***
— Майки был лучше всех, — смеётся Рэй. Он лежит на траве, с руками под головой, и его давно не видевшие расчёску кудряшки напоминают ворох мягких вязальных ниток, из которых бабушка Хелена однажды связала огромный шарф: Джерард заворачивался в него до самых глаз, забирался в самый дальний угол школьного двора, и магическая сила бабушкиного шарфа защищала его от внимания одноклассников, которым только попадись на глаза — потом опять смывать компот с волос. Волшебный бабушкин шарф. Волосы Рэя. Наверное, будет странно, если Джерард вот так просто начнёт гладить его по голове. — А я говорил, тысяча и одна история про единорогов сразит кого угод… Ау! — Джерард смеётся, потирая колено, в которое его только что пнул Майки, свернувшийся на траве рядом с ним: во взводе шутили, что Майки — это бесплотный призрак Джерардовой совести, неотступно следующий за ним хоть в окопы, хоть в сортир. Это забавно, учитывая, что у себя дома в Джерси они почти не проводили время вместе. — Не торопитесь с выводами, — Мэтт многозначительно поднимает палец, в той же руке держа нож, которым он последние полчаса вырезает из деревяшки игрушечного коня. Городские дети с руками отрывали такие сувениры, не столько из-за их красоты (на взгляд Джерарда, пропорции у этих коников так себе), сколько потому, что, во-первых, они «от настоящего солдата, который с фронта», а во-вторых, фабричные игрушки ещё долго будут для этих детей недостижимой роскошью. — Чего это? — отзывается Рэй. — Джер так и не спалился, куда свалил и кто его так разукрасил, — Мэтт выразительно смотрит на Джерарда и стучит пальцем по своей шее. Джерард дотрагивается до своей, но ничего не нащупывает, зато Рэй и Майки, одновременно уставившиеся на то же место, хором тянут ехидное «о-о-о». — Я думал, главное событие — это утраченная девственность Майки, — бурчит Джерард, тщетно пытаясь не улыбаться, но Майки так доволен новой интригующей информацией, что в этот раз даже не пинает его. — Ну давай, какая она? — одухотворённо шепчет Мэтт, подтягивая к себе колени и устраивая на них голову. — Подождите, я поудобнее устроюсь, — Рэй ложится поближе к Джерарду и подпирает подбородок кулаком. — Придурки, — ржёт Джерард и уже даже не пытается перестать краснеть. А ещё напоминает себе не оглядываться на Фрэнка, сидящего в паре шагов позади него — судя по ощущениям, он смотрит на Джерарда так, что затылок сейчас задымится. — Ну же! — возмущается Рэй. — Давай-давай, публика негодует, — Мэтт трёт ладони. Майки с улыбкой скрещивает руки на груди и приглашающе кивает. Джерард закатывает глаза. — Она классная, этого хватит? — Не хватит, — отзывается Мэтт. — Она… ну… Рядом слышны шаги: Фрэнк проходит мимо Джерарда и устраивается на земле между Рэем и Мэттом. — Мне тоже интересно. Джерард смотрит на него — теперь есть легальный повод это делать, — и Фрэнк безмятежно поднимает брови. — У неё… тёмные волосы, недлинные такие, густые… и красивые руки, жилистые, но ей идёт… Голос, потрясающий голос, я… я слышал, как она поёт, и это просто… и… И у неё самая прекрасная улыбка на свете. Мэтт умилённо вздыхает, Рэй смотрит в небо, явно вспоминая что-то своё. Майки как-то чересчур ехидно щурится — будет забавно, если он всё-таки догадался, но это уж совсем провидцем надо быть. Фрэнк на секунду опускает глаза, а потом снова встречается с Джерардом взглядом и тихо-тихо улыбается.***
Фрэнк едва может идти: с трудом переставляет ноги, не ориентируется в пространстве, не понимает, что Джерард ему говорит. Джерард и сам не понимает: он кричит что-то невнятное про северо-запад, про французов, до которых они должны добраться, про ублюдков из взвода, которые бросили их здесь и которым они непременно набьют рожи, когда догонят. Почти ничего из собственной речи Джерард не слышит: снаряды разрываются совсем рядом, осколки шлёпаются на мягкую землю и тонут в лужах глубиной по колено. Вокруг лес, солнца нет, и, возможно, они уже давно сбились с нужного направления, но Джерард продолжает орать про французов и тащить Фрэнка за собой. Ещё один взрыв, совсем рядом, и хриплый вопль — локоть Фрэнка выскальзывает из пальцев, и на секунду Джерард теряет его из виду. Когда пыль оседает, он спотыкается о Фрэнка, лежащего на земле. Одна нога неестественно вывернута и залита кровью. Пытается поднять — Фрэнк кричит, с сумасшедшей силой вцепляясь ему в запястья. Сгибается над ногой, вырывает из голени осколок — ещё один крик, и снова взрывы, совсем рядом, до звона в ушах. Вытряхивает из рюкзака остатки бинта, перетягивает ногу, повторяет «сейчас, сейчас, вот так, ещё чуть-чуть». Фрэнк, конечно, не слышит, но это и не ему. Нужно просто заглушить его крики, потому что это невыносимо. Завязывает узел с третьей попытки — руки дрожат. Подскакивает, хватает Фрэнка за руки, кое-как ставит на целую ногу — Фрэнк бледный и едва держится в сознании. Пытается вместе с ним сделать несколько шагов — Фрэнк со стоном падает на землю. Снова сгибается, снова тянет его на себя, роняет — руки болят, спину сводит от напряжения. Делает несколько быстрых вдохов-выдохов и хватается снова, перекидывает руки Фрэнка через свои плечи. Ещё вдох-выдох. Отрывает Фрэнка от земли, затаскивая себе на спину. Делает несколько шагов, останавливается. Взрывы — первый, второй, третий, в воздухе пыль и дым. Ещё несколько шагов, остановка. Кажется, рычит от злости: быстрее, блять, неужели ты не можешь быстрее, сука, сука, надо быстрее. Ещё несколько шагов, ещё, ещё, почти получается бежать. Короткий свист, хлопок — и всё пропадает.