Сиреневое пламя войны

      На огромной арене стоял неимоверный гул. Простые люди сидели на лавочках и делали ставки, в то время как вышесидящие в шатре знатные особы смотрели на их волнения с нескрываемой брезгливостью. Пускай многие министры и сами делали ставки на победу своего зверя, все же с ненавистью взирали на то, как простой люд отдавал жалкие крохи своего состояния, в надежде получить выигрыш от победителя.       А сегодня было на что посмотреть. Из самой Элиции прибыл главный чемпион всей Империи, что должен схлестнуться с самым сильным венатором Орхидеи. Такой способ общения между двумя союзниками был столь же обычен, как и визиты послов на праздники для выказывания почестей Императору.       В самом дорогом шатре сидело восемь мужчин. Пятеро из них казались еще совсем юношами, но в их взгляде была такая надменность и гордость, отчего совсем детские лица становились жуткими, словно у взрослых. В центре, в самом дорогом кресле и с пышногрудой женщиной на коленях, сидел наследный принц Орхидеи.       Слава о его дурном характере ходит далеко за пределами границ. Распутный и злобный, словно бешеный шакал, он вызывал только всепоглощающий ужас в людских душах. Неудивительно, что те так боялись его восхождения на престол.       Пускай Император и был жестоким человеком, все же был довольно разумен и не имел такой импульсивности в своих решениях, как старший сын. Но, к сожалению, никто из других сыновей пока не претендовал на трон, потому эта ответственность была передана старшему.       По его правую руку сидел второй по старшинству принц. Он с холодным равнодушием смотрит на арену, словно та не вызывает у него никакого интереса. Его служанка ярким пятном выделялась среди обычных дворцовых прислужниц. Одетая в дорогостоящий костюм, она больше походила на солдата, нежели обычную слугу. Свисающий с пояса меч только подтверждал догадку.       Мужчины, даже будучи родными братьями, не испытывали друг к другу никакой симпатии. Словно чужие люди, вынужденные терпеть общество друг друга.       – Брату несказанно повезло, что он успел вернуться до этого боя, – усмехается наследный принц. – Я уже и переживал, что война так сильно тебя затянула, что ты и не вернешься.       На самом деле он был бы рад, если бы брат не вернулся. Пускай он и носил звание непреступного и отрешенного второго принца, все же отец возлагал на него большие надежды, и наследник очень переживал, что тот может отдать трон ему. Младшему всегда хорошо давались учеба и тренировки, потому не удивительно, что он был лучшей кандидатурой. Но пока брат не показывал к этому интереса, принц все еще считал себя хозяином положения.       – Мне не нужны твои притворства, Равен.       – Брат так груб со мной! – попытался изобразить грусть принц, но в глазах все равно можно увидеть нездоровый блеск. – Моему несчастному сердцу больно видеть подобное к себе отношение, Тариэл.       Второй принц даже не посмотрел на него, все еще взирая на арену, где гомон толпы постепенно утихал. Все знали, что произойдет дальше, потому и притихли в ожидании шоу.       Первым выводят венатора, что привезли их Элиции, как самое главное сокровище. Стоит только воротам открыться, как зверь выбегает на площадку, издавая рев. В первых рядах наверняка зрителям заложило уши от столь громкого рыка.       Ворота закрываются, отчего животное остается взаперти, выставляя себя на всеобщее обозрение. Этого венатора звали Стрелой и слава о его ярости ходила во многих Империях. Ранее он был ездовым животным самого обычного солдата, что погиб в войне между Элицией и Кливией, отчего его зверь обезумел. Никто не смог его оседлать, потому его и отправили на бойню, где он проявил себя самым свирепым зверем из всех, что жили на земле. Не удивительно, что люди уповали, разглядывая диковинного породистого зверя, светло-серая шкура которого была практически того же цвета, что и монеты, которые ставили на него.       Лучший венатор Орхидеи не мог похвастаться ни породистой родословной, ни утонченным внешним видом. Самка по имени Вдова была поймана охотниками и продана для тренировок дорогих зверей. На ней хотели натаскать породистых и выдающихся венаторов, но никто даже не догадывался, какой силой она обладает. Она разрывала каждого в клочья, а после того, когда от нее пытались получить щенков, и вовсе сошла с ума, увивая каждого своего партнера. Так и появилось ее имя и титул самого свирепого зверя в Империи.       Но сегодня мало кто ставил на нее. Лишь преданные поклонники и патриоты отдавали жалкие копейки. Никто не верил в ее победу, поскольку беспородная шавка ею и оставалась. Еще не успев выйти на бойню, практически каждый человек ее похоронил.       – Брат так удивил нас своим внезапным заявлением о женитьбе, – вновь отвлекает Равен. – Я уже было подумал, что ты так и умрешь девственником, так и не познав женского тела.       В этот самый момент девушка, что сидит на коленях, жмется сильнее и практически мурлычет, когда ее начинают поглаживать по бедру. От одного этого вида Тариэл хочет уйти, но титул второго принца требует его присутствия.       – Я не обязан отчитываться перед тобой.       – Это так, – ухмыляется принц, – но я все еще не могу понять, что ты нашел в этой беспородной суке из Пушкинии. Скажи, она так хороша в постели, что ты сразу берешь ее в жены? Если это так, то ты поделишься с братом?       Пускай Тариэл все еще без интереса смотрит на арену, где гарцующий венатор ожидает противницу, руки сживаются в кулаки. Даже его служанка не может сдержать ненавистного взгляда, направленного на наследника.       – Я, конечно, не сильно интересуюсь этой Империей, но до моих ушей доходило много слухов.       – Если у брата есть время слушать чужие сплетни, то лучше займись помощью отцу.       – Да как ты смеешь так говорить с наследным принцем? – возмущается девушка, из-за резкого подъёма которой часть халата сваливается, практически полностью обнажая ее грудь. Она даже не сильно старается скрыть это.       Даже обычная шлюха считает себя выше второго принца, если раздвигала ноги перед наследником. Совершенно не удивительно, что она так бойко кричит на мужчину, совершенно не опасаясь последствий.       – Тише, котенок, – Равен помогает ей накинуть на плечи одежду, после чего вновь прижимает к своей груди. Голос его весел, но даже Тариэл понимает, что она стала ему надоедать. – Так это правда, что второй принц Пушкинии так сильно болен, что практически не встает с постели? А наследник ведет настолько разгульный образ жизни, что все еще не знает имен своих министров и советников? Если это так, то зачем заключать союз с этой жалкой Империей? Дождались бы, пока тот придурок взойдет на престол, а после бы и захватили. Слышал, что на севере в Пушкинии есть удивительные лечебные источники. Я с удовольствием прибрал их к рукам.       Он перестает говорить, когда вторые ворота открываются и из них выходит венатор. В отличии от Стрелы, Вдова не бросилась бегать по полю, а размеренно шла. Лишь пена у ее пасти говорила о том, насколько зверь в ярости.       Стоит только Стреле заметить врага, он моментально срывается со своего места и мчится к противнице.       – И не сладко придется Вдове. Очень жаль, что придется с ней попрощаться. Все же она исправно служила нам несколько лет.       – Схватка только началась.       – Беспородная сука останется беспородной сукой, – улыбка на лице наследника становиться шире. – А это правда, что твоя будущая супруга – нагулянная?       В этот раз Тариэл не смог сдержаться и с лютой ненавистью посмотрел на брата, которого такая реакция только сильнее забавляла.       – Я слышал, что она вовсе не дочь Императору.       – У нее есть родинка, как и у любого члена Императорской семьи, – голос Тариэла тихий, но стоящая служанка практически слышит рычание, исходящее из его горла.       – Можно подделать. Мне говорили, что ее волосы белее снега, в то время как в родословной Императора никогда не было беловолосых людей. Как же ты это объяснишь?       – Брат так хорошо внимает слухам. Боюсь представить, что будет с нашей Империей, если ты будешь верить каждой сплетне. Как думаешь, быть может из меня выйдет более мудрый правитель?       Это был единственный способ заставить заткнуться самого наследного принца. Никакое оскорбление его не задевает. Лишь намек на то, что Тариэл может попытаться захватить престол, действует слишком уж хорошо. С лица Равена мгновенно сползает улыбка, а сам он мгновенно разворачивается к представлению. И пускай он ничего не сказал, внутри ярость бушевала, подобно урагану.       Вдова допускает ошибку за ошибкой. Даже длинная шерсть на шее, что обычно должна хорошо защищать от клыков, окрасилась в красный. А Стрела неустанно наступает. Стоит только противнице сделать шаг назад, он оказывается рядом и впивается той в шею. Водит головой из стороны в сторону, отчего Вдова вынуждена упасть, чего Стрела только и ждет. Он вонзается когтями в живот жертвы, а арену озаряет полный боли крик.       Это была самая скучная и неинтересная битва за всю историю, отчего пыл Равена по отношению к брату немного поутих, а отсутствие зрелищности и вовсе разозлило его.       – Идиоты, – прорычал он. – Так оплошать с дозой, что она даже никакого представления не показала.       То, что с Вдовой было что-то не так, Тариэл понял сразу. Пена из пасти и медленная походка уж точно не свидетельствовали о том, что зверь готов к битве. И он понимает, почему так сделали.       Если со Стрелой что-то случится, это не уничтожит отношение между двумя Империями, но знатно их подпортит. Элиция ненавидела поражения, поэтому Вдове и ввели вещество, что изрядно испортит ее форму. Стрела должен показать себя хорошо, а беспородный венатор из Орхидеи просто уйдет в небытие. На ее место сразу поставят нового, что будет лучше и быстрее.       Но наследный принц быстро успокаивается, а на лице вновь появляется хитрая усмешка.       – Прикажите казнить того, кто вводил. Из-за него я так и не посмотрел на Стрелу во всей его красе, – на некоторое время он замолчал, но ядовитый рот был закрыт недолго. – Я даже немного сочувствую Вдове. Она действительно хорошо отслужила и мне придется долго привыкать к новому чемпиону. Но что поделать. Чемпион должен драться с чемпионом.       Его слова совершенно не соответствовали его внешнему виду. Он вовсе не похож на раскаявшегося человека, потому Тариэл чувствовал к этому человеку исключительно омерзение.       – Вдова еще жива, – словно Равен слепой, напомнил второй принц.       – А есть ли в этом смысл? Все равно она уже всеми лапами в могиле, – произнес один из принцев, что до этого молчал, как и остальные.       Хуже наследного принца был только пятый. Изворотливый по своей натуре, он всегда был на стороне победителя, услаждая своими речами тому слух. Тариэл даже видит, как перекашивается лицо старшего брата. Пускай тот и любит, когда ему потакают, голос Коатла был противен даже наследнику. Не зря его так назвали. Змея всегда ищет самое теплое место, где может пригреться.       Неожиданно толпа начинает голосить, из-за чего принцам приходится прервать разговор.       Стрела ходил вокруг Вдовы, что с трудом держалась на лапах. Кровь из ран красит шерсть и песок, в то время как второй венатор не получил и царапины.       – Убей! Убей! Убей! – разразилась криками толпа.       Под этими воплями Стрела останавливается, а после делает резкий рывок и подъем на задние лапы, чтобы нанести решающий удар. Никто этого не видит, но Тариэл устало вздыхает, понимая исход сражения. Он знал его с самого начала.       Стрела совершил ошибку.       В отличие от него, Вдова не впала в слепую ярость, оттого даже в подобном состоянии смогла рассчитать свой ход. И прямо сейчас, когда ее противник так открывал беззащитную грудь и шею, не прошло и секунды, как она вцепилась тому в глотку, а когти пробили ребра, превращая органы зверя в кровавое месиво.       Толпа замирает но, когда мертвое тело Стрелы падает на землю, озаряется криками. Те редкие люди, что поставили несколько копеек на Вдову, смогли обеспечить свою семью на долгие годы. Но большинство заядлых игроков, что изначально верили в победу Стрелы, потеряли целые состояния.       Равен шокировано смотрит на происходящее. Он даже не замечает, когда Тариэл встает. Лишь когда тот полностью перекрывает обзор, наследник смеет поднять глаза.       – Жалкая беспородная шавка одержала победу. И что же ты думаешь об этом, брат? – спрашивает Тариэл, делая акцент на последнем слове. Словно хочет показать, в каком положении находится наследный принц.       – И все равно она остается безродной скотиной! – выплевывает тот.       – Верно, – Тариэл на секунду прикрывает глаза, после чего подходит ближе. Сидящая на коленях Равена девушка улетучивается, а сам мужчина жмется к спинке кресла, словно пытается в ней утонуть. – Безродная скотина ею и погибает. Но перед этим она вполне может прикончить даже самого породистого скакуна.       Это была угроза и Равен шокировано всматривался в лицо Тариэла, стараясь найти там хоть намек на шутку. Но тот не шутил, отчего тело принца пробил холодный пот.       Тариэл не дожидается своих братьев, а просто разворачивается и уходит. Служанка следует за ним.       Стоит только тому покинуть шатер, Равен резко встает и опрокидывает кресло, что удивило остальных присутствующих. Взгляд у наследника был жуткий, а сбившееся дыхание и вовсе сделали его похожим на загнанное животное.       – Я убью его, – шепчет он, но каждый присутствующий слышит его слова.       Вернувшись в замок, Тариэл первым делом идет в свои покои. Служанка помогает ему раздеться, после чего он скрывается в ванной. Дворцовая свита побеспокоилась о том, чтобы разогреть воду для принца. Тот опускается в ванну со свойственным только ему изящество. Стоит только воде начать согревать его тело, Тариэл испускает тяжелый выдох и прикрывает глаза.       Речи Равена про беспородность имели второе дно, о котором знал каждый из присутствующих.       Тариэл не был ребенком Императрицы. Как и еще один из принцев, он был рожден наложницей. И пускай сейчас он имел силу и власть, для остальных он оставался обычным сыном наложницы. Тариэл уже слишком взрослый, чтобы реагировать на эту детскую травлю, но часть души все еще не могла смириться с тем, что, по сути, он действительно является беспородным зверем.       Вспомнились слова Равена о Бернардайн, но в этот раз принц не скрывал своих эмоций. Он со всей силы ударил по воде, отчего та вышли из ванной, затопив часть пола. Небольшой всплеск эмоций отрезвляет мужчину и тот, еще раз вздохнув, положил голову на бортик и уставился в потолок.       Вода уже практически остыла, когда в дверь настойчиво постучали.       – Войди. В ванну зашла та самая девушка. Не обращая внимание на наготу принца, она подошла ближе. Ее обеспокоенность не заметил бы только слепой, что немного напрягло уже разомлевшего в воде Тариэла.       – Мой господин, – начала она и протянула тому руки, в которых был свиток. Стоит только увидеть голубую ленту и известную ему печать, как он забирает бумагу из рук девушки, практически разрывая на той узел. – Посол только что доставил. Сказал, чтобы вы увидели это первым.       – Покинь меня, – говорит он, даже не удостоив девушку взглядом. Та поклонилась и покинула комнату под шуршание разворачиваемой бумаги.       Принц читает быстро, нервно теребит края бумаги, отчего та становится мятой и влажной. И пускай только руки говорили о его нетерпении, внешне он все еще оставался отстраненным. Но чем ближе он подходил к концу, тем холоднее становилось в комнате, а тело мужчины вновь напряженно застыло.       – Ублюдки.       Он бросает письмо в сторону и закрывает лицо рукой. Бумага же оказывается в луже, отчего чернила расплываются по воде, окрашивая ту в черный. ***       Аарон бросил ношу в конюшне, после чего вернулся в дом. Бэлига и Туны он не обнаружил, потому сразу направился в комнату.       Велор читал очередную книжку, в то время как Бернардайн просто лежала на кровати и смотрела в потолок. Стоит только мужчине зайти, родня бросает на него вопросительные взгляды.       – Он обещал подумать.       Это не тот ответ, которого они ожидали, но все же лучше, чем ничего.       – А если он откажется? – интересуется Велор.       – Тогда сами попытаемся пройти через лес, – ответила Бернардайн.       Аарон скидывает верхнюю одежду и сам падает на кровать.       – Я читал о нем. В нашей библиотеке полно записей про это место, – начинает Велор.       – И что там?       – Лучше самому прочитать, чтобы понять. Этот лес появился так же странно, как и все то, что в нем происходит. Сотни диких животных нашли в нем пристанище, отчего он стал практически самым опасным местом в Империи.       – Как лес мог странно появиться? – интересуется Бернардайн, немного приподнимаясь на локтях.       – Я изучал карты разных времен и обнаружил, что около пяти сотен лет назад этого леса просто не существовало. – И что же тут странного? – удивился Аарон, не понимая, к чему клонит брат. – Пять сотен лет – приличный срок.       – Это да, но лес слишком огромен. За такое время никакие деревья не смогли бы разрастись на такой огромной территории. Именно поэтому его и прозвали Хищным Лесом. Во многих поверьях деревья, что растут в нем, хуже любого хищника и поглощают все живое, что только зайдет в чащу.       – Хищные деревья? – усмехается Аарон. – Звучит глупо, если честно.       – Я же говорю, что это просто поверье, – возмущается Велор и откладывает книгу, словно намереваясь начать спор с братом. – Но и к ним стоит прислушиваться. Неспроста люди их придумывают.       Если Аарон попытается вспомнить все мифы и легенды, что ходят по их Империи, то невольно заболит голова от их количества и иногда откровенной абсурдности. Чего только стоит легенда о золотом битае, из бивней которого сделали десять идеальных клинков и подарили каждому из Императоров. Аарону доводилось встречаться с императором Нарциссов, и пускай тот напыщенный павлин любил драгоценности, его меч вовсе не из золота. Просто очередное поверье, в которое никто и никогда не верил. И пускай у отца Аарона действительно клинок был позолоченным, это не уверяло принца в правдивости данной истории.       – Завтра начнем сборы, – говорит Бернардайн. – Я попрошу Туну собрать нам небольшое количество еды. Неудобно, конечно, но в первое время нам нужно что-то есть. А Велор завтра начнет ездить на Лаванде, чтобы привыкнуть. Все же дорога будет длинной.       – Кстати, – начал Аарон, отчего привлек к себе внимание, – я забыл вам сказать, что Таллизиум дал мне седло, так что нам не придется его искать.       – И ты говоришь об этом только сейчас?       – Ты была больше обеспокоена Таллизиумом, нежели еще чем-то. Неудивительно, что я забыл.       – Да ладно вам! – взмолил Велор. – Нашли причину для спора. Это ведь прекрасная новость.       – Согласна. Именно поэтому ты пойдешь прямо сейчас объезжать Лаванду.       Аарон смеется, в то время как Велор неверяще смотрит на сестру, словно пытаясь понять, шутит ли она. К сожалению для него и радости старшего брата, Бернардайн была слишком серьезна.       – Тебе нужно привыкнуть к седлу до того, как мы уедем.       – Я все еще болен, – сказал он и отвернулся, резко нырнув под одеяло с головой. К несчастью Аарон решил помочь сестре, поэтому сорвал укрытие.       – Ты выздоровел еще несколько дней назад. Таллизиум сам это говорил.       – Но я все еще плохо себя чувствую.       – Ложь, – сказала девушка, после чего обратилась к Аарону. – Хватай его и неси на улицу.       Младший вскрикивает, когда его закидывают на плечо и выносят из комнаты. Понимая свое плачевное состояние, он может только безвольно повиснуть, принимая свой исход.       Два дня прошли слишком быстро. Никто даже подумать не мог, что время так скоротечно. Быть может виновата осень, из-за которой солнце все быстрее прячется за горизонтом, увеличивая господство ночи?       Велор и Лаванда чувствовали себя великолепно. Венатор словно ждал, когда наездник сядет на спину, потому послушно позволял Бернардайн седлать себя. Младший же, оказавшись на спине любимицы, чувствовал себя немного неуверенно лишь первые часы. Все же он редко пользовался зверем, как ездовым животным, больше воспринимая Лаванду как милого комнатного питомца. Но все же опыт вернулся и уже ближе к закату первого дня Велор уверенно гарцевал по всей деревушке.       Аарон наблюдал за всем этим с чувством гордости и даже не сразу заметил Грома, что пришел с охоты. Пускай зверь и имел опрятный вид, пасть его была окровавленной, как у маньяка.       – Вижу, что охота была удачной.       Гром смерил его грозным взглядом, когда подошел ближе. Столь близко по своей воле венатор не подходил к хозяину никогда, что заставило мужчину непонимающе нахмуриться. В самом начале Аарону показалось, что зверь пытался попросить о помощи с появившейся проблемой, поскольку его язык не доставал до многих мест, чтобы слизать кровь. Венаторы были слишком опрятными, потому подобное пятно вызывало у зверя дискомфорт. Не удивительно, что тот наступил на горло своей гордости и самостоятельно подошел к хозяину, ища у того помощи.       Аарон собирался удивиться такому доверию и уже собирался пойти за влажной тряпкой, как морда Грома оказывается перед самым лицом, после чего зверь громко чихает. Брызги крови окрасили лицо мужчины, а наблюдавшая за этим сестра не смогла сдержать смеха. Зверь же, довольный собой, скрылся еще до того момента, как Аарон открыл глаза.       – Гребаный придурок, – сказал он, пытаясь вытереть лицо ладонями, однако только сильнее размазал кровь по коже.       – Весь в хозяина, – подбодрила Бернардайн.       Где она нашла между ними сходство – одному Орлану известно.       Бэлиг в эти дни был мрачнее тучи. Пускай он все еще говорил с ними в привычном беззаботном тоне, с глаз не скрылась его нервозность. Никто не пытался говорить с ним по поводу Таллизиума, чтобы в лишний раз не выводить того из себя.       Несмотря на обещание, Павол больше не приходил к Бернардайн с просьбами об уроках. Сестра предположила, что Бэлиг прознал про их секрет, потому строго запретил мальчонке подходить к ней. От этого было немного тоскливо, потому как ребенок все еще мелькал перед их глазами, но так же быстро и уходил. Быть может дед и не запрещал тому говорить с ними, а сам ребенок решил не попадаться тем на глаза, чтобы лишний раз не беспокоить старика? Все же пускай тот и был еще совсем юнцом, те редкие беседы выдавали в нем умного человека, что даже в таком возрасте может принимать мудрые решения.       Таллизиум больше не появлялся. И пускай Аарону еще хотелось сходить к нему и узнать, что тот решил, продолжал сидеть в деревне. Если он будет надоедать, то Талл точно откажет, поэтому приходилось только надеяться на его благоразумие.       День их отъезда встретил их стуком в дверь. Туна настойчиво просила их спуститься и позавтракать перед тем, как они отправятся в дорогу.       Еды было так много, что Аарон даже удивился, что столик не ломился от всевозможных яств. И пускай каждому из них хотелось как можно больше попробовать, все же наедаться не стоило. На венаторах лучше не ехать с полным желудком, если не хочешь чтобы его содержимое оказалось за пределами твоего тела. Все же встряска при их беге была значительно сильнее, нежели при езде на лошади.       Туна собрала для них небольшой мешок с провиантом на первые дни, который она отдала Бернардайн.       – Я хотела положить еще что-нибудь, – говорит она, – но вы сами просили столько. – Здесь даже больше, чем нам нужно. Спасибо Вам.       Сестра кланяется, а Аарон с Велором практически сразу повторяют ее движение. Все же эти люди действительно помогли им, поэтому пускай хоть таким способом они могут показать свою благодарность.       Аарон с родными пошел в конюшню, чтобы оседлать венаторов. И если Лаванда и Тайфун спокойно следовали командам своих наездников, Гром еще раз утвердил свой титул самого своевольного животного. Он упрямо не хотел повиноваться. Стоит только попытаться закинуть седло, как его тут же сбрасывали. Про уздечку и говорить не стоит. Гром просто не открывал пасть.       – Да что с тобой такое сегодня?       Зверь ему, разумеется, не ответил. Зато ответил брат, что наблюдал за этим с уже оседланной Лавандой.       – Может чувствует, что дорога дальняя и не хочет идти?       – Сейчас захочет! – говорит Аарон и тянет зверя за шерсть на челюсти, когда тот на секунду опустил голову. Мужчина прекрасно осведомлен, насколько она чувствительная в этом участке. Гром рычит и Аарон, не успев ничего сделать, был резко оттолкнут.       – Это действительно странно, – теперь уже даже Бернардайн забеспокоилась.       Велор попытался подойти к Грому и успокоить зверя, но тот упрямо не слушал. Крутился в своем загоне и не позволял никому к себе притронуться.       – Может позвать Таллизиума? – спрашивает Аарон. – У него Гром становился шелковым.       – Он не едет с нами, Аарон, – напомнила ему сестра. – Не думаю, что он даже с этим нам поможет.       Самым удивительным во всей этой ситуации было то, что после их короткого диалога Гром замирает. Он больше не рычит, а в его взгляде пускай все еще можно увидеть злость, но он больше не пытается уйти. Словно что-то в их разговоре заставило его замолчать и Аарон не понимал, что именно.       Решив испытать удачу в этот раз, Аарон зашел в загон и погладил зверя по шее.       – Прости, что так грубо с тобой обошелся. Давай ты больше не будешь на меня злиться, хорошо? Г      ром не рычит, поэтому Аарон воспринимает это за согласие и пытается надеть на того узду. Даже Бернардайн не удерживает удивленного вздоха, когда зверь подчиняется. А когда еще и ложиться, чтобы помочь накинуть на себя седло, и вовсе не сдерживается:       – И что это было?       – Это называется “я хочу всеобщего внимания”, – поясняет Аарон. – Я уже давно привык к этому.       Почему-то Аарону вспоминается их недавний разговор про легенды. Если Гром за свою жизнь сможет прославиться, то наверняка станет поводом новой истории. Все же редко можно услышать про венатора, что умудряется заставить самого принца молить о снисхождении.       Они выходят к крыльцу, где их уже дожидается Бэлиг с семьей. И пускай на их лицах красовались улыбки, Аарон отчетливо ощущал исходящую от них печаль. Все же они долгое время жили под одной крышей и невозможно за это время не проникнуться друг к другу симпатией.       – Желаем вам удачной дороги. Берегите себя в пути.       Расставаться с ними было действительно тяжело, оттого поклоны были вымученными, словно каждого присутствующего заставляли это сделать.       – Старейшина, Таллизиум ничего вам не говорил? – спросил Велор, не желая так быстро уходить, пока не получит вразумительного ответа.       – Я ходил к нему в дом, но тот полностью закрыт.       – Может он пошел к Елене? – поинтересовался Аарон.       – Не знаю, я не сильно его искал, – Бэлиг чувствовал себя виноватым за тот срыв, оттого его голос немного притих. Было ли это связано с тем, что гости покидают его дом или то, что Таллизиум так и не появился – неизвестно.       Они некоторое время стояли, не зная, что сказать друг другу, пока Велор не прервал эту тишину:       – Большое спасибо, что приютили нас. Мы даже представить не могли, что нас так тепло здесь примут, поэтому простите, если доставили вам неудобства.       – Что вы, – улыбнулась Туна. – Вы ведь помогали нам. Нет нужды считать, что ваше присутствие обременило нас.       Они еще раз кланяются друг другу, после чего Аарон с остальными сели на своих венаторов.       – Заезжайте еще, если будет такая возможность, – просит Бэлиг.       – Обязательно.       Сидя на венаторе, Аарон еще раз окинул деревушку взглядом. Все же это место стало ему практически вторым домом за такое короткое время. Он дает себе обещание вернуться сюда, когда все утихнет.       – Это разве не Таллизиум? – спрашивает Бернардайн, отчего все присутствующие устремляют свой взор в сторону леса.       Белоснежный венатор рысью идет к ним, а восседающий на его спине человек, завернутый в такую же белую мантию, казался призраком, что бродит по улицам средь белого дня. Таллизиум своим внешним видом больше походил на знатного дворянина, нежели на человека, что живет в самом обычном поселении. Длинные волосы собраны в высокую косу, что, перекинутая на плечо, яркой лентой выделялась среди его накидки. Закат двигался настолько плавно, что от каждого его движения лекаря лишь немного качало, словно тот плывет по реке. Аарон никогда не видел, чтобы зверь и наездник так подходили друг другу.       Когда Таллизиум оказывается рядом с ними, Гром брезгливо вскидывает голову. И пускай Закат остался к этому жесту равнодушен, сидящий на спине Аарон чуть не свалился от этого резкого движения, совершенно не ожидав подобной подставы от венатора. Так сильно его еще не позорили.       – И все же решил поехать? – спрашивает Бэлиг.       – Да.       Старик только вздыхает, но больше ничего не говорит.       – Не замерзни там, – обеспокоенно произнесла Туна.       Аарон ожидал, что Таллизиум спешиться со зверя и обнимет старейшину и его супругу. Ведь с самого начала было понятно, как те относились к нему. Словно к несмышленому ребенку, которого нужно направлять на правильный путь. И за то время, что принц с семьей были здесь, можно было понять, что и Таллизиум дорожит этими людьми.       Но он не сделал этого. Таллизиум лишь сухо поблагодарил тех за заботу и, не спешиваясь со зверя, поклонился. Чувство недосказанности витало в воздухе, но никто так ничего и не сказал, считая, что не он должен начать разговор.       – Удачной вам дороги.       Павол становится спасительной лодкой в из разговоре. Он практически кричит, переживая, что с такой высоты его могут не услышать. Подобная забота вызывает у наездников лишь улыбку.       Закат уходит первым и Гром, даже не дожидаясь команды хозяина, идет следом. Бернардайн и Велор еще раз благодарят старейшину за приют, после чего подгоняют венаторов за остальными.       Покидать деревню было тяжело, но часть души ликовала от осознания, что после их визита в Орхидею они поедут домой. Что их путешествие, наконец, началось. Аарон даже не пытается сдержать глуповатой улыбки.       За всем этим счастьем он и не заметил направленный в свою сторону взгляд, полный недоверия. ***       – Мой Принц, Вам туда нельзя! – вскрикивает один из солдат, пытаясь остановить Тариэла.       – Мне нужно встретиться с Императором.       – Он сейчас вместе с министром! Вы не можете войти!       Когда те пытаются коснуться принца, служанка, что следовала за Тариэлом подобно тени, перехватывает их руки и валит на землю. Те даже пошевелиться не могут от ее захвата.       – Вам туда нельзя!       Не обращая внимания на крики солдат, принц открывает дверь и заходит в зал.       Помещение, больше похожее на огромный балкон, показывало прекрасный вид на горный хребет. Прямо под ним раскинулись золотые рощи, словно драгоценности в драконьей пещере. Балки, на которых держался потолок, были увиты всевозможными растениями, которые уже заметно пожелтели, повинуясь приходу осени.       Прямо в центре этого места сидели два человека и играли в шахматы. Один из мужчин, на котором была обычная мантия министра, боязливо покосился на пришедшего, в то время как второй человек даже не удостоил принца взглядом.       В нем сразу узнавался Император. Восседая в удобном кресле и с роскошными мехами на плечах, его ноги грели два венатора с абсолютно черной шерстью. Они поднимают головы и злобно смотрят на источник шума, но так же быстро ложатся обратно.       – Отец, мне нужно поговорить с тобой.       Император берет коня и делает ход, оставляя сына без внимания. Последний становится перед родителем на колени.       – Мой Император, – почтительно обратился он, понимая, что отец игнорирует его из-за неподобающего тона. – Прошу Вас, уделите мне минуту.       – Покинь нас, – говорит мужчина, отчего министр быстро подхватывает лежащий на полу свиток и ретируется, оставляя их наедине.       Пускай внешний вид этого человека уже говорил о его почтенном возрасте, все равно в Императоре чувствовалась некая невидимая сила, заставляющая даже незнающего преклонить колени. Тариэл знает, что в любой момент отец может лишить его жизни, лишь махнув своим пальцем. Сидящие у его ног венаторы с радостью растерзают неугодного. Даже заслуги Тариэла в войне и общая благосклонность отца не спасут его от смерти, если он допустит хоть малейшую ошибку.       – Мой Император, – повторил он. – Вам уже доставили известие о нападении на Пушкинию?       – Допустим, – в этот момент тот поманил пальцем, из-за чего один из зверей положил свою голову на бортик кресла, позволяя положить на нее руку.       – Тогда я прошу у достопочтенного Императора взять отряд и направиться в Пушкинию.       – И зачем тебе это?       – Необходимо узнать, была ли Замия виновата в случившемся. В этом случае я соберу армию и мы…       Громкий вздох заставляет его замолчать и опустить голову. Слова Тариэла Императору не понравились, поэтому тот не посмел продолжать, пока отец не позволит.       – Я дал тебе звание генерала и армию не для того, чтобы ты рвался защищать Империю, с которой все еще не заключен союз. Я дал добро на твой брак с принцессой, но я не знал, что это станет настолько серьезной ошибкой.       Император встает с места и его венаторы поднимаются следом. Когда мужчина идет к перилам, чтобы осмотреть раскинувшееся под ним золотое море, звери идут по его бокам, словно сторожевые псы.       – Ты отбился от рук, Тариэл. Пускай ты и самый способный из моих сыновей, твоя сила затуманила разум. Я долго терпел твое своеволие, но чем дольше я потакаю твоим прихотям, тем безрассуднее становятся твои поступки.       Он резко разворачивается и Тариэл даже не поднимая головы может ощутить, насколько зол его отец.       – Ты не получишь и солдата, пока не женишься.       – Но отец…, – Тариэл не выдержал и поднял голову.       – До тех пор, пока с Пушкинией не будет заключен союз, ты более не один из моих генералов. Это мое последнее слово. А теперь покинь меня.       Он вновь возвращается к просторам и вдыхает прохладный осенний воздух, не видя, как сын в очередной раз поклонился ему и вышел из зала. Лишь дверь тихо скрипнула, когда принц оставил его.       Солдаты стояли на своих местах и не проронили и слова, а собственная служанка стояла поодаль. Увидев своего господина, она поспешно встала рядом и с трудом поспевала за его шагом.       – Приготовь Жемчуг к поездке, – сказал мужчина, отчего на лице служанки появилось неверие. Словно она никак не ожидала, что тот скажет нечто подобное.       – Мой господин, что Вы собираетесь сделать?       Он не успел ответить. Из угла появился старший брат, что всем своим довольным видом практически кричал, что знает, о чем Тариэл говорил с отцом.       – Нежели брат так быстро нас покинет? – говорит он. Тариэл прекрасно понимал, что над ним издеваются. – Как жаль, что отец не дал тебе на это разрешение.       – Какого черта ты подслушивал?       – Я? Подслушал? – наследник приложил руку к сердцу, словно слова брата ранили его. – Как ты мог подумать? Я просто проходил мимо и услышал, как ты говорил с отцом. Ты не думай, что я такой злодей.       Именно им он и являлся. Тариэл сжимает зубы от напряжения, что не остается незамеченным. Равен только сильнее скалится, поняв, куда следует надавить в этот раз.       – Как жаль, что отец даже не посмотрит на то, таким ты раньше был прилежным сыном, если посмеешь его ослушаться. Третий принц был таким же, да? Как думаешь, стоит ли навестить его могилу?       Воспоминание о брате режут по сердцу, словно острый кинжал. Тот был единственным из его родственников, к которому Тариэл мог обратиться. Никто даже не мог подумать, что единственный раз, когда тот пойдет против воли отца, лишит его жизни.       Равен подходит к Тариэлу, подобно хищник к замершей жертве.       – Не делай ничего необдуманного, братец. Мне будет очень одиноко, если ты присоединишься к третьему принцу. Все же из всех братьев ты единственный, с кем мне приятно проводить время.       Когда наследник уходит, служанка обеспокоенно спрашивает:       – Господин, что нам делать?       – Разве я не сказал? – голос его громкий и уверенный. Тариэл вовсе не похож на того человека, что потерпел поражение в этой дуэли. – Я сказал подготовить Жемчуг.       Даже если отец отказал ему, Тариэл и без армии может сделать то, что от него требуется.