Сиреневое пламя войны

      Основное скопление людей находилось у входа в город, где многочисленные здания не мешали их танцам. Идти к центру по узким дорогам, где очень редко встречался очередной безумец, было значительно легче. Но тем не менее город продолжал шуметь, подобно потревоженному улью. Даже когда путешественники оказались перед самым крупным зданием в городе, Аарон в очередной раз повернулся. Казалось, что толпа продолжает тянуться за ними.       Из огромного особняка тоже разносился смех. Боясь за свое благополучие, Аарон вместе с остальными так и не слезли с венаторов. Звери поднялись по лестнице и зашли в открытые ворота.       В огромном зале творилось нечто воистину безумное. Казалось, что изначально тут должен был быть пир, однако столы и посуда перевернуты, а разбросанная еда под ногами превратилась в безобразное месиво. Стук каблуков по камню смешивается с мерзким чавканьем, а в самом центре этого безумия осталось лишь небольшое пустое пространство, в которое никто из присутствующих не смеет войти.       В центре этого круга, в окружении десятка полоумных людей, танцевал мужчина. Выпирающий живот, который с трудом сдерживала одежда, трясся из стороны в сторону от каждого движения. По пухлому лицу скатываются капли пота, будто несколькими минутами ранее этот человек залез в таз с водой. Сидя на спине венатора, Аарон смог достаточно хорошо рассмотреть его счастливую улыбку.       Мужчина кружит в танце девушку, которая громко хохочет. Набрасывает на человека руки, после чего проводит пальцами по промокшей от пота ткани. Будто безумная парочка танцует и без посторонних глаз, а потому потеряла хоть малейший стыд.       – Я все еще не понимаю, что здесь происходит, – говорит Аарон, взирая на то, что твориться в зале.       Либо его слова достигли ушей полного мужчины, либо тот случайно заметил их. Он отпустил девушку и бросился в их сторону. Удивительно, но безумцы расступались перед ним.       – Гости дорогие! Прошу, заходите!       Красный и потный мужчина протер лицо ладонью, из-за чего-то стало еще более неприятным. Он был единственным человеком, который с ними заговорил, но Аарона не покидало чувство, что тот еще более сумасшедший. Он искренне надеялся, что ему это только кажется.       – Что у вас тут происходит? – пытается перекричать толпу Бернардйн.       Стоило только мужчине заметить девушку, как он стал еще более распутным. Он не постеснялся и подошел к Бернардайн, а его рука скользнула по ее ботинку. Аарон хотел выхватить меч и пригрозить мужчине, действия которого были верхом неуважения, но даже сделать ничего не успел. Сестра вытащила меч из ножен, и наполированное до идеала лезвие коснулось кожи чужака в бессловном предупреждении.       – Боже, почему вы такие серьезные? – он улыбается и убирает руку, но все понимают, что тот не воспринял угрозу всерьез. – Я просто хотел узнать, почему столь прекрасная девушка носит маску столь мерзкого существа.       – Думаю, что это не ваше дело, – холодно ответила Бернардайн и немного опустила меч.       Словно забыв о том, что ему только что угрожали, мужчина вновь встал перед путешественниками.       – Прошу, спускайтесь со своих венаторов и отпразднуйте с нами. Я распоряжусь, чтобы вам оказали самый радушный прием.       Мужчина лишь взмахивает рукой, однако этого достаточно для того, чтобы толпа немного поутихла. У другой стены появилась прислуга, которая торопливо поставила кресла и стол, на котором начали появляться блюда. Аарон только успевал замечать, как одна из девушек скрывается в коридоре, а потом практически мгновенно появляется вновь, держа в руках поднос с запеченным поросенком. Словно в коридоре уже все стояло. Лишь дожидалось их прихода.       Бернардайн первой спешивается с венатора, однако как только перед ней появляется человек, который хотел забрать у нее поводья и увести Тайфуна, она отступает.       – Наши звери останутся с нами.       Здесь происходило нечто странное, а потому Аарон и сам не хотел позволять увести Грома. Достаточно прикоснуться к шее венатора чтобы понять, насколько зверь напряжен. Даже Гром чувствует, что происходящее здесь далеко ненормально.       Мужчина позволяет. Лишь взмахивает рукой, после чего вся прислуга уходит. Толпа же вновь начинает танцевать.       – Я вас прекрасно понимаю. Такой красивой деве не стоит оставаться без своего защитника, – отвечает он и начинает отходить. – Прошу, идите за мной.       Он уходит к столу, а толпа расступается перед ним, словно боится преградить дорогу. И пускай в их лицах все еще нет никакого осознания, Аарону это кажется еще более необычным, нежели дикие танцы.       Трое мужчин спешиваются со своих венаторов, а за их спинами громко хлопает дверь.       Хозяин вальяжно садится во главе стола. Его одежде все труднее сдерживать огромный живот, а потому мужчина развязал пояс, освобождая себя от неудобства. Неуважительный жест, однако пьяный человек этого будто и вовсе не осознает.       Следом садятся Бернардайн и Велор. И если сестра выглядит сосредоточенной, младший походил на запуганного зверька. Он сжал ткань на коленях и уставился на стол. Казалось, что он всеми силами пытается не смотреть на столь неприятного человека.       – Чего же вы не садитесь? – спрашивает мужчина. – Я не хочу показаться плохим хозяином! Скорее за стол!       Оказывается, что не один Аарон не может сесть. Таллизиум явно не хотел следовать предложению мужчины. Лекарь вновь сжал губы, из-за чего те побледнели. Видно, что тот подозревает хозяина дома в том, что здесь происходит. В итоге Таллизиум садится, и Аарон следует его примеру. Венаторы садятся позади своих хозяев, не спуская глаз с загадочного незнакомца.       Стоило им только сесть за стол, как мужчина вновь махнул рукой. Присутствующие люди затанцевали с новой силой, однако сейчас в их движениях можно было увидеть синхронность. Аарон даже мог бы сказать, что это похоже на самый обычный праздничный балл, который он видел в замке.       По правую руку от хозяина сидели Бернардайн и Велор, в то время как по левую – Аарон и Таллизиум. Наследному принцу не повезло и он, как и сестра, сидели совсем рядом с мужчиной, поэтому могли ощутить исходящий от того запах пота.       – Ну что вы, дорогие гости, – улыбнулся мужчина и улыбнулся. – Прошу, угощайтесь! Вы, наверное, устали с дороги!       – Вы всегда кормите незнакомцев, что приходят в ваш дом? – спрашивает Бернардайн. Пускай часть ее лица скрыта маской, Аарон все же может разглядеть то, как та хмурится.       – Прощу простить меня за мою грубость, прекрасная леди, – он встал со своего места и поклонился, однако каждому присутствующему показалось, что это больше походило на издевку, нежели приветствие. – Меня зовут Дугальд. Я являюсь главой этого города. Теперь пускай представится моя дорогая гостья.       Как только они сели за стол, Дугальд будто потерял к мужчинам всякий интерес, успев лишь предложить им поесть. Теперь все его внимание было сосредоточенно на загадочной незнакомке, лицо которой было скрыто под маской.       – Амина, – соврала сестра.       – Какое чудесное имя! Ваши родители выбрали нечто столь же прекрасное, как и вы сами.       Быть может любая другая девушка смутилась бы от подобной похвалы, однако Бернардайн только больше окаменела. От столь мерзкого человека даже близко не хотелось слышать хоть что-то о родителях.       Аарон так сильно хотел понять, что здесь происходит, что совершенно не заметил того, как ими ловко манипулировал этот человек. То, как они практически без сопротивления сели с ним за один стол, вызывало только большие опасения. В своей жизни принц никогда не чувствовал желания встать и выбить из совершенно незнакомого человека нужную информацию. И пускай Дугальд еще не сделал ничего плохого, внутреннее чутье Аарона подсказывало, что с ним что-то не так.       – Ну что же вы сидите, Амина! Ешьте, пейте! Пускай и ваши спутники отведают столь прекрасные блюда. Уверяю вас, ничего вкуснее вы еще в жизни не пробовали!       – Как же мы можем выпить, не зная, что вы празднуете? – Аарон больше не мог молчать, а потому перенял тактику сестры, пытаясь подстраивать вопросы под его реплики.       – Как же вы можете не знать? – удивился Дугальд. – Ведь Император отбил атаку! Как же нам теперь не праздновать столь радостное событие!       Но ведь весть о том, что Император вместе с генералом разгромил войско врага, должна была дойти до этих мест достаточно давно. Уже даже в деревне побывали солдаты, а в крупных городах об этом должны были узнать сразу, как Император признался в нападении. Неужели все эти дни люди празднуют?       – Неужели вы неместные? – захватив вилкой жирный кусок мяса, Дугальд прищурил свои глаза и рассмотрел каждого из присутствующих. – Вы же пушкинцы, так? По чертам лица я вижу, что вы наши!       Аарон не представляет, в какой именно из черт можно узнать в них пушкинцев, но не стал спрашивать. Своей вилкой Дугальд водил между ними, будто сравнивая, однако на Таллизиуме остановился. Несколько капель жира упали с мяса на стол.       – А вот ты из Орхидеи, так? Эти твои черты я узнаю отовсюду!       – Я такой же, как и вы, – сухо ответил Таллизиум. Интерес Дугальда его изрядно напрягал.       – В твоем роду точно были орхидеи, в этом я уверен! – воскликнул он. – Быть может бабки или прадеды?       – Не могу ответить, так как не знаю.       Его ответ, кажется, удовлетворил Дугальда. Видимо тот понял, что Таллизиум не знает о своих предках, а потому мог считать себя правым.       Вновь появилась прислуга. Без разрешения она наполнила бокалы вином, а на тарелки положила блюдечки с едой.       – И все же я прошу вас отведать здешние вкусности, мои дорогие гости, – Дугальд, наконец, проглатывает тот злосчастный кусок мяса, практически не жуя. – Или же вы не хотите отпраздновать с нами победу?       Мужчина стал серьезнее. Его вопрос выбил всех, кто сидел с ним за столом из колеи, потому как не съесть что-то со стола, учитывая повод, можно было воспринять как неуважение к самому Императору. Если Дугальд является ярым сторонником старых взглядов, он даже может обвинить их в государственной измене и предать суду. Правила, укоренившиеся при давних правителях, иногда все еще соблюдались.       Аарон посмотрел на свою еду. На тарелке лежал кусок хорошо прожаренного мяса. Быть может в любое другое время он без промедления накинулся бы на еду, сейчас она казалась какой-то подозрительной, как и сам Дугальд.       Странное поведение этого мужчины и всего города можно было списать на празднество, чего Аарон никак не мог отрицать. Однако то, как это происходило, было воистину жутким. Разве будут прохожие в пьяном бреду бросаться под венаторов и хохотать, как умалишенные? Будут ли при этом ломать собственные дома? Быть может и да, однако Аарон думал, что дело здесь в чем-то другом. И то, что здесь происходило, знал только Дугальд.       В конечном итоге каждый из них взял по бокалу с вином. Дугальд поднял свой.       – Знаю, что я могу показаться вам странным, однако прошу вас, не бойтесь, – впервые за все это время его голос казался спокойным и размеренным, а глуповатую ухмылку заменила слабая улыбка. – Просто мои горожане очень переживали по поводу столицы. Наши люди были там и должны были вернуться в положенное время, но в городе началась настоящая паника, когда этого не произошло. Пускай вернулась лишь часть, но мы рады даже этому. Так что прошу, отпразднуйте с нами их возвращение.       Ни Бернардайн с Аароном и Велором, ни уж тем более Таллизиум, не поверили ни единому слову. Если в столице погибли их люди, то сейчас никто не будет праздновать в таком масштабе. Радость от того, что удалось отбить атаку, никогда не сможет перекрыть те смерти, благодаря которым эта победа досталась.       Когда Дугальд поднимает бокал, все сидящие за столом следуют его примеру, пусть даже с небольшим опозданием. Даже Таллизиум, который говорил, что не пьет, без малейших пререканий поднимает бокал.       – Так пускай же все остальные дни будут такими же, как этот. Радостными и счастливыми, без страха и войны!       Мужчина начинает пить, а у Аарона есть лишь несколько секунд, чтобы осмотреться. Прямо сейчас на них никто не смотрел. Прислуга ушла, а танцующим в зале людям до них нет никакого дела. Аарон видит стоящую перед ними чашу с какой-то жидкостью и прежде, чем он успевает что-то сделать, Таллизиум и Бернардайн выливают в нее вино.       Шум гостей перекрывает плеск жидкости. Аарон точно так же выливает содержимое своего стакана, а чуть позже реагирует младший, лишь чудом успев до того, как Дугальд поставил свой бокал на стол.       Мужчина скривился, а затем оглядел своих гостей задурманенным взглядом. То, что вино было крепким, было видно по его раскрасневшемуся лицу.       – Ну как? – хрипит он, спрашивая Бернардайн.       – Недурно.       Вновь вернулся тот самый Дугальд, который встретил их у входа. Он положил на стол руки и внимательно посмотрел на девушку.       – Думаю, что мясо понравиться вам только больше.       В этот раз пришлось импровизировать. Поскольку Дугальд не прекращал смотреть на своих гостей, притвориться, что они едят, было крайне сложно.       Неожиданно на левую ногу Аарона кто-то наступил. Он был готов поверить, что это сестра, однако из-за ширины стола она просто не могла до него дотянуться. Единственный, кто был на это способен – Таллизиум.       Только сейчас Аарон заметил, что Закат стоит не за своим хозяином, а между их креслами, немного потеснив Грома. Последний в этот раз даже не пытался согнать венатора, а лишь неотрывно следил за хозяином дома. Пока Дугальд пытался разговорить Бернардайн и совершенно не смотрел в их сторону, Таллизиум оторвал от мяса крупный кусок и незаметно бросил тот через плечо. Закат лишь немного приоткрыл пасть и проглотил мясо, даже не пережевав. Аарон последовал его примеру. Действовали они при этом так аккуратно, что Дугальд не заметил того, что происходило ну него практически перед самым его носом. Пока мужчина не смотрел на них, Таллизиум и Аарон отдали большую часть мяса Закату.       По своей природе венаторы обладали крайне острым нюхом, поэтому если они ели предложенную еду, значит в ней не было яда. Однако есть что-то, к чему имел отношение этот человек, Аарон все еще не хотел. Поэтому они с Таллизиумом создали достаточно правдоподобную иллюзию.       Теперь нужно было помочь сестре и младшему.       – Что за мясо? – интересуется Аарон. – Никогда не ел ничего подобного.       Дугальд увидел практически опустошенные тарелки и замер, словно прислушавшись. Однако потом вновь расплылся в еще более счастливой улыбке, из-за которой по спине Аарона прошелся холодок.       – Это северный битай, – ответил он. Язык Дугальда заплетался, что делало его речь невнятной. – Недавно привезли с холодных источников. Слышали, что там единственная ферма, где содержат битаев?       – Нет, не слышал, – соврал Аарон и прикинулся внимательным слушателем. – Расскажите?       Пока Дугальд говорил с Аароном, Бернардайн и Велор точно так же скормили мясо своим венаторам. И пускай любому нормальному человеку должно было показаться странным то, что еда чудесным образом исчезает с тарелок только тогда, когда он не смотрит, Дугальд этого не заметил.       Новые блюда они отказались есть под предлогом того, что они наелись. Дугальд, что до этого момента всячески пытался заставить их есть, в этот раз возражать не стал. Он вальяжно раскинулся на своем кресле и стал расспрашивать своих гостей:       – А вы откуда?       – Из Вероники, – подал голос младший. Видимо уже давно придумал, про какой город лучше всего соврать.       – Да быть того не может! – воскликнул мужчина. – И что же нового у вас там появилось? В последний раз я там был, кажется, век назад. Уже ничего и не упомню.       Это должна была быть шутка, однако Дугальд казался слишком задумчивым. Будто действительно силился вспомнить, когда он там был в последний раз.       – Только что фонтан новый поставили, а в остальном все по-старому.       – О, вот оно как, – промямлил мужчина.       Пускай в зале люди продолжали плясать, а неизвестно откуда появившиеся музыканты начали играть веселые мелодии, в такт которым танцоры совершенно не попадали.       – Амина, вы так прекрасны, – Дугальд вновь стал интересоваться Бернардайн. – Скажите, почему же вы носите маску?       – Думаю, что это все еще не ваше дело.       В этот раз произошло то, чего Аарон так долго ждал. Маска добродушного хозяина треснула, и Дугальд явил то, кем он являлся на самом деле.       – Думаю, что сейчас ты ответишь на мой вопрос, – грубо ответил. – Так почему же, Амина?       Все присутствующие напряглись. Аарон собирался встать и накричать на Дугальда, который так неуважительно обратился к Бернардайн, но его остановили. Таллизиум схватил его за запястье еще до того, как он успел подняться.       Кожа лекаря казалась холодной, что было странным. В зале тепло, но руки Таллизиума были такими ледяными, словно тот касался снега. Но контраст с собственной кожей, что всегда была теплой, даже когда господствовали зимы, успокоила его. Он вновь сел на место, а его ярость немного угасла, пускай и не исчезла окончательно.       Бернардайн долгое время молчала. Велор, что сидел рядом и не мог выдержать тяжелого взгляда мужчины, спрятался за веером. В итоге девушка соврала:       – Под маской у меня шрам. Не хочу, чтобы его видели остальные.       Дугальд вновь становится раскрепощенным.       – Вот, молодец. Неужели так сложно? – хвалит он девушку. Будто обращается не к человеку, а к собаке.       Дугальд стал напрягать. В этом неповоротливом толстяке, что раньше казался Аарону веселым раздолбаем с собственными тайнами, сейчас отчетливо можно было увидеть нечто темное. Это нечто пробирается наружу постепенно, а чувство тревоги становится все сильнее. Неизвестно, что ожидать от этого человека. Это настораживало. Вновь появились слуги и наполнили их бокалы, однако в этот раз они не ушли. Лишь встали перед венаторами, подобно тени от кресла. Словно подвешенные на веревочки болванчики, которые без веления хозяина не могут сделать и малейшего движения.       – Так выпьем же вновь! – Дугальд поднимается с кресла и берет бокал.       Однако в этот раз он не пьет первым.       Дугальд смотрит на своих гостей и выжидает, пока те не выпьют первыми. Аарон понимает, что тот раскусил их уловку. И он не понимает, в каком именно месте они ошиблись, что выдали себя.       – Простите, – извиняется Велор, лицо которого было бледным, словно у мертвеца. Слова даются ему с трудом, но он продолжает. – Мы сейчас должны продолжить дорогу. Не думаю, что нам стоит пить.       – Почему ты так побледнел? Вино было слишком крепким? – тон Дугальда совершенно не выдавал в нем человека, что тревожится о здоровье своего гостя. Скорее он насмехался над ним.       В этот раз не выдержала уже Бернардайн.       – Думаю, что нам действительно лучше уйти, – сказала девушка совершенно лишенным эмоций голосом. Но каждый ощутил, что та с трудом сдерживала рвущееся наружу напряжение.       Им нужно было знать, что здесь происходит, а потому то, что Бернардайн сдала назад, было для Аарона шоком. Сестра даже при виде опасности никогда не поворачивалась к ней спиной.       – Тогда я распоряжусь выдать вам комнаты, – предложил Дугальд.       – Нет, – отрезала девушка. – Мы продолжим свой путь.       Это был не тот ответ, который хотел услышать от них Дугальд.       – Нет, вы останетесь здесь.       Это было не предложение, а угроза. В этот раз Аарон не выдержал и схватил меч. Но не успел он вытащить клинок из ножен, как его схватили и прижали к креслу.       – Какого черта?! – закричал он.       Бернардайн хотела помочь Аарону освободиться, однако ее так же бесцеремонно прижали к месту. Прислуга, что до этого неподвижно стояла рядом, сейчас заламывала руки за спинкой кресла, лишая малейшей возможности взяться за оружие. Таллизиум и Велор не успели даже встать, прежде чем их так же прижали к месту.       Гром громко рычит, и за своей спиной Аарон может услышать, как тот клацает когтями по каменному полу. Теперь вместе с его шагами можно услышать топот людей, который становится настолько громким, что голос Грома теряется. Аарон понимает, что его венатора схватили. Все это была одна большая ловушка, в которую они попали, пускай и знали, что она есть. Перед тем, как шаги утихли, по всему залу разносится громкий звук. Грома повалили.       Но то, что вызвало у Аарона настоящий шок, так это бездействие остальных венаторов. Прямо перед ними люди, что представляют угрозу для хозяев, но те сидят смирно, словно приколоченные к полу статуи.       Но в каждом из трех пар глаз Аарон отчетливо видит злость. И все они направлены на Дугальда, который вновь сел на свое место.       – Что здесь происходит? – Аарон предпринимает попытку вырваться, однако его начинают привязывать верёвкой, как самого буйного.       – А разве не очевидно?       – Нет!       Дугальд усмехается и закидывает одну ногу на другую.       – А я думаю, что все вы прекрасно понимаете, дорогие охотники. Из какой вы семьи? Делон? Корне? Дельсарт?       Эти фамилии… Аарон знал, кому они принадлежали.       До того как Левент убил дракона, в Пушкинии было много семей, что испокон веков занимались уничтожением опасных чудищ. Именно благодаря им Империя жила в спокойствии. Однако после того как появился дракон, Левент перестал верить в былую силу семей. Он перестал поддерживать их, из-за чего распалось множество кланов. Лишь несколько воистину увлеченных семей продолжили истреблять чудовищ.       Но рано или поздно им должен был прийти конец. Озлобленные люди и не вспомнили о былых подвигах своих спасителей, а потому ополчались на них за малейшие неудачи. Кланы распались окончательно, а их место заняла армия, к которой теперь стали предъявлять еще большие требования. Пускай потерь было больше, но содержать армию было дешевле, нежели подготовленных воинов. Все-таки кормить породистого скакуна нужно лучше, нежели обычную ездовую лошадь. А последнюю всегда можно заменить.       Отец пытался вернуть кланы, однако не смог найти даже одного человека из тех семей, что смог бы возродить былое искусство. Ведь те люди обладали многочисленными знаниями и мудростью, которые испокон веков передавались следующим поколениям, но никогда не выходили за пределы семьи. Теперь это все было утрачено.       – Такие охотники давно исчезли, – Аарон сам чуть ли не рычит.       – Глупости, – усмехается тот. – Тогда что вы делаете в этом городе? Я прекрасно понимаю, что вы пришли за мной.       Дугальд окончательно обезумел.       Толпа прекратила плясать и с немым укором смотрела на пришедших.       – Думаете, что раз я лишен нюха, то теперь меня легко обдурить? – усмехается он. – Да, с веками вы стали только глупее.       – Да о чем ты говоришь?       Дугальд ударил по столу. Часть стеклянной полуды треснула.       – Знай свое место, щенок! – взревел он на Аарона. Теперь маска треснула окончательно. – Неужели ты считаешь меня глупцом что не ощутит, когда вы скармливаете мясо своим псинам? Пускай ваши методы остались прежними, однако вы стали такими же идиотами, как и двести лет назад!       – Мы сказали, что не имеем к тем охотникам никакого отношения, – сказала Бернардайн.       – А вот ты рот свой закрой, – указал он на девушку пальцем. – Уж ты будешь последней, кого я вообще буду спрашивать.       Кажется, что Бернардайн выводила Дугальда лишь одним своим присутствием. Мужчина, что всячески пытался привлечь девушку, исчез окончательно.       В итоге Дугальд не выдерживает.       Он кивает головой в сторону Велора. Один из прислужников взял нож и прижал тот к шее юноши.       – Отпусти его! – закричал Аарон и рванул вперед. Веревка затрещала, но руки усадили его на место.       – Не смей трогать его! – Бернардайн могла вытерпеть все, кроме этого. Голос ее был таким злобным, будто она сама готова впиться Дугальду в глотку.       Велор ошарашенно переводит взгляд то на родных, то на обезумевшего мужчину. По его виску прокатывается капля пота, а из-за вставшего в горле кома он сглатывает. Прижатое к шее лезвие холодное, однако его прикосновение обжигает, подобно закаленному в печи мечу.       – Спрошу в последний раз. Из какой вы семьи?       Аарон и Бернардайн пытаются вырваться. Наследный принц выкрикивает какую-то запомнившуюся фамилию, но это даже близко не удовлетворяет Дугальда. Либо он чувствует, что ему солгали, либо же просто пытался вывести их из себя.       В конечном итоге брата хватают за волосы и обнажают шею. Аарон, сидящий практически перед ним, может видеть нежную кожу, которой касается металл. Малейшего нажатия будет достаточно, чтобы заставить брата истекать кровью.       Бернардайн удается вырвать одну руку и ударить удерживающего ее мужчину. Но когда она собиралась вытащить меч и убить остальных, ее ударили в живот.       Дугальд, имевший мягкое и неповоротливое телом, обладал сильными кулаками.       – Бернардайн! – закричали Аарон и Велор.       С губ сестры срывается стон и она горбится. Не в силах увернуться, она принимает еще один удар, который окончательно лишает ее опоры. Девушка падает, а ее рука успевает ухватиться за скатерть на столе. Часть посуды падает за ней и разбивается на осколки.       – Всегда ненавидел женщин с таким дурным нравом, – сказал Дугальд, после чего повернулся к Аарону. – Если вы не скажете, из какой вы семьи, я начну убивать по одному до тех пор, пока вы все не подохнете.       Видя то, как угрожают его семье, Аарон испытал то, чего никогда до этого не испытывал.       Он часто злился на людей. Пускай он всю свою жизнь пытался казаться отходчивым, многие слова могли его задеть, поэтому он мог обижаться и злиться на других. Однако то, что происходило сейчас, даже близко не походило на то, что он чувствовал раньше.       Аарон хотел его убить. Убить самым жестоким способом из возможных. Вонзить меч в его живот и наблюдать, как тот будет кричать от боли. Что из-за медленной потери крови тот будет страдать так долго, что уже тысячу раз сможет пожалеть о том, что ударил сестру и угрожал брату. Он так сильно хотел отомстить.       Но очередная попытка вырваться закончилась лишь тем, что его скрутили только сильнее. Аарон даже ощутил, как в какой-то момент в его руке что-то хрустнуло. Это не перелом, однако рука болела ужасно. Если бы Аарону сейчас было до нее дело, он бы зашипел.       – Так что, не скажете?       Дугальд чувствовал свое превосходство. Плененные люди сейчас были полностью в его власти. Лишь взмаха его руки достаточно, чтобы оборвать жизнь.       Аарон чувствовал себя совершенно бессильным. Гром связан за его спиной, а остальные венаторы не могут даже пошевелиться. В том, что виновата еда, никто уже не сомневается. Бернардайн не может подняться, а Велор не смог бы ничего сделать, даже если бы не был пленен.       Так они закончат свой путь?       Нет. Аарон с этим совершенно не согласен.       Он собирается признаться, кого именно пленил Дугальд. Если он узнает, что у него в руках сами наследники, у них будет время. Ведь в таком случае Дугальд может потребовать у Императора все, что захочет. Но если хоть что-то с ними случится, отец этого так не оставит. Теперь его титул, который он хотел всячески скрыть, был единственной возможностью спасти родных.       Но прежде, чем Аарон успевает отрыть рот, зал озаряет одно единственное слово.       – Пасквер.       – Что? – переспросил мужчина.       – Пасквер.       Услышанная фамилия поразила Дугальда. Аарону даже показалось, что у того подкосились колени. Дугальд рухнул на свое кресло и ошарашенно уставился на Таллизиума.       – Я никогда не думал, что услышу эту фамилию вновь, – брови его вот-вот скроются в волосах от изумления. – А уж тем более не мог ожидать того, что люди из этой семьи попадут в мою ловушку.       Дугальд истерично рассмеялся, в то время как зал покрылся практически гробовым молчанием.       – Да быть того не может! Чтобы Паскверы все еще существовали? Да сами Небеса благосклонны ко мне, отправив столь ценный подарок!       Вранье Аарона Дугальд почуял сразу, однако почему-то Таллизиуму он поверил. Неужели это потому что последний смог сохранить хладнокровие, в то время как остальные поддались эмоциям?       Но все же Дугальд не поверил окончательно и решил спросить:       – Что сделали ваши предки двести лет назад?       – Примкнули к дракону и выступили против Левента.       Никто из семьи Императора даже не слышал о таком, а потому Велор неверяще уставился на Таллизиума, практически не обращая внимания на клинок.       – Да, – Дугальд улыбается только шире. Аарону кажется, что зубы мужчины стали острее. – Так оно и было.       Мужчина встал со своего места и подошел к Таллизиуму. В это время прислуга подняла Бернардайн с пола и усадила в кресло. Девушка кривилась от боли, однако вновь попыталась вырваться. В этот раз ее не ударили, лишь стали сдерживать сильнее.       Дугальд стал выглядел слишком самодовольно. Будто он поймал некую диковинную птицу, которая может услаждать слух только ему одному.       – Какой же прекрасный день, – произнес он, оказываясь прямо за спиной Аарона. Последний напрягся, чувствуя, что между ним и этим отвратительным человеком преградой служит лишь спинка кресла. – Я так долго готовил эту ловушку, что уже даже не надеялся поймать хоть кого-то. А тут такой подарок. Сами Паскверы попали мне в лапы!       Никто из присутствующих даже близко не понимал, почему Дугальда так обрадовала эта фамилия. Даже Велор ничего не знал об этой семье. Единственный, кто хоть что-то понимал, был Таллизиум.       Дугальд схватил Аарона за волосы и повернул к себе. Будто хотел увидеть что-то в его лице.       – Не помню, чтобы Паскверы были такими. Это семейство всегда ценило чистоту крови, поэтому у них были лишь беловолосые охотники.       Дугальд говорил так уверенно, будто видел этих людей. Будто двести лет назад лично был с ними знаком.       – Неужели у них все так плохо, что уже даже на это стало плевать?       Когда Дугальд пошел к Бернардайн, ноги Аарона что-то коснулось. Когда он понял, что это был Таллизиум, последний глазами указал на свою грудь.       Осень, что все это время скрывалась в рукаве Таллизиума, высунула свою голову из воротника. Пока Дугальд не смотрел на них, змея выползла из одежды и стекла на бедро. Никто кроме Аарона этого так и не увидел.       – Только вот теперь вопрос к тебе, красотка, – сказал он Бернардайн. – Как звали главу вашей семьи, что примкнул к дракону?       Бернардайн ожидаемо молчит. Даже если бы она знала ответ, она бы не сказала его Дугальду.       – Я спросил тебя, как звали того человека! – взревел он и схватил девушку за волосы. – Открой свой рот и скажи мне!       Бернардайн продолжила молчать. Обезумевший Дугальд поднял ее за волосы и бросил на пол.       – Это так сложно?       Терпению Аарона пришел конец. Он резко притянул свободное колено к груди и толкнул стол. Тот был тяжелым и проехал вперед совсем немного, однако этого было достаточно для того, чтобы угол стола ударил мужчину в бок. Тот взревел и схватился руками за ушибленное место.       – Гребаный сукин сын! – Дугальд согнулся практически пополам.       Аарона скрутили сильнее, а голову задрали так же, как и брату. Натянутые волосы вызвали боль, однако она меркла по сравнению с тем гневом, что испытывал принц. Отдышавшись, Дугальд достал из ножен Бернардайн меч. Холодный металл коснулся кожи в том самом месте, где бешено бился пульс из-за переполняющей тело злости.       – Думали обдурить меня? Думаете, что я сейчас окончательно потерял нюх? Вы меня за идиота держите?       Аарон не понимал его бредней. Казалось, что Дугальд окончательно сошел сума, а потому говорил все, что только могло прийти в его голову. Глаза мужчины стали красными, словно у буйного быка, а зубы окончательно перестали быть похожими на человеческие.       – Я эту ловушку создавал так долго не для того, чтобы какой-то щенок трепал мне нервы!       Пока он стоял у Аарона, Бернардайн пришла в себя. Слуги стояли столбом и даже не попытались ее остановить, когда девушка схватила второй меч и набросилась на Дугальда.       Но Бернардайн даже близко не удалось его ранить.       Прямо из-под одежды мужчины появился длинный коричневый хвост, который выбил из рук девушки оружие. Металл зазвенел. В огромном зале этот звук показался слишком громким.       Бернардайн не успела увернуться, и хвост мужчины ударил ее так сильно, что девушка отлетела в сторону.       – Бернардайн! – закричал Велор.       В этот раз Бернардайн не смогла подняться. Она приподнялась на локтях и тихо застонала. Волосы прилипли к коже, из-за чего нельзя было разглядеть ее лица.       – Как же вы мне надоели, – сказал Дугальд. Его чешуйчатый хвост опустился практически к самой земле. – Думал, что вы хоть что-то из себя представляете, а на деле оказались обычными идиотами, у которых непомерно много самолюбия. Решили, что сможете одолеть меня? Поэтому и пришли, да?       Они лишь хотели отдохнуть в городе. Никто из них не ожидал, что здесь твориться нечто настолько ужасное.       Аарон не был идиотом. Пускай Дугальд так и не сказал о том, кто он, все уже было более чем очевидно. Интерес Дугальда к охотникам, его попытки узнать, из какой они семьи. Все это складывалось в одну картину, которой не хватало лишь одной детали. Хвост, тянущийся за мужчиной, был последним мазком.       Они угодили в ловушку дракона.       В ловушку, из которой никто не знает выхода.