Сиреневое пламя войны

      Аарон никак не мог ожидать, что поездка на запад может быть настолько скучной. В самом начале предполагал, что он будет проводить свое время с родными за приятной беседой, пока венаторы несут их в нужном направлении. Он бы с радостью выслушал Бернардайн, что могла рассказать о своих боевых подвигах, а так же с интересом послушал Велора, рассказывающего об очередном интересном явлении, про которое он узнал из книг. Но того, что половину дня они проведут в полном молчании, Аарон никак не ожидал.       Закат бежал впереди, прочерчивая путь для остальных, в то время как три оставшихся венатора образовали линию, чтобы их хозяева были на одном уровне. Аарон все еще удивлялся, что смог заставить Грома бежать рядом с остальными, а не с Закатом. Все же даже столь короткое знакомство заставляло его венатора смотреть на белоснежного зверя как на главного соперника. Мужчина все еще не мог понять, по какой причине это произошло.       Присутствие чужого человека не позволяло говорить о том, чего так жаждал Аарон. Его родные это тоже понимали, потому первую половину дня молчали.       Равнина тянулась так далеко, что на горизонте все еще нельзя было рассмотреть ни деревьев, ни уж тем более деревушек. Никто не хотел стоить поселение в этом месте, где господствуют холодные ветра. Ни рек, у которых можно набрать воды, ни уж тем более леса, что может защитить от непогоды.       Однако чем дольше они молчали, тем быстрее настроение Аарона портилось. Пускай оно с самого начало было не хорошим из-за столь быстрого прощания с семьей старейшины, все же радость от долгожданного начала пути значительно подняла настрой. Он никак не мог представить, что к полудню его воодушевление улетучится, словно испуганная птица.       Лаванда бежала между Тайфуном и Громом, потому старшие могли с обеих сторон наблюдать за братом. Велор в седле держался не слишком уверенно. И пускай он все же держался достаточно хорошо, чтобы не упасть на землю, Аарон не сомневается, что после целого дня скачек у брата будет болеть все тело.       – Ты как? – интересуется он, впервые разрушив тишину между ними.       – Немного непривычно, – произнес младший. – Все же я не так много учился держаться в седле, как вы. Да и Лаванда немного стеснена в движениях, что для нее необычно.       Венатор действительно был немного удивлен. Пускай Лаванда и была приучена к тому, чтобы принять на спину всадника, все же в большинстве случаев походила на питомца. Изредка она поворачивала голову в бок, чтобы убедиться в том, что Велор все еще сидит на ее спине. Словно для нее это так же необычно, как и для ее хозяина.       – Привыкнет, – добавила сестра. – Все дается с опытом.       Аарон посмотрел на Таллизиума. Он значительно вырвался вперед, отчего расстояние между ним и его семьей стало достаточно велико, чтобы слова не достигли ушей лекаря.       – Как думаете, – спросил он, – мы без проблем доберемся в Орхидею?       Велор поджал губы, словно задумавшись.       – Я знаю что путь, по которому нас поведет Таллизиум, действительно опасен. Без хорошего проводника мы сами не пройдем.       – Неужели все настолько плохо? – удивился Аарон.       – Плотоядный Лес далеко не самое страшное, через что нам придется пройти, если мы хотим как можно быстрее добраться до Империи. Одна бушующая река и лабиринты в горном хребте чего стоят. Если Таллизиум действительно поведет нас через них, то мы очень сильно сократим свой путь.       Стоит только услышать про бушующую воду, как тело Аарона пробила дрожь, а сам он непроизвольно сжал повод. Почему-то каждый раз, стоит ему услышать о быстром течении рек, он испытывает практически животный ужас. Словно река, как и в его ночных кошмарах, однажды серьезно повлияла на него. Он спрашивал об этом у родителей, но те только хмурились, не понимая, о чем говорит сын.       В последнее время Аарон стал замечать, что кошмары стали сниться ему значительно чаще. Раньше он мог отделаться одним или двумя снами в год, но только в этом месяце он уже увидел несколько, что заставило его насторожиться. Было ли это связано с пережитым потрясением? Принц не удивится, если так оно и было.       До вечера они таки достигли леса. И пускай венаторы все еще могли бежать вперед, Таллизиум спешился с Заката, заставляя остальных последовать его примеру.       – Ночь еще не скоро, – сказала сестра, не понимая, почему они вынуждены были так рано остановиться на привал. – Быть может нам лучше проехать еще немного?       – Мы не сможем добраться до следующего леса до прихода темноты, – пояснил он. – Но если вы хотите ночевать в чистом поле, то мы можем двигаться дальше.       Таллизиум выжидающе молчит, а Бернардайн невольно цокает языком, принимая поражение.       – Разведем костер и ляжем спать.       Нашли небольшую полянку, покрытую короткой пожелтевшей травой и несколькими плоскими камнями, что стали идеальной основой для костра. Аарон смог найти у деревьев несколько сухих веток, а Бернардайн развела костер, пока Таллизиум распрягал венаторов. Удивительно, но даже Тайфун спокойно стоял, когда совершенно незнакомый ему человек стал снимать с него сбрую.       Пускай он не был таким агрессивным, как Гром, все же имел и свои причуды. На незнакомых людей он реагировал настороженно, что можно заметить даже сейчас. Аарон списал это поведение на то, что в рукаве Таллизиума наверняка притаилась змея, которую венатор воспринимает за угрозу. Потому и стоит смирно, чтобы лишний раз не провоцировать.       Стоило только снять все с Лаванды, как четыре зверя, не дожидаясь разрешения, рванули в лес.       – Не случится с ними ничего? – беспокоится Велор.       – Да что в этом лесу может быть опаснее Грома? – усмехается Аарон, присаживаясь у костра. Родные следуют его примеру и растирают у огня замерзшие руки.       – Именно поэтому он и спрашивает, – поясняет Бернардайн. – Один твой венатор способен натворить больше дел, чем битай на узкой городской улице.       – Эй! – Аарон толкает сестру в плечо. – Он не так уж и плох. Своевольный, признаю, но не настолько он ужасен, чтобы создавать серьезные проблемы.       – Как в детстве? – напомнила сестра.       Велор прислушался к беседе. Про юного Грома и Аарона он наслушался много историй, однако все еще питал к ним тёплые чувства. И что-то ему подсказывало, что эту историю он еще не слышал, ибо их было так много, что взрослые просто не могли все вспомнить.       – А что случилось? – интересуется младший.       – Молчи, – грозится старший.       – Это было на одной из самых первых тренировок, – не послушала Аарона девушка, а потому начала свой рассказ, поудобнее разложив руки на коленях. – Больше часа пытался залезть тому на спину, а когда ухватился, Гром схватил его за одежду и стал таскать по полю, как нашкодившего котенка.       – Не было такого! Практически сразу одежда порвалась и я удрал.       – Я была там и все видела, Аарон. Тебя носили по полю добрые несколько минут, пока ты истошно кричал и просил о помощи. Гром настолько увлекся, что даже учитель не смог заставить того остановиться.       Велор смеется, в то время как Аарон хочет провалиться под землю, но он рад, что история позабавила младшего. В последнее время на них свалилось слишком много несчастий, а потому даже такие редкие моменты улыбок стоит ценить. Если родные счастливы, то Аарон готов выслушать еще сотни подобных историй, только бы их улыбки продолжали оставаться на лицах.       Он был бы этому рад, если бы их трио не превратилось в квартет.       Таллизиум сидел поодаль от них. Опираясь о ствол ели, он положил на колени какой-то сверток и что-то в нем перебирал. Наверняка очередные травы, которые он никак не может оставить в покое.       – Таллизиум, – обращается к лекарю девушка, заставляя того обратить на их тройку внимание. Тот так увлеченно занимался своими делами, что Аарон даже стал сомневаться, слышал ли тот историю из его детства. – Как далеко нам ехать до леса?       – Где-то шесть дней пути.       – А поселений мы не встретим? – интересуется Аарон.       Он не знал карту Империи так дотошно, а потому не постеснялся спросить. Все же ему нужно примерно представлять, сколько раз ему придется ночевать в лесу.       – Если будем хорошо идти, то можем немного сворачивать. В таком случае мы переночуем в двух городах.       Хорошая новость для Аарона, что все еще не мог привыкнуть ночевать на свежем воздухе. Пускай ночные птицы с волками и поют тебе колыбельные, мужчина все же предпочтет безмолвную комнату, где спертый воздух становится пристанищем пыли из-за старой кровати. Все лучше, нежели морозить щеки и другие части тела на ветру.       Когда наступает глухая ночь, где слышно лишь треск веток, которые жадно поглощает огонь, возвращаются венаторы. В пасти у Тайфуна мертвая куропатка, в то время как морда Лаванды полностью в грязи. Будто залезла в лужу практически по самую макушку. Видимо пыталась охотится, однако добыча оказалась проворнее ее.       Но это в любом случае было лучше, нежели лощеный Гром, который гордо трусил впереди всех. Тот даже не пытался ничего поймать для своего хозяина.       – Говнюк, – только и говорит Аарон, когда зверь садится рядом. Умей Гром говорить, то несомненно ответил бы взаимностью.       Так как у них была еда, которую им собрала Туна, в куропатке не было нужды. Именно поэтому приняв дар от своего венатора, Бернардайн бросила птицу Лаванде.       – Ей больше всех нужны силы.       Та сидит с добычей в зубах и испуганно смотрит на Тайфуна. Будто тот прямо сейчас выхватит несчастную птицу и проглотит, раз она не приглянулась хозяйке.       – Лаванда, можно, – сказал Велор.       Но та все равно смотрела только на Тайфуна. Лишь когда тот устало фыркнул и лег рядом с хозяйкой, посмела проглотить предложенную еду.       Закат лег полукольцом, в центре которого сидел его хозяин. Зверь положил голову тому на колени, поэтому сейчас наслаждался медленными поглаживаниями за ушами. Только что не мурчит, как сытый домашний кот.       – Таллизиум, – начал разговор Велор, голос которого в очередной раз дрогнул. – Могу я задать вопрос?       Дождавшись кивка, он продолжает:       – Закат же из Северных Белоснежных венаторов?       Аарон приблизительно понимал, что Велор спрашивал о породе, однако сам наследный принц впервые слышал о такой. Для него существовали лишь Императорские и Кудрявые, одного представителя из которых он увидел лишь однажды. Другие породы он просто не знал.       – Для сына простого охотника ты знаешь удивительно много.       В любой другой момент они бы сочли это за комплимент, однако осознание того, что Таллизиум начинает что-то подозревать, неприятно задышало в затылок.       Удивительно, но ни Аарон, ни уж тем более Бернардайн, ничего не успели сказать. Велор выкрутился сам.       – Я слишком часто болею, поэтому много читал.       По сути он и не соврал вовсе. Это действительно было так.       Таллизиум некоторое время смотрит на младшего, после чего возвращает свое внимание Закату.       – Да, он из Северных.       Восторг, появившийся в глазах Велора, невозможно описать словами. Аарон даже стал немного ревновать из-за того, что лекарь стал причиной этого настроения. Пускай их характеры совершенно разные, однако младший имел такой же нездоровый интерес ко всему тому зверью, о котором заботился Таллизиум. Даже архан, что прячется у того под одеждой, вызывал у Велора практически невозможный интерес. Будь Таллизиум чуть более открытым, то младший брат не упустил бы своей возможности еще сегодня днем задать тому интересующие вопросы.       – Разве они не истреблены?       Теперь уже и Бернардайн заинтересовалась разговором. До этого она нанизывала на палочки мясо, что они взяли, но сейчас внимательно следила за беседой.       – Если Закат здесь, значит не истреблены.       Аарон не сильно вчитывался в учебники, однако мог представить, почему эти венаторы находятся на грани вымирания. Белая шуба зверя наверняка была пределом мечтаний знати, а потому на тех устраивали облаву, похлеще охоты Императора на битая, участие в которой принимали несколько десятков человек.       – Поэтому его зовут Закат? – не выдерживает и спрашивает Аарон.       Когда-то он уже задал этот вопрос Таллизиуму, но тот так не ответил. Теперь же Аарон понимал, насколько он был глуп. Ответ был слишком прост и очевиден.       – Да, – отвечает ему лекарь. – Потому что он – последний.       В его словах слышится печаль, пускай лицо все еще остается таким же беспристрастным. Велор же больше ничего не спрашивает, а Бернардайн раздает всем мясо. Таллизиум же от него отказывается и Аарон с трудом сдерживается, чтобы не выхватить у сестры из рук ветку и не запихнуть мясо тому в рот. Питаться одним лишь воздухом не мог никто, а потому Таллизиуму не обязательно строить из себя принцессу, что ест не более рисового зернышка в день.       – Нам долго ехать, – напоминает Аарон.       – Ты удивишься, но я это прекрасно осознаю.       – И ты не хочешь есть.       – Я поел перед тем, как отправиться в дорогу.       Чем-то эта словесная перепалка напоминает то, чем они любят заниматься с Бернардайн. Вот только если та дарила некое душевное удовлетворение, эта злила пуще обычного.       – Либо ты ешь сам, либо я заставляю тебя.       Таллизиум приподнимает бровь, встретившись с таким напором.       – Либо ты оставляешь меня в покое, либо дальше едете сами.       Аарон признает, что этот раунд он проиграл.       Лаванда и Тайфун скучиваются вокруг них кольцом, подставляя свои бока под спины. Гром же держится поодаль от хозяина и взглядом мечется между Аароном и Таллизиум, который наверняка уже спал в тепле Заката. Заметивший это принц лишь тихо порицает:       – Ты уже давно меня предал. Изменяй и дальше, раз тебе так угодно.       Будто злая жена, что уличила мужа в измене, но так не может его бросить. Аарон тихо усмехается от подобного сравнения, не замечая, как Гром недовольно крутит хвостом. Своим полным ярости взглядом он пытался испепелить белоснежного венатора, но тот только поводит ушами, когда тишину леса нарушал какой-то шум. До проблем Грома ему совершенно не было дела.       В итоге венатор лег у костра и принялся следить за покоем, что окутал полянку, словно сладкое наваждение. Все же злость не позволила ему уснуть, однако уходить от остальных зверь был не намерен, поэтому самолично провозгласил себя ночным сторожем. ***       Они шли по лесу уже несколько часов. Деревья постепенно редели, однако даже сейчас нельзя было сорваться на бег. Некоторые птицы не торопились улетать в более теплые края, а потому все еще могли услаждать слух путешественников своими трелями. Тревожить их было бы кощунством, поэтому до самого конца леса они не проронили и слова.       Со временем наследники стали замечать странности. Деревья редели все сильнее, а в дальнейшем превращались в обугленные обрубки с несколькими оставшимися ветками, что одиноко тянулись к небу. На одну из таких ветвей даже не успела сесть птица Та треснула, пугая неожиданную гостью. Совсем скоро здесь и вовсе останутся лишь почерневшие стволы.       Земля становится мертвой. Такую можно увидеть только после пожаров. Травы нет и в помине, а сама почва больше походила на золу, которую достают из печей. На такой ничто не сможет прорости.       Когда Аарона осеняет догадка, он сжимает бока Грома, заставляя того двигаться быстрее. Удивительно, но тот слушается. Таллизиум не задает вопросов, когда мужчина начинает идти впереди, а родные и вовсе молчат. Они и сами начинают понимать, куда пришли.       Кладбище Оружия.       Перед глазами раскинулось черное полотно, конца и края которого Аарон не может увидеть. В почве торчат тысячи клинков и копий, которые похожи на кресты, отчего это место походило на настоящее кладбище.       Именно в этом месте их прадед сразил дракона. Огонь того жег землю до тех самых пор, когда копье не вонзилось чудовищу прямо в сердце, знаменуя окончание великой смуты.       В тот день погибло множество смелых воинов. Огонь дракона не знал пощады и практически варил солдат в собственных доспехах. Последние плавились и приедались к коже, однако потом и сами сгорали, превращаясь в пепел.       Неизвестно, каким чудом Императору в тот злополучный день удалось одержать победу. Видимо Боги все же снизошли до людей и даровали правителю силу, чтобы убить чудовище. Одна из немногих историй, которая заставляла верить существование Орлана и других Богов.       Оружие осталось на тех же местах. В отличие от брони, которая исчезла вместе со своими носителями, оно лишь почернело из-за копоти.       – Никогда не думал, что увижу это место, – сказал Аарон, останавливая Грома. Все остальные последовали его примеру и теперь, стоя на возвышенности, могли детально рассмотреть это место.       Он знал о нем достаточно, чтобы в детстве лишь от одного упоминания этого места прийти в восторг. Когда-то даже просил отца, чтобы тот отвез его сюда. Но Император лишь отнекивался, обещая, что сделает это, когда Аарон станет взрослым. Тогда принц был еще совсем юн и интересовался всем, чем только мог, но с возрастом позабыл о детской мечте, найдя увлечение в скачках и охоте.       Находящееся здесь оружие было легкой добычей для воров, которые могут попытаться продать уникальную вещь. Однако все было не так просто, как казалось изначально. Оружие практически въелось в почву, которая стала тверже стали, а потому вынуть меч просто не представлялось возможным.       Однако люди не были бы людьми, если бы не придумали для этого красивую легенду. Якобы огонь дракона запер души воинов в их клинках. И теперь те ждут, когда достойный меча человек сможет вынуть тот из земли.       Аарон никогда не встречал солдата, что ходил бы с подобным мечом, однако неоднократно слышал истории от уличных певцов. Те рассказывали, что некоторым таки удалось вынуть клинки из почвы, а потому могли творить чудеса, неподвластные простому солдату. Аарон в эти сказки, разумеется, не верил, однако иногда и сам ловил себя на мысли, что попытал бы удачу. Когда он спешивается с Грома и идет на Кладбище, Бернардайн только удивленно кричит ему в след:       – Что, серьезно?       Арона это забавит и он поворачивается к ней, пускай все еще и продолжает идти к оружию.       – Я мечтал об этом с детских лет. Будет глупо не попытаться.       Когда Аарон бежит к оружию, девушка только обреченно прячет лицо в ладонях.       – Он всегда такой? – интересуется Таллизиум. Кажется, что это первый раз, когда он заговорил с девушкой первым.       – К сожалению.       Венаторы медленно спускаются, в то время как Аарон приметил один из клинков. Разогрев руки, он опустил те на рукоятку и выдохнул. Прикрыл глаза и мысленно представил, как с этим мечом станет великим воином. Как враги будут падать на колени, подобно пшенице под косой, моля о прощении. Как станет одним из самых великих правителей, имена которых записывали в летописи. В том, что это произойдет, Аарон не сомневался. Он несколько раз мнется на месте, словно выискивая удобный угол, а затем тянет меч на себя, уже заранее начиная ликовать.       С самого начала было нужно немного поумерить собственное самомнение, поскольку меч даже не двинулся с места. Аарон попробовал еще раз, считая это пробной попыткой, однако даже после этого оружие не пожелало двигаться. На лезвии даже через слой золы можно было увидеть вырезанный узор, в котором Аарон смог найти ухмылку. Будто меч смеется над его жалкими попытками. То, что там изображена вьющаяся лоза, Аарон совершенно не замечает.       Аарон попытался раскопать ногой землю, однако та действительно походила на сталь. Можно заметить мелкие камушки, однако те совершенно не двигаются даже с приложенной к ним силой. Будто те вплавились друг в друга, тем самым превращая почву в твердый и недвижимый массив.       – Да ладно тебе, Аарон. Это бессмысленно.       Не слушая сестру, мужчина пошел к следующему клинку и, когда тот точно так же не поддался его воле, сразу пошел к следующему. Не хотел даже тратить время на то, что невозможно достать.       – Брат, тут тысячи мечей, – напомнил Велор. – Ты собираешься попробовать достать каждый?       Аарон и сам понимал, что это невозможно. На это нужен не один день, а он не готов ими так разбрасываться лишь для собственной потехи. Однако пока они двигаются через Кладбище, он не может не попытаться вытянуть хоть один клинок. Быть может какой-то сидит в земле хуже остальных.       Остальные идут за ним и внимательно следят за очередной попыткой. Иногда Аарону казалось, что и Таллизиум вставит слово, но тот оставался безмолвным.       Так он и идут по полю. Примерно через час у Аарона начинают болеть руки, однако он упрямо пытается вновь и вновь попытать свою удачу. И чем ближе они продвигались к середине Кладбища, тем сильнее он убеждался в том, что удачи у него никогда и не было.       – Таллизиум, – говорит Велор. – А ты встречал людей, которым удавалось достать клинок?       – Нет.       – Видишь, Аарон? – добавляет девушка. – Забудь про это и поехали. Быстрее до города доберемся.       Велор не хотел своим вопросом задеть брата. Лишь думал о том, как бы завязать разговор. Бернардайн же быстро перевела его в другое русло, тем самым пытаясь вывести Аарона из себя. Сегодня она с братом была на удивление разговорчивой. Видимо вчерашние беседы у костра заставили ее не воспринимать Таллизиума так серьезно.       – Ты в меня так веришь, сестренка. Неимоверно ценю твою поддержку.       – Язык мой говорит одно, но мыслями я всеми руками за тебя, Аарон.       – Спасибо, – пыхтит он, когда очередной меч вновь отказался покидать свое место.       Руки стали черными от золы. Аарону кажется странным то, что та все еще оставалась на рукоятках. Разве многочисленные люди, что так же хотели попытать удачи, не должны были натереть их, подобно медным пятакам? То, что мечи все еще оставались черными, будто только вчера горели в адском огне, было действительно странным.       Пока Аарон пытался вытащить очередной меч, Велор заметил нечто белое, что лежало у воткнутого в камень копья. Стоило только потянуть повод в сторону, как Лаванда потрусила в нужном направлении.       – Что там? – спросила Бернардайн, останавливая венатора. Однако за братом так и не пошла.       Когда младший спешивается со своей любимицы, наконец смог разглядеть то, что привлекло его внимание.       На земле, покинутый всеми, лежал веер. На пожелтевшем полотне немного неряшливыми мазками изображены пионы, среди которых затерялась маленькая птичка. От веера тянулась голубая кисточка, которая изрядно растрепалась из-за бушующих здесь ветров.       Велор тянет к вееру руку и на мгновение замирает, не зная, стоит ли брать его. Дома он всегда носил свой любимый веер с собой. Тот привычной тяжестью висел на поясе, в неспокойное время позволяя своему владельцу спрятать лицо от чужих взглядов. Теперь же отсутствие столь необходимого предмета значительно усложнили жизнь Велора. Вспомнив об этом, юноша закусил губу и поднял вещицу.       Та легла в руку, словно мастер делал заказ именно для Велора. Тот не сдерживает улыбки, которую прячет за своим новоиспеченным веером. После он закрывает его, а выученное движение отдает приятными воспоминаниями, из-за которых второй принц вновь улыбается.       Он складывает веер и взбирается на спину Лаванды, после чего возвращается к остальным. Аарон так и продолжал искать “свое” оружие, в то время как Бернардайн и Таллизиум стояли на месте, будто дожидаясь его возвращения.       – Что там? – поинтересовалась девушка.       Велор протянул ей веер, который нашел.       Сестра рассматривала его с нескрываемым интересом.       – Это одно из оружий? – спрашивает она.       – Не думаю, – отвечает Велор. – Скорее всего ремесленник шел по этому пути и обронил.       Когда сестра возвращает ему вещицу, венаторы вновь начинают путь. Гром без своего хозяина нашел себе увлечение, которое заключалось в размеренном шаге рядом с Закатом, который стойко не обращал на того внимания.       Такое поведение как забавляло, так и беспокоило. Если бы Гром действительно ненавидел Заката, то их схватка произошла бы даже без желания последнего. Можно было воспринимать это за соперничество, однако для него нужна причина, которую никто не мог понять.       Когда они подходят к концу поля, Аарон несчастно стонет. Оружия становилось все меньше и он потерял уже всякую надежду. Лишь природное упрямство заставляло его вновь и вновь пытать удачу. Но, поняв всю бессмысленность своих действий, Аарон разворачивается и идет к Грому.       – Исполнил детскую мечту?       Аарон оставил вопрос без ответа, что заставило Бернардайн довольно улыбнуться.       В дальнейшем они продолжили свою дорогу, оставляя Кладбище Оружия позади, как напоминание о начале пути.