Ингрид
Поправляю рукава платья с тёмным подолом и вылетаю из своих покоев. Девушки плетутся за мной, как и стража, которую посоветовали усилить в связи с последними событиями. Мне пришло донесение о том, что Глеб забрал, наконец, декарийский престол, как и о том, что Джеймса больше нет. Моего брата больше нет! Я до последнего не верила, но, когда мне привезли его холодное тело, думала, что умру от горя. Мы ведь с ним с самого детства вместе. Он всегда был рядом, утешал, поддерживал и закрывал собой от нападок людей. Моя любовь к нему была безгранична. Он ведь частица моей души. И теперь её отобрали у меня. Я заплатила своим братом за величие моего супруга. Не слишком ли высока цена? Да Джеймс стоит дороже, чем все армии мира. Моё сердце до сих пор разрывается на куски. Все слёзы я уже выплакала после похоронной церемонии. Я не могла себе позволить биться в истерике, так как я — королева. Никому нельзя показывать свои эмоции. После того, как закончилось погребение, и священник отпел молитвы за упокой души, я смогла закрыться в комнате наедине с со своей болью. Вот тогда я дала окончательную волю эмоциям, оплакивая подушку. Я изрезала все шторы, перебила посуду, разнесла мебель, какую я могла поднять. В разбитом состоянии я пролежала два дня, отказываясь от еды. Перед глазами стояли только воспоминания о нашей беззаботной жизни с Джеймсом. Когда папа был жив, когда братья были живы и тренировались на деревянных мечах в саду, а мадам Жаклин готовила замечательные булочки с маком. Это было самое лучшее время в моей жизни. Джеймс был моим другом, братом, защитником. Я делилась с ним всеми секретами, он даже знал о моей беззаветной любви к Карлу. Кузен прибегал ко мне, когда я лила слёзы, если увидела Карла в обществе симпатичной девушки, он приносил те самые булочки с маком и гладил по голове, приговаривая, что я обязательно найду своего возлюбленного. Этим парнем оказался Глеб. Я полюбила его ровно в тот момент, когда он предложил мне руку, чтобы сбежать вместе с ним от охраны, после чего мы забрели в тот закрытый сад. Но с каждым днём я чувствую, что что-то внутри меня ломается. Будто кто-то в голове науськивает, чтобы я всё больше отдалилась от Глеба. Я ведь должна быть с ним счастлива, но стоит вспомнить миг, глаза Артёма, и, кажется, я снова попадаю в ту комнату, где мы ужинали и впервые поцеловались, ожидая скорейшей свадьбы. Я так запуталась, что не знаю, найду ли когда-нибудь выход. А любит ли Глеб меня? Наверное, да. Или же ему приходится, так как я — его жена, его королева на веки вечные, и никакими высшими силами это не изменить. А вот и Глеб. Он идёт уверенно по коридору, навстречу мне и не улыбается. За ним идут ещё около десяти человек, которых составляют стражники, фрейлины, служанки. — Ингрид, — выдыхает Глеб и останавливается. — Глеб, — отвечаю и кидаюсь ему на шею. Обнимаю крепко-крепко и пытаюсь совладать с эмоциями. — Ты здесь. — Прости меня! Умоляю, прости! — шепчет на ухо, чтобы никто не слышал. Я смотрю в его глаза и понимаю, что он говорит со мной искренне. Прикладываю руки к его лицу и поглаживаю щёки. Он будто стал старше на несколько лет. Да, ему много пришлось испытать за этот месяц, что его не было. Глеб не выдерживает первый и поцеловал меня в губы. Ткань на моей талии утягивается от цепких рук мужа, когда он жадно поглощает меня, не стесняясь присутствующих лиц. Да, признаю, что я соскучилась по нему. По его нежным рукам, пухлым губам и горячему дыханию. Мне было сложно без него это время, так как постоянно приезжали послы с разных континентов, пытаясь повлиять на меня в отсутствие короля. — Ещё раз уедешь так надолго, — шепчу, обнимая за плечи, — я тебя в спальне запру на неделю. — Ахах, согласен. Мы с трудом отпускаем друг друга, надевая на лица маски высокомерия. Вижу, как рука блондина указывает на двух молодых особ, стоящих позади него. — Позволь представить, моя мать — Анна. — Добрый день, ваше величество, — женщина в красном сделала реверанс. — Для меня честь познакомиться с Вами. Я ничего не отвечаю, стараясь не показать своей злости. — А это моя сестра по отцу — Элла. — Здравствуйте, ваше величество, — так же сделала присест. У этой девочки мне нравится улыбка, хоть и неискренняя. — Для вас подготовят покои, чтобы вы отдохнули, — поворачиваю голову к камергеру. — Ричард, распорядись. — Слушаюсь, ваше величество. — Глеб, можно тебя? — беру супруга под руку и увожу в противоположную сторону. И мне плевать, что я выказала крайнее неуважение к своей свекрови. Когда мы оказываемся в моей спальне, которую уже успели привести в порядок после моей истерики, я подхожу к мужу и пытаюсь заглянуть ему в глаза. — Ты таким образом хочешь оскорбить меня?! — Ты о чём? — не понимает Глеб и садится на край кровати. — Меня возмущает тот факт, что ты не только не сослал в монастырь свою мать и сестру, так ещё и сюда их притащил! Какое право ты имел привозить сюда тех, кто прислуживал твоему отцу, тому, кто убил Джеймса? Отвечай мне!!! — Во-первых, сбавь тон, а во-вторых, это было моё решение. Моя мать имеет право быть рядом со мной, как и сестра. Они были всё это время под тиранией отца… — А ты не думал, что твоя мать могла всё устроить? А что, разыграть спектакль, пожертвовав моим братом, и убить сразу двух зайцев. Браво! — Не говори ерунды! Моя мать не стала бы рисковать моей жизнью, так как я тоже мог отпить из того кувшина. — Но не стал! Интересно, почему… Глеб, я уже не знаю кому верить, — закрываю лицо руками и верчу головой в стороны. — Ты просто устала, — выдыхает молодой король и оказывается рядом со мной. Он убирает мои руки и притягивает к себе. — Поверь, мне было ничуть не легче, чем тебе. Я видел то, как из его рта текла кровь, как он говорил мне… Муж обрывается на полуслове, и я сощуриваю веки: — Что он тебе сказал? Какие были его последние слова? — блондин не желает говорить и прикусывает губу, явно пытаясь скрыть от меня что-то, я чувствую. — Глеб, прошу, скажи… — Он признался мне в любви. Нервно вздыхаю, представляя сие картину, отчего на душе становится невыносимо гадко. Поднимаю повлажневшие глаза на супруга. — Между вами было что-то? Глеб сглатывает, опуская взгляд в пол: — До постели не дошло. Ингрид, я не хочу тебе врать. И я тоже его любил. Он был дорог мне, поверь. Не знаю, как мне реагировать. Если Глеб так говорит, значит, не исключено, что их отношения перешли бы на новый уровень, будь судьба чуть-чуть добрей. Джеймс привык добиваться своего и рано или поздно всё равно бы уломал Глеба, как бы тот не отпирался. Но если уж он и сам испытывал тёплые чувства к моему кузену, то и не о чем говорить. Я, как жена, наверное, должна ревновать и винить Глеба за почти измену, но я не могу. Я не могу осуждать любовь, какой бы она не была. Случилось так, как случилось. Возможно, так и должно было быть. Так распорядилась судьба и я не имею права упрекнуть кого-либо в их чувствах. — Я прощаю тебя, — с выдохом я отпускаю всю боль, что была внутри. — Взамен прошу лишь одного… Верности!***
— Клянётесь ли Вы сохранять верность Коктевранской империи до самой своей смерти? — Клянусь! — отвечаю я, когда на мою голову надевают корону. Нам с Глебом улучшили наши короны, добавив изображение герба в середине. Мы с мужем встаём с колен и садимся в свои кресла. По всему периметру зала, где собралось около сотни человек, с потолка стали свисать герб с новым изображением. Герб Декарии содержал семиконечную звезду, вот мы три таких и сделали около луны с волком, каковы были на коктевранском гербе. Основой послужило алое полотно, а рисунок сделан серебряными нитями так, чтобы даже Луна в ночи не могла так блестеть, как наш герб. Герб нового государства — Коктевранская империя. Начался следующий этап в нашей жизни. Я и не предполагала, что Глеб на такое решится. Уж слишком увеличилась в объёмах наша с ним ответственность за такую огромную территорию, которая стала чуть больше Эльязской империи. Теперь мы с ней можем потягаться. — Да здравствует император Глеб Благословенный! — Да здравствует императрица Ингрид! — Да здравствует император Глеб Благословенный! — Да здравствует императрица Ингрид! — Да здравствует император Глеб Благословенный! — Да здравствует императрица Ингрид! — УРА! УРА! УРА-А-А!!! Сверху посыпались лепестки роз, а за воротами Дворца послышались залпы из пушек. До побережья моря рукой подать, и через балкон можно увидеть, как тысячи кораблей выстроились в ряды, стреляя из пушек огненным пламенем. Вдоль площади стоят батальоны, которые теперь носят название «Великая гвардия императора». Такую силу нужно уметь удержать в своих руках. Глеб мне кажется иногда таким слабым неопытным юношей, тем самым мальчиком в форме слуги, когда он упал к моим ногам и просил защитить. Теперь мы оба ввязываемся в ожесточённую войну под названием «Жизнь». И жизнь бывает гораздо страшнее войны, потому как во время боевых действий ты всегда знаешь куда стрелять, кто враг и как его уничтожить, а жизни же ты можешь даже и не догадываться, что твой враг может быть у тебя за спиной. Этому учил меня отец. Мудрейший человек для своих лет, и я горжусь тем, что я — его дочь. Мать Глеба почтенно поклонилась и поцеловала нам руки, как так же сделала и Элла. Я позволила им остаться у нас во Дворце под моим чутким надзором. Смотрю в сторону Глеба, у его ног склоняется Феликс и целует руку. Супруг хлопает того по плечу и улыбается. Очередь доходит и до меня. — Да продлиться Ваше правление на долгие годы! — парень касается губами моей кисти. — Феликс, прошу, береги себя! Помни, что ты не имеешь права умереть и оставить нас с Глебом. — Никогда, ваше величество, — ему тоже горько от осознания того, что Джеймс больше не будет рядом. — Я всегда буду на стороне своего императора и императрицы.***
Глеб
— Дорогу! Его Величество, Император! — прогремел парень у дверей, которые передо мной тут же открылись. Сегодня моё первое заседание советов, как императора великой державы мирового уровня. Члены совета поднялись со своих мест и кивнули в знак почтения к моей персоне. Вижу на огромном овальном столе карты, документы и ещё некоторые бумаги. — Садитесь, — говорю и встаю на своё место во главе стола, ибо садиться на стул пока не хочу. — Итак, я собрал вас всех здесь для того, чтобы лично объявить о новом государственном строе. Я издал указ о создании нескольких государственных органов, которые ранее не были ни в одной стране мира, за исключением Эльязской империи. Я складываю руки за спину и хожу из угла в угол кабинета, где сейчас сидит около двадцати человек. Люди из Коктеврана, люди из Декарии, члены бывшего Нового Совета и некоторые лица, которые отличились, как выдающиеся государственные деятели, поддерживающие мою сторону. — Изучив опыт предыдущих поколений и труды Миллера, который был хорошим политиком, я принял решение уничтожить полностью Новый Совет и Госсовет Декарии, — старикашки начали охать, а я продолжил: — теперь будут действовать следующие органы. Государственный совет во главе с его председателем, которым я назначаю лорда Дастина, — мужчина тут же встал с явным удивлением на лице, но жестом руки я осадил его. Все благодарности потом. — Сенат, как орган по борьбе с несправедливостью во главе с генеральным прокурором лордом Франклином; Комитет министров по главе с председателем лордом Джонсоном; святейший Синод, как орган представляющий высшее духовенство, во главе с Отцом Вильгельмом. И Императорская канцелярия по главе с управляющим лордом Гэррином. Далее под покровительством Комитета министров будут министерства: внутренних дел, внешней политики, обороны, финансов и народного просвещения. Феликс, ты будешь так же министром обороны. — Рад служить, ваше величество, — встал со стула друг. — Иди сюда, — маню пальчиком, и парень исполняет приказ. — Вот тебе бумаги, читай вслух! Феликс взял со стола подготовленную пачку документов и, приглядевшись, начал читать громким голосом: — Единый императорский кодекс. Императору принадлежит Верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти Его, не только за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает. Государь Император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным советом. Государь Император утверждает законы и без Его утверждения никакой закон не может иметь своего свершения. Власть управления во всём её объёме принадлежит Государю Императору в пределах всей Коктевранской империи. Государь Император есть верховный руководитель всех внешних сношений Коктевранского Государства с иностранными державами. Им же определяется направление международной политики Коктевранской империи. Государь Император объявляет войну и заключает мир, а равно договоры с иностранными государствами. Государь Император есть Державный Вождь коктевранской армии и флота. Ему принадлежит верховное начальствование над всеми сухопутными и морскими вооруженными силами Государства. Он определяет устройство армии и флота и издаёт указы и повеления относительно: дислокации войск, приведения их на военное положение, обучения их, прохождения службы чинами армии и флота и всего вообще, относящегося до устройства вооруженных сил и обороны Государства. Государю Императору принадлежит право чеканки монеты и определение внешнего её вида. Государь Император назначает и увольняет Председателя Кабинета министров, министров и Главноуправляющих отдельными частями, а также прочих должностных лиц, если для последних не установлено законом иного порядка назначения и увольнения. Государю Императору принадлежит помилование осуждённых, смягчение наказаний и общее прощение совершивших преступные деяния и прекращение судебного против них преследования и освобождение их от суда и наказания, а также сложение, в путях Монаршего милосердия, казённых взысканий и вообще дарование милостей в случаях особых, не подходящих под действие общих законов, когда сим не нарушаются ничьи огражденные законом интересы и гражданские права. Таков императорский закон до скончания веков! Вот она. Гробовая тишина, когда все замерли от услышанного, затаив дыхание. Поворачиваюсь лицом и вижу на лицах изумление, смятение, шок, зависть, подчинение и покорность. Все эмоции смешались у присутствующих здесь, но им ничего более не остаётся, как всем встать со своих мест и крикнуть: — Да здравствует император Глеб Благословенный! — Да здравствует император Глеб Благословенный! — Да здравствует император Глеб Благословенный! После того, как мы обсудили в течение трёх часов все тонкости внутреннего строя страны, я был свободен. Когда все разошлись, и мы с Феликсом остались в кабинете одни, я подошёл к окнам, за которыми уже смеркалось и прикрыл веки, тяжело вздыхая. Вот и всё. Назад дороги нет. Во время нашего собрания мне доложили, что в ближайшее время территория будет разделена на губернии. Артём отлично справляется с обязанностями губернатора провинции, ему удалось за эти месяцы обогатить её и сделать существенный вклад в казну. Но то, с какими важными чиновниками и бунтарями он поддерживает связь, стало настораживать. Надо бы мне тщательнее следить за своим сводным братцем. Губернатор Ивэна, лорд Жульен, оправдал мои ожидания и вовсю строит новые замки, налаживая торговлю в портах. Вроде бы всё замечательно, но на душе всё равно неспокойно. — Скажи что-нибудь. — Что сказать, ваше величество? — Не знаю… Неужели всё закончилось? — Всё только начинается, — голос друга у самой головы, и я поворачиваюсь. — Феликс… Я не знаю, как управлять своим народом. Я боюсь его. Ещё и Артём что-то мутит за моей спиной. — Удача благоволит храбрым. Я повидал многих полководцев и пришёл к выводу, что править способен только сильнейший, — парень положил свои руки мне на плечи и завораживающе посмотрел мне в глаза. — Так будь же сильным, Глеб, ты нужен этому народу, все нуждаются в тебе, как никогда. Я верю в тебя! — Спасибо, — я закусил губу и прильнул в объятья друга. Феликс прижал меня к себе до хруста рёбер, выражая свою мне преданность, я же позволил себе уткнуться губами в его плечо и на миг закрыть очи. — Только ты был со мной честен и всегда помогал всё увидеть со стороны. Никогда мне в драке не уступаешь. Прошу, Феликс, всегда будь рядом. Наши жёны подарят нам детей, и те будут играть в саду, зная, что мы не дадим их в обиду. Я Джеймса не уберёг, а если ты умрёшь, то я … — Т-ш-ш, Глеб, я уже поклялся быть только с тобой. Я закрою тебя от всего плохого в этом мире, — министр обороны осторожно отодвинулся, но из капкана так и не выпустил. — У меня в этой жизни был только отец, но теперь есть ещё и ты. Я так же прошу тебя беречь себя, потому что с этого момента тебе придётся быть очень внимательным. Не доверяй никому, кроме проверенных лиц. Я не смею говорить такое, не думай ничего дурного, я уважаю Ингрид и твою мать Анну, но только я скажу тебе правду. Феликс волнующе взглянул на меня, а после горячо поцеловал тыльную сторону моей ладони, прикрывая веки. Его учащённое дыхание пугает меня. Мне кажется или… — Ваше величество! — ввалился в кабинет Итан, как гром среди ясного неба. Феликс отскочил от меня на несколько шагов, будто его ударили. Я успел заметить, как у него покраснели щёки. — Чего тебе? — Ваше величество, вы просили доложить о Норе, — Итан с опаской посмотрел на Феликса и подошёл ко мне ближе. — Она сейчас в санитарном отсеке. — Зачем? — Приказ Императрицы. — Что???***
Ингрид
Стук сапог так отчётливо слышен, словно тот, кто идёт прямо ко мне, уже добрался до меня. В груди неумолимо стучит… это страх, ненависть. От волнения руки трясутся. Я зажмуриваюсь, чтобы не заплакать, а после чужие руки разворачивают меня к себе за плечи. Тёмный коридор освещается одной свечой, что стоит у окна. Лицо ярко видно: пухлые губы, стиснутые зубы, а глаза полны гнева. — Ненавижу! — шипит Глеб, его ресницы становятся мокрыми. — Ты сделала это со мной! Во всём виновата ты! Смотри, — он показывает мне свои руки, которые по локоть в крови. — Я стал таким же… я ужасен… я стал, ах, таким. Я подхожу к нему вплотную и беру его лицо в свои руки: — Но это всё ведь на благо нам обоим, — я прикасаюсь губами к его нежной щеке. — Глеб… — ТЫ СДЕЛАЛА ЕЙ АБОРТ! Как ты могла, отвечай!!! — Глеб, она бы родила бастарда, скажи спасибо, что избавила нас с тобой от проблем! Я думала, что разорву эту шлюху, как только мне доложили, что она не только раздвинула перед моим супругом ноги, так ещё и умудрилась забеременеть от него. Поэтому я приказала повитухе сделать всё необходимое, лишь бы вырезать из неё этого выродка, который смог бы испортить жизнь нашим с Глебом будущим детям. Судя по кровавым рукам мужа, он пытался её спасти. Хах, наша медицина не столь сильна, и порой аборты заканчиваются смертью девушки. Не знаю, удалось ли Нору спасти. — Ты хотела узнать кто я, — он смотрит в пол, а затем поднимает стеклянный взгляд. — А вот кто ты?! Кто ты, мать твою?! Ты — убийца моего не родившегося ребёнка! Муж хватает меня за горло и с усилием ставит на колени. Я цепляюсь за его руки и жалобно всхлипываю. — Повелитель, нет!!! — прокричали мои фрейлины и стали оттаскивать его от меня. Я схватилась за горло и стала громко кашлять. Утираю слёзы и гляжу на Глеба снизу-вверх. Он возвышается надо мной и глядит так, словно готов разорвать в клочья. Так и есть. — Убрали руки от меня! — парень вырвался и все прекратили свои жалкие попытки защитить меня, даже те стражники, что прибежали сюда. — Ненавижу! Это был мой ребёнок! Ненавижу тебя! — Глеб, любимый … — ползу на коленях к нему и впиваюсь пальцами в его кафтан. — Прости, но так нужно было. — Для чего? Ты ведь сама бастард, нельзя быть настолько бездушной тварью! — Вот именно. Я — бастард и знаю каково это, когда все смотрят на тебя, как на отребье. — Так же, как и я сейчас на тебя! — он берёт мои волосы в кулак и тянет, чтобы причинить как можно больше боли. — Чу-до-ви-ще!!!... — Я БЕРЕМЕННА! — Что? — У нас будет сын! Глеб в шоке отпускает меня, я падаю на пол и открыто лью слёзы. На его лице застыли все эмоции, глаза повлажневшие. — Ах, благодари моего ребёнка, который внутри тебя. И скажу одно — наш ребёнок не заслужил такой матери! — Ваше величество! — доносится слева, и Глеб надменно поворачивает голову к говорящему.***
Глеб (сон)
Лунный свет с потолка так и льётся, дублируя себя в отражениях зеркал. Да, это те самые зеркальные покои. Я один стою посреди пространства в своей привычной одежде правителя. Подхожу к одному из зеркал, вижу себя в отражении. Зарываюсь рукой в волосах и кусаю губы, но отражение вдруг перестаёт повторять мои движения. Тот парень, что в зеркале, внезапно выпрыгивает на меня прямо из стекла и сбивает с ног. Мы падаем на каменный пол. Я резко поднимаюсь и парень тоже. — Ты кто? — Я? Я — это ты. — Чего? Нет. — Да, — парень и впрямь выглядит как мой двойник: белые длинные волосы, лицо такое же, только на его плечах висит лёгкая светлая рубашка. Ах, та самая, что я носил в Салифе. — Мне больно. Он начинает хныкать и утирать слёзы, как маленький мальчик, хоть и выглядит на мои годы. — Ты убил меня. — Нет, я не трогал тебя. — Разве? Опускаю взгляд на свои руки и вижу в них кинжал. Смотрю на парня, из его груди начинает сочиться кровь. Боже. С громким звоном бросаю нож на пол. — Глеб, — шепчет парень и падает на колени. Я подхватываю его и усаживаю у себя между ног, прижимая к себе, как маленького. — Стража! Да кто-нибудь! Помогите! — Не, кхм, кричи, — он поворачивает голову ко мне, придерживая свою рану в груди. Его пухлые губы дрожат. — Стоило того? — Ты о чём? Я не понимаю! Да где их носит?! Стража! Лекаря сюда! — обнимаю парня. — Эй-эй, не умирай! Ты чего… — Я — тот, кем ты был до того, как попал в этот Ад. Ммм ... я помню нашу избушку и тех соседских мальчишек, что играли со мной в мяч. Папа делал вкусную похлёбку… Я скучаю по тому миру, который ты уничтожил, лишь бы добиться власти. — Какой, к чёрту, власти? Я исполняю свой долг. — Нет, ты полюбил чувство превосходства над всеми. Ты изменил мне. Теперь ты больше никогда меня не увидишь. — Что? Нет, Глеб, пожалуйста, не надо! Умоляю, не умирай! Я ведь не смогу без тебя… Парень опять кашляет, истекает кровью и кладёт голову мне на грудь, внимательно смотрит на меня сквозь мокрые ресницы: — Ах… я вижу капли крови на твоей короне. В следующую секунду я не слышу его дыхания, а руки юноши через секунду опустились. — Нет! Нет! Глеб, стой! Не умирай! Кто-нибудь! Помогите мне… Но никто так и не пришёл. Теперь и я лью слёзы, оплакивая свою потерю. Боже, я убил самого себя. Я убил того мальчика, что жил во мне. Полнейшее отчаяние подкатывает к горлу, отчего становится больно дышать. Я прижимаю хладное тело к себе, целую себя в затылок белых волос. Мне не вернуть его больше. Мне больше его не вернуть.