Глеб
Я очнулся только тогда, когда уже лежал тушкой на грязном влажном полу подвала, куда меня бросили. Руки больно стягивает кандалами за спиной, которой я облокотился на столб. Твою мать! Я привязан к какому-то холодному столбу, как заключённый, готовящийся к смертной казни. Пытаюсь прокашляться, проморгаться, дабы разглядеть хоть что-то в этих потёмках, которые освещаются лишь светом солнца из дыры в стене. Все конечности неприятно стягивает, будто ломает. Так, я одет в штаны и белую рубаху, в которой пришёл вчера к Джеймсу. Я ж был в драбадан, а сейчас трезвость хоть немного приходит. — Очнулся? — голос у противоположной стены, где тоже стоит столб. — Ты бы себя видел, совсем в слюни был. — Артём? Не скажу, что я рад видеть тебя. — Я был бы рад, если бы был по ту сторону решётчатой двери, — указывает он взглядом на дверь с железными цилиндрами. — Твою… какого лешего мы вообще тут делаем?! — Думаешь, я знаю? — шатен дёргает своими связанными руками сзади, как у меня, а затем громко выдыхает, задирая голову вверх. — Меня разбудили ночью и без объяснений бросили сюда. Скоты! Всех казню к чёртовой матери! — Хах, хреновый из тебя принц, раз тебя твои же подданные бросают в темницу. — А ты, я смотрю, всё не уймёшься. Что ж, раз мы здесь, я тебя сразу предупрежу, чтобы ты даже думать не смел об Ингрид, ты меня понял?! Меня умиляет его гнев по поводу своей невесты, которую я же и «распаковал». Придурок! Возомнил себя хозяином мира, а сам даже скипетр в руке не держал, не то что в кресло короля сесть. Ох, так и хочется съязвить по поводу нашего секса с Ингрид. Ладно, будет ему сюрпризом на брачном ложе. — Да пошёл ты! — Знай своё место, Глеб! Ты всего лишь обычный слуга, твоё дело служить Династии и не высовываться, а если мне что-то не понравится… — То что? — взглянул я в его глаза, наполняющиеся яростью. — Я тебя казню. — Ингрид не даст. Я ведь лучше тебя целуюсь. — Что??? — загремел он цепями, но его попытка сорваться с петель не увенчалась успехом, что сопроводилось моим смешком. — Да я тебя… — Ты меня? Хах, Артём, иногда ты мне напоминаешь такого наивного и избалованного мальчика, который совсем не видит ничего вокруг себя. — Как раз-таки тебя я и вижу, то, как ты крутишься вокруг, заметь, МОЕЙ невесты!!! Я не позволю какому-то рабу даже смотреть в сторону моей будущей жены. — Она ещё не твоя, — пожал я плечами и уставился на дверь. — Скоро станет, Глеб. Скоро станет. — Мне уже нечего терять, — прошептал я себе под нос в надежде, что Артём этого не услышал. Мы молчали недолго, а спустя какое-то время парень вдруг резанул воздух своим голосом: — Я не выбирал себе такой участи. — Ещё скажи, что не рад быть королём Коктеврана. — Не скажу. Не буду скрывать, мне радостно от того, что я буду королём, да ещё и в жены беру столь прелестную особу. Коктевран — мощнейшее государство, с ним может сравниться только Декария, а её можно и придавить. Правда, до Эльязской империи нам ещё далеко, но и это поправимо. — Ты ещё даже не короновался, а уже стоишь планы по захвату мира. Смешно. Артём посмотрел на меня с интересом, а уголки его губ чуть дёрнулись: — Слава и память людская всегда будут принадлежать тем, кто всю жизнь стремился к осуществлению своих великих мечтаний.Ингрид
Капля кристальной слезы падает на мой палец, пока я сижу на кровати в своих покоях, глядя в пол. В ушах словно ветер свистит, ощущение такое, будто меня выпотрошили и оставили лишь оболочку. Солнце навязчиво слепит глаза, но перед ним надоел маячить Джеймс, расхаживающий по моей комнате из угла в угол, прикладывая пальцы к волосам на голове. Он меня пронзил кинжалом, когда влетел вчера в мои покои и рассказал о метке на теле Глеба. Я даже не заметила её. Интересно, Глеб специально врал о своём происхождении или он и сам не знает об этом? — Джеймс, прекрати, — прохрипела я и тут же прокашлялась. — И так тошно. — Ингрид я в шоке, но давай постараемся размышлять разумно, — Джеймс подошёл ко мне и сел рядом. — Смотри, у нас с тобой сейчас получаются Артём и Глеб. Если Артёма воспитал лорд Макалистер, как своего сына, и не знал об этом всём, то, значит, его жена обманула. Нам нужно узнать всё. Жаль женщина умерла. Ещё в этом многоугольнике есть Анна, которая родила мальчика, но он каким-то образом исчез. А при рождении всегда ставят метку как знак принадлежности к королевскому роду Декарии. Обе метки — не подделки, а значит, они оба не лгут. Смотри, я отправил одного человечка за доказательствами, отцу Феликса велел перевернуть вверх дном библиотеку с самыми секретными записями. С минуты на минуту всё узнаем. Я повернулась лицом к брату и потянулась за объятьями, которыми он меня тут же одарил. Так больно внутри, что сил нет. — Джеймс… я не справляюсь, — зашептала я в шею брата. — Я даже выйти замуж за нужного человека не могу, о каком восшествии на престол вообще может идти речь? Я ведь, мх, маленькая девочка, которой нацепили корону и титул. — Ты с ума сошла такое говорить?! — кузен взял моё лицо в свои ладони и посмотрел прямо в глаза. — Ты — единственная надежда этой страны. Мы разберёмся во всём этом, и ты выйдешь замуж за достойного короля чистейшей династической крови. В двери постучали и я отодвинулась от брата, приводя свои мокрые веки в порядок. — Войдите. — Ваше величество, — вошёл сюда отец Феликса, Саймон, ныне служащий библиотекарем во Дворце, а с ним ещё стоит стражник, держащий за предплечье какую-то старуху в одеянии среднего класса. — Что такое? — спросила я, а затем посмотрела на Джеймса. Брат встал в полный рост и подошёл к Саймону: — Что Вы нашли? — Ваше высочество, — склонил старик голову. — Я нашёл в библиотеке записи, которые привезли из похода на границе Декарии ещё при жизни покойного Кристиана Первого. И наткнулся на один личный дневник камергера королевы Анны, он погиб при той битве, а дневник всегда носил с собой. Должно быть, наши солдаты забрали его вместе с добычей. В общем, он описал тот день, когда родила Анна. Могу зачитать. — Давай, не томи же, — не выдержала я. Саймон достал из-за пазухи своей длинной робы небольшую книжонку в кожаном переплёте и стал перелистывать страницы: — Где же? А, вот, нашёл. Камергер писал: «… роды проходили сложно, Анна сильно кричала от боли, но ребёнок с трудом вышел. А когда поветуха перерезала пуповину, оповестила всех, что на свет родился мальчик. Его пытались привести в чувства, и он, наконец, заплакал. Когда его отмыли, то собирались поставить метку на бедре, как делают это всем. Но стоило мне взять малыша, завернутого в одеяло, на руки, как ко мне подошёл обеспокоенный Деонисий. Он трепетно поцеловал мальчика в лоб, а мне велел поставить метку на затылке и увести его в безопасное место. Я страшно перепугался, когда сказали, что надвигается армия Коктеврана. Я вынес малыша в одном одеяльце из Дворца. Это было жутко: повсюду расставляли пушки, гвардейцы выстаивались в колонны и готовились оборонять замок. Тогда то я и понял, почему ему поставили метку в другом месте — его могли найти и умертвить. Единственного наследника и спасителя мира, как говорится в том злосчастном «Пророчестве». Я отвёз мальчика в деревушку Салифа. Подбросил его к воротам церкви, надеясь, что в столь благой обители ему обязательно помогут». Далее он писал о сражениях, что тогда происходили, а последняя запись не была завершена, так как его смертельно ранили и вскоре камергер скончался. — Боже, — выдохнула я, вспоминая о церкви, что говорил Глеб. — А вы кто такие? — Ваше величество, — вышел вперёд страж. — Я нашёл сестру жены лорда Макалистера. Говори! Пожилую даму вытолкнули вперёд, она почтенно поклонилась мне и Джеймсу, а после произнесла: — Здравствуйте, ваше величество. — Говори всё, что знаешь, — процедил Джеймс, явно не желая сейчас обмениваться любезностями. — Моя младшая сестра Гретта и я были из рода ниже по статусу, в отличие от лорда Макалистера. Но Гретта всегда блистала своей красотой, а вскоре вышла за него замуж. Они долго не могли иметь детей, лорд очень отчаивался, а потом в Зорф приехал король Деонисий со своей свитой, как гость. Тогда наши короли дружили, и Деонисий решил прогуляться по местным торговым лавкам, там то он и встретил Гретту. Она рассказывала мне, как они гуляли, разговаривали, а позже она без памяти влюбилась в него. Они провели вместе несколько ночей в гостиницах, пока лорд Макалистер был в отъезде. А когда Гретта забеременела, чуть ли не прыгала от радости. Она сказала Деонисию о ребёнке, но он был зол, потому что не хотел плодить бастардов. Гретта валялась у него в ногах и умоляла оставить ребёнка, и король дал ей своё позволение. Когда пришёл срок рожать, то при родах была я и поветуха. Мальчик родился славным, но худеньким, а потом в двери постучали и сказали, что это посланники короля. Я открыла, а в дом вломился священник и тут же поставил раскалённую метку на бедре мальчика. Я сначала не понимала почему, но позже сама услышала о такой диковинке в Декарии. Гретта ум… мхм… умерла прямо на кровати, едва взглянув на младенца, — женщина вытирает слёзы, но продолжает. — Лорд Макалистер был в отъезде в Рамме, а когда приехал, то долго горевал о Гретте. Я не стала ему говорить о том, что ребёнок не его, он ведь так хотел мальчика. Назвал Артёмом, а метку счёл за родимое пятно, даже не вдаваясь в подробности. Все осели от рассказанных историй. Молчание затягивалось, а я всё не могла привести дыхание в норму. — Выходит, что Глеб и Артём — единокровные братья по отцу? — озвучил мои мысли брат. — Твою мать! Так, погодите. Я что-то не пойму, значит, родители Артёма — Деонисий и Гретта, а Глеба — Деонисий и Анна, так? — Да, ваше высочество, — кивнул Саймон, прижимая дневник к груди. — Тогда мы не того принца объявили будущим королём. Чёрт! Я встала в полный рост, все тут же расступились и послушно склонили голову, ожидая моего решения. Разве от меня что-то зависит в этом мире? Все уже предрешено. Я со вздохом расправляю плечи и поворачиваюсь лицом к окну, оставляя всех позади. — В «Пророчестве» сказано, что дочь Кристиана Первого должна выйти замуж именно за сына Деонисия и Анны, а не Гретты. — Глеб, — выдохнул Джеймс. Я повернулась к нему и взглянула в родные глаза: — Мне нужно выйти замуж за Глеба. Он чистейшей крови древней династии Декарии. Артём является бастардом, а в правлении законных монархов не должны сомневаться, — гляжу в сторону стражника и говорю: — Приведите в тронный зал всех членов Нового Совета, Глеба и Артёма. — Слушаюсь, ваше величество, — поклонился он и стал выводить женщину отсюда. Джеймс кивнул Саймону, что тот тоже может идти. Когда мы снова остались одни, теперь я стала расхаживать по комнате. — Надеюсь, ты не успел переспать с Глебом? — Нет, — помотал брат головой, горько усмехаясь. — Хотел, но, когда увидел метку, чуть голоса не лишился от шока. — Ясно, — я остановилась. — Джеймс, мне кажется, я и Артёма люблю. — Любовь — это роскошь, которую монарх не может себе позволить. Сама знаешь. — Знаю, но я и Глеба люблю. — Так проще выйти за него, не так ли?***
Их руки с кандалами гремят на весь зал, в стены которого их привели. Я сижу в кресле королевы на возвышении, там, куда направляются их глаза, когда стража обоих ставит на колени. Феликс стоит по правую руку от меня, Джеймс — по левую. Все члены Нового Совета собрались здесь, как на самое секретное заседание Дворца. Святой Отец Вильгельм был в ужасе, когда узнал обо всех обстоятельствах, да и не только он. Плюс Саймон почтенно держится в сторонке. — Ваше величество, — произнёс Артём, глядя на меня снизу-вверх. — Прошу Вас объяснить, почему меня без объяснения причин продержали в темнице несколько часов? Что произошло? — Как ты смеешь так разговаривать с Её величеством? — встрял Феликс, делая шаг вперёд. Артём поднял брови лишь от неожиданности, страха же у него нет, что удивительно. Почувствовал себя королём? Я взмахом руки затыкаю главнокомандующего и поднимаюсь с места: — Открылись новые обстоятельства. Дело в том, что твоими родителями, Артём, являются Деонисий и Гретта. — Да, так и есть, кажется, — согласился парень, бегая глазами по остальным людям, что молча стоят и смотрят с прищуром. — Но стране нужен принц, отцом и матерью которого являются Деонисий и Анна. — Но ведь во мне течёт кровь династии Декарии, разве этого недостаточно? — Молчать! — вскрикнул Тихон, стоящий позади парней. Глеб всё это время стоял на коленях неподвижно и спокойно слушал, не выражая на лице ни единой эмоции. — Мне нужна чистая кровь принца, тот сын, о котором говорилось в «Пророчестве». И им является Глеб. — Что? — Что? — возник и Глеб, выпучив глаза. — Да, Глеб, — вышел вперёд Джеймс и спустился вниз к парням. — Это так, к сожалению, или к счастью, не знаю. На твоём затылке стоит метка Династии, к тому же у нас есть неопровержимые доказательства. — Но это… твою мать, — только и выдохнул блондин, кружа взглядом по мраморному полу. — Вы с Артёмом — единокровные по отцу братья. Молодые люди повернули головы в сторону друг друга и посмотрели с какой-то злостью, с едкими словами, что так и хотели сорваться с их уст. Должно быть, я тому виной. — Ты никогда не будешь моим братом! — зашипел Артём, на что Глеб лишь ухмыльнулся. — Освободите их руки! — приказала я Тихону, который тут же исполнил поручение. Я спустилась вниз, а стража уже вытащила свои мечи из ножен, наготове предотвратить атаку, если кто-нибудь из парней поднимет на меня руку. Артём взял мои руки в свои ладони. Его губы дрожали, как никогда прежде. — Ты выйдешь за него? — наклоняет он голову в сторону Глеба. — Я должна, — прошептала я, еле сдерживая слёзы. — Артём, тебя ни в чём не обвиняют, ты — свободный человек. В качестве компенсации я присваиваю тебе титул губернатора провинции Дора, ты ни в чём не будешь нуждаться. — Ни в чём не буду нуждаться? Ахаха, о чём ты говоришь, Ингрид?! Я в тебе, в тебе, чёрт тебя дери, буду нуждаться, как ты не понимаешь?! Я кинулась ему на шею, от чего все охнули, но не остановили. Артём обнял меня так крепко, он с такой невероятной силой прижал меня к себе, что я почувствовала, как сердце из груди вырывается. На глаза уже давит дождь из слёз, а в горле кислород превращается в огромный ком. — Я люблю тебя, — прошептала я так, чтобы это услышал только он. Шатен взял мои волосы в кулак и прошипел на ухо: — Ты будешь моей! Я заберу тебя у него!!! На этой ноте он отпустил меня и ушёл в открытые стражниками двери, оставив гул своих сапог в воздухе. Несчастная слеза всё же упала на щёки, но я быстрым движением утёрла веки пальцами, а затем повернулась в сторону Глеба, который еле стоял на ногах. — Глеб, — я подлетела к нему молниеносно, когда его ноги пошатнулись и он упал. — Ваше высочество, — воскликнул лорд Бэкер, поддерживая блондина под руки. — Оставьте меня! Уберите руки! — прошипел парень и встал в полный рост. — Мне нужно поговорить с Королевой один на один. Сейчас же! Я подала знак всем присутствующим выметаться отсюда, только пара охранников осталась у дверей, в их присутствии можно говорить. — Почему ты решила, что именно король и королева Декарии — мои родители? — Глеб стал делать медленные шаги без конкретной цели, всего лишь чтобы прийти в себя. — Это решила не я, нашли записи камергера королевы Анны, который присутствовал в тот день, когда ты родился. Это он подбросил тебя к воротам церкви, а в его личном дневнике указаны точные координаты того места, в котором ты вырос. — Можно его увидеть? — Нет, он погиб спустя неделю после твоего рождения. Блондин нервно потёр лицо руками, вертя головой: — Этого просто не может быть! Так ведь не должно быть. Я всю жизнь уверял себя, что мои родители — воры и пьяницы, которым ребёнок оказался не нужен, а выходит …? — В тот день была ожесточённая битва, а на замок Декарии напали, но они сумели отбиться. Никто не знал, чем дело кончится. Твои родители не могли тебя подвергнуть опасности, поэтому решили поставить клеймо в другом месте, там, где никто сразу не заметит, и спрятать тебя в другом месте. — Почему же тогда они после сражения не забрали меня? — Полагаю, всё из-за того, что только этот камергер Анны знал о твоём местонахождении, а позже умер и не успел сказать. Я, конечно, накажу всех тех, кто так легкомысленно бросил его дневник в шкаф библиотеки. Я вновь подошла к парню вплотную и приложила к его щеке свою ладонь, что сразу ощутила тепло: — Глеб, мы ведь теперь вместе. Ты не рад? — Я рад, но… ты ведь любишь его. — Теперь это не имеет значения. Я и тебя всегда любила. — А если бы я не был принцем, а ты принцессой, тогда бы вышла за меня замуж? Хороший вопрос, требующий достойного честного ответа, но у меня его нет. — Вышла, — ответила я, разрываясь на грани правды и лжи. — Что ж, — Глеб встал на одно колено и взял мою руку, уверенно пожирая зелёными глазами, — девочка Ингрид, ты выйдешь за меня замуж? Я замираю с улыбкой на лице, а после всё же не сдерживая слёз, произношу заветное: — Да. Глеб поднимается на ноги притягивает меня к себе, скрепляя мой ответ своими нежными пухлыми губами. Поцелуй дарит неземное чувство, заставляя прижиматься к парню ещё крепче и стонать от настойчивости его языка. Мурашки по всему телу, по венам растекается сладкое блаженство. — Глеб, — приподнимаю голову на парня. — А ты женишься на мне? — Если … — шепчет Глеб, соприкасаясь со мной лбами, —… если для того, чтобы быть с тобой, мне нужно быть королём этой варварской страны, то я согласен. — Ахахах, — мы начинаем вместе смеяться и обнимать друг друга. Неужели я нашла Его? Неужели я нашла опору в этом жестоком мире?Глеб
"Почему свечи настолько яркие? Огни слишком жёлтые. Зал для балов пустой, но так хорошо всё видно глазам, даже не верится. Я кружусь с задранной к верху головой вокруг своей оси в золотом пиджаке, топот моих сапог слышен не только мне, но и Ингрид. — Ахахаха, — смеётся девушка в белом платье, и бегает вокруг меня, придерживая руками платье. — Догоняй! Я бегу за ней, огибаю стол с картами дорог Коктеврана, что стоит посередине расписного зала в золотых тонах. Брюнетка всё ещё смеётся, она глядит на меня, когда останавливается. Улыбается, а потом снова бежит прочь. Блеск её волос отдаёт бликами в глаза, но я всё ещё играю с ней в догонялки, пока она не бежит к трону. Подол её пышного платья скользит по красной дорожке на лестнице прямо к пьедесталу. — Глеб, — разворачивается девица ко мне лицом и тянет руку. — Глеб… ты … ах… прошу… — Нет, — верчу я головой, не желая подниматься туда. Меня пробивает дикий озноб, сердце скачет, мысли не слушаются, а сзади обеими руками меня хватают на уровне груди. — Не ходи. Не надо, — шепот такой знакомый, такой родной. — Не ходи, милый. Пожалуйста… — Мама, мне надо идти! — вырываюсь я, хоть и хочется зареветь или закричать, но я сдерживаю эти порывы. — Мама… пусти… — Глеб, сыночек! Милый мой, мальчик мой, прошу, не ходи туда! Не ходи, — женщина продолжает меня крепко держать. Моё тело, будто немеет, я перестаю чувствовать руки, ноги, шею, в которую мне дышит женщина. — Глеб! Умоляю, иди ко мне! — просит Ингрид, всё ещё стоя у трона. — Я не смогу без тебя… Глеб… — Она убьёт тебя! Она убьёт тебя!!! — уже кричит мать сзади, сильнее цепляясь за мой пиджак. — Не верь ей! Мы с Ингрид тянем друг к другу руки и не можем соприкоснуться пальцами. Осталось так мало… так близко. Давай же… Там ведь Она. — Он ведь там, — чувствую, как собственные эмоции подкатывают к горлу. — У неё мой ребёнок! Отпусти! Гляжу на то, как Ингрид начинает ронять слёзы и гладить себя руками по животу. — Нет! Не губи себя, пожалуйста… — А-А-А пусти меня!!!" — Пусти! — кричу я и вздрагиваю, когда открываю глаза. Сквозь окна бьют лучи утреннего солнца, освещая всю комнату, что мне выделили. Ко мне подбегают две служанки с обеспокоенными лицами: — Ваше высочество, всё в порядке? — Да, — потираю лицо ладонями и сажусь на кровати. Я вроде проснулся, но я не уверен. Необычайно сладко спалось в этой огромной пушистой постели, но вот только сны снятся страшные уже вторую ночь подряд. Стуки за дверью, я снова в истерике. — С добрым утром, ваше высочество! — зашёл в покои мой камергер Итан, держа в руках одежду. — Пора собираться, сегодня у Вас свадьба…