Сиреневое пламя войны

      В очередной раз потерпев крах в налаживании отношений с лекарем, Аарон пинает несчастный камень, что посмел попасться под ногу. Тот улетает далеко и неожиданный шелест листвы подтверждает, что ударили его достаточно сильно.       Аарон не знает, на кого злился больше. На себя, что задает глупые вопросы, или же на Таллизиума, что реагирует на эти же вопросы так, словно принц спросил нечто личное. И пускай это было действительно личным делом лекаря, Аарон не считал, что подобный вопрос может считаться необычным.       Ведь Таллизиум действительно постоянно ходил с этим воротником, практически вынуждая Аарона задаваться этим вопросом. Принц мог бы понять, занимай лекарь какой-нибудь пост в замке. Многие министры носили высокие воротники, чтобы подобным образом казаться выше и строже. Но Таллизиум не был министром или даже хоть кем-то из знати, чтобы иметь подобную любовь к строгим воротничкам.       Размышлял над этим Аарон до того момента, как в лесу не хрустнула ветка. Мужчина напряженно замирает, но как только замечает гарцующего к нему Заката, сразу расслабляется.       – Ну, здравствуй.       Пускай с венатором он знаком всего лишь несколько дней, Аарон мог с уверенностью сказать, что питал симпатию к этому зверю. В отличие от своего хозяина, Закат не был таким сложным, а любое его настроение читалось с легкостью. Прямо сейчас он крайне рад видеть Аарона, что видно по блестящим глазам и виляющему хвосту.       Но все эти вещи совершенно не заставляют венатора выглядеть менее величественно. Лишь чистого белоснежного окраса было достаточно, чтобы сделать этого зверя по-настоящему прекрасным. Аарон даже не видел таких в Императорской армии, что славилась самыми прекрасными венаторами. Встретить зверя с однотонной шерстью было невероятно сложно, из-за чего даже не обладающие хорошими боевыми качествами щенки с подобной особенностью становились дороже, нежели несколько братьев, что унаследовали лучшие боевые качества от своих родителей.       Как-то Аарон стал свидетелем подобной несправедливости. Они с Регнером тогда гуляли по городу, услышав про ярмарку. Великое событие, которое матушка, разумеется, не разрешила им посетить. Но ее привычное “нет” для Аарона звучало как “да, только не попадись мне на глаза”, поэтому он схватил за руку Регнера и, накинув плащ, направился в город.       В тот день он встретил множество удивительных вещей. Ярмарка была тем местом, где помимо продажи всевозможных вещей можно было себя развлечь, наблюдая за акробатами и интересными экзотическими животными, что по велению хозяина исполнят любую команду. Смех и радость заполняли улицы и даже Регнер, что не был любителем забав Аарона, медленно таял под действием чар ярмарки.       Больше всего столпотворения было у продавца венаторов. Пускай простой люд не мог позволить себе содержать такого зверя, поглазеть на них хотел каждый. И Аарон не был исключением. Императорская порода пускай и была невероятно красива, все же была невероятно скучна. А вот в подобном месте можно увидеть всевозможные диковины, которые редко встретишь в рядах армии.       В прошлом году Аарон увидел Кудрявого Равнинного венатора и был настолько впечатлен, что не будь у него Грома, то несомненно выкупил бы. Все тело зверя покрыто завитушками, что становились более отчетливыми на шее, где шерсть всегда была намного длиннее. А вот лоб, на котором обычно преобладали короткие волоски, был покрыт настолько длинными кудрями, что умудрялись закрывать даже глаза, что располагались у самой пасти. Зверю это не доставляло дискомфорта и он покорно сидел рядом с хозяином, но отчего-то Аарону хотелось попросить, чтобы тому завязали волосы в хвост.       И вот в этом году он увидел одноцветного. Чистейший голубой цвет, рядом с которым даже безоблачное небо кажется блеклым. Быть может дело в тех маслах, что хозяин вмазывал в шерсть перед показом, чтобы та выглядела более блестящей, но зверь выглядел действительно восхитительно и дорого.       – Будь он достаточно силен, то непременно стал бы жемчужиной Императорской армии.       Только после его слов Аарон замечает, что венатор действительно не так хорош, как остальные. Пускай его рост все еще выдавали в нем подростка, ноги все же были слишком тонкими, а грудь была немного сплюснута с боков, чего не было у других зверей, обладавших отменным здоровьем. Такой быстро выдохнется при непрерывном беге.       Хозяин проводит зверя по кругу, позволяя всем рассмотреть венатора с любой стороны. Тот идет грациозно и его легкая поступь настолько плавная, что любому наезднику будет невероятно легко обучиться ездить на таком звере. Он действительно хорош для обучения детей, но уж никак не для войны.       Аарон замечает одного из слуг и бывшего генерала, что стоят в первых рядах. Пускай они одеты совершенно не так, какими их привык видеть Аарон, все же в них непременно узнавались те люди, которых принц знал с самого младенчества.       Бывший генерал был многоуважаемым человеком, что из-за своего преклонного возраста больше не мог участвовать в войне, потому посвятил себя подготовке венаторской конницы. Видимо в кампании слуги, что сыграл не последнюю роль в воспитании принцев, он отправился выбрать несколько хороших экземпляров для будущего отряда.       Пускай главную роль в выборе играл генерал, Аарон видел, что больше говорил слуга. Они советовались долго, после чего генерал кивнул в знак одобрения того, что говорил мужчина.       Венатора выкупает за сумасшедшие для простого люда деньги сын одного из министров. Он практически выхватывает из рук продавца поводья и горделиво уходит уже со своим зверем.       – Это Дасий, – сказал Регнер, а его лицо скривилось в недовольстве, – местный зазнайка. Его отец является министром финансов, и он настолько кичится этим, что аж тошно.       – По нему видно, – усмехается Аарон, скрещивая руки на груди. – Ты же знаком с ним лично?       Лицо Регнера становится сморщенным, словно изюм.       – К сожалению. Мой отец очень хорошо ладит с их семьей, поэтому мы еще с самого детства знали друг друга. И с самого детства я хочу убить его ближайшим острым предметом.       – Все настолько плохо?       – Ты даже не представляешь, насколько. Ублюдок тогда подпортил мне жизнь. В его проказах всегда был виноват я, как более старший. И не важно, что у нас разница лишь в несколько дней.       – Что-то мне это напоминает, не находишь? – усмехается Аарон, намекая на себя.       – Поверь, с ним не сравнишься даже ты. У тебя хотя бы есть понятие чести, а у этого идиота нет ничего, кроме как желания покичиться богатством и облапать любую девчонку, грудь которой не вместиться в ладонь. Тот еще извращенец.       Теперь этот самый извращенец тащит свой трофей домой. Регнер же, смотря ему в сед, желает, чтобы у венатора был дурной характер и он переломал тому кости, тем самым лишив его “счастья” лицезреть наглую рожу Дасия.       И теперь Аарон понимал, насколько великолепным был зверь перед ним. Он не удержался и погладил венатора под подбородком и тот опустил голову, давая доступ и к другим частям тела.       – Жаль, что с твоим хозяином не все так просто.       Закат поднял голову и только сейчас Аарон замечает, что пасть у него немного приоткрыта, а из-за неспособности сглотнуть слюна скатывалась по шерсти, отчего та блестела.       – Что у тебя там?       Он лишь спрашивает, как Закат вновь опускает голову и тычется носом в здоровую руку мужчины, вынуждая поднять ее. И стоит только Аарону сделать это, как зверь открывает пасть, отчего ее слюнявое содержимое оказывается в ладони.       Столь противного чувства мужчина не испытывал никогда, но стоило только заметить счастливый взгляд Заката, как любые злые мысли исчезли, а на их смену пришло любопытство.       У него в руке было яблоко. Красное и спелое, оно наверняка было раньше вкусным. До того самого момента, как Закат взял его в рот. Видимо это было не совсем уж осторожно, поскольку на одном боку плод был покрыт двумя полосками от зубов. Белоснежное нутро фрукта было обнажено и уже немного пожелтело.       – Ну… спасибо?       Столь маленький жест, а сколько любви в себе несет. Довольный собой венатор горделиво вскидывает голову и одаривает Аарона самым ласковым взглядом из возможных, после чего разворачивается и трусит обратно в лес. Мужчина только и видит, как белоснежный хвост в последний раз мелькает меж деревьев.       Посмотрев еще раз на свой подарок, Аарон усмехается, а затем вновь идет к деревне.       Он планировал вернуться и лечь спать, но на крыльце сидел Бэлиг, который поманил его рукой и предложил сесть. Аарон опускается рядом и кладет яблоко на ступеньку, после чего вытирает руку о траву.       – Как съездили? – спрашивает старик. Неизвестно откуда, но в его руках вновь материализуется трубка.       – Разве Таллизиум вам не рассказал?       – Разумеется. Но я бы хотел узнать, что ты об этом думаешь.       А Аарон думал о многом. Он считал свою Империю одной из самых мудрых и сильных, оттого то, что он увидел в деревне, поразило его до глубины души. Люди, верящие в небылицы, были слишком жестоки. Из-за своего неведения они обрекли на себя настоящую кару, что непременно настигла их, стоило только сбросить тигренка на съедение монстру, что давно отошел в мир иной. И хуже всего в этом было то, что этим людям словно заложило уши, когда им пытались объяснить, что происходит. Вера в могущественного архана, способного сотрясти землю, заставляла совершать ошибки, что многих могло привести к смерти.       Аарон и Таллизиум вмешались, но стоило ли оно того? Пускай он и должен радоваться, что спас этих людей, их неблагодарность заставляла думать, что не стоило влезать в это дело. Столь темные мысли Аарон пытался отогнать сразу. Он – будущий Император. Он должен с заботой относиться к своим подданным, даже если они считают, что в этой самой заботе они не нуждаются.       – На самом деле я ожидал немного иного, – рассказал о своих мыслях Аарон. – Все же я ожидал, что именно тигр окажется монстром, а в итоге люди были куда хуже диких зверей.       – Пожил под моей крышей, так теперь решил так же мудро говорить? – усмехнулся Бэлиг.       – Возможно, – соглашается Аарон.       Они сидят некоторое время в тишине. Вечерний ветер бушует, отчего Аарон сильнее закутывается в свою накидку. Лишь Бэлига, сидящего лишь в легком халате, совершенно не беспокоит погода.       – Кстати, – начинает принц, чем привлекает к себе внимание старика, который до этого рассматривал горизонт. – Что вы думаете по поводу того, что архан может обратиться в дракона?       – Что? – удивляется мужчина. Его седые брови выразительно поднимаются, отчего его взор становиться настолько открытым, что Аарон может увидеть в чужих глазах свое отражение. – Кто еще верит в эти небылицы?       – Вы удивитесь, но вся деревня.       Старик на некоторое время задумывается. Привычка чесать бороду уже настолько запомнилась Аарону, что он уже сам может предсказать, в какой момент Бэлиг потянется к ней.       – Таллизиум не говорил, что вам там сказали в деревне. Он показал архана, но больше ничего не говорил.       Аарон не знал, стоило ли рассказывать то, что рассказала Ада. Если Таллизиум хотел утаить это от старейшины, принцу не стоило сейчас поднимать эту тему. Но в отличие от сумасшедшей женщины и Таллизиума, из которого вытащить объяснения практически невозможно, Бэлиг был более разговорчивым. К тому же его почтенный возраст мог сказать, что мужчина за свою долгую жизнь мог наслушаться всяких легенд и небылиц. Поэтому он решил рассказать, искренне надеясь на то, что лекарь не обозлиться еще сильнее.       – Была женщина, что рассказала о том, что арханы перерождаются в драконов. И именно поэтому она была так против, чтобы Таллизиум забрал его.       – Я слышал это поверье, но кроме слов оно не имеет за собой ничего. Будь это правда, то драконы заполонили бы все Империи, словно стаи бешеных собак. Последний дракон появился две сотни лет назад и больше ничего о них не слышно. Все же Боги стараются, чтобы на наши головы не падало подобное несчастье.       Аарон знал дракона, про которого говорил Бэлиг. В его замке есть Зал Памяти, где стоят статуи бывших правителей. Стоя на высоких постаментах, внизу каждого была витрина, где на золотой бумаге рассказана краткая история каждого Императора. И пускай более полные собрания можно было найти в библиотеке, Аарон очень любил убегать в этот зал, поскольку в нем редко кто появлялся. История остается историей, а нынешним Императорам нужно лишь учиться у нее, а не следовать в точности. Так говорил его отец, и от воспоминания о нем невольно сжималось сердце.       Когда Император впервые привел Аарона в Зал, тому было лишь пять лет. Ребенок с изумлением смотрел на своих предков, величие и силу которых камень передавал с ювелирной точностью и аккуратностью.       Тогда-то он и познакомился со своим прадедом. Император Левент был одним из самых грозных, а о его непреклонном и грубом характере слагали легенды. Якобы однажды ему подали не до конца прожаренное мясо, из-за чего он заточил повара и всю его семью в темницу, якобы за попытку его отравить. Пускай в исторических записях подобный случай не упоминался, на языках людей все еще вертелось его имя и прозвище.       Правление Левента “Сыроеда” было недолгим, поскольку он грубо обращался не только со своими подчиненными, но и собственными женами. Аарон брезгливо морщится, когда отец рассказывает ему об этом. В то время в их государстве владеть огромным гаремом было нормой, однако мальчик этого не понимал, поскольку его матушка была единственной, на кого был устремлен взгляд отца. Именно поэтому он не мог понять, как прадед мог так свободно владеть несколькими десятками женщин, даже не удостоив их ласковым словом. В итоге его же убил один из сыновей, который увидел то, как Император издевался над матерью. Того казнили, после чего поспешно возвели на престол еще совсем юного юношу, который являлся дедом Аарона.       Но даже с подобным характером, Левент прославился как величайший воин, который лично сразил дракона. Черное стальное копье, которым зверь был убит в самое сердце, сейчас покоилось в руках статуи.       – Пускай твой прадед не был хорошим человеком, – начал рассказ отец, – но все же благодаря ему на нашей земле царит спокойствие. Ты должен выказывать почтение и ему, как своему родственнику и великому воину.       Ребенок не понимал, почему должен уважать этого человека, но, тем не менее, его подвиг не мог не восхищать. Позади статуи была картина, на которой огромный красный дракон вот-вот извергнет пламя на маленького человека, что на венаторе и лишь с копьем в руке несется к неминуемой гибели. Позади человека развивается голубой плащ, в котором без труда угадывается флаг империи. То, что здесь изображен сам Император, Аарон не сомневается.       – Папа, – мальчик схватил взрослого за рукав. – А я когда-нибудь сражу дракона?       – Поверь мне, сынок, оно того не стоит.       – Почему? – надулся ребенок.       Чтобы хоть как-то его утешить, мужчина берет Аарона на руки и мягко треплет того за щеку. Мальчик хмурится сильнее, но отец знает, что подобная проказа его немного успокоила.       – Ты станешь еще более великим, нежели твой прадед. Не обязательно убивать чудовище, чтобы сыскать доброе имя среди подданных. Достаточно быть мудрым в своих решениях.       – Я не буду Сыроедом? – спрашивает ребенок, отчего Император невольно улыбается.       – Нет, не будешь.       Сегодня был действительно странный день, поскольку это уже второй раз, когда Аарон придавался воспоминаниям. Затянувшаяся рана вновь кровоточит, и мужчина вновь начинает чувствовать тоску по оставленной столице.       Все ли там хорошо? Даже если город выстоял, Аарон видел, какую разруху принесла армия нападавшего. Уйдет много времени, прежде чем из пепла родится феникс, который засияет еще сильнее, нежели раньше. Но даже после этого нападение отложится в памяти людей на всю оставшуюся жизнь.       – Знаешь, – неожиданно начинает Бэлиг. – Даже если арханы и возносятся на небо в виде драконов, в последующем их ждет перерождение. Но в таком случае все будет зависеть лишь от того, в какую семью они попадут и как их воспитают. И даже если так, то что запрещает нам думать, что драконы прямо сейчас не живут среди нас? Быть может тому повезло, и он вырос с добрыми людьми, которые воспитали в нем хорошего человека?       – Вы думаете, что драконы перерождаются людьми?       – А как же, – удивляется Бэлиг. – Ведь считается, что драконы произошли из почерневших человеческих душ, что уже были на Небе. И подобным перерождением Боги дают тому шанс на возможность очиститься. Лишь от души зависит, вознесется ли она вновь на небо, либо же будет вынуждена скитаться по земле в виде дракона до конца своих дней.       – Вы ведь говорили, что не верите в то, что арханы становятся драконами, но вы верите в то, что последние произошли от божественного замысла?       – Ты опять мои слова не понимаешь! – вскрикивает Бэлиг, после чего бьет Аарона по голове своей трубкой. – Ты просто спросил меня об этом, а я ответил то, что думаю. Я не обязан верить в каждое свое слово, пускай я и не намерен врать тебе. Просто говорю то, что мне говорили предки, а уж ты сам считай, являются ли мои слова правдой, или же это очередная небылица для детей.       Бэлиг вновь закуривает, а Аарон составляет ему компанию до тех пор, пока дети не начинают гнать скот домой, что вынуждает старейшину встать со своего места и поприветствовать любимицу. Красно-пестрая корова идет быстрее всех и практически первой оказывается дома, позволяя хозяина увести себя в сарай, где ее ждет теплая подстилка и сытное.       Аарон не следует за ним. Лишь резко разворачивается и идет в дом, совсем позабыв о яблоке, что сиротливо осталось лежать на ступеньках.       Меланхоличное настроение улетучивается сразу, стоит только мужчине пройти в комнату. При свете нескольких свечей, Аарон отчетливо видит серьезное лицо сестры, что стоит рядом с Паволом, который двумя руками удерживает один из ее мечей. Ребенок сосредоточено смотрит в одну точку и совершенно не отвлекается, когда появляется еще один зритель.       Велор сидит в кровати и одна из свечей стоит совсем рядом, освещая для мужчины книгу, что лежит на коленях. Услышав скрип двери, младший отвлекается от чтения и встречается с вопросительным взглядом брата.       – Павол попросил сестру научить его обращаться с мечом, – пояснил он.       Не желая стоять в проходе, Аарон закрывает дверь и присаживается рядом с братом, чтобы засвидетельствовать великое становление учителя и ученика.       Меч сестры был парным, потому не был столь крупным, как обычный, но даже с этим ребенку все равно было тяжело управляться с оружием. Он сжимает рукоять сильнее, отчего дрожащие руки передаются и лезвию, что при свете свечей видно слишком отчетливо.       – Держи спину ровнее, – ножнами меча она немного похлопывает ребенка меж лопаток. Тот довольно серьезно отнесся к обучению, поэтому поспешно пытается исполнить волю своего наставника. – Ноги расставь шире. В подобной стойке тебя быстро опрокинут.       Бернардайн не была грубым тренером, однако к подобному занятию относилась со всей серьезностью, отчего казалась слишком сосредоточенной и даже злой. Даже ребенок лишь от одного ее тона вставал, словно выученный командам солдат.       – Да ладно тебе, сестренка, – начал Аарон. – Чего ты так жестко с ним?       – Я сам просил! – воскликнул мальчуган. Его голос полон решимости, хотя Аарон больше ожидал, что его голосок надломится. – Я не слабак!       Подобное заявление заставляет Аарона и Велора усмехнуться, что вызывает гнев у Бернардайн, пускай та не проронила и слова. Все же к обучению она относилась с необходимой строгостью и не терпела никаких шуток в это время.       Павол оказался весьма одаренным ребенок и под руководством Бернардайн практически овладел несколькими простыми техниками ближнего боя. Пускай в схватке даже с молодым солдатом они совершенно бесполезны, для начинающего это было действительно хорошим стартом. В движениях парнишки можно увидеть неуверенность, но то можно было и не заметить из-за его сосредоточенности и желания угодить своему учителю.       Когда кожа ребенка начинает блестеть в свете свечей, Бернардайн предлагает закончить.       – Но почему? – не понимал Павол. Все же он слишком увлекся и не мог понять, почему его пытаются остановить. – Я еще вовсе не устал!       Дыхание ребенка было быстрым и тяжелым, а катящиеся по вискам капли пота обличали его во лжи практически мгновенно.       – Пока хватит.       – Бернардайн права, – добавляет Аарон и встречается с полными гнева глазами Павола, что не ожидал подобной подставы. – Посмотри на нее. Да она сейчас от усталости откинется.       Шутка выходит ему боком и Аарон с трудом избежал возможности оставить синяк на своем прекрасном лице. Бернардайн стояла к нему боком, и лишь резкого рывка мечом в сторону было достаточно, чтобы с лезвия слетели ножны и стремительно направились в сторону мужчины. Последний успевает упасть на колени брата и видит, как быстро черный корпус пролетает перед лицом, после чего бьется о стену и падает на пол.       – Придумай что-нибудь новое, – Аарон вновь улыбается и садится на место. – Я уже привык к таким фокусам.       – В следующий раз это будет меч.       – Ладно, молчу.       Павол еще пытается уговорить Бернардайн продолжить, но та непреклонна, поэтому мальчишке приходится отдать ей второй меч. Аарону даже становиться жалко ребенка, который отдает девушке оружие с таким лицом, будто та требует отдать самое драгоценное, что у того было.       – Тогда можно продолжить завтра? – в голосе теплиться надежда, отчего Аарону уже самому хочется сказать Бернардайн, чтобы та согласилась.       – Хорошо.       Лишь одно слово, а сколько способно изменить. Ребенок вновь загорается счастьем, после чего кланяется Бернардайн. Аарон в очередной раз с трудом удерживается, чтобы не захохотать, когда видит, как Павол склоняется перед сестрой в типичной позе, когда ученик благодарит учителя.       – Тогда я Вас покину, – говорит он и уходит из комнаты стремительно, словно боится, что Бернардайн передумает и не позволит ему заниматься и дальше.       Когда дверь закрывается, Аарон устало стонет, когда поднимается с кровати. Скидывает теплую одежду рядом со своей кроватью, после чего валится на нее. Дерево жалостливо скрипит и на секунду проскальзывает здравая мысль, что кровать легко сломается под такой силой.       – Ты вынудила меня пойти к Таллизиуму, – начал жаловаться Аарон.       – И что в этом плохого? У тебя перебинтована рука, поэтому я не вижу в этом ничего зазорного.       – Он опять на меня разозлился. Я уже даже не знаю, с какой стороны к нему подойти, чтобы он смотрел на меня нормально.       – Что ты уже в этот раз сделал? – спросила сестра, даже не удостоив его взглядом, когда проходила мимо. Лишь согнулась, чтобы поднять ножны.       – Я поинтересовался, почему тот носит такой высокий воротник.       – Ты не думаешь, что это немного личное? – спрашивает Велор.       – Да что в этом такого? – Аарон в недовольстве взмахивает руками. – Это же наверняка неудобно.       – Это может быть неудобным лишь для тебя, – говорит Бернардайн. – Для него это может быть нормальным.       – Тогда почему же он так серьезно воспринял мой вопрос?       – Просто человеку некомфортно, что ты пытаешься влезть тому под кожу, – поясняет Велор и откладывает книгу. – Прости, брат, но ты бываешь слишком приставучим. Не всем нравится подобное.       Аарон понял, что доказывать родным свою позицию больше не стоит, поскольку те все равно с ним не согласятся. И пускай в их словах была истина, а сам принц мог признать, что иногда может быть слишком дотошным до чужой жизни, все же не считал свой интерес постыдным.       – Давайте ложиться спать, – предложила Бернардайн.       Без чужого согласия она медленно двинулась к свечам, чтобы потушить их. Стоит только последнему огоньку исчезнуть, как Аарон ощущает усталость, что наваливается на плечи. Он встает и снимает одежду, а после накидывает халат на плечи, который он оставил под подушкой в прошлый раз. Он мятый и наверняка выглядит нелицеприятно, но в темноте это вовсе не важно. Стоит ему только лечь и накрыться одеялом, слон сладким наваждением маячит перед носом, утаскивая в вой мирок. Аарон засыпает еще до того, как Бернардайн легла в кровать. ***       Столь прекрасного утра Аарон не видывал уже давненько. И дело вовсе не в хорошей погоде, которая впервые за несколько дней не была пасмурной, отчего можно было погреться в лучах солнца. В первую очередь это утро было особенным потому, что они позавтракали вместе с семьей старейшины внизу.       Велор чувствовал себя прекрасно и без проблем спустился на первый этаж. Туна же была несказанно рада его выздоровлению, потому порхала у стола, словно пчелка, выставляя все новые и новые кушанья.       – Ты даже на праздник летнего урожая так не готовила! – возмутился ее муж.       Несмотря на слова, атмосфера между ними была теплой, что быстро передалось и остальным жителям дома. В приятной кампании еда казалась невероятно вкусной. И пускай Аарон не сомневался в кулинарных способностях Туны, все же стоило признать, что частично вкус даровали и окружающие люди.       Теперь же, когда Велору без страха можно было есть мясо, женщина будто сошла с ума, оставив на столе лишь салат и хлеб без присутствия данного ингредиента. В самом начале еще можно было к ним отнести булочки, но это предположение отметается сразу, стоило только Бернардайн сделать укус. Даже здесь притаилась мясная начинка.       Больше всего Аарону приглянулись мясные шарики в листьях капусты и щавелевый суп, которого он до этого момента не пробовал. И пускай Туна уверяла, что в рецептах нет ничего особенного, мужчина все же верил, что у той есть секретный ингредиент. Ибо невозможно сделать так, чтобы каждое блюдо было столь волшебным. Даже придворный повар был вынужден знать вкусы каждого члена их семьи, чтобы приготовить ужин. Туна же будто знала, что им нравилось, оттого Аарон был крайне удивлен, когда съел последнюю неопробованную закуску, а та практически растаяла на языке, даруя блаженство. Все же в этой женщине были какие-то мистические силы, поскольку так угодить каждому невозможно, а судя по довольным лицам Велора и Бернардайн у нее получилось.       Чувствуя себя невероятно сытым, Аарон откидывается на спинку стула и ждет, когда остальные закончат с трапезой, чтобы потом вместе встать из-за стола.       – Ох, Таллизиум! – вскрикивает Туна и от неожиданности немного раскачивающийся на стуле Аарон практически теряет равновесие, с трудом успев ухватиться за стол. – Проходи и садись!       Сидя спиной к двери, Аарон совершенно не мог увидеть, что позади него кто-то стоит. Но Таллизиум появился так бесшумно, что мужчина даже начал думать, что тот был в доме с самого начала. Неужели тот настолько тихо открыл входную дверь и проскользнул в дом, что никто его не услышал?       – Я не голоден.       – Вот еще, – на этот раз возмутился Бэлиг. – Ты утром никогда не ешь, поэтому хотя-бы сейчас хорошо позавтракай.       Аарон не поворачивает головы, но слышит, как Таллизиум хотел возобновить попытки отказаться. Только вот резко вставшая Туна, словно молодая лань, практически подскочила к лекарю и привела к столу, усаживая на свободный стул между Паволом и Аароном.       – Ну же, ешь!       Туна возвращается на свое место и, заметив медлительность своего гостя, сама положила тому в тарелку несколько блюд.       – Ты должен хорошо питаться, милый. А то совсем не будет сил!       Наблюдать за тем, как женщина отчитывает взрослого мужчину, было воистину уморительно. Даже Велор, что все еще немного побаивался лекаря, не смог сдержать улыбки. А Аарон с Бернардайн и вовсе с трудом сдерживались, поскольку злой взгляд, каким Таллизиум пытался сжечь содержимое посудины, превосходил даже костры инквизиции.       – Да ладно тебе, – не выдерживает Аарон и добродушно толкает лекаря в плечо. – Туна старалась, поэтому ты обязан попробовать.       Будь Таллизиум проще, то Аарон в шутку выхватил бы у того из рук прибор с несчастным кусочком и самолично запихнул бы тому в рот. Но, к сожалению, они не были ни приятелями, ни уж тем более друзьями. Даже к своему новоприобретенному питомцу лекарь относился лучше, нежели к Аарону, поэтому последний сдержал свой порыв. Окруженный давлением со всех сторон, Таллизиуму таки пришлось съесть предложенное. И пускай в лице он совершенно не изменился, Туна улыбнулась так искренне, словно мужчина сделал ей невероятный комплимент.       Туна стала убирать посуду и Аарон вместе с родными, как хорошие и воспитанные люди, помогли ей с этим. Лишь Таллизиум безучастно сидел на месте, отчего принцу на мгновение захотелось того ударить.       Когда с уборкой было покончено, Аарон вместе с родными и Таллизиумом направились в комнату, чтобы проверить состояния Велора. Пускай тот и выглядел здоровым, лекарь не намеревался прекращать лечение, поэтому дождавшись, когда младший сядет, Таллизиум взял того за запястье.       – Еще несколько дней и все будет в порядке.       Пускай Таллизиум и был засранцем, его слова заставили Аарона со спокойной душой выдохнуть. Сестра тоже расслабляется, а на ее губах появляется еле заметная улыбка, которой она одаривает младшего.       Когда Таллизиум опускает руку, Аарон замечает пару блестящих глаз в его рукаве, что внимательно следят за ним. Не составляет труда узнать архана, что вновь недоволен присутствием мужчины. И пускай Аарон все еще не понимает, за что тот его недолюбливает, змей продолжает смотреть на него со всей той яростью, на что способен.       На секунду из-под ткани мелькает хвост, что не остается незамеченным Велором. Тот и сам догадывается, что Таллизиум таки выполнил его просьбу и принес архана.       – А можно посмотреть? – он медленно поднимает палец и указывает на чужое запястье, где сидит архан. Голос его немного дрожит, словно юноша боится получить отказ от холодного и отстраненного мужчины.       – Дай свои руки.       Велор послушно складывает руки лодочкой, после чего тянет их к Таллизиуму. Тот поднимает свою руку над ними и проходил тишь секунда, прежде чем архан, словно шелковая лента, падает в чужие ладони.       Подобный гость немного встревожил Бернардайн, отчего она подошла ближе. Но даже в таком случае Аарон может увидеть мелькнувший в ее глазах интерес. Все же никто из них не видел подобного зверя.       Архан сворачивается в кольца, а после чего начинает осматривать всех присутствующих. В отличие от того, как тот относился к Аарону, сестра и брат не вызывали у того злости и неприязни. Он спокойно лежит на руках Велора, периодически поднимая свою голову под чужие поглаживания. Аарон даже сам не успевает заметить, как сестра проводит пальцем по лбу змеи, совершенно позабыв о том, что минутой ранее боялась подпустить ту к брату.       – У него есть имя? – поинтересовалась девушка.       Это был немного бестактный вопрос, потому как имя дается лишь тому зверю, с которым ты планируешь связать свою судьбу. Даже наездник не дает своему венатору имя, пока полностью не будет уверен в том, что хочет с ним сотрудничать. Пускай Таллизиум и пытался выкормить звереныша, по рассказам можно было понять, что здешние условия тому не подходят, поэтому Аарон не питал надежд на то, что архан выживет. Каково же было его удивление, когда Таллизиум сказал:       – Черная осень.       Аарон был практически готов закричать из-за несправедливости и странного поведения лекаря, который спокойно отвечает на вопросы его родни, но его интерес воспринимает в штыки. Где же была логика в его действиях?       – Почему имя двойное? – интересуется Бернардайн, лишь на мгновение обернувшись к Таллизиуму. Змея вновь потянулась к ее рукам, отчего пришлось вновь погладить подставленную голову.       – Первое слово должно обозначать цвет, из которого состоят полосы. Второе уже выбирает хозяин.       – А почему осень? – уже спрашивает Велор.       – Потому что он родился осенью.       Пускай лекарь и ответил на их вопросы, Аарон все еще не чувствовал себя удовлетворенным. Он стоит немного позади Таллизиума, словно отрезанный от общества изгой, которого не принимает объект всеобщего обожания. Он недовольно хмурится, когда в очередной попытке получить ласку змея его замечает, отчего морда зверя кривится, словно человеческое.       Он уже понял, что звери его не любят. Гром все норовит показать свой нрав, тигр практически был готов растерзать его на куски, а архан и вовсе смотрит на него, словно на последнего неудачника. И учитывая то, что прямо сейчас Аарон полностью лишен всеобщего внимания, к которому привык, его действительно можно считать неудачником. Лишь Закат питал к нему нежные чувства, отчего принц не считал себя таким уж безнадежным.       – Ты не должен был давать ему имя.       Стоит ему это сказать, как внимание к его персоне возвращается. И если сестра с братом не относятся к его вопросу как-то странно, Таллизиум в очередной раз проявляет весь спектр своих эмоций, что находится в промежутке от камня до кирпича.       – Почему я не должен был этого делать?       – Ты же сказал, что он не выживет в этих условиях, – напомнил Аарон, не понимая, как тот мог забыть собственные слова. – Если он не выживет, то зачем ты дал ему имя?       – Ты так уверен, что он умрет?       – Разве нет?       Аарон действительно не мог представить, каким способом Таллизиум может попытаться вырастить этого зверя. Пускай тот и показал свое мастерство в выращивании цветов даже в такую пору года, все же мужчина сомневался, что лекарю под силу вырастить архана. Аарон не хотел верить словам Ады, но все же стоило побеспокоиться о том, что существо может представлять серьезную угрозу. Разве безопасно держать его так близко?       Внутренние противоречия разрывали его, что не остается незамеченным. Таллизиум глубоко вздыхает, после чего тянет руку к Осени. Змея ловко перелазит на запястье хозяина, вновь скрываясь от чужих глаз.       – Я действительно не смогу дать ему здесь возможность вырасти, – говорит Талл, после чего поглаживает руку, где скрылся архан. – Поэтому я поеду туда, где у него будут все условия для жизни.       Глаза Велора озаряются неожиданной догадкой, когда он понимает, о чем говорит мужчина. Бернардайн хмурится, не понимая, о чем тот, а Аарон пытается рыться в памяти, чтобы вспомнить слова лекаря о том, откуда арханы родом. И стоит только ему вспомнить, о каком месте говорит Таллизиум, как и старший из братьев замирает в немом удивлении.       – Я очень рада, что вы все понимаете, о чем говорите, – начинает Бернардайн, – но я, к сожалению, не так умна.       Словно завороженный Аарон смотрит на то, как Таллизиум поднимает руку и гладит архана по носу, практически не ощущая того, что происходит вокруг. Пускай в этой новости нет ничего, что могло бы так шокировать, но Аарон чувствует себя действительно странно. Время словно останавливается, отчего принц может рассмотреть абсолютно каждую точку на этом лице, словно в попытке найти ложь.       Велор немного наклоняется к сестре и тихо говорит:       – Таллизиум поедет в Орхидею.       Действительно шокирующая новость.