Вкус подчинения

Когда трансгрессия перестала вакуумом сдавливать грудь, а под ногами снова оказался твердый пол, Гермиона, покачнувшись, уперлась руками во что-то мягкое и гладкое. Голова все еще кружилась, поэтому пришлось на несколько секунд замереть и сделать пару глубоких вздохов, чтобы мир перед глазами перестал вращаться, а тошнота прекратилась. Когда взгляд наконец сфокусировался, она с удивлением обнаружила, что стоит, упершись ладонями, в кровать в спальне Северуса в «Агонии». Оглянувшись, она увидела, что Снейп – уже в своем обычном облике – спешно раздевается, словно стремясь как можно быстрее избавиться от одежды, которая касалась тела мистера Уолберга. – Северус? Как мы сюда попали? – пробормотала Гермиона, все еще плохо соображая после слишком жесткого перемещения. – Трансгрессировали, Гермиона, – сухо отозвался Снейп и вышел в кабинет. Гермиона закатила глаза, но за ним не пошла, всё еще не доверяя собственным ногам. Даже ее первое перемещение далось ей гораздо легче, чем сегодняшнее. Через несколько минут уже полностью одетый Северус вернулся, положил рядом с ней на кровать какой-то сверток, а затем, на ходу застегивая куртку, ушел в ванную. Развернув сверток, Гермиона потрясенно застыла. В нем было ее старое пальто. То самое, которое она в порыве злости отдала на растерзание ликвидаторам заклятий, чтобы оно не напоминало ей о Северусе. Растерянно коснувшись плотной ткани, она поняла, что со всей этой суматохой совершенно забыла про свое новое пальто, оставшееся в Министерстве: судя по всему, именно поэтому Снейп перенес ее прямо сюда – чтобы ей не пришлось ходить по улице в начале декабря в одном открытом платье. – Одевайся, нам стоит поспешить. Время и так уже слишком позднее для визитов, – услышала она над собой тихий голос и подняла на Снейпа вопросительный взгляд. – Откуда здесь это пальто, Северус? – У тебя в кабинете был созданный магией дубль. Это оригинал, – коротко пояснил Снейп и стремительно вышел из комнаты. – Но зачем? – крикнула она ему вслед, не особенно надеясь на ответ, но из кабинета донеслось: – Тебе слишком хотелось что-то сломать у меня на кухне. Хлопнула дверь, и Гермиона поняла, что Северус вышел в коридор, не дожидаясь ее. На ходу застегивая пуговицы, она поспешила за ним. Выходит, Снейп подозревал, что она избавится от пальто, раз принес ей магическую копию? Он просто позволил ей выплеснуть тот гнев, что бурлил у нее внутри еще во время разговора на кухне. Ей тогда действительно хотелось разнести в дребезги там каждую тарелку. А оригинал пальто он сохранил… значит, надеялся, что она вернется к нему? Чувствуя, как от осознания этого теплеет на душе, Гермиона прибавила скорости и нагнала Снейпа уже почти у выхода из бара. – Северус! Северус, погоди! Как ты смог трансгрессировать в Министерстве? Северус! – задыхаясь, выкрикнула она ему вслед, и Снейп, уже вышедший на улицу, на секунду остановился, позволив ей нагнать себя. – В каких случаях можно обойти антитрансгрессионный барьер, мисс Грейнджер? – спросил он, направляясь к знакомому проулку подальше от любопытных глаз маглов. – Если у тебя привилегии хозяина, – отчеканила Гермиона, снова чувствуя себя рядом с ним, как на уроке. И втайне наслаждаясь этим ощущением. – Так мы попали в спальню, верно? Потому что ты владелец бара и сам наложил здесь заклятие. Но это совершенно не объясняет, как ты смог трансгрессировать в Министерстве: барьеры в общественных местах, как правило, создаются группой волшебников, поэтому трансгрессировать там не может никто – магия просто не признает никого хозяином! – «Мистер Уолберг» был одним из тех, кто обновлял барьер в Министерстве, – как один из сотрудников Отдела Тайн. Это было в период тестирования «Наркоза», – сказал Снейп, цепко оглядывая вход в проулок за спиной Гермионы, чтобы убедиться, что поблизости нет случайных прохожих. – Барьер, конечно же, не признает во мне хозяина, но магию можно… убедить, слегка надавив. – Судя по тому, как жестко проходило перемещение, давить пришлось вовсе не слегка, – потрясенно проговорила Гермиона. – Поэтому мы трансгрессируем сейчас отсюда, а не прямо из спальни, да? Чтобы снова не иметь дело с барьером, который все равно пожирает силы, даже если признает тебя хозяином. Снейп лишь молча протянул ей руку, ничего не ответив, но по взгляду, брошенному на нее, Гермиона поняла, что строгого учителя удовлетворил ее ответ. Взяв его за руку, Гермиона улыбнулась, и Северус почти сразу же утянул ее за собой в очередную трансгрессию. – Что это за место? – спросила Гермиона, с любопытством оглядываясь по сторонам. На улице, куда они перенеслись, слева и справа виднелись симпатичные двухэтажные домики, уже украшенные к Рождеству, хотя до него оставалось еще почти три недели. Миновав низенький забор, оплетенный сверкающей гирляндой, Северус направился к двери, на которой висел красивый еловый венок с разноцветными шариками. – Это соседний с Коуквортом город – более крупный и… экономически развитый, – отозвался Северус, открывая дверь своим ключом. В прихожей было темно, и Гермиона нервно огляделась по сторонам, снимая пальто. Со стороны гостиной, которая, судя по всему, была освещена лишь камином, послышались тихие уверенные шаги, и навстречу им вышла симпатичная женщина лет сорока. Увидев Снейпа, она приветливо улыбнулась, и у Гермионы на секунду замерло сердце. – Мистер Снейп! – полушепотом проговорила она. – Как же вы вовремя! Я уже не знаю, что делать… – Все в порядке, миссис Милтон, – ответил Северус. – Идите спать, я всё сделаю сам. Миссис Милтон с улыбкой кивнула, с любопытством покосившись на Гермиону, но, так и не задав ни единого вопроса, направилась наверх. Помедлив мгновение, Снейп двинулся в сторону гостиной, как вдруг двери с грохотом распахнулись, и оттуда выбежала девочка лет пяти. – Севелус! Севелус! Ты плишел! – воскликнула она, бросаясь к нему, и Снейп, подхватив ее на руки, прижал к себе. – Мэри. Девочка обняла его за шею, что-то возбужденно рассказывая про мишку, который не хотел спать, а миссис Милтон его заставляла. – А кто это? – с детской непосредственностью спросила она, наконец заметив замершую посреди прихожей Гермиону, потрясенно наблюдающую за происходящим. – Это Гермиона. Мой очень близкий друг, – ответил Северус, и Гермиона увидела легкую улыбку, играющую на его тонких упрямых и явно не привыкших к этому губах. Он поднял взгляд, и там на мгновение мелькнула тревога. – Гермиона… это Мэри. Моя дочь. – Глемиона, ты будешь со мной длужить? – трогательно исковеркав ее имя, спросила Мэри, и Гермиона ошалело заморгала, не понимая, что происходит. Мир за секунду резко перевернулся, и все представления о человеке, которого она, казалось, уже успела довольно близко узнать, внезапно потеряли свое значение. Все подозрения, недоверие, переживания, ревность и боль оказались бессмысленными. Похоже, Северус умалчивал о Мэри и так резко реагировал на все попытки расспросить о ней, потому что всего лишь хотел защитить… своего ребенка. Гермиона покачала головой, пытаясь уместить там новую картину мира… и себя в ней, но, видя, что девочка ждет ее ответа, справилась с собой и тоже улыбнулась. – Конечно, Мэри, я с радостью буду с тобой дружить. Поймав теплый взгляд Снейпа, она двинулась вслед за ним в гостиную, понимая, что все объяснения последуют позже. Возбужденная приходом Северуса и Гермионы, Мэри не успокоилась, пока не показала им все свои игрушки, в конце устроив чаепитие из кукольных чашечек у камина. Но наконец усталость взяла свое, и она, поцеловав Северуса в щеку, устроилась у него на руках и прямо так и уснула, пока расспрашивала его, когда придет Санта и что подарит ей на Рождество. Некоторое время в гостиной царила тишина, перемежаемая лишь тихим убаюкивающим потрескиванием горящих поленьев и мерным дыханием спящего ребенка. Гермиона боялась шевельнуться, не зная, насколько чутко обычно спала Мэри и опасаясь разбудить ее. Она совершенно не могла представить нелюдимого угрюмого Северуса Снейпа, который, казалось, ненавидел детей, в роли отца. Однако он только что у нее на глазах пил несуществующий чай из чашечек размером с наперсток и терпеливо рассказывал, как Санта на своих санях ездит от дома к дому, забрасывая подарки через камин. Гермиона украдкой покосилась на Северуса, бережно баюкающего девочку на руках. Казалось, он вообще забыл о существовании Гермионы: его задумчивый взгляд был устремлен в огонь… а на щеке, там, где его поцеловала Мэри, алел размазанный след от помады. Точно такой же, какой был у него тогда на кухне. Гермиона озадаченно покосилась на девочку, а затем, осторожно потянувшись, подняла с пола гигиеническую помаду. Ею Мэри радостно мазюкалась, явно подражая какой-то принцессе из мультика, перед тем как забраться к Снейпу на колени. «Проявляющаяся детская помада» – гласила этикетка, и Гермиона, не выдержав, тихонько рассмеялась. Очевидно, и в прошлый раз Мэри щедро намазалась ею и поцеловала Снейпа на прощание перед тем, как он вернулся в Коукворт. Поэтому отпечатка губ не было на нем, когда он вошел в кухню – тот просто проявился позже. Услышав смех, Снейп наконец поднял взгляд и, увидев помаду, понимающе кивнул. – Я скоро вернусь, – тихо проговорил он и с девочкой на руках вышел из гостиной. Гермиона услышала, как он поднимается вверх по лестнице – очевидно, в детскую, и потерла виски пальцами, чувствуя, как на нее наваливается крайняя усталость. Камин тихонько потрескивал, в доме было тепло и тихо, и пахло какой-то выпечкой. Расслабившись в кресле, она едва не пропустила момент, когда вернулся Северус. Он протянул ей кружку с горячим травяным чаем и сел на прежнее место. – Ее настоящее имя Мэри Луиза Яксли, – просто сказал он, и Гермиона вздрогнула, услышав фамилию одного из самых верных приспешников Волдеморта. Тысячи возможных версий тут же пронеслись у нее в голове, и Северус, терпеливо дав ей осознать сказанное, продолжил: – Незадолго до битвы за Хогвартс Темный лорд дал мне… особое задание. Он пожелал наказать Корбана Яксли за ошибку, допущенную им в управлении Министерством магии, и избрал орудием своей воли меня. Я должен был убить Корбана и его жену. Думаю, в какой-то момент лорд усомнился в моей лояльности. Полагаю, что это была в большей степени проверка для меня, чем наказание для Яксли, – взгляд Северуса стал отсутствующим, и Гермиона закрыла глаза, заранее страшась того, что сейчас услышит. – Со мной отправили одного из егерей – тех, в чье сознание было легче всего проникнуть, чтобы потом увидеть происходящее его глазами. К счастью, в самом начале стычки Яксли ранил его, поэтому, когда все закончилось, я оставил егеря рядом с телом Корбана, а сам поднялся наверх… И войдя в спальню, понял, почему Яксли оказал столь яростное сопротивление, хотя никогда не был мастером магических дуэлей. Осознав, что слишком сильно сжала кружку, Гермиона поставила ее на стол, чувствуя, как холодеют от ужаса руки. – Еще услышав шум боя, служанки и колдомедики разбежались, поэтому миссис Яксли была там одна. Несмотря на боль, она сразу поняла, зачем я пришел и что ее мужа уже нет в живых… Северус умолк, и Гермиона словно наяву услышала то, что наверняка до сих пор эхом отдавалось у него в голове: мольбы несчастной матери сохранить жизнь ее новорожденному ребенку. – Роды уже заканчивались, – наконец продолжил Снейп, и его ровный бархатный голос зазвучал глуше. – Я помог этой девочке появиться на свет. А затем убил ее мать. Гермиона почувствовала, что ей не хватает дыхания. Из года в год Северус смотрел на эту девочку, и перед его мысленным взором вставали лица ее мертвых родителей. Он растил ее как дочь, прекрасно осознавая, что своими руками убил ее настоящих мать и отца. Гермиона покачала головой. Она видела шрамы на его теле и представляла себе, сколько физической боли ему пришлось вынести. Но как можно было жить с такой болью в душе, и представить себе было страшно. – Я забрал ребенка и с помощью домовика Яксли перенесся в свой дом Коукворте… к Кэрол. Это было единственное известное мне безопасное место. Вернувшись в спальню, я услышал на лестнице шаги – егерь нашел наконец в себе силы подняться и, увидев открывшуюся ему картину – кровь между ног лежащей на постели женщины, – счел, что, перед тем как убить, я изнасиловал ее. Дрожащие руки Гермионы сами собой сжались в кулаки, а ногти больно впились в кожу. Она знала, что многие приспешники Волдеморта были безумными садистами, но насколько извращенным сознанием нужно было обладать, чтобы предположить такое. – Не знаю, поверил ли в его версию происходящего Темный лорд, но приказ был выполнен… – Снейп наконец поднял на Гермиону темные глаза, и от его взгляда по ее коже пробежал холодок. – Так в моей жизни появилась Мэри. Понимая, что Северус, скорее всего, просто не смог отдать девочку на удочерение, Гермиона задумчиво спросила: – Почему она не живет с тобой? – Потому что она заслуживает лучшего, чем расти в старом баре, наблюдая, как нищие рабочие этого умирающего городка пьют по вечерам, пытаясь забыться, – ответил Снейп и вздохнул. – Она живет здесь с двумя квалифицированными нянями из местного магического сообщества, которые сменяют друг друга. А я навещаю ее так часто, как только могу. К сожалению, Кэрол отклонила предложение переехать сюда вместе с сыновьями. Она сочла, что Томми безопаснее будет находиться рядом со мной. Гермиона согласно кивнула, подумав, что второй причиной отказа наверняка было то, что миссис Уитби не захотела бросать Северуса одного в «Агонии». – Почему… почему ты раньше не рассказал мне о ней? – конечно, Гермиона понимала, что он хотел любой ценой защитить девочку, у которой судьба сложилась и без того непросто, но ей казалось, что в последнее время доверие между ними достаточно укрепилось… Ничего не сказав, Северус вытащил из внутреннего кармана папку и протянул ей. Это была та самая папка, что дал ему Кингсли в переговорной на складе. Открыв ее, Гермиона обнаружила внутри заверенные Министром выписки из книги, куда магическим образом заносились данные о рождении всех детей из волшебных семей. Согласно этим документам, Мэри Луиза Яксли, дочь Корбана и Маргарет Яксли, родилась и скончалась двадцать шестого марта тысяча девятьсот девяносто восьмого года. И в этот же день родилась Мэри Снейп, дочь Северуса Снейпа. В графе «мать» стоял прочерк – именно так книга регистрировала маглов, не обладающих магическими способностями, которые вступали в связь с волшебниками. И этой лазейкой, судя по всему, и воспользовались Северус и Кингсли, чтобы сфальсифицировать запись. По всей видимости, только теперь Снейп точно мог быть уверен, что с Мэри ничего не случится – отныне она являлась его дочерью не только фактически, но и по закону. Конечно, он мог бы рассказать об этом Гермионе и раньше… Однако, посмотрев на Северуса, чьи эмоции даже сейчас были скрыты окклюменцией – видимо, по старой привычке, ставшей второй натурой, – Гермиона едва заметно покачала головой, понимая, что он просто не мог поделиться с ней фактом присутствия в его жизни Мэри раньше, даже если и убедился, что ей можно было доверять. Особенно если поклялся самому себе защищать любой ценой девочку, чью жизнь он разрушил с самого рождения. К тому же то, что вначале было долгом, похоже, со временем стало для него искренней привязанностью. Мэри действительно была его семьей, а для того, чтобы принять в семью чужого человека, нужно нечто большее, чем просто доверие… И тем не менее, теперь Гермиона была здесь. Мысль оборвалась, когда она внезапно осознала то, что не давало ей покоя с самого разговора на складе. – Так вот почему ты согласился создать «Наркоз», – широко раскрытыми глазами глядя на документы, прошептала она, и Снейп просто кивнул. – Только Министр может вносить корректировки в книгу регистрации рождения детей, и Бруствер слишком затянул с этим, надеясь продержать меня на крючке как можно дольше. Я участвовал в проекте лишь на стадии разработки и тестирования зелья, но он, очевидно, не слишком доверяя Малфою, периодически вызывал меня на консультации с целью контроля производства зелья. Однако теперь дело сделано, и Мэри – официально моя дочь, – Северус задумчиво склонил голову и перевел взгляд на Гермиону. – Через пару лет я планирую выйти из тени и начать активно участвовать в жизни магического сообщества, которое уже успело позабыть «героя войны» Северуса Снейпа. Когда Мэри Снейп закончит Хогвартс, ей должны быть открыты все дороги… что вряд ли случится с дочерью Пожирателя Смерти Мэри Яксли. Гермиона понимающе кивнула, и в гостиной повисла густая душащая тишина. Северус все так же со спокойным видом сидел в кресле, глядя в камин, но вокруг него клубилось почти осязаемое напряжение, от которого покалывало кончики пальцев, а волосы на затылке встали дыбом. Гермиона несколько раз открывала рот, чтобы что-то сказать, но замирала, не найдя слов. Что можно было сказать человеку, который сотворил столько зла – ради всеобщего блага, – а теперь изо всех сил пытался искупить грехи прошлого? Северус Снейп своими руками возвел фундамент победы над Волдемортом, окропив его чужой – и собственной – кровью, и она, одна из «Золотого трио», которое прошествовало по этому фундаменту к триумфу, не имела права его судить. Она снова перевела взгляд на задумчивого Снейпа. Он явно чего-то ждал. Ее слов? Ее… вердикта? Извинений за поспешные выводы, которые она сделала о нем? Гермиона закусила губу, совершенно растерявшись, и в ее глазах блеснули слезы. Всё, чего ей хотелось, это просто быть с ним рядом, несмотря ни на что. Ей было уже далеко не пятнадцать лет, чтобы верить в абсолютное добро. Пережив войну и проработав три года в Министерстве магии, она давно поняла, что ни тьмы, ни света не существует. Каждый поступок раскрашивает чужие картины мира в разные краски, и всё, что остается, – это лишь попытаться сделать так, чтобы оставить после себя как можно больше светлых пятен. И Северус сейчас прикладывал к этому все усилия. Разделявшая их полоса тумана наконец рассеялась, и Гермионе просто страшно было сделать первый шаг к нему навстречу. Снейп напоминал ей клубок изменчивых и таинственных теней, которые ускользали, стоило протянуть к ним руку, и ее до ужаса пугало, что, коснувшись их, она встретит лишь пустоту. Она шевельнулась, желая подняться и подойти к нему, но опустилась назад, снова не решившись. И тогда Северус наконец перевел на нее тяжелый темный нечитаемый взгляд. – Ты можешь остаться здесь на ночь. У меня отдельная спальня на втором этаже, – сказал он, и его голос едва заметно дрогнул, когда он добавил: – Если хочешь. У Гермионы заныло сердце. Он спрашивал вовсе не о совместном сне. Неужели после всего, что ей открылось сегодня о нем, Северус счел, что она его оттолкнет? Гермиона сама не поняла, как вскочила и в два шага преодолела разделяющее их расстояние. И, оказавшись у него на коленях, крепко прижалась к нему, обняв. – Конечно, я останусь с тобой, Северус, – сказала она и увидела, как по его губам скользнула легкая улыбка. Подняв руку, он ласково коснулся ее волос, а затем провел большим пальцем по щеке. Гермиона замерла, чувствуя, как его нежность окутывает ее, и закрыла глаза, растворяясь в ней. А затем ощутила его губы на своих губах. Его долгожданный поцелуй оказался сладким и горьким одновременно: в нем были невысказанные страхи, сомнения и надежды. Понимание и принятие. Неспешность и стремительность. Нежность и доминирование. Оксюморон. Сочетание несочетаемого. Каким и был сам Снейп. Оторвавшись от ее губ, он прижал Гермиону к себе, и она уткнулась лицом ему в грудь, вдыхая уже ставший родным аромат табака и можжевельника. Наконец после напряженного дня и вылившегося на нее потока совершенно неожиданной информации она ощутила полное умиротворение. Теперь она была на своем месте – рядом с ним. Тяжелая рука легла ей на волосы и принялась нежно поглаживать, и у Гермионы мелькнула неуместная мысль, что совсем недавно он вот так же держал на руках Мэри. – Хватит думать, мисс Грейнджер, – прогудел Северус ей на ухо и снова нежно поцеловал. Внутри словно разлилось жидкое пламя, заструившись по венам и охватывая все тело. Никогда еще она не испытывала столь всепоглощающего чувства, которое рвалось наружу, не в силах больше скрываться внутри. Когда поцелуй прервался, она встретилась с Северусом взглядом. И поняла, что слова были излишни. Он уже и так все знал. Она снова обняла его, желая сидеть вот так вечно – в кольце его теплых объятий, которые защищали ее от всего остального мира. Северус не торопил ее, и она не знала, сколько они просидели вот так, пока последняя не дававшая ей покоя мысль, назойливым насекомым бившаяся в мозгу, не вырвала ее из блаженной неги. – Северус? – пробормотала Гермиона ему в грудь, тяжело вздохнув. – Да? – Что нам делать с «Наркозом»? – она неохотно выпрямилась и посмотрела на явно ждущего ее объяснений Снейпа. – В смысле… ты ведь не думаешь, будто я поверила в байки Кингсли, рассказанные специально для того, чтобы я не слишком психовала и поддержала их безумный проект? – ее губы скривились в циничной усмешке, и она покачала головой. – Их попытка завербовать знаковую фигуру современной магической Британии, «героиню войны», «стальную» Грейнджер, сработала бы, будь я до сих пор той, кем меня считает Кингсли – наивным идейным ребенком. Несколько лет назад меня, может быть, и тронули бы байки о том, что они с Сэйерсом откроют реабилитационные центры и волшебным образом исцелят всех людей от зависимости. Но… Во-первых, идея убрать из оборота все остальные зелья действительно больше похожа на утопию… Во-вторых, ни один человек добровольно не пойдет лечиться от зависимости, если не будет стимула. Обычно наркоманов заставляют лечиться родные, либо в очень редких случаях они проходят реабилитацию по собственной воле, потому что подрывается здоровье и, как правило, финансовое состояние. Однако от «Наркоза» нет никаких побочных эффектов и даже ломки… – Гермиона вздохнула. – Я не знаю, в какую именно версию «правды» верит Альберт, желающий избавить мир от наркотиков, – возможно, глаза ему застилает пережитое горе, и он рад обманываться… Или, может быть, поначалу его намерения действительно были чисты, а сейчас уже поздно что-либо менять, но… Но итог будет таков, что на «Наркоз» со временем будет подсаживаться все больше и больше людей… обеспечивая Кингсли беспрерывный поток финансирования. И я не знаю, что с этим делать. – Я бы посоветовал тебе не лезть в это дело, Гермиона, – Снейп серьезно посмотрел на нее. – Но не стану, потому что ты не сможешь. По крайней мере, из-за Поттера, – он поморщился, и Гермиона без слов поняла, о чем он подумал. Все беды всегда были из-за Поттера. – Да… Гарри не одобрит такую аферу, и это может стоить ему… не только карьеры. Я должна быть рядом. Проект уже запущен, и пытаться прямо сейчас плыть против течения… – она покачала головой. – И если я не смогу сломать систему, придется стать ее частью и контролировать процесс изнутри. К тому же, если честно, меня заинтересовало, что за проекты Кингсли и Альберт собираются реализовать. У меня и самой было несколько идей… – сказала она, и Снейп, помедлив, кивнул. – Тебе стоит принимать самое активное участие в реализации этих проектов. Как можно чаще светиться в прессе. Пусть Министр улыбается на открытии и перерезает ленточки. Народ все равно будет знать свою героиню в лицо. И пойдет за тобой, когда придет время. Если ты правильно разыграешь карты, – он помедлил, а затем неохотно добавил: – Сэйерс далеко не наивен, как тебе могло показаться. Предполагаю, что, прикрываясь благими намерениями и душещипательными рассказами о сестре, он и сам целится в кресло Министра. Но и здесь у тебя есть шанс. Гермиона задумчиво кивнула и нерешительно произнесла: – Он видел нас перед трансгрессией в Министерстве… – Если продолжить подогревать его интерес, ревность может послужить прекрасным катализатором, мисс Грейнджер, – криво ухмыльнулся Снейп, и Гермиона поняла, что он заметил Сэйерса тогда, в коридоре, задолго до того, как его увидела она. И намеренно обнял ее перед трансгрессией. – Тебе не хуже меня известно, что в таком деле, как политика, чувства – это непозволительная слабость. Ты можешь стать его слабостью… если захочешь. – Я… – Гермиона вздохнула и покачала головой. – Я хочу по меньшей мере остаться с ним друзьями… А там посмотрим. Однако всё это не решает основную проблему – что делать с «Наркозом»? Конечно, Кингсли не собирался афишировать тот факт, что зелье безвредно для организма, поэтому большинство людей будут все равно воспринимать его как наркотик, который принимать не стоит, но вот остальные… – Я не считаю, что с «Наркозом» нужно что-то делать, мисс Грейнджер, – сказал он, и его властный голос ударил по ней всей силой своего убеждения. – Люди издревле стремились тем или иным способом сбежать от проблем: сигареты, алкоголь, азартные игры, поклонение кумирам… подчинение и боль, – скользнув по ней взглядом, добавил он. – «Наркоз» станет всего лишь очередным пунктом в этом списке. Не более опасным, чем всё вышеперечисленное. Гермиона помолчала. – Думаешь, все обойдется? – наконец спросила она, и Снейп снова кивнул. – А если нет, у магического сообщества будешь ты, – сказал он и с недовольством добавил: – И Поттер. Не выдержав, Гермиона рассмеялась, чувствуя, как ее окончательно отпускает напряжение этого дня. Снова прижавшись к груди Северуса и слушая, как внутри гулко бьется его сердце, она подумала о том, что не решилась произнести вслух. Что Северус Снейп наверняка снова их прикроет. Наутро Гермиона проснулась от настойчивого стука в окно. Сонно перевернувшись на другой бок, она увидела, как Северус впускает в комнату большую важную сову. Едва взглянув на конверт, он без слов протянул письмо ей, и Гермиона почувствовала, как у нее кольнуло сердце от неясного предчувствия. «Грейнджер, надо увидеться. Приходи вечером в Малфой мэнор. Пожалуйста. Д. М.» – У Драко что-то случилось, – с тревогой сказала она, протягивая записку Северусу. Обычно письма Драко отличались гораздо более шутливым тоном и многословностью. Ощущая, как ее тревога медленно начинает сменяться паникой, Гермиона бросилась к своему вчерашнему платью, чтобы поскорее одеться. Снейп быстро пробежал записку глазами и поднял на нее спокойный взгляд. – Значит, жду тебя сегодня чуть позже, – сказал он и, увидев, что Гермиона непонимающе нахмурилась, пояснил: – Пятница. Сессия, мисс Грейнджер. Уже надев платье, она застыла с чулками в руках, чувствуя, как к ней медленно начинает возвращаться самообладание – благодаря всего одному слову, произнесенному Снейпом. Сессия. Их согласованное расписание. А значит, жизнь продолжала идти своим чередом – словно и не было их маленькой размолвки. Слегка успокоившись, Гермиона наконец сообразила: если бы у Драко было что-то срочное, он не стал бы откладывать встречу до вечера, а попросил бы ее прийти как можно скорее. А ведь ей еще нужно было на работу. А перед этим принять душ и зайти домой переодеться. – Севелус, Севелус! – раздался из коридора звонкий голос, и Снейп, распахнув дверь, подхватил на руки явно только что проснувшуюся Мэри. Улыбнувшись, Гермиона с сожалением попрощалась с жизнерадостной девочкой, которая мило обняла ее и взяла обещание заходить в гости почаще. Выяснив у Снейпа, откуда лучше всего будет трансгрессировать, чтобы остаться незамеченной, Гермиона поспешила домой, а затем в Министерство. Готовясь к утренней планерке с начальниками отделов, она задумчиво перебирала документы, когда в приемную Министра ворвалась возбужденная мисс Кханаманн и сходу принялась рассказывать о подслушанном разговоре между Сэвиджем и Эвереттом. Поблагодарив Лори за важные сведения, Гермиона подхватила свои папки и направилась на совещание, мысленно улыбаясь: судя по всему, ее план все-таки удался, и она обрела в лице новой секретарши Министра верного союзника, который будет шпионить в ее пользу. Однако во время планерки ее радость немного поутихла. Обычно поддерживающий ее по всем вопросам Сэйерс сегодня явно вознамерился ее утопить, споря и возражая по каждому предложению, что она выносила. К счастью, Гермиона подготовилась отлично и на каждое возражение смогла найти убедительные аргументы. После собрания Альберт, который частенько задерживался, чтобы обсудить с ней оставшиеся вопросы или просто по-дружески перекинуться парой слов, просто встал и ушел, даже не дав ей выяснить, что это было. Похоже, что он действительно приревновал, увидев, как она трансгрессировала с Северусом. Впрочем, Гермиона успела слишком хорошо его узнать, чтобы переживать об испорченных отношениях с коллегой. Сэйерс был профессионалом, и наверняка вскоре уже всё пойдет своим чередом. По крайней мере, Гермиона собиралась поспособствовать этому: сварить его любимый кофе и заглянуть к нему через пару дней на разговор. В конце концов, он ведь обещал ознакомить ее со списком проектов, которые будут финансироваться с денег от продажи «Наркоза». Ей стоило сначала попытаться разузнать поподробнее, что он думал обо всей этой афере и каковы были его настоящие цели, прежде чем следовать совету Северуса и попытаться сыграть на его симпатии к ней. Разбить ему сердце она всегда успеет – если не будет другого выбора. Кое-как закончив рабочий день, она поспешила к первому же свободному камину и перенеслась в Малфой мэнор. Зная, что у встретившего ее домовика было бесполезно что-то выспрашивать, она просто последовала за ним сквозь полутемные холлы особняка, чувствуя, как тревожно колотится сердце. Учтиво распахнув перед ней дверь не знакомой ей комнаты, эльф с легким хлопком исчез. Внутри было темно, и Гермиона с опаской заглянула внутрь, на всякий случай потянувшись к палочке. Все это до боли напоминало очередную ловушку, подобную той, что устроил для нее Драко тогда, в «Малфой Трейдинг», когда попросил якобы помочь с переводом рецепта. Не зная, что и думать, она осторожно двинулась вперед. – Грейнджер, проходи, – донесся до нее приглушенный голос Малфоя, и она нерешительно подошла к стоящему спиной ко входу креслу, освещенному неярким светом ночника. – Драко? – озадаченно позвала она, уже успев навоображать себе всё самое ужасное. – Тише ты! – шикнул на нее он. – Разбудишь. Гермиона обошла кресло и потрясенно застыла: в нем сидел Драко, баюкая на руках новорожденного младенца. Его усталое лицо в синеватом свете ночника казалось счастливым и умиротворенным, и она поняла, что еще никогда не видела его таким. – Знакомься, – подняв на нее сияющие глаза, прошептал он. – Это Кассиопея Андромеда Малфой. Касси, это Гермиона Грейнджер. Твоя будущая крестная. – О господи, Драко… – чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, прошептала Гермиона, опускаясь на колени рядом с креслом и осторожно беря ребенка на руки. – Она чудо. – Да, – только лишь и сказал Малфой, не отрывая взгляда от маленького носика и пухлых, уже по-малфоевски недовольно поджатых губ. – Настоящее чудо. – Но… когда? – Вчера, – ответил Драко, и Гермиона вернула ему дочь, видя, что ему уже не терпится забрать ее обратно. – С Асторией все в порядке? – Да… Роды начались немного раньше срока, но все прошло хорошо. Асти сейчас спит… – Драко поправил чепчик, с умилением глядя на ребенка. – Значит, все хорошо? Боже, как же меня напугала твоя записка! Я думала, что-то случилось! – шепотом возмутилась Гермиона, легонько шлепнув его по коленке. – Больше никогда не делай так! Драко непонимающе моргнул, оторвав наконец взгляд от дочери, а потом на его лице отразилось осознание. – О, черт, Грейнджер. Прости. Я писал записку в несколько… неадекватном состоянии. Просто хотел поделиться радостью… Ты ведь одна из немногих по-настоящему близких мне людей. – Ох, Драко, – чувствуя, как ее охватывает всепоглощающая нежность к этому человеку, который, действительно знал ее лучше всех – не считая Северуса, – Гермиона слегка покраснела и, сев на подлокотник его кресла, ласково потрепала его по волосам. – Ничего. Главное, что и ребенок, и Астория в порядке. Ты, судя по всему, тоже. – Да, – улыбнулся он, снова любуясь дочерью. – Я более чем отлично. – Правда? В последний раз, когда мы виделись, это было не совсем так… Драко вздохнул, принявшись легонько покачивать Кассиопею, издавшую во сне недовольный писк. – Мы с Асторией… поговорили, – наконец сказал он, когда девочка успокоилась и снова крепко заснула. – Поговорили намного откровеннее, чем в прошлый раз… и позапрошлый… и до того… В итоге мы договорились… попробовать, – Драко поднял на Гермиону посветлевший взгляд. – Есть ведь совсем легкие практики, которые наверняка не вызовут у нее отторжения. Но это всё потом, когда она восстановится и придет в себя, – он снова посмотрел на дочь и счастливо улыбнулся. – Кажется, у нас теперь появился смысл бороться за нашу семью. Гермиона улыбнулась, глядя на Драко, бережно прижимающего к себе ребенка. Эта крохотная девочка, похоже, могла стать тем якорем, который удержит его метущуюся душу рядом с Асторией. По крайней мере, Гермиона видела в его глазах безграничную любовь к новорожденной дочке и робкую затаенную надежду на то, что они с женой смогут достичь взаимопонимания. Драко снова принялся покачивать на руках ребенка, и казалось, весь мэнор затих, опасаясь неосторожным шорохом потревожить покой наследницы рода Малфоев. Понимая, что и дальше хочет видеть своего друга таким – счастливым и умиротворенным, Гермиона осторожно положила руку ему на плечо и тихонько сжала. – Драко… – Да? – не поворачиваясь, отозвался он, с улыбкой глядя, как Кассиопея забавно морщит носик во сне. – Помнишь, ты давал мне карт-бланш? Обещание, что выполнишь любую мою просьбу? Драко медленно поднял голову, инстинктивно покрепче прижав к себе ребенка, и в его глазах мелькнуло опасение, тут же сменившись предостережением. Малфой оставался Малфоем. Только что он говорил, что Гермиона его близкий друг, а теперь успел подумать, что она может его шантажировать. Впрочем, слизеринцы не умели дружить иначе. Гермиона лишь улыбнулась в ответ. – Я хочу, чтобы ты выполнил всё в точности, как я скажу… – она глубоко вздохнула, отметая промелькнувшую в голове предательскую мысль, что этот карт-бланш еще мог бы пригодиться в деле с «Наркозом», и выпалила: – Будь счастлив, Драко. Не Касси, не Астория, а именно ты. Пообещай мне, что сделаешь всё для этого. Своей семье ты и без всяких клятв подаришь счастье – уж в этом-то я уверена. Явно ожидавший чего-то другого Малфой потрясенно застыл, и Гермиона, ласково растрепав его волосы, наклонилась и нежно поцеловала в щеку. Легонько погладив по голове свою будущую крестницу, она направилась к выходу. Ее еще ждал Северус.