Сиреневое пламя войны

      В голове будто бьют барабаны, вокруг которых скачут дикари, при этом издавая совершенно невообразимые звуки. Аарон несчастно стонет и поворачивается на бок, пытаясь хоть немного унять этот шум.       А ведь все начиналось довольно безобидно. Аарон прекрасно понимал, что умеет пить. Благо у него было много возможностей, чтобы это проверить. И эта уверенность в себе сыграла с ним злую шутку.       Он уже и не вспомнит, зачем начал спорить с сестрой и что стало причиной их алкогольного состязания. Но факт оставался фактом – они вдвоем пытались испытать друг друга. Где-то на подкорках сознания он слышит просьбы Велора, что умоляет их одуматься.       Аарон был уверен в своей победе. Еще до отправления к границе Бернардайн не была заядлым любителем вина. Сестра лишь во время праздников могла позволить себе сделать глоток, но никогда не смела выпить больше. И именно это была главная причина, из-за которой Аарон внутренне ликовал.       Он никогда так сильно не ошибался. Когда перед глазами начало все плыть, на щеках сестры появился лишь слабый румянец. И если в начале Аарон списывал это на превосходную актерскую игру, то в дальнейшем это стало жалким оправданием.       – Если это он научил тебя пить, – лопочет Аарон. Выдавить из себя слова в таком состоянии тяжело, но мужчина упорно пытается, – то убью его, клянусь.       – Успокойся, он и сам не знает об этом.       – Тогда я убью за то, что не досмотрел.       Бернардайн была приятна такая забота.       Когда брат требует вновь наполнить бокал, она прикрывает тот рукой:       – Ему достаточно.       После этого наступает темнота. Он не помнит, как добрался до спальни и что было на празднике, а также кто вообще помог ему дойти до комнаты. Аарон уверен, что в том состоянии не смог бы пройти и половины пути. Упал бы где-нибудь в коридоре, а наблюдательные слуги непременно доложили бы Императрице. Ему достаточно и этой головной боли, избавьте его еще и от криков матери.       Сегодня был чудесный день для завтрака в беседке, и если раньше Аарон мог позволить себе игнорировать семейное пиршество, приезд сестры требовал его присутствия. Принц стонет, отчего несчастная голова вновь грозится утянуть его в постель. Все же вставать ему так не хотелось.       Слуги, услышав его пробуждение, зашли в спальню и помогли одеться. Одежда сменилась на что-то более привычное, и Аарон блаженно сощурился, когда вместо широких рукавов надел наручи. И пускай в них нельзя прятать вещи, принц чувствовал комфорт от того, как они сжимают предплечья. Аарон еще раз поправляет наручи, прежде чем служанки повели его к выходу.       На улице стояла теплая осенняя погода. По зеленой листве садовых деревьев и не скажешь, что через несколько месяцев придет зима. Цветущие кусты, составляющие живую изгородь, скрывали за собой беседку. Вокруг нее был ручей с золотыми карпами и кувшинками, пройти через который можно по трем узким мостикам, равномерно расположенных друг от друга. Воистину магическое место, совершенно не затронутое приближающимися холодами.       Слуги останавливаются, когда Аарон наступает на светлую древесину.       Все члены семьи были уже в сборе. Отец со свойственным Императору величием ест некое причудливое блюдо. Что-то из рыбы, но Аарон так и не смог понять, из какой именно. Мать же сверлила недовольным взглядом лежащее на тарелке пирожное, лишь изредка посматривая на Императора, будто ожидая, что тот что-то скажет. Но тот либо не замечал, либо старался игнорировать.       Сестра и брат, последовав примеру отца, ели молча. По крайней мере в их тарелках можно было увидеть знакомый салат, что уже радовало. Аарон не горел желанием довольствоваться тем, что едят родители. И пускай стол валился из всевозможных яств, принц редко узнавал в них что-то родное. Сегодня он не сильно хотел испытывать свой желудок на прочность, даруя ему блюда из причудливых растений и животных, названия которых он даже не знает, потому самый простой салат стал его спасением.       Он привлекает к себе внимание, когда вежливо кланяется и присаживается за стол.       – Ты опоздал, – порицает его мать. – Так сложно хоть раз прийти вовремя?       – Этот сын просит прощения у матушки, – Аарон действительно хотел извиниться, но громкие слова тупой болью отдались прямо в голове, напоминая о веселой ночи. Мать это явно заметила, поэтому принц попытался соврать, немного снизив голос. – Из-за праздника я поздно уснул и не почувствовал, как пришло утро. А слуги не смеют войти в мои покои без разрешения, поэтому я не проснулся. Больше такого не повторится.       Пускай по глазам Императрицы и видно, что она ему не поверила, больше не стала спрашивать.       В целом завтрак проходил мирно. Аарон ковырялся в собственной еде и изредка поглядывал на сестру. Быть может это была его вина, что мать после этого обратила внимание на Бернардайн. Императрица отложила приборы и те с громким лязгом ударились о края посуды.       – Бернардайн, – она на секунду замолчала, подбирая слова. Лицо ее было недовольным, будто вместо чая ей подали озерную воду. – Скажи своим родителям, почему ты сообщила такую важную новость всем, прежде чем рассказать нам?       Девушка, кажется, совершенно не удивлена вопросу. Она смотрит прямо на мать и на дне ее зеленых глаз можно увидеть искры вызова. Аарон никогда не видел ничего подобного от Бернардайн. И это один из самых послушных детей в их семье? Война определенно испортила ее.       На самом деле Аарон немного опасался возвращения сестры. Даже отец говорил, что беспокоится о ее состоянии. Многие, кто возвращаются с поля битвы, больше не похожи на тех людей, которых знали раньше. Аарон действительно переживал, что пережитые ужасы отразятся на Бернардайн. Что та скроется в четырех стенах, преследуемая призраками погибших товарищей. Но прямо сейчас девушка держалась достойно. Будто граница подарила ей больше уверенности, которой Бернардайн в данный момент и пользовалась, практически переча матери.       – Расскажи я это матушке, то она стала бы меня отговаривать.       – Разумеется я стала бы, – на несколько секунд недовольство сменилось явной злостью, но женщина быстро вернула себе лицо. – Ты знаешь, что я желаю тебе только самого лучшего. В мире полно и других принцев, брак с которыми будет более выгоден.       – Империя Черных Орхидей – одна из сильнейших. Что плохого в том, чтобы заключить с ней союз? – Плохо то, что твой избранник – второй принц!       Аарон пьет чай и практически давится им, когда мать говорит это. Да, он знал, что именно это является главной причиной ее недовольства, но он и думать не смел, что мать решится сказать это перед всей семьей.       Что она скажет это перед Велором.       Его брат будто и вовсе не заметил направленного на него взгляда. Он своими большими оленьими глазами смотрел на перепалку родных и не смел произнести и слова. И пускай слова матери вовсе не имели тайного подтекста, Аарону была ненавистна мысль, что ей противен титул второго принца. Ведь именно таким и был Велор.       Но Аарон ничего не сказал. Брат был слишком обеспокоен тем, что только успокоившаяся буря вновь настигает их семью, потому и сам не искал в словах матери второго дна. Его доброта и наивность когда-нибудь сведут Аарона в могилу.       – И что с того, что я выйду за второго принца? Тариэл – достойный мужчина. Слава о его подвигах ходит не только на территории их Империи, но и далеко за ее пределами. Так что же плохого в том, что я выхожу замуж за достойного человека?       И пускай эта ситуация никак не располагала к смеху, внутренне Аарон смеялся. А ведь обычно это сами родители спихивают своего отпрыска на чужие плечи. И как бы не упирался несчастный, ради политической выгоды можно было пренебречь желаниями одного человека. В их же семье все всегда было наоборот. Прямо сейчас его сестра пытается заставить мать понять всю выгоду ее решения, в то время как последняя вовсе не хочет мириться с подобной новостью.       – И когда же вы решили сыграть свадьбу? – попытался сгладить атмосферу Император. Голос его мягкий и участливый, а от его улыбки будто появляется свечение.       – Через два года, зимой.       Это был большой срок, что в очередной раз не понравилось Императрице. Обычно свадьбу играли ровно через год после предложения. Чем больше срок до свадьбы, тем больше вероятность того, что обе стороны не уверены в необходимости брака, всеми силами пытаясь его оттянуть. За такой период несколько раз можно разорвать помолвку.       – И почему же только через два года? – Императрица ставит чашку на блюдце и по беседке раздается тихий звон. – Не думаешь, что пойдут слухи?       Бернардайн совершенно не смутилась.       – Я хотела, но он настоял на этой дате. Каждые пятнадцать лет они празднуют Зимнее Цветение. День, когда распускаются зимние цветы. Тариэл хочет, чтобы мы сыграли свадьбу в этот день.       В мыслях Аарона Тариэл был из тех напыщенных павлинов, которые требовали пинка под свой пышный хвост. По словам Бернардайн он был красив и умен. Совершенно не удивительно, что в голове Аарон представил типичного самовлюбленного идиота. Но тот еще оказался… романтиком? Быть может ему и стоит пересмотреть свое мнение на счет этого человека, но мысленно Аарон дал себе обещание, что при первой встрече непременно изобьет его до полуобморочного состояния. Тот вернулся в свою Империю, не сопроводив будущую супругу и не объявив им всем свои намерения, а лишь спрятался за сестрой, накинув все заботы на ее плечи. Разве это поведение честного и благородного мужчины?       – Я читал об этом, – Велор взмахивает веером, отчего несколько волосков выбились из идеальной прически. – Раз в пятнадцать лет в Императорском саду цветет черная орхидея. Цветет она лишь один день после господства метели. В ином случае придется ждать еще пятнадцать лет.       – А твой принц не предусмотрен того, что цветы могут не распуститься? – спрашивает Императрица.       – Тариэл уверен, что тот год будет одним из самых цветущих.       Бернардайн говорит твердо, будто и сама уверена в сказанном.       – Наивный мальчишка, – последнее, что говорит Императрица, прежде чем вновь взять чашку с чаем.       Император спрашивает, как они познакомились и Бернардайн рассказывает об одном из первых своих сражений. Что в тот день в ней еще бушевали детская неопытность и вера в собственные силы и она стремглав неслась вместе со своей армией, чтобы отбить атаку. И пускай это было безрассудно, ее порывистость спасла жизнь уцелевшему отряду Орхидей, среди которых затесался и принц.       Долгое время она даже и не знала, что тот человек является сыном Императора. Самый обычны генерал, пускай и молодой. Но Бернардайн не обратила на это внимания, поскольку сама была достаточно юной для такой должности. Подумала, что и этот человек добился своего звания кропотливым трудом. Совсем неудивительно, что они быстро поладили.       Девушка говорит о своем избраннике только хорошее и неопытный человек наверняка решил бы, что она в него влюблена. Но Аарон достаточно часто был в городе, чтобы знать, как выглядят влюбленные. Легкий румянец, мягкая улыбка, стеснение и другие вещи, что покажут привязанность. Бернардайн же больше похожа на торговца, что презентует тебе полудохлого осла, которого называет молодым жеребцом. От этого становилось неприятно.       Разговор закончился в тот самый момент, когда Императрица поднялась из-за стола и вышла. Свита увилась за ней, словно тени. Аарон еще какое-то время смотрит на удаляющуюся мать, пока та не скрывается за густыми зарослями сада.       – Я рад, что ты вернулась, – говорит Император, чем вызывает удивление даже у отстоявшей честь перед матерью Бернардайн. – Пускай твоя мать и не скажет, но она тоже рада. Все же тебе действительно стоило поговорить с нами, прежде чем объявить новость перед всеми.       – Прости, отец. Я боялась, что в таком случае вы не позволите мне сделать этого.       Отец только добродушно усмехается.       – Вы уже все взрослые люди и я не смею решать вашу судьбу за вас. И пускай я это понял, ваша мать все еще видит в вас неразумных детей.       Аарон замечает печальный взгляд Велора, что смотрит на свой веер.       – Не злитесь на нее. Она действительно волнуется, просто показывает это подобным образом.       Император покидает стол и уходит, оставляя детей со своими собственными мыслями.       – Ну что, – начал Аарон и Велор, наконец-то, посмотрел на брата, – никто не хочет прогуляться по городу?       – Хм, – усмехается сестра. – Какой в этом смысл, если каждый встречный узнает меня, так и не позволив прокатиться по городу? Это ваши лица знает только прислуга и знать. Меня же большинство моих солдат узнает мгновенно.       – Сестренка, – тянет Аарон, будто обижаясь, – неужели ты забыла про такую вещь, как маскировка? Или ты из тех генералов, что бьют в лоб?       – Считай, что последнее.       Ушедшие родители будто унесли с собой витавшее в воздухе напряжение.       – А ты, братишка? – Бернардайн треплет младшего по макушке, путая волосы и заставляя несчастного Велора пытаться уйти от атаки. – С нами пойдешь?       С неизвестно какой попытки, но Велору таки удается спастись из цепких рук сестры. Его потрепанный вид не вызывал ничего, кроме смеха, и Аарон не сдержался, прыснув в кулак. Услышавший это младший бросил на него мимолетный взгляд, после чего потянул руки к волосам, пытаясь понять весь масштаб трагедии. А потрогать было что. Бернардайн, довольная своей работой, сложила за головой руки и раскинулась в кресле.       – Не думаю, что Лаванда захочет гулять в городе.       – Брат, ты не поверишь, но Гром тоже не сильно этого хочет, – говорит Аарон. – Но это не отнимает того факта, что существуют обычные лошади.       – Ты так и не укротил Грома? – сестра хватает руками подлокотники, шокированная новостью. – Уже ведь три года прошло.       – Знаю, – принц тяжело вздыхает, вспоминая венатора. – Не понимаю, между нами будто стена. Он позволяет заботиться о себе, но как только я беру в руки седло… Он становится сумасшедшим.       – Не думал, что он просто дикий? За столь большой промежуток времени должно было произойти хоть что-то. Быть может это и вовсе бессмысленно?       Слышать такие слова было немного грустно, но Аарон не позволил этому чувству отразиться на лице. Все так же добродушно улыбаясь, принц произнес:       – Не все так плохо, на самом деле. Иногда он все же позволяет. Пускай из-за его дурного нрава я быстро оказываюсь на земле, все же это прогресс.       Сестра недоверчиво покосилась на него, а после резко поднялась, хватая расслабившегося Велора за локоть. Тот, не ожидав подобного, тихо вскрикивает, когда оказывается на ногах. Бернардайн делала так, когда они были еще совсем детьми и Аарон уже забыл об этой ее привычке. Велор всегда был немного медлительным, оттого сестра с завидной частотой хватала и таскала его за собой, когда шла куда-то. До того момента, когда Велор научился читать, младший всегда был тенью сестры. В то время их практически нельзя было встретить порознь. Теперь же все вернулось на круги своя.       – И куда же мы отправимся?       – Ты удивишься, – хитро улыбается Аарон, уже представляя, где они побывают, – но в городе достаточно новых вещей, способных тебя шокировать.       Бернардайн смотрит на него с интересом, а зажатый между ними Велор печально вздыхает, прекрасно осознавая свою участь. Отец не разрешал покидать столицы, но про сам город он ничего не говорил, из-за чего у него нет оправданий, чтобы скрыться в библиотеке.       Прошли в конюшню они без проблем. Оседлав трех самых крепких лошадей, наследники сели на их спины и покинули замок. Своевременно накинув на головы плащи, чтобы быть похожими на путешественников, они очутились в городе.       Шум от праздника даже не думал утихать. Кажется, что после возвращения гомон стал только громче. К горожанам присоединились и вернувшиеся с войны мужчины, которые тоже крутятся в этом котелке плясок и песен. И пускай большая их часть переоделась в повседневные одежды, кое-где можно заметить привычные военные доспехи, что темным пятном выделяются среди красочных нарядов горожан. Видимо некоторые из солдат намеренно кичатся своими заслугами, таким образом привлекая к себе внимание. И пускай Аарон считал это крайне низким занятием, все же он смог заметить нескольких подобных мужчин, которых окружали целые стайки прекрасных дев.       Петляя по улицам и ухватив у кондитера три палочки с засахаренными персиками, Аарон протянул их родным. Бернардайн приняла их не раздумывая, а вот Велор некоторое время косился на сладости в руках, как любопытный зверек.       – Успокойся, это съедобно.       Непривыкший к таким угощениям Велор тянет руку, все еще с опаской разглядывая плоды. Немного подумав и решившись, он сделал небольшой укус. Аарон надолго запомнит пораженное лицо младшего. Бернардайн смеется и вновь треплет мальчишку по волосам.       У главной площади, напоминающей круг с фонтаном в центре, вовсю плясали люди. Каждый танцевал что-то свое, отчего их движения смешивались в странную, но причудливую какофонию. Веселая музыка тянула в пляс и Аарон не заметил, как стал постукивать ей в такт по седлу.       – Городской фонтан на самом деле изменился, – говорит Бернардайн.       От окружающих площадь домов тянулись цветочные гирлянды, что собирались на вершине фонтана. Между главными нитями переплетались тысячи других, превращая цветущий купол в красивую паутину. Наверняка ночью это место еще прекраснее, освещенное лишь светом фонарей.       – Быть может и нам следует присоединиться? – предлагает Аарон.       Сестра явно не против, но вот сжавший веер брат – немного другое дело. Велор не привык к такому скоплению людей и чувствовал себя уверенно лишь на спине своей лошади. Долгая жизнь в уединении не научили его, как действовать в подобном месте. А ведь он мечтает отправиться в собственное путешествие. Аарон уверен, что их город не единственный, что так пышно празднует.       – Думаю, не стоит, – спасает положение Бернардайн, отчего хватка на веере ослабевает. – Давно не видела город, а пока шли к замку и вовсе ничего не разглядела.       Какое-то время они еще любовались на танцующих горожан. Счастливые дети бегали рядом с ногами их лошадей, вовсе не боясь, что их могут раздавить. Такие счастливые и беззаботные, Аарон улыбается, ощущая, как эмоции людей сливаются с его собственными. Он не хочет уходить, но приходится. Наследники разворачивают своих лошадей и идут дальше.       Когда они собираются свернуть, Велор заметил скачущую в их сторону лошадь.       – Это, случаем, не Регнер? – предположил он.       Это действительно оказался Регнер. Он гнал свою лошадь во всю прыть, но увидев, что его заметили, резко сбавил скорость.       – Давно не виделись, Регнер, – говорит Бернардайн, когда мужчина оказывается рядом.       – Да, – говорит он, смущенно отводя взгляд, когда встречается с глазами девушки. – Давненько.       Дорога постепенно превращалась в узкую тропинку, по которой рядом могли пройти лишь две лошади. Регнер, будто поняв это, подошел ближе к Бернардайн, чтобы идти рядом. Аарону и Велору пришлось идти следом, смотря на их спины.       – Не думала отдохнуть после возвращения? Почему же вы сейчас в городе?       – Я не привыкла долго спать, – отвечает сестра, поправляя спадающий капюшон. – Пройдет много времени, прежде чем я поборю в себе эту привычку. А так братья захотели показать мне город. Все-таки здесь многое изменилось.       – Ты не представляешь, что случилось с пекарней на окраине, – воодушевленно говорит Регнер. – Помнишь, мы когда-то убегали к нему, чтобы попробовать их вишневые…       Наследный принц не сильно вслушивается в их разговор, брезгливо кривясь лишь от одних интонаций Регнера. Посмотрите на него! Постоянно над ним потешается, но перед Бернардайн – сама галантность. Кулаки чесались ударить его так же сильно, как и того холеного принца.       Велор только пожимает плечами, когда брат бросает немой вопрос. Даже он со своими знаниями не ответит, почему Регнер так кардинально меняется рядом с их сестрой. И пускай Велор пребывал в счастливом неведении, Аарон прекрасно понимал, что происходит. В какой-то мере ему даже стало жаль Регнера.       – Не хотите прогуляться за стену? Рядом с рекой я нашел место со скалой. Не думаю, что ты там бывала.       Вся жалость к этому человеку исчезла в одно мгновение, потому как Регнер нагло лгал. Не он один нашел это место. В тот день они вместе прогуливались по лесу, когда обнаружили хороший каменистый берег со скалой, с которой можно прыгать в воду. И теперь, приписывая их общие заслуги лишь себе одному, Регнер постепенно пробуждал в Аароне злого тигра.       – Быть может Регнер тогда покажет нам это место? – ухмыляется Аарон.       У его товарища была неприятная способность, которая сильно портит тому жизнь. Регнер очень плохо запоминал дорогу. Когда они были детьми, тот умудрился заблудиться в коридорах на первом этаже. Стоило только его отцу отлучиться, как Регнер отправился на поиски приключений на свою задницу, мгновенно забыв все дороги, по которым шел. Благо что проходила служанка, которая помогла несчастному вернуться к отцу.       Аарон хотел немного поиздеваться над товарищем, однако в планы сестры сегодня не входило злорадство над Регнером.       – Не самая хорошая идея. Мы с солдатами большую часть времени проводили в лесах. Не думаю, что захочу побывать там без причины.       Никто не посмел уговаривать. Все же нежелание девушки можно было понять.       Четыре лошади несли своих наездников по всему городу. Иногда они уходили в такие дебри, что даже сам Аарон удивлялся увиденному. Видимо за эти годы он не полностью облазил город, отчего несколько улочек остались без его внимания.       Но чем больше они гуляли, тем больше чувство тревоги росло в груди наследного принца. Он даже не знает причины подобного ощущения. День проходит хорошо, лишь несчастная голова изредка дает о себе знать, оттого Аарон не шутит так, как раньше. Даже увлеченный разговорами с сестрой Регнер наверняка заметил это. Но это холодное и мерзкое чувство будто дышало в затылок. Вот-вот проведет языком по шее, вызывая дрожь.       – Хэй, – Велор легонько бьет Аарона по руке, отвлекая, – с тобой все хорошо? Тебе нездоровится после вчерашнего?       Некоторое время Аарон тупо смотрит на брата, словно не понимает слов, а затем пытается его успокоить:       – Все в порядке, просто голова все еще немного болит.       Его вымученная улыбка Велора вовсе не успокаивает, но тот не настаивает на разговоре, оставляя брата со своими размышлениями.       – И все же, – до ушей донесся немного взволнованный голос Регнера. – Ты не думаешь, что поторопилась со свадьбой? Все-таки это такой ответственный шаг.       – Регнер, неужели и ты будешь отговаривать меня?       – Вовсе нет, – мужчина даже немного подскакивает, пугая свою лошадь. Та некоторое время стоит и лишь успокоившись пошла дальше. – Просто я считаю, что ты немного торопишься.       Бернардайн участливо улыбается, но Аарон знает, что в душе она все-таки устала от этой темы. Практически каждый пытается залезть с этим вопросом. Вовсе не удивительно что сестра, даже будучи одним из самых терпеливых людей, потихоньку сходит с ума.       Регнер больше не пытается вытянуть из нее диалог. Они бродят по улочкам, наблюдая за людьми. Веселая ребятня со своими игрушками скачет, словно лягушата. И от этой идиллии сердце немного утихает, а чувство тревоги постепенно отступает.       – Быть может нам пора возвращаться? – напоминает Велор.       Небо постепенно темнеет, предупреждая, что скоро наступят сумерки, а горожане медленно разбредаются по своим домам, отчего кажется, что столицу охватывает сонное марево. Даже Аарон не сдерживается и зевает, утомленный прогулкой.       – Думаю, нам действительно нужно вернуться.       Регнер немного мнется, прежде чем уйти. Его резиденция была на краю города и пускай большую часть дня он проводил с отцом в замке, ночью они всегда возвращались домой.       – Ну, – начинает он, потерев шею. – Тогда… До завтра?       Видно, что Регнер не знает, куда деть руки, поэтому тянет правую ладонь сестре. Аарон тихо прыснул в кулак, а Велор тактично ткнул его в бок.       – До завтра, – сказала Бернардайн, пожимая его руку. Даже со стороны можно было понять, насколько сильная хватка у девушки. – Приходи, мы тебе всегда рады.       Когда Бернардайн разворачивает лошадь к замку, она не видит печального взгляда, направленного на нее. Аарон подводит свою лошадь к другу, а затем останавливается и кладет руку тому на плечо:       – Не переживай, дружище. У тебя еще два года, чтобы образумить ее. Но наглеть не советую.       – В каком смысле?       – В прямом. Если обидишь ее, то встретишься с моими кулаками.       Регнер поднимает бровь.       – Если я ее обижу, то первый человек, которого действительно стоит остерегаться – она сама. Все-таки у Бернардайн рука куда тяжелее, чем у тебя.       – Это ты так меня унизил?       – Нет. Я похвалил твою сестру.       Немного посмеявшись, Аарон попрощался с Регнером и направился за сестрой и братом, что ушли уже достаточно далеко и не могли слышать их разговора. ***       Горячая вода расслабила тело, что нещадно ныло после целого дня в седле. Аарон поочередно мнет свои руки, а затем откидывает голову на бортик, блаженно прикрывая глаза.       Принять ванну он решил до ужина. Все-таки пускай они и не состязались, тело все равно требовало горячей воды и душистых масел. Идти на ужин с родителями в неблагопристойном виде он не хотел. Пускай раньше он и мог себе позволить такое, но сейчас старался лишний раз не нервировать мать. Она и так не может отойти от новостей Бернардайн, не стоит доводить ее еще больше.       Принесенные масла пахли сиренью, и ее приятный запах быстро впитывался в кожу и волосы. Понежившись еще некоторое время в воде, Аарон поднялся и натянул на себя халат, после чего вернулся в комнату. Там он высушил волосы и оделся.       Посмотрев на себя в зеркало и убедившись, что в его внешнем виде нет ничего, что может расстроить мать, он вышел из комнаты и направился к обеденному залу. Но когда между ним и комнатой, в которой сидела его семья, осталось лишь несколько шагов, дворцовые стены задрожали от ударов колокола. В этот раз он не отбил десять ударов.       Он бил сотни. Даже когда за окнами раздались крики, колокол продолжал звенеть, разрушая ночное спокойствие. ***       Отряд солдат проник в город довольно быстро. Отправив днем несколько людей под видом путешественников, последние довольно прытко сняли охрану ворот и стен, из-за чего захватчики ступили в город.       Большая часть солдат разделилась на несколько частей, чтобы незаметно проскользнуть к стене замка, пока основная часть армии будет идти в отрытую. И пускай толпы военных своими шагами отбивали размеренный ритм, его так никто и не услышал. Так же как и не увидел самих солдат, пока не стало слишком поздно.       У стены замка защита оказалась значительно сильнее, нежели в городе. Часовые Пушкинии не заметили маленьких отрядов, которые расползлись по городу, но когда на дороги вступили главные силы, то никто не мог отрицать того, что на них напали.       – Какого черта ты не видел их, когда они шли к городу? – кричит один из солдат на другого, более молодого.       – Их там не было, клянусь!       Не было времени спорить. Солдаты один за другим кричали, что на них напали. Да так сильно, что смотритель колокола, будто антилопа, со всей возможной скоростью несся на вершину башни, чтобы предупредить всех об атаке.       Первый звон заставил мужчину напрячься. Он отдает приказ армии не сбавлять темп, а сам немного останавливается, чтобы оказаться рядом с повозкой.       – Ваше заклятие сработало, госпожа. Мы незаметно прошли в город. Но почему Вы сняли его прежде, чем мы оказались у замка?       Кажется, что ему и вовсе не ответят, но мужчина не возвращается на свое место. Верной псиной он трусит у повозки, дожидаясь чужого голоса.       – Ты слишком много думаешь об этом. Неужели ты считаешь, что я недостаточно сильна в своих заклятиях?       – Этот слуга не сомневается в Ваших способностях, – твердо говорит он. – Но все же я беспокоюсь о своих солдатах. Мы понесли бы меньшие потери, если бы вы сняли заклятие у замка.       В подтверждение его слов из домов начинают выходить мужчины с оружием. Их немного, а выглядят они так, будто торопились надеть на себя одежду и схватить меч. Они бросаются на противника со смелостью льва, но с таким количественным превосходством это и вовсе бессмысленно. Мужчин разрубают на части, а их головы мертвым грузом катятся по выложенной дороге. Солдаты будто не замечают трупы под своими ногами, растаптывая их своими тяжелыми сапогами, отчего можно услышать хруст костей и мерзкое чавканье. За собой они оставляли кровавые следы, будто прокладывают дорогу в саму преисподнюю. Город заходится криками, среди которых можно услышать рыдания детей.       – Если они не выживут, то какой нам толк в таких солдата? – говорит женщина. – К тому же будет некрасиво, если мы заявимся неожиданно. Пускай у несчастного Императора будет хоть небольшая фора.       – И все же я Вас не понимаю.       Из повозки разносится пронзительный смех. Долгий, немного завывающий, он пронзал до самых костей. Идущие позади солдаты вздрагивают лишь от одного тона загадочной женщины.       – Ты лишь солдат, Тэкеши, – истерично хохочет она. – Ты и не должен меня понимать.       Последние ее слова выходят тихими и грубыми, наполненными тайной силой и злобой. Даже стоящему рядом Тэкеши стало не по себе, поэтому он возвращается на место, чтобы начать атаку на замок.