руку, грубо вторгаясь двумя пальцами в мокрое изнывающее отверстие, и Гермиона ответила на это еще одним стоном: он словно точно знал, что ей сейчас нужно было больше всего. В мозгу слабо барахталось понимание, что он не мог прочитать ее мысли, ведь для легилименции необходим зрительный контакт, но всё тут же утонуло в новом всплеске волны удовольствия, когда пальцы внутри ее тела задвигались, резко вбиваясь и задевая самую чувствительную точку. Напряжение достигло своего пика, стенки влагалища сжались, обнимая умелые пальцы, и Гермиона, постанывая и всхлипывая, задрожала и кончила, зарывшись лицом в сгиб локтя Снейпа. Пальцы медленно покинули набухшее мокрое влагалище и ласково погладили сверхчувствительные половые губы, будто пытаясь успокоить все еще напряженную после оргазма плоть. Затем Снейп убрал руку, и Гермиона сквозь бухающую в ушах кровь и сладкое отупение услышала странный звук, заставивший ее очнуться и вскинуть голову, чтобы проверить, не показалось ли ей. Увиденная картина была невероятной и возбуждающей: Снейп слизывал ее смазку, медленно скользя языком по своим длинным изящным пальцам и собирая всё до капельки, будто это было самое изысканное лакомство. – Я лишь попробовал тебя на вкус, – его голос, глубокий и чуть хриплый, вызывал головокружение, будто хороший выдержанный Огневиски. – Возможно, когда-нибудь я захочу вкусить тебя… до конца. Но не сейчас. Гермиона сглотнула, чувствуя, как пересохло во рту. – На следующей сессии ты получишь свое наказание, которое было обещано тебе в прошлый раз и должно было состояться сегодня. Но все пошло не по плану, хотя обычно такого не случается, – добавил он, отступая на шаг и снова взявшись за перчатки. – Сначала я вытащу иглы и залечу ранки. Они немного кровоточат. И только потом освобожу твои руки. Потерпи еще немного. Гермиона кивнула, отвернувшись. Удовольствие схлынуло, будто прибой, оставив после себя все ту же саднящую боль, а после слов о крови закружилась голова. Закрыв глаза, Гермиона постаралась расслабиться и думать о чем-то отвлеченном, пока руки Снейпа проводили неприятные манипуляции, избавляя ее плоть от инородных предметов, дезинфицируя и залечивая ранки. Она открыла глаза, лишь когда удерживающие ее запястья веревки исчезли, и Гермиона, покачнувшись от неожиданности, соскользнула со стола прямо в руки Снейпа. Сделав шаг по направлению к креслу для посетителей, он уселся в него и устроил ее у себя на коленях. И тогда она решилась взглянуть на свои соски. Они выглядели как обычно: ни следа проколов или крови, а боль ушла, будто ее и не было вовсе. Переведя взгляд на Снейпа, Гермиона вдруг поняла, что он наблюдает за ней с легкой едва уловимой улыбкой одними кончиками губ. Это было так непохоже на его извечное холодное безразличие, что она уставилась на его лицо, будто разглядела там нечто странное. – Все в порядке? – спросил он, заметив ее взгляд. Гермиона нерешительно кивнула, не зная, можно ли ей уже разговаривать, но решила на всякий случай не рисковать: мало ли какие наказания он припас для нее помимо иголок. Неловко поерзав на его коленях, она удивленно застыла, не веря своим ощущениям. А затем еще раз осторожно двинула бедрами, чтобы убедиться, что ей не показалось: прямо ей в ягодицы упирался его напряженный член. «Сегодня ты возьмешь в рот мой член и проглотишь семя». Невольно облизав губы, Гермиона снова перевела взгляд на своего Верхнего, и он опять без слов понял, о чем она думает. Сердце забилось быстрее от возможной перспективы наконец увидеть его член впервые за все проведенные им сессии. – На колени, – мягко приказал Снейп, жестом указывая на место у своих ног, которое по праву принадлежало ей: почему-то именно сейчас, после всего случившегося, Гермиона ощутила это ярче и отчетливей, чем прежде. Аккуратно расположившись на полу между его раздвинутыми коленями, она замерла, не решаясь что-то предпринять без разрешения. Несколько секунд Снейп изучал ее горящее нетерпением лицо, после чего медленно расстегнул ремень и ширинку и, приподнявшись, спустил джинсы вниз. Гермиона сглотнула, жадно рассматривая выпуклость на простых черных боксерах, показавшуюся ей огромной. – Достань его, – вдруг приказал Снейп, и клитор Гермионы запульсировал, когда она робко потянула черную ткань вниз, и член предстал перед ней, качнувшись и блеснув капелькой смазки. Он был очень красивым, если понятия красоты вообще распространяются на такое. Как зачарованная она рассматривала идеальной формы головку, увитый тонкими венками широкий и длинный ствол и покрытую короткими черными волосками мошонку. Помедлив несколько секунд, словно понимая, что она хочет разглядеть его, Снейп неспешно собрал ее волосы в кулак и, потянув голову Гермионы на себя, медленно проник ей в рот. Чувствуя, как ее губы растягиваются до предела, пытаясь принять его, Гермиона успела лишь провести языком по уздечке, когда член толкнулся дальше, почти сразу уперевшись ей в горло. Он едва ли вошел на треть, и она уже почувствовала, что не сможет взять его полностью. Поперхнувшись, она подалась назад, и Снейп позволил ей прокашляться, отпустив волосы. – Хорошо, – мягко сказал он, наблюдая, как она смаргивает выступившие слезы. – Сегодня я не буду форсировать события. Ты можешь действовать сама как тебе удобнее. Он кивнул, поощряя ее, и Гермиона подползла поближе, решив не думать пока, что значит «форсировать события». Прямо сейчас она хотела сполна насладиться столь желанным и долгожданным членом своего Верхнего. Накрыв губами головку, она неспешно обвела ее языком, задержавшись на чувствительной уздечке. Чутко ловя любые звуки, которые могли бы подсказать ей реакцию Снейпа на ее действия, Гермиона услышала лишь, что его дыхание едва заметно участилось. Похоже, даже в такой ситуации он собирался тщательно контролировать и скрывать свои эмоции. Решив принять это как данность, она вылизала ствол и только тогда снова взяла член в рот, обхватив рукой основание. Делая ритмичные движения вверх-вниз пальцами, она сосредоточилась на головке, вылизывая и посасывая ее, а затем снова спустилась вниз и осторожно провела языком по сморщенной коже мошонки, не зная, насколько она чувствительна. Не встретив возражений со стороны Снейпа, Гермиона вобрала в рот одно яичко, продолжая ласкать рукой ставший буквально каменным член. – Вернись к головке, – вдруг хрипло сказал Снейп, и в его голосе явственно сквозило напряжение. – Ты должна проглотить все до капли. Похоже, он уже был близок, и Гермиона поспешила выполнить его приказ и, снова обхватив губами головку и расположив язык на уздечке, принялась как можно глубже насаживаться на член, не забывая помогать себе рукой. Снейп резко выдохнул, и этот звук стал единственным признаком подступающей кульминации. Еще немного ускорившись, Гермиона почувствовала, как член слегка дернулся, выстрелив несколько порций терпкой солоноватой спермы прямо ей в горло. Она замерла и послушно сглотнула ее всю, слушая тяжелое дыхание Снейпа, показавшееся ей самой лучшей наградой. Не дожидаясь приказа, она аккуратно вылизала член, собирая все капельки и только тогда отстранилась, осмелившись поднять глаза. Выражение его лица снова было нечитаемым, хотя он кончил всего пару минут назад. Чувствуя на сердце дуновение холодка, мгновенно заставившее его заныть, Гермиона пожалела, что он снова закрылся от нее. – Очень хорошо, – равнодушно произнес он. – Ты отлично выполнила мой приказ. Иди в ванную, встань у зеркала лицом к нему, руки сложи за спиной и жди меня. Все еще чувствуя себя немного пьяной от головокружительных ощущений его члена во рту и вкуса спермы на языке, Гермиона, пошатываясь, направилась к двери в спальню и, оказавшись там, прошла в ванную. В отражении небольшого зеркала над раковиной она увидела свои растрепавшиеся волосы и сверкающие хмельным блеском глаза. На шее алел след его укуса, по щекам разливался возбужденный румянец, а стоило ей заложить руки за спину, как было приказано, по бедру стекла маленькая капелька смазки. Ее невероятно завело делать минет Снейпу: наконец в полной мере ощутить его удовольствие, почувствовать жаркую пульсацию у себя на языке, биение едва заметной венки на стволе, этот терпкий аромат, этот горьковато-соленый вкус, такой насыщенный и мужской. И теперь она наконец поняла, почему в БДСМ оральные ласки в отношении Верхнего часто рассматриваются как награда для нижней. Она всегда считала это странностью, чужим кинком, находящимся вне пределов ее осознания, но теперь была готова еще раз вытерпеть иглы, лишь бы заслужить эту привилегию вновь. Негромко скрипнула дверь, и в зеркале появился темный силуэт, замерший позади. До Гермионы донесся странный негромкий звук, будто где-то совсем рядом ползали змеи, шурша друг о друга сухой чешуей. Снейп протянул руку вперед, и она увидела в его ладони длинную цепочку очень странного, но весьма изящного плетения. Она отливала прохладным серебром и странно струилась, перетекала с места на место, будто была живой. – Это ошейник, который, в зависимости от необходимости, может трансформироваться в поводок или в обычное женское украшение, – пояснил Снейп сухим лекторским тоном, будто вел урок. – Последнее означает, что ты будешь носить его постоянно, не снимая без моего разрешения. Даже на работе. Сердце забилось быстрее, когда Гермиона осознала значение его слов. И теперь яснее ясного она чувствовала, что хрупкая граница, которую она выстраивала и поддерживала много лет, рушится, трескается, словно тонкая корочка льда на поверхности озера, и две стороны ее жизни неотвратимо смешиваются, перетекают друг в друга, образуя гремучую неразъединимую смесь, и Гермиона не была уверена, что сможет контролировать это. Она никогда не позволяла Теме проникать в ее личную жизнь и работу, опасаясь, что эта постыдная тайна разрушит ее карьеру, и теперь Снейп предлагал отдать ему контроль над самым ценным, тем, над чем она так долго и упорно трудилась. – Баш на баш, Гермиона, – тихо произнес Снейп, внимательно наблюдающий в зеркало за сменяющимися у нее на лице картинками эмоций, будто кадрами кинофильма. И тогда разрозненные кусочки пазла в ее голове неуловимо щелкнули, собираясь наконец в единую картину. Баш на баш. Она не просто обменяла свое доверие и покорность на какой-то эфемерный «новый уровень их отношений»: она получила взамен его доверие. Он не просто простил ей вмешательство в свою жизнь: Снейп дал ей долгосрочный пропуск туда. Естественно, на его условиях, но Гермиона чувствовала, что теперь все будет по-другому. Она не просто принадлежит ему как нижняя на короткие несколько часов пару раз в неделю: теперь их жизни соприкасаются друг с другом, и он держит в руке материальное выражение этого. Которое должно вскоре занять свое место на ее шее. Подняв глаза, Гермиона взглянула на него через зеркало, без слов прося поставить наконец точку в этой затянувшейся агонии, полной сомнений и недосказанности, в которой билась ее душа с момента, как она вошла в его кабинет. Не говоря ни слова, Снейп обвил рукой ее тело и поднес к груди ладонь. В ней, как живая, струилась серебряная цепочка, и Гермиона увидела, что роль звеньев в ней играли крошечные искусно сделанные змейки, каждая из которых кусала последующую за хвост. Они шевелились и извивались, и, видимо, по желанию хозяина могли складываться в различные формы, трансформируя цепочку в определенные предметы. Это завораживало, и Гермиона почувствовала, как колотится сердце, а воздуха вдруг перестало хватать, потому что тело отказывалось сделать новый вдох, пока ошейник не окажется на своем законном месте. Сжав зубы, словно от мучительной боли, Гермиона покачнулась, но твердая рука удержала ее на месте. Перед глазами клубилась серая муть, а желтоватый свет неяркой лампочки над головой вызывал тошноту. По телу поползли мурашки, а на периферии зрения замелькали белые точки, похожие на вспышки статического электричества. Волосы на голове зашевелились, будто в ванную прокрался юркий ветерок, и Гермиона всей кожей ощутила мощную вспышку магии. Цепочка в ладони Снейпа дернулась, будто клубок живых змей, сама перекинулась на ее тело и скользнула вокруг шеи, с тихим шелестением сомкнувшись сзади в единое целое. По телу прошла невидимая волна, и Гермиону обдало сначала жаром, а потом холодом. Магия окутала ее плотным неразрывным коконом, казалось, не пропускающим воздух, и мир поплыл перед глазами, а сознание панически кричало о своей готовности отключиться. Повинуясь движению палочки хозяина, змейки снова пришли в движение, плотно примыкая телами друг к другу, хватаясь зубами, сливаясь в чешуйчатый монолит и обвивая шею толстым кольцом. За пару секунд тонкая цепочка трансформировалась в широкий серебряный ошейник, жесткий, но податливый, словно средневековая кольчуга, и поэтому не душащий. Еще миг – и от него потянулся вниз длинный поводок, который лег в подставленную руку Снейпа, объединяя наконец Верхнего и его нижнюю. И только тогда Гермиона смогла вздохнуть. Пошатнувшись, она схватилась руками за раковину, забыв, что должна держать их за спиной, но Снейп никак не прокомментировал нарушение его приказа, давая ей отдышаться и ласково поглаживая по спине. Его пальцы нежно скользнули на поясницу, а затем сместились на ягодицы. Гермиона замерла и подняла голову, желая встретиться с ним взглядом в зеркале, но глаза сами собой задержались на ошейнике, отливавшем желтоватым серебром в тусклом свете. Сколько же магии в него было вложено и что это за заклинания? Гермиона никогда не видела и не ощущала ничего подобного и очень надеялась, что Снейп не откажется ответить на ее вопросы, когда ей снова будет позволено говорить. Но пока сомнений не было лишь в одном: он надел ей на шею не просто кусок серебра. – Стой так и не шевелись, – вырвал ее из размышлений мягкий рокот его голоса, и цепочка в его руке слегка натянулась, заставив Гермиону склонить голову. Тут же два его пальца осторожно проникли во влажное отверстие и, собрав смазку, нанесли ее на плотно сжавшееся колечко ануса. Бедра сами собой подались навстречу этим нежным неторопливым движениям, но их самовольство было пресечено спокойным голосом Снейпа: – Я приказал тебе не шевелиться, – чувствительно оттянув ее влажные половые губы, словно желая наказать за непослушание, он проник пальцами в оба отверстия, растягивая и наполняя, одним движением вырвав из ее груди жалобный стон и отключив мозг. Это не было похоже на те ритмичные страстные толчки, какими Снейп ласкал ее всегда: его рука резко и безжалостно вбивалась пальцами в ее анус и податливое мокрое влагалище, извлекая из него пошлые хлюпающие звуки, словно из музыкального инструмента. Вцепившись руками в раковину сильнее, Гермиона замерла, ощущая, как тело послушно откликается на эту откровенную стимуляцию, пульсируя и сжимаясь вокруг вторгающихся в него беспощадных пальцев. Миниатюрные змейки вдруг слабо зашуршали и пришли в движение, послушные воле своего хозяина, и ошейник едва уловимо сжался, обхватив шею Гермионы плотнее, но не настолько, чтобы начать душить. Она испуганно выдохнула, подавив желание просунуть пальцы между серебряными чешуйками и кожей и потянуть, чтобы ослабить давление. Пальцы продолжали все так же резко входить в нее, задевая точку G и расширяя колечко анальных мышц, и она уже почти расслабилась, как ошейник снова ожил и затянулся еще туже, заставив хватать ртом воздух. – Не бойся, – горячее тело Снейпа прижалось плотнее к обнаженной спине, а его бархатный голос успокаивающе добавил: – Ошейник полностью подчиняется моей воле… как должна подчиняться и ты. Он не причинит тебе вреда. Просто отдайся ощущениям. Судорожно вдыхая и выдыхая, Гермиона поняла, что воздуха вполне хватает, чтобы не испытывать дискомфорт, хотя сознание все равно немного поплыло, и она почти повисла на руке Снейпа, все еще обнимающей ее за талию. Вторая рука продолжала свои грубые ласки, и хотя она ни разу не коснулась клитора, знакомое ощущение накатывающей волны удовольствия пронзило все тело. Доверие, подчинение, покорность – всё смешалось в бешеном круговороте, подстегнутым безжалостно сжимающимся серебряным кольцом на шее, и внезапно накрывший Гермиону оргазм вытолкнул ее за жесткие рамки реальности, освободив от всех оков. Она уже не почувствовала, как снова зашевелились змейки, ослабляя хватку на ее шее, и как втянулся поводок, тут же ставший частью плетения ошейника. Как пальцы Снейпа мягко и осторожно покинули ее влажную тесноту, и по телу прошел холодок Очищающего заклинания. Как ее Верхний бережно поднял ее на руки и отнес в кровать, скинув одежду и устроившись рядом. Лишь уткнувшись носом в теплую кожу на его груди, неуловимо пахнущую пОтом и травами, Гермиона встрепенулась, приходя в себя и чувствуя небывалую усталость, разом навалившуюся и прижавшую ее к кровати с пылом юного любовника. Двигаться не хотелось, как и говорить, но она знала, что ей нужно пересилить себя, подняться и уйти. И так слишком много всего произошло сегодня, что явно требовало осмысления, желательно подальше от объекта размышлений, сейчас лежащего так непозволительно близко. Почему он вот так просто лежал рядом полуголый и обнимал ее, словно… собрался спать?! – Сэр… – робко прошептала Гермиона, боясь ненароком навлечь на себя гнев такого внезапно расслабленного и умиротворенного Снейпа. Она даже поморгала, сомневаясь, что видит все правильно, но картинка перед глазами осталась прежней. – Сэр? – Нет, – отрезал он, не открывая глаза. – Спи, Грейнджер. «И не беси меня», – послышалось Гермионе между строк, и она послушно закрыла глаза, ощущая, как усталость, словно оголодавший вампир, высасывает из нее последние силы. Едва веки сомкнулись, она провалилась в сон, доверчиво прижавшись к груди Снейпа.