Сиреневое пламя войны

      Прямо за дверью Аарона ожидали стражники. Отученным движением они отдали честь, после чего проследовали за принцем.       В ночной темноте плохо видно окружение, но сейчас, при свете солнца, можно было увидеть каждую деталь. Длинные извитые коридоры со стоящими по бокам колоннами тянулись далеко, отчего казалось, что у них нет конца. На стенах и колоннах раньше можно было увидеть фрески, но сейчас они скрыты тканями и флагами. Пол из голубого мрамора незаметно переходил в широкие лестницы, при шаге на которые раздавался громкий цокот, что не ослабляли даже ковры.       Вся постройка создавала впечатление чего-то древнего, созданного старыми мастерами. Но само время вовсе не коснулось замка. Нигде нельзя заметить хоть малейшего изъяна, будто века неподвластны над этим каменным изваянием.       Аарон тяжело вздыхает, когда спускается на первый этаж и оказывается у ворот из темного дерева. Стражники появляются прямо перед ним и открывают двери, пропуская наследного принца. Последний только соединяет рукава и входит внутрь.       Главный зал был одним из тех мест, от которых Аарону было дурно. Он не боялся высоты, но стоит посмотреть на потолок, как невольно закружится голова. Слуги действительно хорошо выполняли свою работу. Зал сегодня сиял роскошью и убранством. Везде можно заметить голубые цветы. Те самые, что подарила ему девочка. Но если там была маленькая и хлипкая веточка, то здесь вазы пестрили сильными и яркими соцветиями. Стоящие по двум сторонам столы, уставленные этими самыми цветами, превращали дорогу в прогулку по цветущему саду. Будто ты и вовсе не в холодном многовековом замке.       Сейчас в зале довольно оживленно. Здесь и там снуют люди, поправляющие и без того идеально лежащие скатерти. Слишком много возни в месте, что уже прекрасно.       Аарон смотрит вперед. Перед огромным витражом, где могучий орел с лунным глазом пытается проглотить солнце, есть возвышенность. Там можно увидеть два незанятых трона, но в других трех можно заметить человеческие фигуры. Принц на секунду останавливается, придает себе необходимый вид, после чего идет дальше.       Император и Императрица ярким пятном выделялись даже на фоне всей этой роскоши. Одежды их были похожи на то, во что одели Аарона, но были значительно пышнее. Принц не хочет представлять, насколько они тяжелые. По правую руку от Императрицы сидит Велор. Он будто и вовсе не изменился, лишь привычный зеленый сменился голубым, а обычный бумажный веер дорогим произведением искусства. Заметив брата, он махнул ему рукой. Расписанное полотно скрыло его губы, но Аарон увидел радость в глазах Велора. Этот незначительный жест немного успокоил.       Императрица была воистину прекрасна. По ней вовсе не скажешь, что женщина является матерью уже трех взрослых детей. Гордое и даже немного надменное лицо выдавало в ней властную женщину, что не потерпит ошибок. Она что-то говорила одному из своих слуг, а тот внимал ее речам, не смея прервать.       Ее муж, сидящий по левую руку, заметил приближающегося сына. Лицом он никак не изменился, но Аарон отчетливо видел, что ему рады.       Отец был одним из тех Императоров, что славились добрым и мягким характером. Дворцовые интриги и богатая жизнь вовсе его не испортили, как супругу. Он был мудрым правителем и хорошим отцом, к которому всегда можно обратиться. И пускай с возрастом он стал строже к наследнику, Аарон все еще видел в отце друга.       – Неужели так трудно прийти вовремя? – первые слова, что произнесла Императрица, когда Аарон подошел и поклонился. Ее голос сочился раздражением, отчего стоящий рядом слуга вздрогнул. – И какая же сегодня причина опоздания?       – Матушка Императрица, этот принц вынужден просить у Вас прощение. Мне нет оправдания, – Аарон не хочет спорить с матерью. Это всегда было бессмысленно и единственное, что может ее успокоить – послушание.       Женщина устало трет запястье своими длинными ногтями, будто пытаясь унять боль.       – Садись.       Еще раз поклонившись, Арон успел заметить сочувствующий взгляд Велора. Он так же как и Бернардайн был одним из тех редких людей, которые не попадали под тяжелую руку Императрицы. Было ли это связано с его покладистостью или здоровьем – неизвестно. Оттого ему всегда было некомфортно, когда мать злилась на Аарона.       Принц поднимается к своему трону, что расположен слева от отца. Император не произнес и слова.       Несколько часов ожидания тянулись слишком медленно. Сидеть ровно было чертовски тяжело, оттого уже через час Аарон закинул ногу на ногу, а рукой подпер подбородок.       – Веди себя достойно, – сказала Императрица, заметив его позу. – Неужели даже один день нельзя не показывать свой дурной характер?       – Гаяне, прошу тебя, – неожиданно произнес Император. И пускай он хотел успокоить свою жену, тон его был довольно строгий. – Сегодня прекрасный день. Не стоит из-за таких вещей беспокоиться.       – Не стоит беспокоиться? – женщина практически шипит, словно змея. Последующие слова она произносит тихо, чтобы это не могли услышать слуги, но достаточно громко, чтобы услышал Аарон. – Совсем скоро вернется твоя дочь. Все должно пройти идеально. И прямо сейчас ты позволяешь своему сыну, наследнику, так себя вести? Серапион, ты сам себя слышишь?       Лицо Императрицы будто покрыто коркой льда. Такое холодное, что даже привыкшему к подобному обращению Аарону стало некомфортно. В надежде не продолжать этот разговор, принц сел так, как необходимо.       Снующие люди представляли собой карнавал всевозможных цветов и красок. Вовсе и не скажешь, что это дворцовая прислуга. Их суетливость напоминала пчелиный рой. Кажется, что в ней нет закономерности, но если присмотреться, то видишь, что каждый выполняет отведенную роль.       Молчаливый колокол вновь зазвенел, отчего все в замке притихли. Вновь десять медленных ударов отражались от стен, отчего вибрацию можно было ощутить всем телом.       – Пора.       Император произнес это громко, отчего каждый из прислуги замер в ожидании. Мужчина поднялся со своего места и спустился вниз, а его свита встала сзади, готовая в любой момент исполнить волю своего повелителя. Императрица встала следом. Они медленно шли к выходу, собирая за собой все больше и больше людей.       Потом поднялся Велор, и Аарон последовал его примеру, больше не желая сидеть на троне. Оставшаяся свита побрела за ними, наполняя зал громкими шагами.       Стоя на вершине широкой лестницы, ведущей из замка, Аарон всматривался в горизонт за стеной. Здание располагалось достаточно высоко, чтобы за окружающей его стеной можно было увидеть город. Маленькие домики больше походили на точки, между которыми вились густые сети дорог. После идет еще одна стена, а за ней начинаются широкие поля и лес.       Армия покинула лесной массив и Аарон может увидеть, как огромное темное облако из военных заполонило поля. Голубые знамена отчетливо видно среди этого черного пятна. Подходя к городу, солдаты выстраиваются узкой линией, чтобы пройти через ворота. Скопившийся клубок приобретает очертания и армия входит внутрь.       Счастливые крики людей можно услышать даже здесь, будучи на вершине. Горожане накидываются на вернувшихся, словно на спасителей. Аарон уверен, что большая часть армии так и не дойдет до замка. Большинство разбредется по домам, чтобы увидеть домочадцев, и лишь небольшая часть дойдет, чтобы отдать честь Императору. Лишь Бернардайн и доверенные ей лица поднимутся к замку, чтобы от имени всех солдат доложить о возвращении.       И так действительно происходит. Армия постепенно разбредается по городу, а шум становится все громче, когда они движутся дальше. И когда лишь небольшая группа поднимается к замку, Аарон испытывает трепет, сумев разглядеть свою сестру.       Императрица гордо поднимает подбородок, когда ее дочь пересекает ворота стены.       Девушка в черных доспехах, с длинным голубым плащом на плечах, уверенно сидела на венаторе, что медленным шагом двигался в их сторону. Дворцовые стражники, стоящие по сторонам от дороги, преклоняли колени, когда генерал проходил мимо.       Аарон смотрит на сестру и чувствует, как оставшееся напряжение уходит из тела. За все эти годы девушка совершенно не изменилась. Все те же белоснежные волосы, собранные в высокий хвост. Та же родинка под левым глазом и гордое лицо, будто она никуда и вовсе не уезжала. Черный венатор, одетый в доспехи, делал ее образ еще более величественным.       Она останавливается перед самой лестницей. Венатор немного опускает голову и девушка спрыгивает с его спины. Пришедшие за ней солдаты спускаются со своих лошадей и становятся на колено, низко опустив голову.       Девушка хлопает своего зверя по шее и тот садиться на задние лапы, а сама Бернардайн делает шаг, наступая на первую ступеньку. Плащ с гербом их Империи расправляется и ложится на камень ровным листом бумаги.       Когда она оказывается наверху, Бернардайн, как и другие солдаты, становится на колено.       – Мой Император, – голос девушки немного хрипит, будто она несколько дней не вспоминала о воде. Но даже если и так, то выглядела она достойно и великолепно. – Этот генерал явился с границы, чтобы доложить о том, что южные земли, захваченные Замией, вернулись к Вашей Короне.       Аарон неистово хочет подбежать к сестре и обнять ее, что нетрудно разглядеть и в глазах Велора. Последний сжимает несчастный веер в руках, грозясь сломать его от охватившего тело нетерпения. Все же он сильно скучал по ней.       Император сделал шаг вперед. Бернардайн так и не пошевелилась, продолжая стоять на коленях.       – Поднимись.       Девушка следует приказу и встает. Глаза ее полны решимости, но в глубине их можно увидеть радость долгожданной встречи. Будто прошло не пара лет, а десятилетия.       Неожиданно Император раскрывает руки, а на его лице появляется улыбка, которую никто кроме рядом стоящих людей не видит. От этого жеста Бернардайн и сама не может скрыть своих эмоций. На ее щеках можно заметить небольшие ямочки прежде, чем она делает шаг и скрывается в объятиях Императора.       – С возвращением, – говорит он.       Армия кричит, прославляя Императора. Сами Небеса стали свидетелем великого возвращения героев, но для маленькой семьи это было не столь важно. Их мир сузился до маленького кусочка, где собрались лишь самые близкие. Даже холодное лицо Императрицы немного смягчилось, а Велор грозился вот-вот заплакать. Быть может этот блеск вызван счастьем, но Аарон вовсе не удивится, если брат пустит пару слезинок.       Они стоят так до тех пор, пока Император не расслабляет объятия и уводит всех в замок. Их медленное шествие сопровождается еще более громкими возгласами, а колокол в третий раз отбивает привычные десять ударов.       За то короткое время, пока они были снаружи, оставшиеся слуги успели накрыть столы всевозможными винами и яствами, из-за которых практически не видно скатерти. Так же поставили стол прямо перед тронами семьи Императора.       Встав рядом со своим местом, служанка помогла Аарону присесть. Он немного косится в сторону отца, так как за ним и матерью сидела сестра, с которой он так и не перекинулся парой слов. Рядом с ней сидел Велор и уже вовсю разговаривал с Бернардайн. Аарон не слышит их разговора, но по их счастливым лицам можно понять, что говорят они о чем-то приятном.       За другими столами, выстроенными в ряды, сидели советники и министры. Аарон успел завидеть в них Регнера и его отца. Друг не сводил с Бернардайн глаз, вовсе не замечая принца. Аарон только усмехается, понимая, что после непременно напомнит другу об этом инциденте.       Когда зал заполняется, стража закрывает ворота, отрезая комнату от внешнего мира. Помещение наполняется гулом. Каждый из советников пытается перекричать другого, чтобы выразить свою благодарность и почтение великому генералу. Император же молчит, позволяя старикам выговориться.       Со временем разговоры утихают. Собравшиеся успокаиваются и присаживаются, не смея притронутся к вину до тех пор, пока Император не даст разрешения. Эта их черта несравненно веселила Аарона. Говорить без разрешения его отца они любили, но во время обеда вспоминали о существовании этикета. Император не хотел их останавливать из собственных побуждений. Выговорившийся человек куда охотнее будет слушать, однако Аарону все еще тяжело было понять эту странную мудрость.       Император берет бокал с вином и поднимается. Советники же мгновенно замолкают.       – Три года назад Замия вторглась на нашу территорию, отобрав значительную часть южных земель, – начал мужчина. Громкий голос эхом отражался от дворцовых стен. Даже в самом конце столов отчетливо слышно правителя. – Многие семьи были разделены. К нам бежали тысячи людей, в надежде на то, что армия поможет им.       Зал загалдел, соглашаясь с Императором. Эта война действительно была одной из самых ужасных. Замия, словно голодный зверь, вцепилась в южные земли, не намереваясь отпускать.       – Наши отважные воины не только выстояли против незваных гостей, но и заставили их покинуть нашу Империю. И вот сейчас, спустя три года, жители могут вернуться домой. Я, Император Пушкинии, потомок Лунного Орлана, объявляю войну с Замией завершенной!       Император поднимает бокал с вином и делает глоток под возгласы советников. Все они поздравляют друг друга, бьются бокалами и пьют, будто только и ждали на это разрешения. Императрица лишь смачивает губы, после чего и наследники берут свои кубки, полностью их осушая.       Постепенно зал становится пристанищем праздника. Музыканты играют веселые мелодии, что вместе с людским смехом создают приятную атмосферу торжества.       Аарон искренне хотел поговорить с сестрой, но делать это через отца и мать не мог. Если первый еще закроет на это глаза, то Императрица не спустит это с рук так просто.       – Отец, – голос Бернардайн донесся даже до ушей Аарон, – у меня есть объявление. Могу ли я..?       Император кивает, после чего Бернардайн встает со своего места. Музыка утихает и заметившие это советники повернули головы. Зал вновь стал тихим.       – Благодарю всех за поздравления, – начала Бернардайн. Ее голос больше не хрипел и Аарон спокойно выдохнул. – Я искренне благодарна за все теплые слова, что вы сказали мне и моей армии. Те три года, что я провела вдали от дома, многому меня научили. На то, чтобы описать все уроки, не хватит и тысячи листов бумаги.       Бернардайн делает паузу.       – Но самым главным уроком было доверие. Когда ты держишь в руках меч, а вокруг тебя тысячи вражеских солдат, то единственное, на что ты можешь надеяться – хороший защитник за твоей спиной.       Толпа восхищенно улюлюкает, пораженная мудростью молодого генерала. И пускай она не сказала ничего сверхъестественного, из ее уст это звучало важно, отчего никто не смел сказать и слова.       – На границе мне довелось сражаться вместе с Империей Черных Орхидей. Первое время было сложно. Наши культуры и обычаи отличаются, но под гнетом общего врага мы забыли о подобных разногласиях. Они стали для нас братьями по оружию и, когда пришло время прощаться, нам было тяжело.       Черные Орхидеи граничили с Голубой Пушкинией на западе. Заняв довольно выгодное положение меж двух океанов, они разделяли огромный континент на две части. Через эту Империю проходит много торговых путей, но, что самое удивительное, они никак не теряли своих культурных обычаев и самобытности. Четко следовали традициям и отрицали все чужеродное, что было за гранью их понимания.       Аарон даже представить не мог, что сестра смогла воевать вместе с этими напыщенными идиотами. Неизвестно вообще, почему они вступили в эту битву, так как Замия не трогала их границы. Быть может опасались, что в дальнейшем огонь перекинется и на их крышу? Эти люди были загадкой и Аарон не сильно горел желанием ее разгадать.       – За те годы, что мы воевали, – продолжила сестра, отвлекая брата от размышлений, – мне довелось познакомиться со вторым принцем Орхидей, Тариэлом, талантливейшим стратегом и командиром. Вместе с ним нам удалось отбить множество атак, а в дальнейшем и самим начать нападение. Спустя столько битв мы поняли, что наши Империи должны и дальше поддерживать столь теплые отношения.       Советники и министры довольно запричитали. Они действительно хотели иметь такого мощного союзника, как Империя Черных Орхидей. Помимо развитых торговых путей и сети густых рек, они прославились как хорошие воины, способные приручать таких существ, как арханы. Великие змеи, что являются потомками древних Небесных Драконов. Вовсе неудивительно, что такой друг будет выгоден.       Но почему-то ее слова напрягли Императрицу. Меж ее бровей появилась морщинка, да и весь ее вид излучал недовольство. Будто она догадывается, что хочет сказать дочь, но вовсе не хочет этого слышать.       – Я – Бернардайн, дочь Императора Голубой Пушкинии и генерал армии, – она на секунду замолкает, будто пытаясь подобрать слова. Но следующие ее слова будто сотрясают воздух, – помолвлена со вторым принцем Черных Орхидей, Тариэлом.       Аарон буквально подскакивает на своем месте от этих слов, ошарашенно рассматривая сестру. Велор выглядит примерно так же. Лишь Император с Императрицей практически не меняются в лице, но в глазах каждого смешались самые разные эмоции, которые невозможно разобрать. Они не произносят и слова.       Единственные, кто счастлив – советники. Старики заходятся в еще больших поздравлениях, восхваляя Бернардайн. Говорят о ее мудрости и уже просчитывают все возможные варианты сотрудничества двух Империй.       Лишь за столом Императора стоит гнетущая тишина. Бернардайн садится и даже Велор, что раньше лучился счастьем и расспросами, не может сказать ей и слова.       Постепенно солнце клонится к закату, из-за чего витраж за спиной императора окрашивается в алые цвета. Запасы вина уже подходят к концу, и неготовые к этому слуги тащат алкоголь из запасов. Все-таки две хорошие новости требовали, чтобы их отметили. Именно поэтому старики вновь и вновь подставляли свои бокалы под кувшины.       Лишь один человек за теми столам не мог ни пить, ни есть.       Регнер был бледен. Он бессмысленно смотрел на стоящий перед ним сосуд, не смея прикоснуться к нему. Отец Регнера не пил так много, как остальные, но даже на его щеках красовался румянец. Все-таки несколько бокалов он попробовал. Пытаясь развеселить сына, он накладывает ему еду и даже пытался выпоить того из бокала. Но Регнер лишь отнекивается, после чего вновь погружается в свои мысли.       Когда вечер сменяется ночью, Император встает со своего места.       – Благодарю всех, кто празднует с нами этот прекрасный день. Прошу вас, продолжайте. Мы же еще раз благодарим Вас за визит.       Император выходит из-за стола и подзывает свиту. Императрица какое-то время смотрит на удаляющуюся фигуру мужа, после чего тоже встает и уходит. Советники на нетвердых ногах пытаются поклониться им, но выходить нечто комичное.       Когда владыки срываются за воротами, Аарон резко разворачивается к сестре.       – Бернардайн, что ты творишь?       Старикам сейчас нет дела до наследников, поэтому принц может себе позволить подобный тон. Все равно никто не услышит.       Сестра же удивленно приподнимает бровь и мягко улыбается, будто не она является виновницей переполоха.       – И это первые слова, что ты скажешь мне? А ты совсем не изменился.       – Не переводи тему, – остановил ее Аарон. Он не намерен ворошить прошлое в такой момент. – Почему ты приняла такое решение в одиночку?       На самом деле его сестра была достаточно взрослым человеком, чтобы распоряжаться своей жизнью. И пускай он был старше ее лишь на несколько минут, внутренний старший брат был крайне недоволен. Он искренне хотел узнать, кто же станет ее избранником еще до того, как та объявит об их помолвке. Что лично познакомится с человеком и решит, достоин ли тот его сестры. А в итоге его просто ставят перед фактом, что Бернардайн уже все решила.       – Этот брак выгоден двум сторонам, – мягко говорит она, будто пытается вбить ребенку банальную истину. – Так будет лучше для всех нас.       – Всех? – голос Аарона сочиться ядом. – А для тебя?       Бернардайн больше не отвечает, но ее молчание было красноречивее любых слов.       Аппетит совсем пропал, как и желание говорить с сестрой. Он знает, что это глупо. Чувствует себя ребенком, которому не рассказали тайну. И пускай действия сестры были действительно мудры, Аарона больше волновало ее счастье, нежели радость пьющих рядом стервятников.       Он представляет себе этого принца, но отчего-то образы в его голове настолько уродливы, что тянет блевать. Даже если он самый живописный красавец, это не отменяет того факта, что Бернардайн должна была выйти замуж по любви. Пускай в их жизни это довольно сложно, но сестра должна любить и быть любима. Этот брак ставит жирный крест на всем.       – Если сестра считает, что так нужно, – говорит Велор, пытаясь разрядить обстановку, – то мы не будем ее отговаривать. Да, брат?       Аарон отказался отвечать, поскольку он уверен, что еще не раз попытается образумить сестру.       – Думаю, он еще долго будет хандрить из-за этого, – говорит Бернардайн, прикрывая рот ладонью, будто посвящает Велора в тайну. Вот только произносит она достаточно громко, чтобы Аарон ее услышал. – Только посмотри на его брови. Если его еще немного разозлить, то они сольются в птицу.       Велор вновь прячется за веером, но от Аарона невозможно ничего скрыть. Брат смеется над ним. Пускай и добродушно, но находящегося не в самом хорошем расположении духа Аарона это не успокаивает.       – Вы считаете это смешным?       – Да ладно тебе, Аарон. На этом жизнь не заканчивается, – подбодрила его сестра. – Не принимай все так близко к сердцу. Принц Тариэл – хороший человек. Мне несказанно повезло, что он захотел заключить этот брак.       – И ты действительно готова бросить все, чтобы стать залогом мира между двумя Империями?       – Ты действительно считаешь, что я пошла бы на это без желания? – брат действительно заставил Бернардайн удивиться. – Ты же знаешь, что никто не может заставить меня делать то, чего я не хочу. Матушка, разумеется, не в счет.       – Именно поэтому ты объявила это сразу перед всеми, а не семьей? – ее слова и действия постепенно начинают обретать смысл.       – Разумеется. Матушка несомненно прикажет не действовать так опрометчиво. Но так как сейчас об этом знает весь Совет, то ей будет тяжело заставить меня отказаться.       И прямо перед Аароном сидит девушка, которая в юности боялась и слово произнести при матери? Нет, все-таки война действительно ее изменила. Бернардайн больше не тот послушный ребенок, каким была раньше. Сейчас это мудрый и рассудительный человек, что просчитывает каждый свой шаг. И эти изменения Аарону, несомненно, нравятся.       Он постепенно расслабляется. Велор лишь взмахивает веером, ощущая, как сковавшее их напряжение уходит.       – Он хоть не урод?       – Брат! – возмущается Велор подобному вопросу.       – Что? Я должен знать, что стоя рядом с ним сестра не будет позориться!       Бернардайн, находившаяся меж двух огней, смеется. Все точно так, как раньше. Аарон говорит очередную глупость, Бернардайн смеется, а Велор выступает в роли единственного здравомыслящего человека.       – Нет, он не урод, – говорит Бернардайн, пытаясь успокоиться. – Он достаточно красив, поэтому можешь не переживать.       Они, как и большинство сидящих советников, весело проводят время. Бернардайн рассказывает о своих путешествиях, а Аарон вставляет едкие комментарии, заставляя родных смеяться. Вино за их столом заканчивается быстро и слуги с трудом поспевают, чтобы наполнять бокалы.       – Мы рады, что ты вернулась.       Аарон говорит это неожиданно, сам не понимая, когда слова выходят из его рта. Сестра одаривает его самой теплой улыбкой из всех возможных.       – Я тоже рада.       – Ты хоть понимаешь, что она сделала? – говорит Императрица, заходя в комнату. – Какой позор для всей семьи!       Император не позволяет слугам зайти внутрь, а отсылает их обратно в зал. Потом сам закрывает двери, не позволяя чужим ушам услышать их разговор.       – Что ты имеешь в виду под позором? Она выходит за принца одной из сильнейших Империй. Что тебе не нравится?       – То, что это лишь второй принц! – женщина практически кричит. Она хватает руками волосы, отчего ее изящная прическа теряет весь свой лоск. – Она должна была стать женой будущего Императора. Я не собираюсь выдавать ее лишь за какого-то жалкого второго принца.       – Ты хочешь сказать, что Велор – жалкий?       Императрица даже опешила от таких слов.       – Не переводит тему. Ты прекрасно понимаешь, о чем я!       – Не вижу в этом такой проблемы, – Император проходит к открытому окну, ощущая прохладный воздух. – Если дочь считает это нужным, то я не смею ей противиться.       – Это ты во всем виноват, – Император не видит своей жены, но уверен, что она указывает на него пальцем. – Ты и твоя мягкотелость. Нельзя было давать ей спуску. И смотри, куда это привело!       – К тому, что наша дочь вернулась с грандиозной победой и хорошими связями с Орхидеей?       Женщина только цокает, не соглашаясь с его словами. Разворачивается и идет к кровати, будто говоря, что разговор окончен.       – Гаяне, они давно уже не дети и могут сами принимать решения.       – Вот именно из-за того, что ты рано стал видеть в них взрослых, они и испортились. Твой старший сын живет постоянными развлечениями, будто не понимает того, какое будущее его ждет. Дочь занимается отнюдь не женскими делами, а младший сын сидит в библиотеке, не видя белого света.       – Да, у каждого свои приоритеты, – говорит Император, подходя к супруге. Та не отходит, отчего он шагает чуть смелее, – но всему свое время. – И когда же придет это время? – злится она, ощущая, как ее обнимают со спины. Императрица позволяет, но не выказывает и толики радости.       – Кто знает, – говорит Император, положив свою голову на плечо супруги. – Может завтра, а может и через год. Никто этого точно не скажет.       – Твои слова только больше заставляют меня беспокоиться.       – Ты их мать, – Император будто говорит банальную истину, что так и не доходит до женщины. – Даже если они будут жить так, как ты хочешь, все равно будешь беспокоиться.       Присутствие мужа постепенно успокаивает и Император чувствует, как его жена расслабляется.       – Мы должны отправиться в Орхидею, – говорит она. – Если мне не понравится принц, то ты не дашь согласие на свадьбу.       – Как тебе будет угодно.       – И ты даже не будешь препятствовать мне? – удивляется такой покорности Императрица.       – А в этом есть смысл?       Императрица прикрывает глаза и откидывает голову на плечо мужа.       – Нет, совсем нет. ***       Они двигались уже несколько недель, постепенно достигая места назначения. Одетая в знамена Пушкинии армия уверенно шла к столице. Скачущий на лошади мужчина сверялся с картой. Красная линия вилась в основном через малолюдные леса, где никто не сможет их увидеть.       Они не идут по той тропе, которой шла армия Императора. Им нельзя выдать себя, а эта одежда была хорошим прикрытием в том случае, если они случайно попадут под взгляд любопытных местных. Простой люд наверняка примет их за отбившийся отряд.       Прямо за мужчиной ехала повозка. В ней, скрытой золотыми шторами, сидела женщина, внешний вид которой был слишком вызывающим и притягательным. V–образный вырез на груди не срывал ее женского достоинства, лишь подчеркивая аппетитные формы, которые были пределом мечтаний любого взрослого мужчины, желающего видеть рядом с собой красивую женщину.       Но примечательны в ней были вовсе не грудь или фигура, которой позавидует любая наложница. Самым удивительным в ней были волосы, внешний вид которых затмевал все богатства, которые можно было увидеть за жизнь. Длинная золотая коса у корней постепенно переходила в алый, создавая впечатление языков пламени. Будто сам огонь вулкана заточен в этих локонах, отчего в повозке создается мнимое ощущение жара. Женщина намотала косу на руку, чтобы та не падала на пол.       При выходе из леса мужчина поднимает руку, отдавая приказ остановиться. Повозка так же замирает, и он пришпоривает лошадь, чтобы оказаться рядом с ней.       – Госпожа, мы прибыли.       Он спрыгивает со своего скакуна и открывает дверь, после чего женщина тянет ему обмотанную косой руку. Солдат недоверчиво косится на нее, но медленно тянет собственную ладонь, предлагая помощь.       Женщина выходит, и ее глаза устремляются к замку.       – Когда начнем наступление?       Сверху раздается рычание и мужчина поднимает голову, встречаясь с алыми глазами. Огромный белый змей с увитыми на голове рогами и розовыми полосами по всему телу, собирающимися в узор, скалился одной стороной пасти. С зубов его капала слюна и мужчине пришлось отойти, чтобы она не попала ему на плечо. Но зверь быстро теряет к нему интерес и медленно сползает, позволяя своей голове оказаться рядом с женщиной, что заботливо начинает гладить змея по нижней челюсти.       – Завтра ночью, – ее голос больше похож на шипение, а глаза точно такие же, как и у ее “питомца”. – Отдай приказ готовиться.       Мужчина уходит к солдатам, а женщина какое-то время продолжает гладить змею, пока та не взлетает на дерево и скручивается в огромный клубок.