Сиреневое пламя войны

      Альте оказалась достаточно гостеприимной хозяйкой. Пускай она казалась грубой и неотесанной женщиной, которая на одно слово бросит несколько ругательств, на деле была заботливой. Она приготовила Аарону ванну, а после того как тот спустился, покормила. И пускай ее готовка была далека от совершенства, изморенный голодом мужчина опустошил тарелку мгновенно, совершенно не обращая внимания на то, что мясо пригорело.       Бернардайн и Велор ушли в комнату для разговора. Аарон понял только то, что сестра узнала про большие траты младшего. Тот умудрился отдать целую жемчужину за одну лишь маску. Не смертельно, конечно, однако могут возникнуть проблемы в том случае, если им придется снимать комнату в другом городе. Кто знает, быть может Альте еще не так много и берет.       После еды он вернулся в комнату и сменил одежду уже на привычный серый костюм. Он даже немного обрадовался утреннему происшествию, когда сестра вылила на него целый кувшин воды. В ином случае он бы и поехал в этой одежде, окончательно испортив ее в болотных водах.       Затем он вернулся на первый этаж и вышел на улицу под аккомпанемент нескольких оставшихся пьянчуг, что никак не хотят уходить домой.       Холодная ночь пронзает до самых костей. Аарон даже в этой темноте может увидеть то, как горячее дыхание становится паром, который мгновенно подхватывает ветер, оставляя лишь пустоту. Одинокая сова, пролетающая над домом, тихонько пищит, напоминая о позднем часе.       Аарон идет в конюшню. Стоит ему только открыть дверь, как в лицо ударяет запах свежего сена. Толстая дверь и отсутствие окон заставили думать, что и здесь стоит такой же мрак, как и на улице, однако одна масляная лампа все же горела. Из-за животных здесь было жарко, будто в бане, поэтому Аарон поспешно закрыл дверь, не позволяя теплу рассеяться из-за господствующей снаружи осени.       Первой, кого увидел Аарон, была Лаванда. Она стояла в своем загоне и заглядывала к своему соседу, что мирно спал. Тайфун не поднял головы даже тогда, когда Аарон подошел ближе и похлопал Лаванду по шее, заставляя венатора еще более активно вилять хвостом.       – Не доставай его, – просит Аарон.       Его, разумеется, не слушают. Лаванда продолжает смотреть на Тайфуна, в то время как последний только взглянул на вошедшего, после чего вновь погрузился в сон.       Гром возлежал на своем месте, словно на троне. Он продолжал вылизывать свои лапы, подобно коту, а потом умывал ими лицо. Столь щепетильная любовь к чистоте заставляет Аарона улыбнуться и пойти за гребнем. Благо что в мешке на седле Тайфуна был один.       Когда Аарон заходит в загон, Гром только поводит ушами, но своего занятия не прекращает.       – Давай помогу, придурок, – добродушно говорит мужчина. – Грязь вылизал, только вот тину не везде снял.       Гром смотрит на него, будто и сам готов обозвать хозяина последними словами, но даже не показал и намека на то, что готов послушаться.       – Ты уже отомстил мне сегодня, так что прекращай обижаться и вставай. В противном случае я все равно тебя вычешу.       Венатор прекращает свои дела, после чего тихо рычит на Аарона, намекая на то, что тот ходит по тонкому льду его терпения. Гром никогда не отличался выдержкой, а потому его наездник не сомневался, что тот в любой момент опять может вспылить.       Не дождавшись ответной реакции, Аарон подходит ближе и садится на бок зверя, после чего начинает вычесывать левую сторону шеи. Свалявшаяся шерсть поддается неохотно, и Аарону приходится приложить усилия, чтобы распутать ее и не сделать Грому больно. Иногда ему попадаются застрявшие листья и ветки, которые он достает пальцами, а после вновь берется за гребень. Тот иногда забивается из-за мелкой ряски, которую он не может достать руками. Мужчина вытирает его сеном, после чего вновь приступает к шерсти.       Странно, но венатор не предпринимает попыток скинуть человека. Лишь следит за каждым его движением, изредка моргая. Когда Аарон случайно тянет слишком сильно, Гром тихонько рычит.       – Не принцесса, терпи.       Аарон давно уже понял, что с Громом нужно быть строже. Это не тот венатор, которого можно воспитать путем поощрений. Ему следовало показывать свою власть и силу. Пускай вначале он и будет противиться, в дальнейшем он должен будет понять, что следовать командам Аарона необходимо. Мужчина не понял этого с самого начала, а потому сейчас имел дело с таким бунтарским нравом.       Но сейчас Гром слушается, а потому Аарон продолжает заниматься своей работой.       Когда до ушей доносится скрип, мужчина даже не поднимает голову. Все-равно из-за перегородки он не сможет увидеть вошедшего. Лишь когда Гром переводит свой взгляд в сторону, Аарон может увидеть стоящего у изгороди Таллизиума.       Мужчина вновь выглядел так, как и всегда. Убранные волосы и чистая одежда под меховой накидкой. Будто вовсе не этот человек несколькими часами ранее плавал в болоте.       – Что-то забыл? – спрашивает Аарон.       Закат был в другом загоне, а потому было странно, что Таллизиум подошел к нему. Аарон видит, как тот мнется над ответом. За время их знакомства принц немного научился понимать эмоции лекаря. Прямо сейчас мужчина совсем немного сжал губы, что говорит о его напряжении, а так же опустил плечи, что выдают усталость. В таком состоянии лучше всего пойти и лечь спать, поэтому Аарон не понимал, что Таллизиум здесь делал.       – Спасибо, – Таллизиум говорит настолько тихо, что до Аарона даже не сразу доходит смысл слова.       – Что?       Он не хотел издеваться, лишь лучше расслышать. Кажется, что этот вопрос выбил Таллизиума из колеи только больше.       – Спасибо, что спас, – произнес он чуть громче.       В этот раз до Аарона доходит, поэтому он не сдерживается и улыбается.       – Да ладно тебе. Ты помог мне добраться до комнаты вчера. Думаю, что теперь мы квиты.       Пускай они и разрешили проблему, Таллизиум остался стоять на своем месте, будто все еще не закончил говорить.       – Да ладно тебе, я все понял. Ты был зол в тогда и сорвался, я все понимаю.       В тот раз Таллизиум повел себя немного грубо. Аарон пытался ему помочь, а его мало того что оттолкнули, так еще и пресловутая змея, скрывающаяся у Таллизиума в рукаве, укусила. Не самая лучшая благодарность за помощь, однако Аарон мог понять, почему лекарь так поступил.       Теперь же, когда Таллизиум остыл и обдумал то, что произошло, смог понять, что со своим спасителем поступил грубо. А учитывая общую неразговорчивость мужчины, тот испытывал большой дискомфорт перед человеком, с которым знаком лишь пару недель. Аарону даже интересно, извинялся ли Таллизиум вообще хоть перед кем-то? Сейчас он об этом не узнает, поскольку и сам сказал то, что хотел произнести лекарь.       Таллизиум отходит от загона. Аарон думает, что тот сказал все, что хотел, а потому пошел в дом. Все же у них нет таких дружественных отношений, чтобы Талл остался и начал травить байки о своей жизни. Аарону даже жаль, что он так и не смог найти к мужчине подход.       Но Таллизиум в очередной раз удивляет. Он возвращается в загон, а в руке держит гребень. Когда подходит ближе и хлопает Грома по шее, последний незамедлительно встает, сбрасывая своего хозяина с бока. Аарон хочет возмутиться, однако в итоге понимает, что это бесполезно. Гром только привычно фыркнет на его замечание.       Таллизиум становится с другой стороны и начинает расчесывать шерсть венатора. Из-за роста Грома мужчина достает лишь до той, что висит снизу, но стоит ему только потянуть за шерсть, как зверь опускает голову ниже. Теперь шея Грома становится своеобразной оградой между Таллизиумом и Аароном.       – Не стоит. Я и сам могу с этим справиться.       – Сам ты и до утра не управишься.       Здесь Таллизиум не ошибся. Гром имел воистину выдающуюся гриву. Иногда Аарон испытывал просто невообразимое желание взять ножницы. Разумеется за подобные выходки Гром откусит ему руку вместе с инструментом, если вообще не прикончит на месте.       В дальнейшем они расчесывали Грома в тишине, которая впервые не казалась гнетущей. Аарон даже сказал бы, что она успокаивающая.       Окружающее его со всех сторон тепло и запах сена дарили умиротворение, а стоящий рядом человек своим молчанием не тревожил столь уютную атмосферу.       Однако в конечном итоге Аарону стало скучно. Монотонное перебирание шерсти, из-за которой он уже не чувствовал пальцев, начинало надоедать, поэтому он решился задать Таллизиуму вопрос.       – Так ты из Дицентра? Что тогда делаешь в Пушкинии?       Он не ждал, что ему ответят. Казалось, что Таллизиум всегда тщательно выбирает вопросы, на которые хочет дать ответ. Эта черта неимоверно злила Аарона, который привык к нормальному общению. Он не должен подбирать слова, чтобы те случайно не обидели Таллизиума.       – Это мой дом, – ответил мужчина, удивив тем самым Аарона, который уже потерял всякую надежду на ответ.       – Тогда почему ты сказал охраннику, что из Дицентра?       – Там я провел большую часть своей жизни. Там я учился, а после вернулся домой.       – Ты в той деревушке родился?       Таллизиум прикрывает глаза, а Аарону кажется, что губы мужчины тронула слабая улыбка.       – Нет, не в ней. После учебы мне некуда было идти, поэтому я вернулся к Елене.       Аарон не стал спрашивать, по какой причине Таллизиуму некуда было податься. Если он был рожден в Пушкинии, а после лишился дома, значит произошло нечто, о чем тот вряд ли захочет говорить.       За все присутствие в деревне Аарон понял, что Таллизиум дорожит Еленой. Пускай та казалась безумной женщиной, что не знает меры в вине, лекарь всегда заботился о ней. Стоит только вспомнить то, как Таллизиум осторожно увел женщину к себе в дом, когда Аарон нашел ее в лесу. Этого было достаточно для понимания того, что они дорожат друг другом.       Когда они заканчивают с шерстю на шее и переходят на бока, Гром отряхивается. Ранее расчесанная и уложенная грива вновь стояла торчком, а приставшее к телу сено полетело в стороны. Некоторые соломинки даже легли на плечи Аарона, который смахнул их рукой.       – Если уж у нас ночь откровений, то можно еще один вопрос?       За стоящим Громом Аарон может увидеть только ноги Таллизиума. Принц чувствует некий азарт из-за того, что они так близко друг у другу, но в то же время не могут видеть лицо своего собеседника.       – Можно.       – Так у тебя появился Закат?       Упомянутый зверь встал в своем загоне и посмотрел на Аарона со странной смесью скептицизма и недоверия. Будто тот сказал какую-то глупость, которую никогда не скажет адекватный человек. Он потянул шею и хотел было посмотреть на Таллизиума, однако Гром заметил это и быстро сделал шаг назад, тем самым блокируя венатору обзор. Да, Гром, ты определенно недолюбливаешь венатора Таллизиума.       – Это было давно, – начал свой рассказ лекарь. Аарон слышит, как тот вновь начинает вычесывать Грома, а потому и сам начинает работать. – Он был еще совсем щенком, когда я увидел его у охотников. Те пытались продать его за пятьдесят золотых жемчужин, как последнего Северного Белоснежного венатора.       – Они были так уверены в том, что он последний?       – Да, – Таллизиум сделал небольшую паузу. – Потому как именно они вырезали последнюю стаю.       Аарон кривится от его слов.       – В том городе они продавали несколько десятков белоснежных шкур, среди которых в клетке сидел Закат. Тощий настолько, что даже через шерсть можно было увидеть выпирающие кости.       Аарон вновь переводит взгляд на Заката. Сильное тело, укрытое густой шерстью, выдавали в нем здорового и мощного зверя. Мужчина даже представить себе не может, что тот раньше мог быть настолько худым.       – И ты выкупил его?       – Я обычный лекарь. Откуда у меня столько жемчужин?       Стоп. Но если Таллизиум не выкупил его, то как сейчас Закат мог находиться здесь?       – Тогда…       – Я выкрал его ночью, – ответил Таллизиум.       Брови Аарона взметнулись вверх от удивления, а сам он не сдержался и проскользнул под шеей Грома, чтобы убедиться, что именно Талл сказал это. Мужчина выглядел серьезно, но Аарон все равно не мог поверить.       – Ты сейчас не шутишь?       Его недоверие вызвало у лекаря лишь тяжелый вздох, а сам Аарон мысленно попросил у того прощение за свой интерес. Как бы Аарон ни пытался, однако он не мог представить Таллизиума, что ночью ворует щенка. Уж никак это не укладывалось в голове.       – В тот день я удирал от своры собак и целой толпы разъяренных охотников. Мой конь после этого отказывался выходить из загона несколько дней.       История не располагала к смеху, однако ее забавное окончание, вместе с серьезным лицом Таллизиума, заставило Аарона захохотать. Таллизиум в очередной раз тяжко вздыхает, а Гром фыркает. Эти двое определенно нашли друг друга.       Они заканчивают и Аарон уже собирался уходить, как заметил, что Таллизиум решил вычесать еще и Заката.       – Тебе помочь?       – Я справлюсь. Иди спать.       Это был один из самых длинных диалогов за все их знакомство, а потому Аарон не мог упустить шанс стать ближе, нежели обычные попутчики. Быть может он даже сможет убедить Таллизиума в том, что они стали друзьями. Пока тот чувствовал благодарность за спасение и мог говорить без своего привычного холодного тона, принц не упустит своей возможности.       Он входит в загон и, заметив вопросительный взгляд мужчины, ответил:       – Так мы быстрее управимся.       Таллизиум ничего на это не ответил. Видимо и сам не горел желанием оставаться здесь дольше нужного.       Шерсть Заката значительно отличалась от той, что была у Грома. У его венатора она была густая и жесткая, в то время как Закат обладал мягкой и лоснящейся. Далеко не каждая девушка похвастается столь прекрасными волосами.       Становится понятна причина, почему на этих венаторов вели столь интенсивную охоту, что привела практически к полному исчезновению этой породы. Не только цвет шкуры, но и сама шерсть касалась дорогой, что подстегнуло многих на истребление этих прекрасных созданий. Теперь Аарон понимает, почему Заката оставили в живых, в то время как остальных венаторов прирезали, как домашний скот. Видимо он тогда был еще слишком мал, из-за чего из него не получилось бы ничего, кроме воротника.       Аарон чувствовал, как его переполняет ненависть к людям, которых он даже не знал. Уничтожить нечто столь прекрасное, как Закат, казалось ему кощунством. Все равно что закопать в саду целый куст белоснежных роз, которые больше никогда и никто не увидит. Разве стоит шуба из белого меха истребления целой породы? Нет. Разумеется нет.       Было немного некомфортно от того, что Аарон с семьей представились охотниками. Таллизиум их явно не любил, а потому мужчине казалось странным, что с ним так спокойно разговаривают. За все время, когда они вычесывали Заката, лекарь даже не попытался узнать что-то об Аароне. Быть может ему это и не было интересно, однако что-то принцу подсказывало, что причина не в этом.       Таллизиум просто не хотел влезать в личное пространство другого человека. Эта это черта как восхищала, так и заставляла недоумевать.       Они заканчивают и Закат ложится на место. Когда Аарон выходит, белоснежный венатор толкает его носом в бок, из-за чего мужчина не сдерживается и чешет зверя по голове. Быть может ему и кажется, но Закат выглядит счастливым.       Лаванда все не отстает от Тайфуна даже тогда, когда Аарон и Таллизиум покидают конюшню. Лекарь задувает лампу, из-за чего комната укрывается мраком. Лишь дыхание нескольких зверей выдают то, что здесь кто-то есть. ***       Город они покидают в полдень.       Аарон устал просыпаться на холодной земле, где лишь родные и венаторы служили ему барьером от непогоды, а потому был готов драться даже за несколько минут сна в нормальной постели. Если Бернардайн вновь принесет кувшин с водой, он вызовет ее на бой. Меч лежит на полу, а потому вытянуть его из ножен – дело одной секунды.       Вместе с сестрой и братом он поел, после чего вышел на улицу, где их уже дожидался Таллизиум. Сидя на Закате и сложив руки на груди, он выглядел грозно даже без оружия на поясе. Словно задумавшись о чем-то, он не сразу заметил своих невольных попутчиков. Лишь когда те оседлали своих венаторов и встали рядом, он вышел из своих мыслей.       Альте вышла к ним, чтобы попрощаться.       – Спасибо, что помогли с яшманом.       Даже представить себе не могу, что могло бы еще произойти, если бы вы не помогли нам.       – Ну что вы, – ответила Бернардайн. – Мы рады, что смогли помочь.       Аарон чувствовал гордость за сделанное. Пускай только Альте благодарит их, а не весь город, это было намного лучше деревни, где ему в след бросали проклятья. Сейчас он чувствует, что сделал нечто действительно важное, и эта мысль утвердилась в голове только сильнее, когда он увидел благодарную Альте.       Они выходят из города и огибают стену. Стоит только Аарону взглянуть на горизонт, как он замечает устремившиеся в небо горы. Две огромные скалы, раздвоенные на вершинах, походили на пасти.       Драконьи горы. Место полное мифов и легенд. Им придется пройти через них, чтобы добраться до следующего города.       Он помнит это место еще из детства. Когда-то он вместе с отцом проезжал через горы, однако воспоминания настолько расплывчатые, что Аарону кажется, что он там не бывал и вовсе.       Он смотрит на брата, который кажется воодушевленным после того, как они покинули город. Аарон не знает, отругала ли его сестра, но судя по выражению его лица мальчонка избежал наказания. Что совершенно не удивительно.       В этот раз впереди идет Бернардайн. Тайфун вытаптывает им дорогу через поле с высокой травой, а оставшиеся три венатора выстраиваются в линию, точь-в-точь повторяя маршрут.       Таллизиум идет последним, что кажется Аарону странным, поскольку тот является их проводником. И пускай это не обязывает его всегда быть первым, принц не сдерживается и спрашивает:       – Почему идешь в хвосте?       Аарон с трудом развернулся, чтобы увидеть очередное замешательство лекаря. Того в очередной раз вырвали из собственных мыслей.       – Я думал об яшмане.       Довольно неожиданный ответ.       – И что с ним не так?       – Странно, что появилось такое существо.       Аарон вообще не встречал яшмана, а потому был озадачен не меньше Таллизиума. Но так как они уже разобрались с чудовищем, то и думать об этом было поздно.       – Всякие чудеса происходят, – предположил Аарон и повел плечом, после чего повернулся и сел прямо. – Не зацикливайся на этом.       Когда они минуют поле с травой и венаторы начинают бежать, до ушей Аарона доходит лишь тихое:       – Надеюсь, что так. ***       До драконьих гор они добираются ближе к вечеру. Небо уже начало темнеть, медленно покрываясь бликами звезд.       Две горы представляли собой некие ворота, через которые проходило ущелье. Одна гора практически сразу заканчивалась обрывом, однако вторая имела у подножия некое подобие дороги, благодаря которой можно пройти через ущелье. Можно было бы пройти и мимо этого места, но этой займет слишком много времени. Таллизиум сказал, что если они переночуют здесь, то завтра уже смогут добраться до следующего города.       У последних деревьев Аарон и Таллизиум остановились, чтобы набрать веток. Почва у гор была совсем безжизненной, а потому не стоит надеяться хоть на некое подобие хвороста, благодаря которому можно будет разжечь костер. Бернардайн и Велор ушли немного дальше, чтобы найти место для ночлега.       Ночь обещала быть холодной.       Большинство палок тащил Аарон, поскольку заставлять Таллизиума нести их он не хотел. Тот и сам был тонким, как ветка, поэтому позволять ему таскать нечто тяжелое было бы жестоко.       – Я сам.       Он бесцеремонно вырвал из рук мужчины самые тяжелые на вид ветки, после чего самодовольно пошел к семье. То, каким многозначительным взглядом его проводил Таллизиум, он мог ощутить даже своей спиной.       Бернардайн нашла хорошее место у подножия горы. Огромный валун у самого ущелья был хорошей преградой от господствующих ветров. Им все еще придется спать под открытым небом, но это все еще лучше, нежели ночевать в чистом поле, где нет и малейшей преграды.       Пока Бернардайн разводила костер, Аарон разбирался со снаряжением венаторов. Стоило только последнему седлу опуститься на землю, как венаторы бросились наутек. Он только успел увидеть, как Гром пытался поддеть Заката, пока они бежали в лес.       Таллизиум впервые присоединился к их трапезе. И пускай съел он мало, Аарон хотя бы смог убедиться, что тот питается как обычный человек. Он видел как мужчина ест лишь однажды, а потому уже начинал верить, что тот питается лишь одним воздухом.       После ужина они остались сидеть у костра. Лишь Велор поднялся и стал расхаживать по дороге, периодически заглядывая в ущелье. Огромная полоса простиралась на огромное расстояние, а разглядеть дна в этой темноте он никак не мог.       – А вы знали, что в этом ущелье похоронен дракон? – спрашивает он.       Это была старая сказка, которую придумали взрослые, чтобы неразумные дети, живущие в ближайших городах, не лезли в горы.       – Одна из сестер? – спрашивает Бернардайн. Девушку мало интересовали легенды и сказки, а потому она могла лишь догадывалаться, о какой из историй говорил брат.       – Да, – ответил Велор и сел на место. Блики от огня плясали на его коже, из-за чего во внешности юноши появилось нечто дикое. Нечто, что воодушевлено предстоящим рассказом. – Когда-то Боги сбросили в наш мир две души, которые посмели оспорить их решение. Сестры Никс и Дей долгие века скитались по миру, чтобы набраться сил и вернуться на Небесное Древо. Однако чем больше времени проходило, тем больше Дей впадала в ярость от несправедливости.       – Пф, – фыркнул Аарон. – Я бы тоже не сильно радовался, если бы меня за малейшее неповиновение обрекли на вечное скитание по земле с малой надеждой на возвращение.       – Но все же, – Велор видел, что его рассказ увлекает родных, а потому продолжил. – В конечном итоге Никс продолжила странствовать и набираться сил, в то время как Дей нашла другой способ. Она искала других драконов и вырывала у тех из сердец камни – источник силы, благодаря которому драконы могут летать. Она убила сотни других драконов и однажды решила, что ей не хватает лишь одного камня. Камня самого сильного дракона.       – Родной сестры? – удивляется Бернардайн.       – Именно. Никс отказалась отдавать ей камень, а так же обвинила сестру в убийствах, что та совершила. Ведь если у человека три пути после смерти, то у драконов их только два. Это либо возвращение на Небесное Древо, либо ничего.       – Стоп, – Аарон окончательно запутался. Он слышал эту сказку в более простой форме, а потому очередное напоминание о сложном жизненном цикле драконов вновь вызывает у него замешательство. – Я же слышал, что драконы могут вернуться на Небо только в том случае, если они набрались сил честным путем. В другом случае их просто вновь сбрасывают на землю. Разве это не третий путь?       – Их отправляют на землю до тех пор, пока они не смогут взлететь от своей собственной силы, – впервые подал голос Таллизиум, который до этого момента был похож на статую. Велор внимательно прислушался, поскольку считал лекаря одним из самых умных людей в этом вопросе. – Если человек после смерти может отправиться в Бездну или на Небо, а так же стать бесформенным духом в зависимости от своих поступках при жизни, то драконы изначально являются душами, что уже были на Небе. Таким образом Боги хотели дать им возможность вернуться.       Аарон стонет от этой запутанной схемы, а сестра смотрит в костер и хмурится. Видимо не один Аарон с трудом понимает то, что им говорят.       – На самом деле это достаточно просто, если разобраться. Если дракона убивают, то цикл прерывается и он канет в небытие. Если нет, то он рано или поздно сможет взлететь, – сказал Велор. На какое-то время он замолчал, по потом вспомнил, что так и не закончил свой рассказ. – Так вот. Сестры дрались несколько дней, однако исход сражения был очевиден с самого начала. Дей, собравшая практически нужное количество камней, подняла сестру в небо и сбросила. Из-за падения Никс разбила гору на две части, а между ними образовалось ущелье, где она должна была погибнуть.       – Она выстояла? – удивилась девушка.       – Ага. Когда Дей думала, что с сестрой покончено, Никс вонзилась когтями той в грудь и разбила все камни, что ее сестра успела накопить. В конце Никс погибла, а Дей осталась ни с чем. Теперь здесь люди стараются не появляться. Бояться, что Дей может появиться звновь. Все же из-за этого места ей пришлось начать все с самого начала.       Когда Велор закончил, Бернардайн еще некоторое время сидела и обдумывала историю. И даже потом, когда они укутались в накидки и легли у костра, сестра все еще выглядела озадаченной.       – Не думай об этом, Бернардайн, – советует ей старший. – Тебе это вредно.       – Не так вредно, как тебе, – язвит девушка.       – Именно поэтому я и не думаю. Если бы они разулись, то Бернардайн точно кинула бы в него сапогом. А так лишь цокнула языком и повернулась к Аарону спиной.       Закинув за голову руки и обкрутившись шерстью, как гусеница в шелк, Аарон посмотрел на небо. Звезды, подобно россыпи бриллиантов на темно-синем полотне, казались чем-то настолько волшебным, что Аарон смотрел на них, словно завороженный. На небе было лишь одно облачко, которое частично закрывало луну.       Аарон надеется, что завтра будет такое же небо.       Когда костер постепенно угасает, а Аарон уже начинает засыпать, до ушей доходят тихие шаги. Закат и Гром вернулись с охоты. Разумеется венатор Аарона трусил впереди и самодовольно поднимал голову, попутно толкая и порыкивая на добродушного по своей природе Заката. Последний же теряет к Грому весь интерес сразу, стоило только увидеть спящего хозяина. Он аккуратно ложится рядом, чтобы не потревожить своими лапами костер, после чего кладет свою голову на землю и закрывает глаза.       Гром не ложится рядом с Аароном, что последнего совершенно не удивляет. Единственное, что кажется ему странным, так это то, что Тайфун и Лаванда не вернулись. Он не переживал, потому как страшнее Тайфуна в этих местах никого нет. В итоге Аарон решил, что венатор просто учит Лаванду охотиться. В последний раз она показала, что совершенно в этом не разбирается. Тайфун, в отличие от Грома, вполне себе может стать хорошим учителем.       Аарон уверен, что когда он проснется, Тайфун и Лаванда будет уже здесь. ***       С самого утра они продолжили путь.       Дорога под горой превратилась в совсем уж узкую тропинку. Аарон не помнит, была ли она всегда такой мелкой, или же это лишь в воспоминаниях она казалась большой, однако прямо сейчас им действительно было тяжело передвигаться. Справа от них скала, на которую невозможно взобраться, а слева – утес, дна которого не видно даже при свете солнца. Боясь упасть, они решили пойти пешком, поддерживая венаторов за повод. Однако это все равно не давало никакой гарантии. Аарон даже немного жалел, что они решили срезать этой дорогой.       Венаторы боком налегали на камень, чтобы иметь хоть некое подобие опоры, а их наездники иногда цеплялись свободной рукой за выпирающие глыбы.       Ближе к полудню дорога вновь начала расширятся, а поэтому они смогли взобраться на спины венаторов и уже в нормальном темпе продолжить путь. Драконьи горы остались позади, как еще одна маленькая победа. Аарон улыбается, понимая, что они все ближе к своей цели.       – Мы же в Сальвии остановимся, так? – спросил Аарон, равняясь с Таллизиумом.       – Да, – вновь немногословно ответил тот.       Бернардайн и Велор шли позади. Сестра надела маску, переживая, что в городе ее могут узнать. Удивительно, но Таллизиум совершенно на это не отреагировал. Будь на его месте Аарон, то уже начал приставать с расспросами.       В это время Велор не прекращал щебетать. Он был удивлен неосведомленностью сестры в легендах, а потому начинал рассказывать даже древние сказки. При этом Бернардайн вовсе не выглядела счастливой. Казалось, что она обрекла себя на нечто настолько мучительное, что ей легче было бы сбросится с того самого утеса, который они уже прошли, нежели грузить голову их замудреной мифологией. В какой-то мере Аарон сочувствовал сестре, однако быстро перестал, стоило только вспомнить все моменты, когда Бернардайн издевалась над ним. Чего только стоил кувшин с водой. Чувствуя некое садистское удовольствие от страданий девушки, Аарон посвятил свое внимание Таллизиуму, не желая мешать брату говорить.       – Ты хорошо обучил Заката, – сказал мужчина. – Долго дрессировал?       – Я никогда не занимался его дрессурой. Он все делает по своему желанию.       Да, продолжайте намекать Аарону на то, какой он непутевый наездник, что даже не может приструнить своего венатора. Бернардайн без труда обучила Тайфуна командам, а Закат просто знает, что нужно хозяину, а поэтому делает это даже без просьб. Аарон чувствует себя униженным из-за того, насколько плохие у него отношения с собственным венатором.       – Да быть такого не может, – Аарон попытался доказать мужчине, что хоть где-то он занимался воспитанием своего венатора. – Он тебя всегда слушается и защищает, да и вчера лег рядом и стал греть. Не может быть, чтобы это было только из-за привязанности.       – Ты можешь не верить.       В то время как Закат спокойно шел вперед, Гром нашел себе новое развлечение. Изредка на дороге попадались лужи, каждую из которых венатор жаждал измерить. Лапы перепачканы грязью и Аарон не понимает подобного поведения, учитывая любовь Грома к чистоте. Но стоит ему только заметить, куда смотрит венатор, как все встает на свои места.       Гром шлепает по лужам, но часть грязи прилетает на идущего рядом Заката. Левая лапа у того настолько черная, будто это он облазил все лужи.       – Гром, ты когда-нибудь успокоишься?       Последний поднимает голову и одаривает Аарона многозначительным взглядом. Разумеется Гром не послушает, поэтому его наезднику придется каждый раз прикрывать лицо рукой от стыда, когда венатор вновь влезет в очередную лужу. Благо что Таллизиум ничего не говорит, а Закат стойко терпит.       Город они слышат еще до того, как видят. Крупное празднество было в самом разгаре, а потому стоило только путешественникам пройти ворота, как они оказались в самом центре всеобщего безумия.       Танцы горожан походили на пляски дикарей, а их смех и крики были страшнее воя самого страшного чудовища. Настолько громкие, что у Аарона на некоторое время закладывает уши.       Люди не обратили на идущих по улицам незнакомцев никакого внимания. Один обезумевший мужчина прыгнул прямо перед Громом, из-за чего зверь резко попятился назад и практически скинул своего наездника. Аарон не смог сдержаться.       – Эй, – крикнул он. – Помереть захотел?       Но мужчина поднялся, будто не он только что чуть не был раздавлен огромным венатором. На его лице красовалась глупая улыбка, а затем он вновь слился с потоком обезумевших людей, что своим поведением напоминали бушующее море. Море, что готово поглотить любого.       Никто из них так и не рискнул спешиться с венаторов. Бернардайн со спины Тайфуна попыталась выловить человека, что может ответить на вопрос. Но стоило ей только ухватиться за плечо одной девушки, как ее тут же схватили за руку и попытались утащить.       – Пошли! Праздник! Все должны праздновать! – закричала девушка, утаскивая Бернардайн на себя.       Тайфун резко отошел в сторону и вырвал руку хозяйки из жесткой хватки незнакомки. Он клацнул зубами прямо перед ее лицом, чтобы напугать, но на девушку это совершенно не подействовало. Схватив венатора за ухо, она вновь начала причитать:       – Праздник! Вы все должны танцевать! Все!       Тайнфун вырывается, а девушка вновь уходит к остальным.       – Что здесь вообще происходит? – хмурится Аарон и подгоняет Грома к своим. Под лапы зверя в очередной раз кто-то падает. – Смотри по сторонам!       Его никто не слышит. Даже собственный голос теряется в криках сумасшедшей толпы.       – Сегодня какой-то праздник, что они так напились? – спрашивает Бернардайн.       – Нет, – отвечает Таллизиум.       – Тогда что здесь происходит? – Аарон начинал злиться.       Люди были безумны. Не весёлые из-за алкоголя, а именно безумны. Сумасшествие окружило город, подобно буре. Люди бились о стены домов, но вместо стонов боли разносился лишь смех. Кто-то упал на землю, но вместо помощи получил удар в живот. Люди посмеялись друг другу, после чего вновь разошлись, чтобы продолжить бесчинства. Окна и двери в домах выбиты, а мебель бесхозно валяется прямо на дороге. Ее ждет такая же участь, как и все остальное в этом городе. Она будет уничтожена под плясом толпы.       – Пойдемте вглубь города, – кричит Аарон.       Венаторы пробираются через людей подобно кораблям, что пробираются свозь волны. На лапу Заката наступает сразу несколько людей и он непроизвольно делает шаг в сторону, тем самым толкая танцующих рядом людей. Те падают и хохочут, а Аарон в очередной раз убеждается, что здесь происходит что-то ужасное. В глазах тех людей нет и капли осознанности. Когда одна из упавших женщин смотрит на него, Аарон видит пустоту. Словно на него смотрит не человек, а сама Бездна.