Ингрид
Я не боюсь. Больше ничего не боюсь. Я поворачиваюсь к нему спиной, и его руки яростно развязывают ленты на моём корсете. Снова разворот на сто восемьдесят, глаза в глаза. — Ну же, раздевай, — почти шепчу, словно голосовые связки меня покинули. Его хищный оскал, а взгляд такой дурманящий. На языке вкус, словно по моему горлу мелкими, но обжигающими каплями катится опиум.Я больше не боюсь, Я хочу знать, что у тебя есть в запасе. Я хочу увидеть, что ты припас. Я готова насытиться, займи же своё место. Касайся меня, как никогда прежде, Толкай меня, как никогда не толкал, Касайся меня, как никогда прежде, Потому что я больше не напугана, я больше не боюсь. Нет, нет, нет.
Тонкие пальцы хватают ткань платья на плечах и тянут вниз. Грудь обнажается, дыхание учащается, и щёки полыхают с невероятной силой. Я не стыжусь своей наготы с ним, ему следует удивить меня прямо сейчас, когда корсет касается пола, нижнее бельё падает с ним же, а Глеб сидит передо мной на корточках, поднимая голову вверх. — Чего ты хочешь, Ингрид? — спрашивает он гипнотизирующим голосом. — Не останавливайся… Ты пробираешься мне под кожу, возбуждая каждую клетку моего тела. Ты хочет встать, но я мешаю тебе это сделать, потому давлю на твои плечи, заставляя оставаться на месте. — Поцелуй, — уже дрожу всем естеством. Блондин улыбается, наклоняется к сокровенному месту моего тела и целует там, где нужно, отчего я не сдерживаю стона. — Гле … ах … Глеб … ммммм … Ты добавляешь язык. О боже… Прикладываю руку к твоей голове, а другой ладонью зажимаю себе рот, чтобы не кричать. Сад хоть и закрыт, но всё же… риск есть всегда. Просто невероятно! Безумие какое-то. Зачем я вообще здесь? Что я делаю? Позволяю кому-то трогать себя … ах … ласкать себя. Как приятно и нежно. Я произношу твоё имя несколько раз подряд, пока глаза окончательно не потеряли ориентир. Ты отрываешься от меня, встаёшь на ноги и целуешь уже мои губы, давая почувствовать вкус моего возбуждения. Так даже Слава не делал. О нет!Наверное, это смешно с моей стороны — пытаться объяснить, что я чувствую. Во всём виновата моя гордость. Мне непонятно как это происходит, Но только ты способен сделать со мной такое.
Твои жаркие прикосновения сводят меня с ума. Я чувствую, что сейчас упаду, поддавшись искушению. — Хочу тебя, — шепчешь мне на ухо, продолжая ласкать моё тело нежными ладонями. Ты зажигаешь во мне надежду на то, что будешь со мной, твои поцелуи заставляют меня надеяться, что ты спасёшь меня. Я ведь хочу только тебя. Только тебя. Смотрю на красные губы, пока глажу розовые щёки его лица. — Глеб… — М? — Умоляю тебя, возьми меня! — слова прозвучали, как смертный приговор, подписанный мной собственноручно. — Уверена? Тебе же там до брака нельзя… Я задумываюсь над его словами, а потом заглядываю в зелёные глаза, которые стали чуть поблёскивать: — Этот брак из-за выгоды, а не по любви. Я хочу, чтобы первым был ты.Из-за тебя я как сумасшедшая, малыш. В последнее время я сама не своя. Я глупая, я не должна быть такой. Я пыталась обмануть себя. Малыш, мне всё равно, Из любви к тебе я стала гораздо лучше, А ты шутишь надо мной. Из-за тебя я напилась, и мне всё равно, Кто увидит меня в этом состоянии, Потому что ты сводишь меня с ума.
Опять твои губы, но уже и зубы терзают мой рот с новой волной лавины, превращая нас обоих в сгустки желания. Теперь назад не повернуть. Притягиваешь меня к себе, сильно прижимая обеими руками. Какое же блаженство чувствовать их на своей коже. Ты всегда такой отстранённый и неприступный, но сейчас ты выдыхаешь мне в рот робкий стон наслаждения, давая понять, что я самая большая твоя слабость. Теперь я занялась раздеванием парня, кидая его одежду, как жалкие ошмётки. Когда его торс полностью оголился, я уже без всякого стеснения начала касаться соблазнительного тела. Глеб с интересом наблюдает за моими махинациями, глотая воздух, пока я провожу кончиками пальцев по плоскому животику. Мышцы на его теле напрягаются, когда моя рука скользнула под брюки. Я нащупала мелкие волоски и аккуратный член, который видела так давно в тех зеркальных покоях. О боже, мне нечем дышать! Я сейчас сойду с ума от удовольствия просто смотреть на тебя и понимать, что ты сию же секунду возьмёшь меня всю. Глеб отходит и садится на каменный пол ущелья, тянет меня за собой: — Иди сюда. Я неуверенными шагами сажусь на его ноги сверху, а руки помещаю на его шее. Глеб чуть сдвигает брюки и двигает мои бёдра к себе. Я привстаю, касаясь коленками грязного пола, а после, его член заполняет меня, принося только боль. — Ай, боже! Ах, — всхлипываю, но блондин не теряется, прижимая меня к себе. — Тшш, привыкни, не двигайся, — произносит он, и становится чуточку легче, но боль всё ещё не уходит. Я не думала, что будет настолько больно, Слава объяснил мне всё в теории и наглядно, но я не могу вспомнить и доли того, что он мне говорил. В такие моменты ты словно теряешь голову. — Давай, теперь двигайся, — говорит Глеб, и я выполняю его указания. С каждым новым толчком внутри меня блаженство всё чаще подкатывает, притупляя боль. А когда парень ложится поверх пиджака на земле, не боясь холода каменного пола, то и вовсе становится лучше. Я продолжала двигать бёдрами, задирая голову куда-то вверх и упираясь ладонями в его торс. Я стонала громче, чем Глеб, но с не меньшим желанием смотрел на меня так обольстительно, будто он мой спаситель. Хотя в каком-то смысле, так и есть. Я вся в мурашках от удовольствия. Только продолжай… Я чувствую твоё отчаянное желание присвоить себе каждый кусочек моего тела. — Мхм … Глеб … когда … когда останавливаться? — Не надо останавливаться, — стонешь ты, опуская свои веки. Я повторяю за тобой и, кажется, на секунду срываюсь с моста, но никак не могу приземлиться. Такого я ещё никогда не испытывала, как бы Славка не старался. По всему моему телу разливается наслаждение. Оно не только внизу, оно даже на кончике моего языка. Твои руки на моей талии … прошу, не сдерживайся. Ты будто вводишь в меня дозу удовольствия снова и снова. Более не могу и не хочу сдерживаться. Ещё толчок и моё тело сжалось, расслабляясь в возбуждении, долгом и невообразимом. Кончики моих волос касаются его груди, пока мы оба отходим от сумасшествия. Когда я встаю с бёдер Глеба, то вижу кровь вместе с полупрозрачной жидкостью на моих бёдрах и на его теле. — Не бойся, — сразу сказал он. — Глеб, я знаю, что это, — опередила я, вставая на ноги, и начала искать своё бельё. Взяв с пола своё платье, я нащупала в тайном кармане платок, который сейчас очень кстати. Протираю между ног, а затем принимаюсь за одевание. Мы с Глебом одевались молча, не перекинувшись и парой фраз, он молча завязал мне корсет, как мог, а потом я предложила пройти дальше по саду и посидеть на лавочке. Забавно, но здесь нет ни пруда, ни фонтана, лишь жасмин, за которым следит наш садовник Жан, и больше никто сюда не смеет приходить. Поэтому это отличное место для того, чтобы сделать что-то безумное и чтобы никто этого не увидел. Я присела на лавочку, Глеб сел рядом с отстранённым видом, словно ничего не произошло. — Тебе не понравилось? — спрашивает он спустя какое-то время молчания. — Нет, всё было очень хорошо, — улыбаюсь, поворачиваясь к нему. — Я просто никогда не думала, что всё произойдёт именно так и в таком месте, сам понимаешь, не лучшие условия сейчас. — Твой жених тебя убьёт, а меня казнит, да? — Ххаха, Глеб, нет. Нам никто ничего не сделает за это, если никто ничего не узнает. — Но ведь Артём догадается, стоит вам добраться до постели. — Не переживай об этом. Всё решаемо. К тому же мне кажется, что он всё равно не откажется от титула монарха и сделает вид, будто всё в порядке. — Мм, — Глеб расправил плечи, расслабляясь на спинке скамьи и устремляя глаза куда-то вдаль. Я оглядела деревья, что колыхались от лёгкого ветра, а потом снова начала говорить: — Ты, я посмотрю, знаешь достаточно про первый раз у девушек. У тебя много их было до меня? — Ха-ха, почему всем девушкам это важно знать? — Любопытство, — пожала я плечами. — Я не какой-нибудь ловелас, который рисует звёздочки на своей стене у кровати, поэтому я не считаю, но было немалое количество, скажем так. — Ясно. Меня, наверное, должна мучить совесть, что я предала Артёма. Но… — Но? — Я не люблю его, поэтому… — А кого любишь? — парень поворачивает голову ко мне, убедительно заставляя ответить. — Джеймса, — глаза Глеба округлились. — Тихо! Как брата, я имею ввиду. — Аа, фух. А как мужчину, кого? — Ты мне нравишься, — пытаюсь подобрать слова, потому что не до конца ещё разобралась в своих чувствах. — Давай так, если я влюблюсь в кого-нибудь, ты узнаешь об этом первым. — Идёт, — кивнул парень и придвинулся ближе, обнимая меня за плечи. В его объятьях так тепло и надёжно, что не хочется отрываться. Так бы и сидела на этой лавочке под звуки ветра всю жизнь. Я держусь рукой за его китель, а голову кладу на плечо. — Ты похож на моего брата. — Да? Я думал, что я посимпатичнее Джеймса, — лёгкий смешок. — Нет, — улыбаюсь, — я не про него. У меня было ещё трое братьев. — Было? — Да, но все они погибли. Вольф и Людовик были близнецами, и они умерли от болезни, что повергла в то непростое время весь мир в хаос, но, благо, распространение смогли предотвратить. Ещё была Фелиция, девочка не прожила и месяца, и непонятно отчего. А ты похож на Карла, он был самым старшим из нас и должен был унаследовать трон, но он погиб во время войны на границе Коктеврана. Я очень его любила … как мужчину. — Мужчину? Но он же… — Знаю. Но разве мы выбираем, кого любить? Глеб замолчал, тяжело вздохнув и прижав меня к себе ещё крепче. — Ты говорил, твой отец священник. Расскажи мне о своей семье. — Ничего особенного в моей жизни не было, Ингрид. Мой отец мне не родной, меня подкинули младенцем к воротам церкви даже без какой-либо записки, без имени, без рода. Мирослав взял меня к себе и назвал Глебом, в честь какого-то там святого безгрешного человека. У него уже были на тот момент два сына: Остап и Яков. Но их мать сбежала с каким-то богатым иноземцем и бросила их. Она не могла жить так скромно, как Мирослав. У нас обычный дом в деревне, я и братья пели в хоре церкви, — парень вздохнул, но продолжал говорить. — Отец все эти годы пытался воспитать во мне чувство сострадания, покорности, отчуждения страстей и добродетели. Но я не учил все эти заповеди и молитвы, в отличие от братьев. Мирослав сначала меня порол бичом для лошадей, но потом, поняв, что мне не страшна физическая боль, бросил это занятие и отстал от меня. Единственное, что он от меня требовал, так это то, чтобы я был порядочным. Не пил, не курил, по девушкам не бегал. Но женская ласка для меня самая большая слабость. Хах, я постоянно бегал в женский монастырь, так как именно там девицы слишком раскрепощенные и дикие от недостатка мужского внимания. — Да? Меня мачеха хотела туда сплавить, но я упиралась всякими правдами и неправдами. И отец сказал, что я не поеду туда, пока сама этого не захочу. Без мужчин я бы с ума, наверное, сошла. — Подожди, у тебя же не было никого. — Ну как, у нас в Коктевране есть такая должность для знатных особ «учитель любви». У меня есть такой учитель, он обучил меня всему, что знает сам и не знают другие. Каждая девушка в нашей стране должна быть искусительницей в постели. Таков обычай. — Ого. И кто же у тебя твой учитель? — Разве есть кто-то во Дворце, кто не знает? Это Слава. Такой блондин с большими глазами. Не встречал такого? — Встречал. Хм, — Глеб задумался, будто вспомнил что-то. — Ты никогда не хотел найти свою настоящую семью? — Нет. А зачем? Хотя … может, я бы взглянул в глаза родителей и спросил, почему они меня бросили, но… я не знаю, надо ли мне это. Я даже не знаю, кто они. А Мирослав мне не говорит, я просто подкидыш. — Я росла без матери. Моя мама умерла при родах, она была актрисой в театре при королевском дворе. Мой отец влюбился в неё по уши, когда уже был женат. А когда он принёс меня домой, как мне рассказывали няньки, то его королева, Мишель, хотела меня в реке утопить. Она ненавидела мою мать за то, что посмела покуситься на её супруга, а я, как такой же подкидыш, была напоминанием ей о том, что она не смогла даже мужа удержать в своих руках, когда была жёсткой королевой. Если бы я была мальчиком, тогда было бы хуже. Ведь девочек не бояться, их никто на трон не садит, а тут так случилось. — Слушай, я знаю, как умер твой отец. А что насчёт этой Мишель? — Она жива. — Да? А почему её здесь нет? — Я её отправила во Дворец Слёз. Туда отправляют королев, которые остались без мужа и без детей. Его построили давно, но там особо никто не жил, так как все дети оставляли подле себя своих мам. Но она ведь мне не мать, а если бы я её оставила, то она бы попробовала узурпировать трон, а я не могу отдать страну в руки этой коварной женщины. Она настолько злая и чёрствая, что не упустит возможности мне нагадить. Поэтому лучше всего ей будет там. Она ни в чём не нуждается, за ней присматривают. — Понятно? — А Джеймс? — Джеймс мне кузен, но он не может быть монархом. Ему я доверяю больше всех. Он — мой главный советник. Его отец — родной брат моего отца, который отрёкся от престола навсегда заранее за весь свой род, а потом умер. Поэтому Джеймс не может править и принадлежать королевской крови законно. Хотя я допускаю мысль о том, что ему не раз предлагали занять моё место. По праву рождения я нахожусь сейчас в таком положении, но из-за того, что моя мать не королевской крови, да я ещё и бастард-девчонка, я уязвима как никогда, — вдыхаю дивный аромат кожи Глеба и прикрываю очи. — Но я понимаю всю ответственность, которая лежит на моих плечах, и поэтому не отдаю трон кому попало. Конечно, я могла бы выйти замуж и уехать куда-нибудь далеко-далеко, чтобы никто меня не нашёл, но стоит мне вспомнить о лицах людей, просящих помощи, я не могу поступить так с ними. — Почему именно Артём? — вполне резонный вопрос с его уст. — Всё дело в его происхождении. Если я выйду за него, то нам не придётся бороться с Декарией, которая станет частью Коктеврана. Всё дело в «Пророчестве». — В каком пророчестве? — Не бери в голову, — я отпрянываю, но только чтобы обнять парня обеими руками и уткнуться в его шею. — Глеб, не покидай меня. Будь рядом. Пожалуйста…***
— Добрый вечер, ваше величество, — сияет улыбкой Артём, когда я вхожу в обеденную комнату, посреди которой стоит большой овальный стол со множеством яств. Я вытягиваю из себя улыбку, поправляя платье, которое удалось быстро сменить, когда я вернулась в покои. Ричард чуть шум не поднял, когда обнаружил фрейлин без королевы. Пришлось наплести всем, что я всего лишь хотела глотнуть свежего воздуха и прогуляться. Угу… вдохнула ещё как! А когда оказалась в своих покоях, то велела Виоле и Арье молчать под страхом смерти. Поэтому после мытья и смены одежды я гепардом понеслась на ужин с Тёмой. Шатен придвигает стул, на который я сажусь, а после предлагает красного вина, от которого я сейчас точно не в состоянии отказаться. Мне необходимо расслабить голову от нескончаемого потока мыслей о произошедших событиях. — Я приказал приготовить нам куропаток в медово-горчичном соусе. Надеюсь, Вам понравится, — он так любезен со мной, а у меня к горлу ком подкатывает. Мне же было плевать на него, почему… ? — Благодарю за заботу, Артём. Мне льстит Ваше внимание, но… — я застываю на полуслове, а парень также с опаской смотрит на меня, когда садится напротив, — и я с удовольствием отведаю птицу, добытую Вами собственноручно. После того, как мой желудок заликовал от вкуснейшего ужина, я глотнула вина и поняла, что щёки стали гореть. Интересно, кто это меня так ругает? Артём достаточно долго ничего не говорил, молча поедал куропатку и изредка бросал взор в мою сторону. Его что-то беспокоит, это видно, но только вот что. — Сколько человек приглашают для консуммации? — вдруг спросил он дрожащим голосом. Вот так вопрос. — Эм, приглашается высшее должностное лицо духовенства и два его помощника для чтения молитв и заговоров, семь стражников, как олицетворение охраны от злых сил с семи сторон света, но они повернуты лицом к стене. Также должен быть близкий родственник королевской семьи, обычно это мать или отец, но у нас будет Джеймс. Плюс ко всему, две супружеские пары дворянского звания, как независимые свидетели. Это я не считаю служанок, которые стоят на подмогу, если что вдруг понадобиться. Кажется, никого не забыла. Принц совсем потускнел от сказанных мною слов и склонил голову к тарелке, но, немного поразмыслив, расправил плечи и устремил свой взгляд на меня. — Я хочу, чтобы и Глеб присутствовал. — Зачем? — чуть не поперхнулась я глотком вина. — Чтобы он знал своё место! — Но какой-то левый мальчик-слуга не должен присутствовать на подобных мероприятиях. Это противоречит обычаю. — Но это ведь не закон, верно? К тому же, помнится мне, что он является камергером Джеймса, а на такую должность ставят только дворян, наверняка, ему и титул уже обеспечили, поэтому не вижу в данном случае ничего противоречивого. Всего лишь ещё один свидетель. Я открыла рот, чтобы возразить, но и слова вымолвить не смогла, поэтому резко поднялась со стула и направилась к двери, но руки Артёма сзади остановили меня. — Я же вижу, как он на тебя смотрит! И я не собираюсь делить свою королеву с кем-то! — прорычал он мне на ухо, прижимая меня к себе сзади за талию. — Я ещё не твоя жена! — прошипела я тем же тоном и стала вырываться из его объятий. — Но скоро ею станешь!!! И тогда никто не посмеет посмотреть в твою сторону, слышишь меня?! — Пусти, — я повернулась в его руках к нему лицом и теперь упираюсь запястьями в его грудную клетку, пытаясь оттолкнуть. — Отпусти, Артём… Парень приложил руку к моей шее, поглаживая большим пальцем скулы, а второй рукой всё ещё держал за талию, чтобы я не сбежала. — Отпущу, если поцелуешь, — мне нравится его горячий шепот и глаза его тоже нравятся. Чёрт, да что происходит? Почему я сейчас стою, как под гипнозом и перестала вырываться? — Ингрид… — Тём… Прикрываю глаза и тянусь к его губам навстречу. Начинается всё нежно и медленно, но буквально через секунду я ощущаю страсть в этой ласке, когда его язык чуть настойчивее стал себя вести. Пальцы шатена уже петляли в моих волосах, когда я стала идти задом под напором молодого мужчины. Я одной рукой прижимала к себе голову парня, а второй коснулась скатерти на столе, которая резко поехала вниз. По всей комнате раздался грохот от упавших на мраморный пол тарелок и бокалов. Артёма будто ничего не волновало, кроме как впиваться в меня губами и высасывать каждый непроизвольный стон. Приходится оторваться на мгновение, чтобы вдохнуть хоть частицу кислорода: — Тём, нам пока … ах … нельзя. — Знаю, — он припал к моей шее, кусая меня и целуя одновременно. — Артём, остановись! — прохрипела я и оттолкнула его от себя. Сюда тут же влетели заполошные служанки: — Что-то случилось, ваше величество? Мы сейчас всё приберём. Я снисходительно кивнула в их сторону, а после встала, поправив волосы и выпрямив спину. Моя рука сама потянулась к трудно дышащему жениху и переплелась с пальцами его руки. — Спокойной ночи, — прошептала я, уходя. — Спокойной ночи, — ответил он с затуманенными морскими глазами, кусая свои губы.